Мое сердце в твоих руках

      Все же, я ошибалась. Больнее расставания может быть лишь переживание последствий принятого решения.       Было нестерпимо больно находиться одной в пустой квартире, где ранее царила атмосфера спокойствия и уюта. Где когда-то на постоянной основе были слышны тихие голоса, томно шепчущие признания в любви. И где были заключены все самые прекрасные воспоминания.       Мне тяжело было вспоминать, как раньше я жила до Тецуро. Вся моя жизнь в корне поменялась после его прихода, как бы слащаво это не звучало. Так что возвращаться к некогда привычным вещам было весьма проблематично.       На моей памяти, это был самый горький и раздирающий этап в моей жизни. Все мысли, так долго витающие в моей голове, воспоминания, которые я переживала каждый раз, когда занималась чем-то, что принадлежало только нам с Куроо, и привычки, от которых я так упорно пыталась избавиться, в итоге просто исчезли. Пускай и не бесследно.       Я все еще на подсознательном уровне пыталась сложить какой-то пазл, но, увы, не хватало деталей. И мое сердце буквально кричало и выпрыгивало из груди, пытаясь донести до меня, что потерялось что-то безумно важное.                               ***       Алкоголь растекался по венам слишком быстро, что я даже не поспевала за ходом мыслей Куроо, которые он по привычке выражал вслух.       — И что-то мне подсказывает, что Кенма сильно пожалел, когда одолжил приставку Бокуто в тот день, — Тецуро громко и хрипло смеется, посылая по твоему телу множество мелких импульсов, но несмотря на это продолжает осматривать свою банку пиво, словно погружается в воспоминания, доступные лишь ему. — Кстати, — внезапно начинает Куроо, выдергивая меня из потока размышлений. — Почему так внезапно позвонила мне?       — Решила, что прошло достаточно времени после нашего расставания, и мы оба отошли. Поэтому мне показалось, что мы могли бы быть друзьями, — я поджимаю губы и опускаю взгляд. Куроо прекрасно знает, что когда я делаю так, мои слова являются ложью.       — Друзьями? — он приподнимает бровь. По всей видимости не заметил моего жеста. Либо же забыл, как я веду себя в тех или иных ситуациях. — Сомневаюсь, что мы сможем ими быть после того, что происходило между нами на протяжении стольких лет.       — Но мы прямо сейчас с тобой пьем пиво, — подношу банку ко рту и отхлебываю немного. — Да и разве ты против?       — Нет, — Куроо заминается, а после начинает глупо посмеиваться каким-то своим мыслям. — Я думал, что слишком поздно уже пытаться что-то вернуть на прежние места, так что первым не стал проявлять инициативу, — он делает большой глоток и оставляет пустую жестянку на полу, на котором мы успели так удобно расположиться чуть более часа назад. — Можно вопрос?       Я киваю в знак согласия и меняю позу, ведь моя спина безбожно затекла. Опрокинув голову на диван, я пялюсь в потолок в ожидании вопроса, который Куроо хочет задать мне.       — Почему ты захотела расстаться? — И, признаюсь честно, он выбил меня из колеи.       — Э, ну, — я мнусь, не зная какую из причин произнести вслух. — Ты слишком был привязан, поэтому, как мне казалось, ты не мог двигаться дальше. Уж больно ты засиделся на посту офисного работника, так что думала, что это станет мотивацией и отвлечением для тебя. Я ведь всегда хотела лучшего для тебя, — мне не хочется сейчас смотреть на Тецуро, ведь знаю, что он безумно сильно злится.       — Какого хуя? — по низкому голосу слышно, что агрессии в нем куда больше обычного. — Почему ты решила, что такой исход для нас был куда лучше, чем продолжение отношений? Раз уж ты сказала, что хочешь для меня лучшего, почему выбрала худший вариант из всех существующих?       — Потому что я считала, что тяну тебя на дно из-за того, что недостойна тебя. Были и более хорошие девушки, с которыми ты мог построить прекрасные отношения.       — Если б я тебя не любил, то не стал бы тратить лучшие годы своей жизни на тебя. Если уж ты считала себя такой плохой, то почему не пришла ко мне и не предложила поговорить? Не попросила у меня помощи? — я понимаю, что «взрыв» о котором я думала при расставании, происходит именно сейчас.       — А сейчас любишь? — единственную мысль, которая есть в моей голове на данный момент, я произношу вслух совершенно внезапно.       Моя голова безвольно падает на бок, а сквозь полуприкрытые глаза я замечаю нахмуренные брови и красного от переполняющих эмоций Куроо.       — Люблю, — он говорит уже с менее грубой интонацией, и в это «люблю» он закладывает нечто большее, чем простую злость. — И будто ты не догадывалась.       — Нет, я думала, что у тебя в жизни все прекрасно, — в моих глазах начинают скапливаться слезы, и я не могу понять, по какой причине это происходит.       — У меня было все прекрасно, пока ты была рядом! Так какого хера ты приняла решение за нас двоих? Мы ведь всегда разговаривали о подобных вещах, — я скрючиваюсь в «калачик» и обнимаю свои колени, чтобы хоть как-то закрыться от взгляда Куроо. Я чувствую себя слишком уязвимой.       Тецуро так по-привычному нежно оттягивает мою руку и тянет меня на себя, чтобы я наконец посмотрела ему в глаза.       — Я жду от тебя нормального ответа.       — Мне не хотелось еще больше впутывать тебя во все то дерьмо, что я переживала! Я страдала от таких мыслей на протяжении всех отношений и ничего бы не смогло это изменить, понимаешь? — крупные капли уже вовсю начинают стекать по моим щекам, а слова истерично вырываются из моего рта.       Куроо же осматривает меня пустым взглядом и ослабляет хватку. Я буквально выдергиваю руку и снова закрываюсь от него.       — Ты могла мне раньше все сказать, — по-злому шепчет Тецуро, поднимаясь на ноги. — Я все это время искал причины в себе. Думал, что у тебя пропали чувства из-за того, что меня было слишком много в наших отношениях и боялся, что ты ненавидишь меня за навязчивость.       — Куроо, я бы не посмела, — мужчина дергается, когда я называю его по фамилии, но ничего не говорит. — Ты был самым лучшим человеком в моей жизни, и я бы никогда не смогла тебя ненавидеть за то, что тебя якобы было много. Тебя было предостаточно, чтобы я купалась в твоей любви, но это же не плохо, — я следую за Тецуро, который отворачивается от меня к окну и настежь распахивает его. — Просто именно поэтому я считала, что недостойна тебя, ведь не смогла бы дать тебе столько же, сколько и ты мне.       Он локтями упирается в подоконник и напряженно молчит, обдумывая мои слова. Мне невыносимо даже представлять, как сейчас все его убеждения рушатся, так еще и не в лучшую сторону. Ведь единственным, чем дорожил Тецуро — была я и мое здоровье. Он всегда обращал внимание на мое самочувствие и даже малейшие изменения в моем поведении сразу заставляли его беспокоиться. И ведь больнее всего от мысли, что Куроо только сейчас осознал, что со мной всегда было что-то не так.       Я знаю, он никогда себе этого не простит.       — Хэй, ты тут? — дергаю его за длинный рукав футболки в надежде обратить внимание мужчины на себя. Затравленность, которую я испытывала несколько минут ранее, больше нет, однако вместо нее появилось жгучее ощущение вины и стыда. — Меня напрягает, что ты ничего не говоришь. Перестань молчать, пожалуйста.       Еще раз хватаюсь за футболку Куроо и тяжело вздыхаю, когда не вижу абсолютно никакой реакции со стороны мужчины. После запрыгиваю на подоконник и начинаю медленно махать ногами в разные стороны, опустив взгляд в пол.       Я пугаюсь внезапного шороха возле меня, так что немного подпрыгиваю на месте:       — К черту, — произносит Тецуро, запуская руку в волосы, словно сбрасывая наваждение.       Мужчина быстро оказывается меж моих разведенных ног и давит на поясницу, подтягивая ближе к себе. В это же время его холодные губы прижимаются к моим горячим. И то ли контраст температур наших тел, то ли сам факт того, что Куроо в данный момент времени меня целует, сводит меня с ума.       Мои глаза широко распахнуты, в то время как веки Тецуро крупно подрагивают вместе с ресницами. Я так давно не видела их вблизи…       Помнится, я безумно обожала глаза мужчины. Мне нравилось удерживать зрительный контакт, наблюдать за тем, как его такие густые и длинные ресницы дрожат во сне, в то время как я удобнее устраивалась на кровати. Это заставляло меня умиляться и любить Куроо в несколько раз сильнее прежнего. Я прихожу в себя в тот момент, когда Тецуро отстраняется от меня. Так же внезапно, как и прижался несколькими секундами ранее.       — Я… Господи, Т/и, прости. Это не то… — не успевает договорить мужчина, ведь я тяну руки, до этого безвольно лежащие на коленях, вверх и притягиваю Куроо за шею.       Я слишком резко прижимаю его к своим губам, что становится слышен звук столкновения зубов, от которого Тецуро начинает улыбаться прямо в поцелуй.       Мужчина начинает чувственно, но при этом достаточно быстро перебирать мои губы, то облизывая их языком, то немного прикусывая. Одновременно с этим его ладони скользят по моему телу, начиная с ног, заканчивая поясницей, на которую Куроо немного надавливает, дабы я прижалась немного ближе.       — С-стой, — сбивчиво шепчу я, отрываясь от мужчины. В его глазах плещется непонимание, однако я пытаюсь собрать мысли в кучу, чтобы пояснить. — Пойдем в спальню.       Мне не нужно даже продолжать, чтобы волейболист понял, о чем я говорю. Он просто подхватывает меня под бедра, немного поправляет, чтобы я не свалилась, и тянет в другую комнату. По пути я успеваю зацепиться за что-то ногой, однако мой мозг слабо воспринимает оглушительный треск стекла.       Одной рукой придерживая меня под бедра, а другую вытягивая вперед, Куроо открывает дверь и несет меня к кровати. Бережно укладывает и заводит руку под кофту, оглаживая линию позвонка. Это прикосновение вызывает дрожь и слабость, посылает по коже множество слабых, но достаточных импульсов для того, чтобы я начала терять голову.       — Ты точно не пожалеешь об этом наутро? — внезапно спрашивает Тецуро, расположившись сверху.       Мне приходится вновь отрываться от поцелуя, чтобы посмотреть в глаза мужчине, которого так люблю. Это действительно стоило мне больших усилий.       — Точно. Я очень сильно хочу тебя прямо сейчас, — протягиваю я и тянусь к подолу футболки Куроо.       Он поднимает руки, помогая стянуть мне мешающую одежду, и перед моим взором наконец оказывается оголенным его торс. Практически такой же, каким я видела его полгода назад. Только очертания кубиков на животе стали более отчетливыми.       Я не удерживаюсь от того, чтобы провести рукой по горящей коже. Подушечки пальцев скользят по горящему бархату, медленно направляясь вверх, в то время как сам Тецуро завороженно наблюдает за моим лицом и действиями — я закусила губу и слишком томно осматриваю мужской живот.       — Твое тело стало более подтянутым, — подмечаю я, наконец отстраняясь. Тянусь к своей кофте, однако Куроо останавливает меня.       — Я сам хочу тебя раздеть, подожди, — недовольно шепчет он, сокращая расстояние.       Волейболист игнорирует комплимент, и я догадываюсь почему: Куроо очень часто прибегал к физическим нагрузкам с целью заглушить моральную боль. Каждый справляется как может, так что я не могу осуждать его.       Мужчина отвлекает меня от мыслей неспешным касанием к низу живота. Я сажусь на постели и протягиваю руки вперед, помогая за рукава стащить тёмно-синий лонгслив.       Он тут же припадает губами к моим обнаженным ключицам, а я по привычке отвожу голову в сторону, давая ему больше пространства и возможностей для влажных поцелуев. По коже снова пробегают мурашки, и Куроо замечает это; улыбку я буквально ощущаю кожей.       Я в очередной раз протягиваю руки к голове мужчины, буквально цепляясь за волосы и проводя ногтями по коже головы, а Тецуро томно выдыхает.       Я прекрасно помню, что ему безумно нравилось, когда я делала так. Порой у волейболиста даже сносило голову от подобных прикосновений.       Руки Куроо свободно гуляют по голой спине, изредка цепляясь за застежку бюстгальтера.       — Сними его, — шепчу я, когда его пальцы в очередной раз нерешительно замирают у кружева. Мне слишком надоело, что между нашими телами все еще есть какие-то преграды.       — Как скажешь, мой ангел, — внезапно сердце ухает в пятки от такого родного и одновременно забытого прозвища.       И Тецуро действительно слушается — несколько незамысловатых движений, и тонкая ткань оказывается отброшенной в неизвестное направление.       Я сразу же опрокидываюсь обратно на постель, утягивая за собой мужчину и прижимаясь к нему всем телом. Развожу ноги в стороны и позволяю ему протиснуться меж них. Куроо сразу же притирается к промежности, давая почувствовать мне насколько он возбужден.       — Черт, — сбивчиво шепчу я, отстраняя его голову от своей шеи. — Хватит меня мучить, трахни уже наконец. — После чего тянусь к губам волейболиста, начиная новый поцелуй, не менее глубокий и не менее чувственный, чем все предыдущие.       Куроо сразу же тянется к ширинке моих джинс, подрагивающими пальцами расстегивая ее и стягивая плотную ткань вместе с трусиками. Его дрожащие руки практически не воспринимаются в моем сознании, ведь обычно мужчина всегда был максимально уверенным со мной. Мне становится немного неловко, однако эта заминка длится до тех пор, пока Тецуро сам не оказывается обнаженным передо мной.       — Ты такая красивая, — произносит Куроо, осматривая меня с ног до головы. Мои щеки покрывает румянец, и я отвожу глаза в сторону, забыв, как реагировать на такое. Тецуро же улыбается, видя мою реакцию. — Ты и представить себе не можешь, сколько раз я мечтал увидеть тебя такой после нашего расставания, — говорит он после небольшой паузы.       — Мечты сбываются, — небрежно кидаю я, после чего резко тяну Куроо за плечи, заставляя склониться надо мной.       Руки волейболиста напряжены из-за позы, в которой он оказывается, так что вены красиво выделяются. Мне бы хотелось обратить на это больше внимания — провести руками или приникнуть к ним поцелуем — однако Тецуро резко дергает меня за бедра, заставляя немного сползти вниз по постели.       Мы налаживаем зрительный контакт в момент, когда пальцы мужчины приближаются к моему истекающему соками влагалищу, и это кажется мне высшей степенью связи. Никогда раньше у нас такого не происходило, так что в моей голове возникает мысль, что этому суждено было сбыться. Что нам суждено было расстаться, чтобы научиться на ошибках, а потом стать единым целым.       — Ты ни с кем не… — Куроо не успевает продолжить, ведь я отвечаю, не давая возможности закончить вопрос.       — Нет, я была слишком разбитой, чтобы искать себе кого-то на одну ночь, — Тецуро прекрасно знал, как я отношусь к беспорядочной половой жизни, но, по всей видимости, некоторое недоверие было. — Черт, если ты прямо сейчас не трахнешь меня, это сделаю я, — недовольно бурчу я, давя руками на спину Куроо, дабы приблизить его как можно сильнее.       — Слушаюсь, мой ангел, — что-что, а роль доминанта редко переходила в мои руки, поэтому такие слова всегда оказывали сильное влияние на мужчину.       Тецуро легкими хлопками касается моих голеней, так что я по привычке обвиваю ими мужскую поясницу и потираюсь голой промежностью об эрекцию. Волейболист шипит в ответ на мои действия и сильнее впивается в кожу ягодиц.       — Будешь дразниться — отшлепаю.       — Это должно было быть угрозой? — насмешливо спрашиваю я и при этом тянусь к крепкой шее, чтобы оставить на ней несколько влажных поцелуев.       Куроо оставляет мой вопрос без ответа и тянется рукой к своему члену, чтобы направить его в меня.       Крупная головка так непривычно ощущается у входа, что я издаю легкий предвкушающий полустон, в то время как большой палец Тецуро начинает поглаживать левую бедренную кость.       — Боже, да-а-а, — простанываю я, когда мужчина медленным, но достаточно грубым движением вгоняет член наполовину. Моя спина выгибается в судороге, а голова запрокидывается на подушке.       — Ангел, ты такая узкая, — шепчет Куроо, тут же припадая губами к моей шее. Никогда не перестану удивляться его любви к ней.       Мужчина ненадолго замирает во мне, давая привыкнуть к размеру, а после моего короткого кивка и громкого «Да!», начинает медленно наращивать темп. С каждым толчком он задевает все больше чувствительных точек внутри меня, проезжаясь головкой по ним.       С моих губ срываются все более громкие стоны, в то время как сам Тецуро хрипло выдыхает мне прямо в шею, посылая по коже табун мурашек. Это ощущается слишком прекрасно вперемешку с размеренными толчками, что мне кажется, что я скоро не выдержу и взорвусь на миллион осколков. Моя спина ни на секунду не приземляется на кровать, а находится в выгнутом состоянии, так что руки волейболиста свободно гуляют по линии позвонка, иногда возвращаясь к талии и крепко сжимая ее в своих ладонях. Мои же пальцы сжимают плечи Куроо до красных кровоточащих полос.       — Тецу-у-у, — я довольным голосом протягиваю имя волейболиста, после чего ощущаю, как член начинает конвульсивно дрожать внутри меня.       — Назови меня так еще раз, — хриплым голосом просит мужчина, поднимаясь вверх по моей шее прямо к линии челюсти, оставляя там несколько влажных поцелуев.       На мгновение мужчина замирает, заставляя меня злиться от того, что узел внутри живота был готов вот-вот развязаться. Однако секундного перерыва хватило, чтобы я потеряла возможность кончить.       — Блять, Тецуро! — гневливо кричу я, опуская голову, чтобы посмотреть ему в глаза.       Наши взгляды встречаются — мой, полный злости от сорванного оргазма, и Куроо, такой томный и расфокусированный от возбуждения. От такого начинают трепетать бабочки в животе, и я не в силе это контролировать.       — Ты моя, — произносит мужчина, приближаясь к моим губам. Между нашими устами остается несколько миллиметров, и я действительно недовольна этим.       — Да, черт возьми, — то ли подтверждая сказанное, то ли оценивая действия мужчины, говорю я.       Этого хватает, чтобы Куроо наконец прикоснулся к моим губам, долгое время желавшим поцелуя. Наши языки сплетаются в страстном танце, и жар внизу живота усиливается.       — Я хочу кончить. Пожалуйста, позволь мне кончить, — хнычу я сквозь поцелуй. Сейчас мне недостаточно движений Тецуро, хотя раньше я могла кончить от двадцати сильных шлепков.       — Скажи, что ты всегда принадлежала и будешь принадлежать мне. После этого я дам тебе то, чего ты так хочешь.       — Господи, Тецу, я только твоя! Всегда была и буду! — мне тяжело четко произносить слова, ведь разум подернут пеленой удовольствия. Однако я все равно замечаю, как ярко и с каким-то непонятным восхищением начинают искриться глаза Куроо.       Пальцы тут же опускаются на мой клитор и начинают усиленно потирать его. Одновременно с этим движения Тецуро перестают быть такими нежными. На их место приходят более жесткие и резкие толчки.       И этого действительно хватает.       Я кончаю с оглушительным стоном, срывающимся с губ. Пальцы на ногах поджимаются, а ногти сильнее впиваются в красную кожу, заставляя мужчину шипеть от дискомфорта. Однако на фоне того, как оргазм, волнами распространяющийся по телу и заставляющий меня крупно дрожать, это действительно становится мелочью.       Пока я отхожу от мощного оргазма, я успеваю пропустить момент, как Куроо резко отстраняется от меня и с низким стоном кончает прямо на живот, испуская самую крупную порцию спермы, которую я когда-либо видела. Перед глазами летают звездочки, и лишь через несколько минут картинка становится более четкой.       — Черт, как же хорошо, — хриплым голосом говорю я, переворачиваясь на бок. Моя нога задевает ногу Тецуро, и я уже хотела одернуть ее, как большая рука нежно касается под коленкой и тянет на себя.       — Я так скучал по тебе, ты представить себе не можешь, — внезапно произносит мужчина, крепче прижимая меня к себе.       — Могу. Я тоже безмерно жаждала встречи с тобой, — на губах Куроо растягивается счастливая улыбка, и я не могу не улыбнуться в ответ.       — Мне безумно тебя не хватало, — продолжает волейболист, стискивая меня в своих объятиях.       Мы еще некоторое время нежимся, осыпаем друг друга сладкими и короткими поцелуями, прежде чем я отстраняюсь.       — Тецу, — он вопросительно хмыкает. — Возвращайся завтра с вещами ко мне. Хочу снова видеться с тобой каждый день. Если ты, конечно, не против.       — Хорошо, мой нежный ангел, — рука Тецуро по-привычному путается в моих волосах, и я снова укладываю голову на мужское плечо.       Все это кажется мне таким правильным, что внутри поселяется ощущение, словно так действительно и должно было произойти.