Wehmut

Действие IV. 4.1. Сакура приземлилась на земле, резко втянула в себя воздух, и так же резко выдохнув его, порылась в сумке, вытащила и проглотила коричневую пилюлю. Ими пользуются все шиноби, чтобы повысить успеваемость миссии и уменьшить количество нагрузки усталости. Однако, как и любая биологическая добавка, эта пилюля работала не сразу и не давала того эффекта, которого, возможно, хотели ее разработчики – усталость возвращалась, концентрация увеличивалась всего лишь на 15%, но эти маленькие цифры могли спасти жизнь ниндзя в критический момент. Сакура в начале своего обучения травам посвятила ни одну неделю на усвоение рецепта таких пилюль. Как любой ниндя-медик она была обязана уметь их готовить, даже из подручных материалов. А позже, Харуно дополнила рецепт и смогла повысить эффективность этих пилюль с 15 до 23%. Канкуро последовал ее примеру, не отводя взгляда тяжелых очей от ее хрупкого силуэта. Часть дороги они молчали, Сакура все еще находилась в угрюмом настроении, считая, что их разделение было самым глупым решением. Но подобно взрослой девочке, которой она уже стала, Харуно понимала, принимала и внутри разделяла это решение, ведь мир шиноби слишком жесток, но если утратить надежду в своих товарищей, то в тот же момент можно поставить большой крест на себе, как на ниндзя. Все уходят. С одиннадцати лет ребята ходят на миссии. С одиннадцати лет они рискуют своими жизнями, разделяются, действуют по опасным планам. Сакура не понимала, почему она расчувствовалась. Собери себя в руки, от тебя зависит исход сегодняшней ночи. Это мир шиноби. Здесь некогда думать о собственных чувствах и эмоциях, не сейчас, понимаешь? Ты давно с этим смирилась. Канкуро заметил некоторую неопределенность во взгляде девушки. Она сейчас была так взволнованна и напряжена, что воздух вокруг нее словно закипал из-за температуры ее тела и частоты ее дыхания. Пульса. Сердцебиения. Потока мыслей. Тук-тук-тук. Тук-тук. Тук. Сердцебиение Канкуро оставалось спокойным. Он был самой жесткой сердцевиной этой операции, он четко видел цель, знал какими средствами они должны ее добиться. Канкуро помнил о важности помощи, как и о необходимости разделения обязанностей. Почему так происходит? Что происходит сейчас? Что в твоей голове, Харуно Сакура? Что беспокоит тебя и затрудняет твое дыхание? Почему ты не движешься? Сакура обернулась к Канкуро, ее взгляд снова стал суров, и зелень ее глаз потемнела, подобно травянистому лугу, что впитал в себя мрак ночи, укрываясь ее тенями. - Сколько нам еще предстоит быть в пути? – голос ее тихая сталь, звенящая эхом удара об камни. - Примерно четыре часа в направлении на запад, - Канкуро указал пальцем в нужную сторону. За деревьями, там, позади, возвышалась расплывчатым силуэтом башня, в которую они и направлялись. Там должен был находится отряд Шенкару изначально. Во всяком случае, так было положено, пока они не позвали на помощь. Если никого не будет на месте, что должно быть так, отряд или те, кто уцелел в нем, прятались где-то в этой местности. Так или иначе, им было необходимо достигнуть этой местности, и там, как было уговорено, дождаться Кибу, потому что прочесать всю местность в такое неспокойное время не будет возможным. Был и план «Б», однако, Канкуро так неохотно думал о нем, как о чем-то, что заставляло его сердце биться чаще. Если они не дождутся Кибу, им придется разделиться. Ему придется оставить Сакуру одну. Эта мысль казалась ему тоскливой, хоть и верной в этой ситуации. Шиноби еще раз взглянул на девушку. На этот раз его взгляд был тяжелым и метким, как стрела. Сакура невольно вздрогнула от ощущения, которое екнуло в груди, когда она заметила глаза джонина на себе, который будто заглядывал в потаённые уголки ее сознания. - Ты отдохнула? – его слова были так тяжелы, как и его взгляд, и не сразу были усвоены девушкой. Поэтому, помедлив, заморгав от неожиданности и своей реакции, от чувства, которое хлестало внутри нее маленьким тугим жгутом, Сакура лишь смогла покачать головой. – Тогда вперед. Луна круглым блином нависала над ними, будто была причастна именно к ним двоим, следя за каждым их движением. Через крону деревьев, которые сменяли одна другую с равным быстрым темпом, время от времени проходили лучи, пробегаясь по их скользящим силуэтам тонкой светлой полоской. Ветер тихим свистом проносился мимо них, подобно тонким натянутым лезвиям, какие ниндзя используют при своих ловушках. Казалось, что чуть отклонившись от траектории, можно задеть одну из них, что так четко всплывали с белым трепещущим отблеском в воображении, а после угодить в лапы смерти, что расставила свои объятия в смеренном ожидании. Смерть всегда ждет нас за каждым поворотом. Она самое терпеливое, что есть на этом свете. Смерть и есть олицетворение терпения. Канкуро пытался вслушаться в ночь, будто ее можно было почувствовать – ощутить телом, услышать ее запах, почувствовать вкус. Ночь была совокупностью всех пяти ощущений, и ничто, вырванное из контекста сейчас, не могло быть полностью вычтено из этой адской, продуманной пьесы. Они лишь куклы, а ночь – это лишь декорации. И скоро их ждал итог этой пьесы, и Канкуро ощущал это какой-то внутренней чуйкой, интуицией полностью страшась своих ощущений и мыслей, что витали над ним. Какой характер носила их постановка? История трех людей? Драма? Уж точно не комедия. Какая ирония, кукловод сам оказался куклой в спектакле жизни. Конец близок, думал Канкуро. Эта мысль поглотила его, не оставив после себя ничего другого. 4.2. Путь, проделанный ими, оказался на удивление легок и спокоен. Листья шелестели под мягким, но направленным ветром, который был сегодня им спутником. Он то поднимал листья с земли, заставляя кружиться их в игривом танце, то утихал, чтобы через несколько мгновений вновь заиграть свою ночную симфонию в сопровождении звуков. Почва стала холодной и сухой, как сморщенная кожа на старческих руках, ночная гладь поглотила оставшееся тепло, скопившееся за весь день. Канкуро ежился от мыслей, которые не покидали его голову, роем жужжа то об одном, то о другом. Когда они остановились, молодой человек смог почувствовать, как было разгорячено движениями его тело. Сакура стояла слева от него, на широкой ветке, что находилась позади него в двух метрах. Она выглядела немного растрепанной и уставшей от долгого пути, в течение которого они не останавливались и не обменивались никакими словами. Ее глаза были устремлены вперед, на башню, высокую и серую, старую, покрытую трещинами как сетью маленьких паутин, ловко сплетенными ни одними десятками лет. Это был их пункт назначения, здесь находился отряд Шенкару, когда их настигла опасность, и они были вынуждены просить подкрепление, возможно, уже в бегстве или за мгновенья до него. Канкуро поежился, стараясь сохранить хладнокровие и жесткость, потому что знал, что мужчина, шиноби, капитан не должен давать слабину. Но мысли, которые натягивались бледной пеленой перед его здравым смыслом, заставляли его ноги подкашиваться, когда даже для усталости не было дано ни одного шанса, чтобы одолеть выносливого молодого джонина. Он взглянул на окна башни, находящиеся на самой ее вершине, которые казались черными расплывчатыми пятнами, полные тайн, мрачной и зловещей неизвестностью. Им предстояло добраться туда, но перед этим разведать обстановку, просмотреть периметр на наличие врага, чтобы не попасть в ловушку, когда ставкой в этой игре были их собственные жизни, а может быть, даже исход этой войны. Что будет дальше? Что нужно делать дальше? Как поступить, когда любое твое действие может оказаться фатальной ошибкой? Напряжение внутри него росло пропорционально каждой секунде, пока они, сохраняя молчание, переводили дух, восстанавливали дыхание и всматривались в глубину ночи, которая таила для них свои сюрпризы. Джонин боялся в этот момент, как никогда не боялся до этого, совершить ошибку. То, что они проделали весь этот путь в спокойствии, если таковым можно было назвать отсутствие каких-то действий вокруг, казалось ему подозрительным. За то время, пока они направлялись сюда, Канкуро несколько раз обдумал, правильно ли они поступили, разделившись. Смогут ли они дождаться Кибу, и смог ли сам Инузука оторваться от врагов, которых он учуял практически в начале их дистанции. Что, если Киба пал? Что, если он больше не придет? Что, если они не дождутся его? Им придется разделиться. Ему придется оставить Сакуру. Он в первый раз находился с ней наедине, наверное, с тех пор, как был на осмотре. Возможно, это последний раз, когда он находится рядом с ней, а может быть, и вовсе видит что-то своими глазами, будучи живым человеком. Эти мысли так отвратительно жутко лезли в его голову, заставляя дыхание делаться неровным, заставляя его нервные клетки лопаться от перенапряжения, как маленькие воздушные шарики, наполняя всего его дурманящим чувством страха и отчаянья. Джонин не мог до конца понять, признаться себе, что он боялся больше никогда не увидеть Сакуру. Что этот момент, пока они стоят так, в тишине, окруженные лишь деревьями и мраком ночи, может быть последним моментом в их жизни. Или в жизни Сакуры. Почему его так заботит ее жизнь, вдруг сам для себя озадачился Канкуро. Ведь это война, и это нормально, насколько можно назвать такое явление «нормой», встречать людям свою смерть и встречать смерть своих товарищей. Это суровая реальность, в которой они родились, в которой они вынуждены жить и существовать, двигаясь лишь к цели мира, который бы смог навсегда откинуть эти животные инстинкты далеко в прошлое, забытое и засыпанное песком, ушедшего безвозвратно. Канкуро неистово желал увидеть собственными глазами момент, когда жизнь перестанет быть чередой опасностей, которые могут привести к столкновению со смертью. Твоей, твоих боевых товарищей, мира шиноби. И Песчаный отчаянно хотел, так же страстно желал, чтобы Сакура смогла увидеть этот мир, полный спокойствия, своими зелеными глазами. Но почему? Почему именно она? Почему он не вспомнил о брате или сестре, о своей деревне именно в этот момент? Почему страх потерять эту девушку, увидеть ее смерть или узнать о ней казался ему невероятно невыносимым? Что было в ней такого, что заставляло джонина цепенеть перед одной только этой мыслью? Сакура Харуно спасла его жизнь, когда он готов был с ней распрощаться. И теперь он хотел отдать все силы на сохранение ее жизни, понимая, оглядываясь на свой опыт, какие страшные вещи могут ждать ее там, впереди. Иными словами, это было чувство долга перед куноичи Листа? Или это было что-то большее? Из омута мыслей его вывел голос девушки, с напущенным спокойствием, в котором она пыталась скрыть окутавшее ее волнение, но безуспешно: - Здесь слишком спокойно и тихо, и я не могу увидеть никаких следов нахождения шиноби. Что это значит? Канкуро повернул голову, пожал плечами, и, задумавшись, наконец-то смог ответить: - Я вижу то же самое. Однако, если мы будем медлить, делу это не поможет. Нам нужно пробраться в башню, может, там сможем найти какие-то зацепки. Сакура кивнула. Она была настроена серьезно, готовая в любой момент встретиться с врагом лицом к лицу. - Однако, - добавил Канкуро, прежде чем они продолжили путь, - не забывай о бдительности. Будь максимально внимательна! - Хай! – звонко отозвалась куноичи, затем молниеносно пропала с места, превратившись в едва уловимую тень. Джонин поспешил за ней.