И вы оба знаете, что это навсегда.
Больше нет его и тебя, есть только «вы». Ты выла, лезла на стены, почти и не понимая, за что тебе выпала такая судьба. Ты до сих пор и не поняла. Выла, потому что он был буквально везде, трогал тебя, из-за чего ты сидела в душе часами, пытаясь хоть как-то отмыться. И спустя месяца тебе не стало лучше.Стало только хуже
Ты почти привыкла к телесному контакту, ловко сползая с темы интима, почти смирилась и даже приняла подлеца в самом малом углу своего сердца, когда эта тварь принесла тебе документ о заключении брака. Ты надолго запомнила эту самодовольную нахальную ухмылку, когда ты увидела ваши данные на этих отвратительных листках. И, ох, как же хотелось просто уничтожить его за всю ту боль, что он принес тебе всего одним своим существованием. Но худшее началось потом. Ты яростно двинулась к нему схватив за воротник и смотря ему прямо в глаза, чтобы понять. Чтобы получить ответ на свой единственный вопрос «За что?». Но он лишь, даже не вздрогнув, убрал твою руку с воротника его рубашки, говоря что-то настолько непростительно-пошлое, что ты сразу почувствовала отвращение ко всему на свете. В первую очередь, к себе. Но даже после этого не легче. Следующим его комментарием из его уст было нечто такое же мерзкое: — Ты такая яростная сейчас. Ох, как же меня это заводит. Не могу ждать до вечера, чтобы выполнить супружеский долг, — и ты умираешь от ненависти, от оскорбленности, от отвращения ко всему этому, но все также задаваясь вопросом «За что?» Ритмичные движения, резкие толчки У девочки разбиваются очки Разорванная юбка, и течёт немножко кровь Вот такая быстрая первая любовь И ты снова воешь от несправедливости этого мира, от отвращения и ненависти. Вот и всё, пролетели четыре минуты Ты уже не рыдаешь и мать не зовёшь Тёплый вечер так быстро сменился на утро Ты больше не лелеешь надежду на освобождение, больше не хочешь отдавать этой мрази, сидящей у края кровати с этой омерзительной улыбкой, даже угол своего сердца. Но ещё больше тебя разрывает от жалости к себе, от отвращения к себе. Хочется просто вылезти из собственной шкуры и спрятаться. Хочется забиться в угол, моля Господа о прощении и о скором завершении этого ада наяву. Но все, что ты можешь - рыдать. Надрывно, протяжно. Так только люди с тяжким горем могут, ну а ты разве не такая? И он не спешит тебя утешить, лишь сидит и смотрит куда-то. Ты кое-как встаёшь, сразу падаешь на колени, из-за чего на тебя накатывает новый приступ истерики и отвращения. И ты буквально ползешь в ванную, где запираешься и сидишь так много, что просыпаешься уже в постели. Но ты прекрасно помнишь, как до крови терла мочалкой кожу, как пыталась промыть себя изнутри, доставая его семя, как сидела в душе, ревя и забившись в угол, обнимая себя. Голова на коленях, что прижаты к твоей груди, руки на волосах, гладят, как когда-то, когда ты не знала, что такое тревожность, панические атаки и все прочее. И хуже всего, что теперь он брал тебя везде, где только руки найдут. Стена, стол, ванная, туалет, пол, даже подоконник. Спрашивал ли он тебя? Конечно нет! Ты рыдала, умоляла, угрожала, убеждала. Ничего не помогало. Ни твой цикл, ни твоя болезнь. Ему все равно. Удивительное свойство всех живых существ - адаптироваться к новым условиям. Если они это не делают, то они умирают. Все. До единого. Именно это и зовётся эволюцией. Пусть это невероятно долгий процесс, но рано или поздно это должно произойти, иначе весь вид ждёт смерть. И ты привыкла. Привыкла к постоянной близости с ублюдком, привыкла к его правилам игры, даже начала слушаться его, ведь так же легче и удобнее, чем постоянно получать наказание и портить себе же жизнь, привыкла и к интимному контакту. Привязалась ли ты? Да. Любовь это? Нет. Симпатия? Нет. Это был просто единственный человек в твоём окружении, кто общался с тобой. Пусть и не всегда, но иногда вел себя не как скот. И все. Ты просто принимала его, как всегда делала. Но самой тебе к нему лезть не хотелось. Ванная навсегда стала твоей отдушиной. И словно наступила белая полоса с этим принятием. Пусть и в памяти и всплывали отвратные образы, ты всё ещё хотела жить. Да, в других условиях, с другими людьми и просто жить и наслаждаться. С твоим смирением пришел покой. Подарки, всякие мелочи, комплименты. Но ты помнила. Помнила все. Всю боль, унижение. И не давала себе это забыть. Если забудешь, то ты потеряешь себя, ведь так? Но тут начала резко больше спать, твоя выносливость резко понизилась. Пусть месячные и шли, но ты понимала, к чему все идёт. Ты уставала после всего пары ежедневных дел, из-за чего беспокойство начало бить и твоего "благоверного". Ты беременна. Перед тобой лежит 10 тестов, а под дверью стоял он, терпеливо ожидая. Ты сидела, опирая локти о колени, закрыв лицо ладонями. Но затем выдохнула, прогоняя слезы и кладя руку на свой живот с нежностью. Страшно не то, что человеку нужно кого-то любить или когда он не любит, страшнее тогда, когда человеку некого любить. И ты уже полна любви к тому, что находится внутри тебя. Тебе плевать, что это также ребенок того, кого ты видеть не можешь, что это было создано не во время слияния двух влюбленных, а при жестоком сексуальном насилии. Тебе плевать, твое сердце так хочет любить. По правде говоря, это стоило ожидать. Он всегда перед концом толкался настолько глубоко, насколько он сам мог себе позволить и изливался. Почему ты не забеременела в первые месяцы? Скорее всего из-за стресса. Твой организм сбил тебе месячные в те дни, так как у тебя были постоянные панические атаки, изнасилования, истерики. Ты слишком сильно похудела. Ты буквально выживала. А организм человека - не дурак, он сразу понял угрозу и для себя, и для ребенка, сбивая цикл. Ты едва сама выживала, а тут растить внутри ребенка. Но даже так ты помнишь ту огромную пропасть внутри себя, когда подошло сзади осознание: это конец. Больше нет надежды на побег. Да даже на что-то. Помнишь, как вышла с пустым взглядом, как разревелась в его руках, пока он облеплял тебя поцелуями, говоря, как он сильно рад. Ты потеряла надежду спустя 5 лет совместной жизни. И уже спустя пару месяцев вам сообщили: плод не один, а два. Твой организм, видимо, решил наверстать упущенное и создать сразу две яйцеклетки и... Чего и следовало ожидать. И что важнее, это мальчик и девочка. И как же сильно ты ждёшь с ними встречи. В это же время в дом приносят рыжего кота и щеночка золотистого ретривер, что не отлипают от тебя, постоянно сидя или рядом, или на тебе. Они так мило тебя защищают, пусть и схватывают за это. Ты словно обрела семью в животным и детях, что ещё даже не родились. Беременность проходит тяжело. Пусть первый триместр и прошел очень легко, но все остальное было почти адом. Гормоны бурлили в крови, из-за чего ты злилась, плакала, смеялась каждые пять минут, ела и голодала сутками напролет. В первый семестр ты лишь ела и спала, из-за чего прибавила в весе. Но дети росли здоровыми. Ты перерыла все форумы для беременных, следила за всем. Пиночки стали неожиданностью, но, дорогая сердце дрогнуло от того нескончаемого счастья. Твой муж не стал рисковать и договорился о кесаревом сечении, так как двойняшки были крайне крупными. Да, пришлось тяжело и после, так как впереди предстоял долгий период восстановления после родов. Обработка швов, боль при каждом передвижении. Но зато отсутствие полового контакта. И вроде бы все наладилось, ты все свободное время посвящала своим детям, все делала для них. Ты будто расцвела, в глазах появился огонь, что так хорошо задул твой муж. И ты стала быть счастливой. Не из-за мужа, а из-за детей и животных. В доме больше не было пусто и тихо, из-за чего хотелось просто повеситься, а живо, солнечно и даже... Радостно? В душе было так хорошо.Любители счастливых и милых концовок, читайте на свой страх и риск. Хотя... Вы знали, куда шли, не так ли? У таких историй нет happy end. Читайте и бойтесь.
Подходит знакомая фальши Целует красавицу зависть Не говори мне, что было дальше Я и так знаю, что было дальше Им только-только исполнилось 7, они уже ходили в школу, и ты посвящала всю себя им. Твой муж часто жаловался, что ты совсем о нем забыла, постоянно сидя с детьми. И ты лишь отшучивалась, пытаясь убедить, что это только в его голове. Но все понимали, что ты нагло врешь ему прямо в глаза. В первые годы он бы тебя наказал, но дети, которых он тоже, как казалось, любил, сдерживали его пыл. Не хотелось бы дарить продолжению вашей любви жестокость и тяжкие воспоминания. Но стоило детям пойти в школу, как ты подолгу ждала их, сидя в кресле-качалке около окна, все смотря, когда же они покажутся на горизонте. Тебе было плевать, когда к тебе подходил муж, нежно целовал твое плечо и обнимал сзади, почти домогаясь. Но ты отмахивалась, говоря: "Сейчас дети придут, нельзя". Стоит ли говорить, что это редко действовало? Дети едва засыпали, когда его пальцы скользили по твоим бёдрам, касаясь малых половых губ и вталкивая внутрь палец. Казалось, что ты умирала от стыда и отвращения. Но тут он внезапно говорит: "Давай отправим детей учиться в другую страну? Мы давно не были одни". И ты смотришь на него дико, словно он только что сказал что-то недопустимое, за что наказание - казнь. И ты говоришь, что не хочешь расставаться с ними. И... Разве вы не так постоянно одни? Он молча смотрит на тебя как-то странно и... Уходит. Если бы ты знала. Ох, если бы ты только знала. В ту ночь ты плохо спала, хотя рыжий кот лежал в обнимку с тобой, пока твой муж прижимался к тебе сзади. Ты накинула на себя теплый платок и вышла во двор, встречая золотистого ретривера, лаская его, позволяя лизать свое лицо. Животные никогда не любили твоего мужа, рыча и шипя на него, словно чувствуя. И пусть ласки животного были расслабляющими, ты никак не могла избавиться от тревоги внутри. Что-то царапалось внутри, скребло, на руках не проходили мурашки, а в затылок словно дышала смерть. Странно, но твой муж не встал следом за тобой, хотя от таких мелочей он просыпается. Если бы ты знала, то ещё тогда собрала бы детей, животных, и сбежала бы далеко-далеко, лишь бы снова не чувствовать тот ужас. Если бы тебе дали шанс все исправить. Только когда начался рассвет ты погладила на прощание пса, как вдруг услышала оглушающий выстрел где-то рядом с ухом, а в следующую секунду бездыханное тело собаки упало перед тобой. На твоём лице, сорочке и даже платке была серая жидкость и кровь. Ты мигом обернулась и увидела своего мужа с брызгами крови на его пижаме и лице. Он бросает пистолет далеко, хватает тебя за локоть, пока ты сопротивляешься, пытаясь снова подойти к собаке. Да хоть убежать от этого сумасшедшего ублюдка. Но он молча тащит тебя в дом, ведя в детскую. Уже на полпути ты видишь своего кота с остриём кухонного ножа в горле, словно как гвоздем прибитого к полу. И ты уже истеришь, кричишь, молишься и спрашиваешь Господа в который раз: "За что?". Не ответят. Никогда не отвечали И он толкает тебя в детскую, где ты падаешь на колени, ползя к своим детям, что уже даже никогда не произнесут такое невинное "мама". Жестоко убитые собственным отцом. В постели, спящими. И ты не знаешь, что из этого страшнее. Тебе больно, почти сжимаясь в комок, но ползя и взывая к детям. Словно это имеет хоть какой-то смысл. И ты видишь не покой в их глазах, а ужас и словно обвинение в собственном бездействии. Но он ногой давит на твою спину, заставляя лечь и останавливая твое движение. И тебе ещё больнее, ведь ты только коснулась руки своего мальчика. Он за ноги берет тебя, придвигая к себе, переворачивает на спину, нависая над тобой. И ты, до сих пор помня все, хнычешь, зная, что сейчас будет. И тебе снова противно. Противно, что ты бездействовала, что ты допустила это, что это снова произойдет. Он разрывает на тебе одежду, а ты снова трепыхаешься, хотя прекрасно знаешь, что ничего и не поможет. И только когда внутри все начало гореть от резкого заполнения ты кричала от боли. В этом крике было все: отчаяние, ненависть, боль, отвращение, горечь и мольба. Но он лишь затыкает тебя, начиная уничтожать изнутри, словно ненавидел, словно... Ты смотришь на своих детей и уже думаешь. За что их? За что твоих чудесных малюток? Что они сделали этому ублюдку? - Перестань смотреть на них, смотри на меня. Если так хочешь детей, то я сделаю тебе ещё, но я их сразу отдам няне, иначе ты снова с ума сойдешь, - он говорит так спокойно, словно говорит не о зарождении новой жизни, почти годе страданий и прочем, а просто о продуктах, которые нужно купить на ужин. И ты снова воешь. У вашей истории не может быть счастливого конца, не может быть и толики счастья. И я честно пытаюсь спасти её, но знаю, что жизнь в ней давно угасла Была бы она феникс, но феникс это вроде что-то из сказки А сказки спрятались, их согнали с детских площадок Над ними смеялись весёлые дяди в поисках своих весёлых закладок Как же мерзко, отвратительно, больно. Твои розовые очки разбиваются навсегда, сердце становится полым, где нет места ничему, кроме скорби и ненависти, а глаза тухнут. Больше нет прошлой тебя, больше нет ничего светлого в этом мире. Ты больше не спрашиваешь "за что?". А зачем? Не ответят. А это значит, что ты должна дать ответ сама. И ты говоришь... А девочка лежит на асфальте За страшную свою оплошность Хочешь знать, какую, нате Её приговор – пошлость А я смотрю в твои голубые глаза Нервно касаюсь кудрей из золота Мне, к сожалению, нельзя теперь так сказать Но сердце мое тобою измотано И вот твоя маленькая пытка в аду кончается. Он просто садится рядом, снова беззаботно улыбается, смотря на тебя, наполовину обнаженную, с порванной сорочкой. И ты еле встаёшь. Качаясь, почти ползешь по стене на кухню. А он идёт за тобой, заинтересованно глядя за твоими действиями. Недолго. В следующую секунду ты берешь нож и тут же, поворачиваясь, вонзаешь его меж его ребер. Наваливаешься на него, роняя его на пол. И выплескиваешь все, что копилось внутри. Рыдаешь, раз за разом вонзая этот чертов нож. Тебе все равно на мольбы и стоны мужа, плевать на свою одежду, руки, лицо, что теперь покрыты кровью. Уже никогда не будет как раньше. И внутри словно все оборвалось после той ночи. У тебя больше нет никого, кому бы ты могла отдать свое сердце. Ты не можешь о ком-то заботится, больше нет дома, куда хотя бы можно вернуться. И вот, даже спустя столько времени, в твоём сердце пустота, да и в квартире точно так же. Разве этого ты так хотела?