Плюшевый Поттер
8 января 2023 г. в 02:03
«Мистер Малфой, все анализы вашего сына в полном порядке. Его осмотрели наши лучшие специалисты. Никто не выявил и малейших причин для беспокойства. Боюсь, мы не в силах помочь вам».
Кто бы сомневался… Стоило ли ожидать чуда от магловской медицины в случае, на который даже колдомедики махнули рукой? Последние, конечно, поставили диагноз. Вот только легче от этого не становилось. «Прогрессирующая магическая недостаточность» — так мне сказали в Мунго после множества осмотров и потока диагностических заклинаний. Крайне редкое заболевание магического происхождения. Суть в том, что волшебник стремительно и бесповоротно теряет способности к волшебству, превращаясь в магла, подобного сквибу. Вот только сквибами рождаются, и с этим приходится просто смириться. А утрата врожденных способностей чревата куда более серьезным последствиями. Это и происходило с моим сыном. Но обо всём по порядку…
Я женился на Астории Гринграсс едва мне исполнилось восемнадцать. Думаю, не стоит скрывать, что это был брак по расчету. Так я надеялся хоть как-то обелить репутацию рода Малфой. Гринграссы пошли на сделку, получив денежную компенсацию, что значительно сократила счета моей семьи. Через год Астория подарила мне сына, Скорпиуса. И это единственное, за что я ей действительно благодарен.
К сожалению, обстоятельства сложились далеко не так удачно, как планировалось. Брак с Асторией никак не поспособствовал положению моей семьи. Более того — получив в зятья бывшего Пожирателя, Гринграссы сами попали под раздачу, всё чаще ловя косые взгляды от окружающих и слыша в свой адрес неодобрительные высказывания, вплоть до обвинений в пособничестве Темному Лорду. Разумеется, такой расклад пришелся им не по нраву. Они потребовали развод едва Скорпиусу исполнилось три месяца. Визенгамот присудил право на опеку Астории. После этого я не видел сына больше двух лет. Месяцами обивал пороги поместья Гринграссов, чтобы хоть краем глаза взглянуть на Скорпиуса, но всё тщетно. Пока однажды, ранним дождливым утром, Астория не пришла ко мне сама, чтобы заявить — она согласна отдать мне сына. Я знал, что Скорпиус никогда не был для неё желанным ребенком, но даже так не мог понять причин столь резкой перемены, казалось бы, неоспоримого решения оставить мальчика наследником рода Гринграсс. Астория ничего не объясняла, а я был настолько счастлив, что не стал заострять внимание на ненужных деталях. Лишь позже выяснилось, что у Скорпиуса был выявлен врожденный и, к моему ужасу, неизлечимый порок. Новость, как Круцио, подло пущенное в спину, почти сломила меня. Но ради Скорпиуса я не поддавался отчаянию и готов был держаться до конца.
Мальчик был слаб. Едва начавшая формироваться магия в нем постепенно угасала. Она изо всех сил цеплялась за крохотное создание в попытке удержаться, и тем самым лишь ослабляла неокрепший организм. Из-за этого Скорпиус стал часто болеть, и даже банальная простуда была чревата осложнениями, грозя затянуться на неопределенный срок.
Когда Скорпиусу исполнилось три, колдомедики в Мунго поставили ему тот самый неутешительный диагноз, согласно которому моему сыну было отведено не больше года жизни. В отчаянии я опробовал все возможные способы укрепления организма малыша. Но всё, что мне удалось — лишь замедлить течение болезни, подарив Скорпису чуть больше времени. Ради лишних лет, месяцев или хотя бы дней я променял привычную жизнь в магическом Лондоне на магловский район в американском пригороде, чтобы у Скорпиуса было как можно меньше соблазнов использовать волшебство без крайней необходимости и тем самым растрачивать свой и без того скудный магический потенциал.
— Ты придумал, что хочешь попросить у Санты? — между делом поинтересовался я, подсаживая сына повыше, чтобы он мог нацепить золотистую звезду на вершину елки. Это было наше первое совместное Рождество на новом месте. Прошлое мы справляли с моими родителями в Мэноре. Отец тогда едва покинул стены Азкабана и походил на привидение. Измученная ожиданием, неизвестностью, переживаниями за меня и Скорпиуса мама старалась держать лицо, но в целом выглядела немногим лучше отца. Я прекрасно понимал их стремление покинуть родные пенаты, дабы сбежать от отголосков не такого уж далекого прошлого, наполненного отчаянием, болью, страхом за себя и близких. Сейчас родители жили на юге Франции, периодически присылая сов с подарками и письмами, в которых неустанно интересовались состоянием здоровья единственного внука.
— Пап, — выдержав паузу осторожно начал Скорпиус, — ты только не расстраивайся, — уже на этих словах я напрягся и усадив сына к себе на колени, приготовился слушать. Мальчик мялся, словно подбирая слова. Но его дальнейшее утверждение, произнесенное неожиданно серьезно и в то же время мягко, заставило улыбнуться: — Санты не существует.
— Почему ты так решил?
— Я много раз просил его сделать так, чтобы я не болел, но он не помог, — с грустью в голосе признал Скорпиус.
— Возможно, он всё же не всемогущ. И есть вещи ему непосильные, — предположил я, с тяжёлым сердцем вспоминая сколько раз сам просил об этом. И сколько ещё готов был просить… У Бога, если тот вообще существовал; у Мерлина, у Санты, у канувшего в Лету Темного Лорда, у самого дьявола… У кого угодно! Лишь бы видеть сына здоровым и полным энергии.
— Возможно, — понимающе кивнул Скорпиус и рассудил: — Тогда я попрошу его о чем-нибудь другом.
— О чем, например?
— Не скажу, — спрыгнув на пол, заявил мой четырехлетний сын. — А то не сбудется.
Позже, укладывая Скорпиуса в постель, я услышал уже привычную просьбу рассказать сказку перед сном и, встав у книжного шкафа, уточнил какую именно сын желает послушать на этот раз.
— Про него, — не задумываясь отозвался Скорпиус, притягивая к себе мягкую игрушку в виде узнаваемого в магическом мире персонажа — Гарри Поттера. Это плюшевое недоразумение купил ему мой отец в прошлом году на рождественской ярмарке в Косом переулке. Люциус долго ворчал на тему одержимости Поттером сначала меня, а теперь ещё и Скорпиуса, но противиться желанию внука не стал, вручив тому заветную игрушку, с которой мальчик теперь практически не расставался.
— Может, не сегодня? — с надеждой попросил я сына.
— Почему? Я думал, он тебе нравится, — приуныв, пролепетал Скорпиус переводя неуверенный взгляд с меня на игрушку и обратно.
— Вот как? — тихо хохотнул я, присаживаясь на край кровати. — С чего такая уверенность?
Вид зевающего и сонливо потирающего глаза сына отзывался теплом в душе. Было видно, что Скорпиус вот-вот уснет, и сказка явно лишняя, достаточно неторопливого, размеренного разговора.
— Ну… Про него у тебя самые интересные сказки. И ты всегда улыбаешься, когда рассказываешь их, — загибал пальцы Скорпиус. — А ещё дедушка однажды сказал, что если бы Поттер был девушкой, ты бы на нем женился, — подумав добавил он, заставив усмехнуться, а потом и вовсе поперхнуться воздухом от неожиданного вопроса: — Тогда бы он стал моей мамой? И никогда бы меня не бросил?
— Никогда, — с тоской заверил я, погладив сына по голове.
— Даже если я болею?
— Особенно, если ты болеешь, — подтвердил я, отчего-то уверенный, что Поттер никогда и ни при каких обстоятельствах не оставил бы его.
— Жаль, что он не моя мама, — пробормотал Скорпиус, погружаясь в глубокий сон. Я по сложившейся традиции поцеловал сына в висок и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Мальчик тихо посапывал в подушку, крепко прижимая к себе плюшевого Поттера.
Я не понимал, как можно настолько сильно любить простую игрушку. Не волшебную, даже не заводную. В плюшевом Поттере не было ничего необычного. Обычный кусок ткани с наполнителем. На голове, несоразмерно большой для довольно абстрактного щуплого тела, было подобие волос — со временем взлохмаченных до состояния вороньего гнезда, но оттого лишь больше походивших на настоящую прическу Поттера. Дополняли образ, делая игрушку узнаваемой, вышивка в виде молнии на лбу и закрепленные на носу круглые очки, с перемотанным скотчем мостиком — Скорпиус случайно сломал их в первый же день и САМ починил, по-магловски, отвергнув предложение моей матери воспользоваться «репаро». Тем не менее временами казалось, что плюшевый Поттер способен заменить Скорпиусу все чудеса мира. При этом мальчик знал лишь то, что рассказывал я, а потому не удивительно, что огражденный от волшебного сообщества Скорпиус считал Гарри Поттера каким-то сказочным персонажем.
«Знаешь, Гарри… Думаю, Санта слишком занят перед Рождеством и просто не успевает выполнить все желания. Поэтому я решил попросить тебя. Ты же не будешь против? Я пойму, если у тебя тоже не получится, но всё же… Мне бы хотелось больше не болеть, чтобы папа больше не плакал. Ну, если это желание всё-таки слишком сложное, тогда… Подари папе кого-то, кто будет о нем заботиться, когда меня не станет… " — этот монолог сына я подслушал случайно, несколько дней спустя. От слов столь осмысленных для его малого возраста накатывала тоска. А на последних и вовсе болезненно сжималось сердце. Как так вышло, что даже сын понимал и принимал неизбежное, а я по-прежнему отказывался верить, что рано или поздно его не станет?
И кто бы мог подумать, что желание Скорпиуса начнет сбываться в то же Рождество. Не сразу, конечно. Все великие чудеса требуют времени…