Мое сердце в твоих руках

      Дом — это то, что обычно принято считать за место. Там, по определению, мы должны проводить большую часть свободного времени, набираться сил — спать или поглощать пищу — и быть абсолютно уверенным в своей безопасности.       Однако рано или поздно многие сталкиваются с тем, что привычно комфортная постель начинает казаться неуютной и твердой, домашняя еда невкусной и холодной, а запах помещения — чужим и в какой-то степени даже тошнотворным.       Сразу за этим появляется другая дилемма. Пускай и менее важная, но от этого не становящаяся менее тяжкой. Попытка объяснить свою отстраненность по отношению к домочадцам превращается чуть ли не в катастрофу.       Часть людей понимает всю тяжесть такого положения, не стремится лишний раз ворошить рану — осознание ситуации ведь далось слишком болезненно — и не докучают лишний раз вопросами о том, почему именно в доселе безумно важном месте появилось невыносимое ощущение одиночества. Возможно просто сами некогда познали участь положения стороннего наблюдателя.       Оставшаяся часть осведомленных же пребывает в прострации, не является способной осознать возможность существование такой проблемы.       И, казалось бы, проще прекратить попытки показать окружающим то, насколько на самом деле плохо. Но всё-таки неимоверно сильно хочется оказаться услышанным и показать царящий в некогда родном месте абсолютный хаос. И, возможно, даже заиметь немного жалости к себе.

***

      Быстрый шаг, сравнимый по скорости с бегом, обычно успокаивал. Несмотря на высокое сердцебиение и пульс, самочувствие приходило в норму, а мысли переставали докучать. Более того, не оставалось даже сил на дальнейшие препирательства, происходящие дома сразу после таких недолгих, но волнующих вылазок.       Только каждое рутинное действие в жизни любого человека однажды подвергается сомнению, или даже изменению.       Вместо привычного умиротворения спустя весьма большой промежуток времени слезы не прекращали литься по щекам, а голоса в голове, по всей видимости, затихать не собирались, в связи с чем нарастала паника. Липкий слой тревожности зарылся где-то в зоне солнечного сплетения и намеревался расползтись дальше, расплыться под кожей и создать невыносимый зуд, как это порой бывало.       И, скорее всего, если бы не крепкая рука, внезапно схватившая меня поперек запястья, так бы и произошло.       — Мы тебя звали, но ты не отзывалась, — мягко произнес Ацуму и уж было потянулся к волосам, но вовремя заметил отстранение с моей стороны. Не стал лезть дальше, чему я, что странно, безумно обрадовалась.       — Была погружена в свои мысли, — ответила я, растирая и без того красные щеки от слез. — Простите, мальчики, но я немного не в настроении, — обведя взглядом свой внешний вид указала я. — Поговорим в другой раз?       Небольшое молчание, установившееся между двумя волейболистами и мной, периодически прерывалось лишь коротким пением цикад и кузнечиков. Ощущалось оно весьма неуютно, ведь я прекрасно понимала, что крутилось в тот момент в головах обоих.       — Прошу прощения, — внезапно встрял Осаму, из-за чего я дернулась. Не ожидала услышать его. — За то, что мы вмешиваемся в твое личное пространство, но мы также не можем оставить тебя в такое время одной. Скоро фонари погасят, тяжело будет добраться до дома.       — И то верно, — согласился с ним брат и вновь перевел взгляд на меня. — Давай немного посидим вместе и после этого решим, как быть дальше, окей? Или мы можем просто побыть на расстоянии от тебя, пока ты не станешь чувствовать себя лучше.       Хотелось возразить и забраковать абсолютно все возникшие идеи в голове Мии, но я попросту не смогла бы отнестись пренебрежительно к заботе блондина. То ли дело было в слабости внутреннего протеста, то ли в моей собственной слабости и неожиданного нежелания оставаться одной.       — Давайте посидим, устала немного, — и взглядом указала на скамейку, возле которой мы удачно смогли остановиться. Простое совпадение, но на фоне произошедшего смогло на немного поднять настроение.       — Как скажешь, — послушно ответил Осаму, и, предложив руку, потянул меня ближе.       Теплое прикосновение вызвало во мне небольшой приступ паники, как тот, когда отец собирался меня ударить и когда Ацуму хотел поправить мне волосы.       — Это всего лишь я, — вкрадчивым голосом прошептал Мия и заглянул мне в глаза.       — Понимаю, просто…       — Можешь не объяснять, мы в курсе. Если тебе некомфортно, то братец тебя отпустит, так ведь? — быстро перебил меня Ацуму.       Недолго пробыв в прострации и прокрутив возникшие далее ощущения, я поняла, что в подсознании ничего не кричало о возможной опасности, так что я качнула головой и лишь крепче стиснула шершавую ладонь.       — Могу я тоже рассчитывать на небольшую тактильность с твоей стороны? — с наигранной грустной и одновременно заискивающей интонацией спросил блондин.       Короткий смешок сорвался с моих губ, что явно означало для старшего согласие. Это выглядело весьма странно со стороны, но за долгие годы общения эта привычка перестала быть такой обидной и неприятной. Наоборот, стала сглаживать острые углы при моем особенно отвратном состоянии.       Пройдя несколько шагов, и наконец опустившись на холодившее ноги дерево, усталость огромным скопом накатила на меня. Она дала о себе знать резко и внезапно. Так, что у меня из глаз готовы были брызнуть слезы, но уже от чертового бессилия.       — Милашка, откинься на меня, — Мия приглашающе подергал плечом и слабо улыбнулся. Я, как и было велено, удобно уложила голову в ямочку между шеей и плечом, после чего все же смогла расслабиться.       На самом деле я очень долго не могла понять почему именно братья меня никогда не жалели и не пытались сюсюкаться со мной. Это было тяжело для меня, ведь я слишком сильно нуждалась в сострадании и разговорах в такие моменты. Однако все переменилось, стоило мне лишь раз услышать безумно нужную фразу, что в последствии стала для меня очень важной:       «Мы не можем позволить себе показывать слабость ровно в тот момент, когда ты нуждаешься в обратном. Наоборот, тебе нужны крепкие спины, способные закрыть тебя на время опасности и полностью уберечь от получения новой боли. Просто попытайся принять это, хорошо?»       И это стало переломным моментом для меня: шутки Ацуму и слишком серьезный Осаму в нужные моменты перестали восприниматься как нечто плохое. Они стали приобретать совершенно другой оттенок, позволили заглянуть за задворки того, что на самом деле было скрыто.       Словно мне дали одну упавшую деталь пазла и позволили наконец сложить полноценную картинку.       — Поговорить не хочешь? — поглаживая голое колено, спросил Осаму.       — Больше не хочется. Сейчас мне достаточно лишь вашего присутствия.