Змеиная охота

      — Господин хранитель! Господин хранитель, постойте!       Ещё немного, и у Эссатана разовьётся хроническая непереносимость этой фразы. Неимоверным усилием воли он заставил себя замереть посреди коридора. Не поворачивая головы, едко отозвался:       — Господин старший хранитель, если вас не затруднит.       — Да-да, конечно, — непочтительно отмахнулся молодой человек с козлиной бородкой и алчными маленькими глазками. Кажется, один из секретарей совета Академии. Он с убийственной фамильярностью подмигнул Эссатану и зачастил: — Ну и дела творятся, верно? То есть, кража далеко не первая на моей памяти, но это что-то с чем-то! Говорят, преступниками командовал жуткий тёмный маг с зачарованным посохом… А это правда, что вы остановили его в одиночку, сломали посох об колено и откусили гаду… простите, негодяю голову? Кто-то из студентов утверждает, что не голову, но само собой, я ни капли не поверил, ведь по отношению к вам это было бы…       Как же много слов, глупых и совершенно бесполезных. Подобные речи преследовали Эссатана всюду, стоило только оправиться от ран и переступить порог госпиталя. Формулировку «а это правда, что…» он слышал уже не менее тысячи раз. Неудивительно, что на тысяча первый он готов был откусить приставале не только голову.       Впрочем, аппетита совсем не было. Тело ныло, в черепе стоял надоедливый звон, красный след от ожога на правой ладони ощутимо чесался. А ещё Эссатан до сих пор ничего не знал о судьбе Шада. В госпитале бессознательную змейку буквально вырвали у него из рук и заточили в закрытой палате. Лекари были весьма осторожны в прогнозах и на вопросы отвечали уклончиво: «пока неясно», «нужно время», «не будем торопиться с выводами». Зато требовали от Эссатана предоставлять им подробнейший отчёт о его физическом состоянии. С какой стати, спрашивается?       В конечном итоге после завтрака старший хранитель библиотеки решительно заявил, что чувствует себя превосходно и в помощи больше не нуждается. Это казалось верным способом поскорее улизнуть из-под навязчивой опеки и отдохнуть в одиночестве.       Как бы не так.       — …баррикады в трапезной, потом их еле разобрали, я даже слегка потянул запястье, но ничего страшного, заживёт. Наверняка вы пережили куда… — Секретарь булькнул горлом и резко захлопнул рот, наткнувшись на тяжёлый, леденящий внутренности взгляд золотистых глаз с вертикальными зрачками. Натужно хихикнув, он втянул голову в плечи и попятился. — Что ж, не буду отвлекать вас от важных дел…       Наконец-то. Не соизволив дослушать этот лепет, Эссатан прибавил шагу и свернул за угол.       Сколько ещё это будет продолжаться? Неужели всем вокруг настолько нечем заняться? Наверняка после вторжения многое предстоит привести в порядок… Кстати, стоит наведаться в библиотеку. Затеять уборку, а заодно побыть в стороне от всяких назойливых…       — Господин старший хранитель?       — Чш-што? — не выдержал он, резко поворачивая голову. Шеха свидетель, даже у питонов терпение не безгранично.       Хрупкая эльфийка-второкурсница ойкнула и машинально заслонилась руками, продолжая, однако, с любопытством поглядывать на Эссатана сквозь пальцы.       — Простите, господин, меня попросили передать вам, что господин ректор хочет поговорить… Он ждёт у себя в кабинете.       Плечи Эссатана расслабленно опустились. Хоть в чём-то повезло. Ректор Озгирий хоть и человек, но подобно нагам не выносит толп и суеты. В его кабинете всегда можно было поговорить спокойно и без посторонних ушей.       Сухо кивнув юной вестнице, старший хранитель круто развернулся и направился к лестнице. Спустя три пролёта он замер перед узкой деревянной дверью, окованной медными полосами. Знакомый блеск металла заставил сердце неуютно заворочаться в груди.       Молоточек в форме орлиной головы удобно лёг в ладонь. Клюв приятно звякнул об узкую пластину, возвещая о прибытии посетителя.       — Войдите! — раздался бодрый мужской голос. Эссатан незамедлительно воспользовался приглашением.       Узкий кабинет ректора был залит послеполуденным светом, лившимся из высоких стрельчатых окон. Стены, как и в библиотеке, были сплошь заставлены книжными стеллажами; тут и там на полках виднелись изящные металлические приборы, амулеты, шкатулки или просто красивые камешки. Центр композиции составлял роскошный письменный стол. В просвете между высокими стопками бумаги виднелась голова ректора Озгирия — морщинистого, лысого, зато с длинной окладистой бородой цвета волчьей шерсти. Он приветственно вскинул руку.       — Господин Эссатан! Рад видеть вас в добром здравии. Спасибо, что заглянули.       — Господин ректор, — учтиво склонил голову наг. Хозяин кабинета указал на одно из кресел напротив него.       — Что ж, присаживайтесь, потолкуем.       Но Эссатан остался на ногах. Один вопрос не давал ему покоя, а ректор наверняка знал на него ответ. Задать или нет? Вежливое ожидание в узких тёмно-зелёных глазах собеседника придало решимости.       — Прежде, чем мы начнём, я бы хотел справиться о здоровье младшего хранителя Шада. Лекари отказались посвящать меня в подробности. Возможно, вам что-то известно?       Озгирий возложил локти на стол — узорные рукава алой мантии расстелились подобно скатерти — и медленно свёл кончики пальцев перед лицом. Его взгляд наполнился странным напряжением, а голос зазвучал подозрительно мягко:       — Я всё же попрошу вас сесть, — негромко произнёс ректор.       В груди ёкнуло. Неужели вести настолько плохие? Природная устойчивость не раз выручала нагов в трудных ситуациях, но ведь тот удар был нанесён напрямую, с близкого расстояния. Всё могло сложиться иначе, не истрать Шад последние силы на превращения во время боя. Он не щадил себя и в итоге оказался, совершенно беззащитный, один на один с опаснейшим врагом. А Эссатан даже не смог прийти на выручку.       Кожа Шада была такой пугающей холодной, когда они последний раз…       Последний раз?       Нет. Пока Озгирий не произнесёт это вслух, Эссатан ни за что не поверит.       — Ответьте. Я хочу знать правду. — Тон вышел резким, ледяным, даже грубым, но на приличия не хватало ни времени, ни настроения.       Ректор молча склонил голову. Взгляд скрылся в тени кустистых бровей. Странное оцепенение сковало плечи и перетекло в кончики пальцев. Неужели…       И вдруг послышался тихий сдавленный голосок:       — Со мной… всё в порядке.       Миг промедления, стремительный шаг — и Эссатан наконец увидел рыжую макушку, заслонённую высокой спинкой кресла. Шад втянул голову в плечи и слабо улыбнулся. Его кожа и волосы заметно потускнели, но в остальном он выглядел вполне здоровым. Выходит, опасения за его жизнь были напрасными?..       Озгирий поднял голову и улыбнулся уже открыто.       — Надеюсь, господин Шад ответил на ваш вопрос? Думаю, его мнению вполне можно доверять.       Лицо Эссатана застыло каменной маской. Он выставил себя полным посмешищем, но ректора, похоже, это только забавляло. И Шада вместе с ним. Иначе почему он сразу не подал голос? Подчёркнуто не глядя на коллегу, Эссатан с прямой спиной опустился в соседнее кресло.       Покосившись на него, Шад пристыжённо уставился на свои руки, плотно сцепленные на коленях. Сердце жалобно тыкалось в рёбра и скулило. Первым порывом было вскочить и броситься на звук любимого голоса, но смущение приковало Шада к креслу, а в горле застрял твёрдый ком. Из-за этого Эссатан теперь будет подозревать его в сговоре с ректором. Просто замечательно.       Но с другой стороны… Как же приятно было услышать из уст неприступного питона вопрос о его самочувствии. В его тоне даже слышались едва уловимые тревожные ноты. Будто он… действительно беспокоился?       Чешуйки на скулах Шада польщённо замерцали. Он опустил голову ниже, пряча невольную улыбку.       Мантия Озгирия зашуршала, когда он облокотился на стол и скрестил руки на груди. Казалось, ничто не доставляет ему большего удовольствия, чем два растерянных нага напротив. Вдоволь насладившись, он торжественно начал:       — Итак, от лица всей Академии хочу поблагодарить вас за самоотверженность. Выдержать такой натиск вдвоём… Достойно, достойно. Награда не заставит себя ждать, нужно только привести текущие дела в порядок и созвать совет. Уверен, когда случившееся доведут до сведения Его Величества, он также захочет одарить вас со всей щедростью… Клянусь, никаких пышных церемоний! — торопливо прибавил Озгирий, заметив на лицах слушателей одинаково кислое выражение. — Знаю, вы не любители подобного. Постараемся сделать всё тихо, по-семейному. Устроим небольшой банкет и обмоем ваши ордена эльфийским белым вином — как вам идея?       Эссатан не отреагировал — он продолжал смотреть перед собой стеклянными глазами, всё ещё переживая свою оплошность. Пришлось Шаду прошелестеть за них обоих:       — Вы очень любезны…       — Вот и славно, — перебил ректор, довольно хлопнул в ладоши и прищурился. — Есть ещё одна новость, думаю, вам будет любопытно. Знаете, кто руководил вчерашним нападением?       Младший хранитель поспешно помотал головой, старший — едва качнул. Выдержав театральную паузу, Озгирий сгорбился над столом и трагически возвестил:       — Это был Дайферн.       Из груди Шада вырвался потрясённый вздох. Руки мгновенно заледенели.       — Тот самый? — шепнул он с невольным благоговением.       Даже Эссатан на секунду вышел из образа ледяной статуи и позволил себе слегка приподнять брови.       — Но ведь Дайферн был изгнан более двухсот лет назад. Разве он не погиб тогда на Обсидиановом Перевале?       — Очевидно, он хотел, чтобы мы так думали, — подтвердил Озгирий. — Тем временем он скрывался, копил силы и искал новых союзников. Полагаю, бывшему советнику Императора не составило труда переманить на свою сторону таких же отверженных, как он сам. Общими усилиями был создан могущественный артефакт, который позволил им двинуться на поиски конечной цели — Канона Герехта. Попади он в их руки, миру пришёл бы конец.       Дайферн… Некогда — главное доверенное лицо монарха, ныне — опасный преступник и предатель. Более двух веков назад слухи о его злодеяниях приводили в ужас всех жителей Империи, и даже теперь тяжело было вспоминать об этом без содрогания. От одной мысли, что сильнейший тёмный колдун тысячелетия находился так близко, у Шада кружилась голова. Знай он тогда, кто наставляет на него свой убийственный посох, едва ли нашёл бы в себе силы выступить против…       — Это так, к слову. Чтобы вы осознавали значимость своего поступка и лишний раз не скромничали, — усмехнулся ректор, наблюдая за его лицом. Затем раскрыл ладони в приглашающем жесте. — Ваша очередь, господа. Есть какие-либо просьбы, пожелания?       «Издать указ, запрещающий приближаться ко мне с дурацкими разговорами», — мысленно ответил Эссатан, но выбрал менее эгоистичный вариант:       — Канон Герехта. Если его нельзя уничтожить, то стоит спрятать в более надёжном месте. Желательно, там, где его даже мы не достанем.       — Согласен, — тихо подтвердил Шад. Воспоминания о пугающей ауре Чёрной звезды до сих пор отзывалось мурашками вдоль лопаток.       Озгирий сочувственно поморщился и отозвался:       — Справедливо. Что-нибудь ещё?       — Это всё, — решительно заявил Эссатан. Его длинные пальцы сжались на подлокотниках. — А теперь, с вашего позволения, я бы предпочёл…       — …мы бы предпочли, — ненавязчиво подхватил Шад, — вернуться в библиотеку и навести там порядок. Студенты скоро вернутся к прерванной учёбе, всё должно быть готово.       Эссатан покосился на коллегу с лёгким изумлением. Как будто мысли прочитал. Хотя в человеческой форме это невозможно…       — Похвальное рвение, — кивнул ректор и величаво взмахнул рукой. — Ступайте. Но потом не забудьте хорошенько отдохнуть, а не то выгоню обоих в отпуск.       Наги сдержанно попрощались и покинули кабинет.       Идти пришлось кружным путём, выбирая самые малолюдные коридоры, чтобы никто больше не пристал с расспросами. Эссатан горделиво чеканил шаг, а Шад плёлся на пару шагов позади, угрюмо глядя на ровную спину старшего хранителя.       Эссатан в своём репертуаре, но после всего пережитого хотелось бы рассчитывать на более… тёплую встречу? А тут снова молчание и отчуждение. Неужели всё ещё злится из-за случая в кабинете ректора? Шаду только-только начало казаться, что они хоть немного сблизились и стали лучше понимать друг друга…       — Вы быстро пришли в себя, — крайне сухо заметил Эссатан, не поворачивая головы. Похоже, правда злится.       — Повезло. Маг отвлёкся, меня задело только краем, — пробормотал Шад, поджав губы. К горлу подкатила невольная обида, но он нашёл в себе силы добавить: — Спасибо. За помощь. Лекари сказали, вы несли меня до госпиталя на руках.       «Жаль, я этого не помню…» — мелькнула тоскливая мысль. Наверняка ощущения были потрясающими.       «Хвала Шеха, он этого не помнит!» — порадовался Эссатан про себя. В копилке общих неловких воспоминаний вполне достаточно одного — его эффектного появления из воздуховода в тайнике. Ощущать тепло рук Шада на своей чешуе было не так уж плохо, даже местами приятно… но не станут же они это обсуждать?       Что касается упомянутого пути до госпиталя, это просто было жизненной необходимостью, и в процессе Эссатан не делал ничего предосудительного. Если и прижимал бесчувственную змейку к себе чуть крепче дозволенного, то лишь для того, чтобы не уронить. Возможно, он пару раз провёл пальцем по нежной шкурке, но исключительно в целях теплообмена. Впрочем, Шаду абсолютно незачем знать такие подробности.       — Не стоит благодарности, — обронил Эссатан, радуясь, что спутник не видит его лица.       Вскоре они достигли дверей библиотеки. Внутри всё осталось по-прежнему: полумрак, сдвинутые ставни, тьма вокруг стеллажей. На узорчатом полу боевым трофеем валялась чёрная перчатка. Очевидно, здесь не прибирались — вняли вежливой просьбе Эссатана не входить без его ведома под страхом оказаться заживо проглоченными.       — Как хорошо, что рукописи не тронули! — облегчённо вздохнул Шад и усмехнулся: — Каталог пришлось бы переписывать целую вечность.       Старший хранитель промолчал, но на душе стало чуть легче. Снова шутит. Значит, приходит в норму. Это хорошо.       Барьеры действительно защитили книги, но в ходе боя пару стеллажей своротили с места, и теперь они опирались верхушками друг на друга и на стену, как костяшки домино. Не сговариваясь, наги подступили с двух сторон и налегли. Стеллаж со скрипом выровнялся. Затем они проделали то же самое со вторым. Их взгляды на миг пересеклись, но оба отвернулись.       — Как ваша рука? — тихо поинтересовался Шад, пристально рассматривая туманную завесу.       — Гораздо лучше, благодарю — отозвался Эссатан, который как раз в этот момент поправлял свой жилет.       — Я рад. И вообще… — Младший хранитель запнулся. Пригладил лежащую на плече косу, словно это придавало ему храбрости, снова поднял глаза. — Здорово, что мы справились, да?       Отчего-то этот простой вопрос вогнал Эссатана в ступор. Какой смысл спрашивать об очевидном? Они выполняли свой долг, иной исход был попросту неприемлем. Однако вместо того, чтобы удариться в рассуждения, он подтвердил:       — Да.       Уголки губ Шада дрогнули в довольной улыбке, блеснули белые клыки. Скользнув мимо, он вернулся к кафедре и наконец развеял защитные заклинания. Тьма вокруг полок рассеялась, свернулись ставни под куполом. В окна хлынул яркий дневной свет.       Шад подставил лицо нежным лучам и прикрыл глаза. Тепло струилось по лбу и скулам, щекотало нос. Наслаждаясь ощущениями, он совсем не замечал направленного на него внимательного взгляда.       А Эссатан не мог отвести глаз. Всё ещё блёклая после ранения, на солнце медная кожа Шада засияла совершенно по-новому. В рыжих волосах и на кончиках коротких ресниц танцевали золотистые искры. Губы приоткрылись, ловя крупицы света. Статуэтка тончайшей работы. Странно, что Эссатан не замечал раньше…       Внезапно наблюдение исподтишка показалось ему неприличным, почти преступным занятием. Отвернувшись, он с излишней поспешностью схватился за ящичек картотеки и принялся бездумно перебирать карточки пальцами. В глазах до сих пор рябило от блеска чужой чешуи.       Зашуршали лёгкие шаги — похоже, младший хранитель отошёл к дальнему стеллажу. Почти тут же раздался грохот и сдавленный вздох.       — В чём дело? — обернулся Эссатан.       Обнявшийся с толстым томом Шад привалился спиной к полкам, восстанавливая дыхание. Сам не ожидал, что ноги подкосятся от веса книги.       — Извините… Перестарался.       — Если вам всё ещё плохо, можете вернуться в покои и отдохнуть.       — Вы меня прогоняете?       Улыбка младшего хранителя была полна лёгкости и лукавства, как обычно, но в глубине зрачков притаилась тихая боль. Эссатан попытался исправиться:       — Нет, просто…       — Тогда останусь. Если вы не против, разумеется. — С этими словами Шад отвернулся и решительно водрузил толстенный фолиант на полку.       Какой бескомпромиссный тон. Разве Эссатан сказал что-то обидное? Всего лишь проявил товарищескую заботу, а взамен получил отповедь. Не слишком похоже на приветливого и тактичного Шада.       Хотя… Когда старший хранитель последний раз баловал коллегу своим вниманием? Обычно тот не подавал виду, что нуждается в помощи или поддержке, и Эссатан, соответственно, не утруждал себя излишней обходительностью. А стоило бы. В этом случае Шад не воспринял бы его слова с таким недоверием.       Ящик скрипнул о столешницу — под прикрытием этого звука Эссатан попытался прочистить горло. Всякого рода объяснения и разговоры по душам были совсем не в его стиле, но справедливость требовала расставить всё на места. Чем скорее, тем лучше.       — Шад.       — Да? — без особого интереса откликнулся младший хранитель, но продолжительная пауза заставила его обернуться. — Что такое?       Глубокий вдох. Выдох.       — Послушайте, я…       В дверь заколотили. Громко и настойчиво, будто каждая минута промедления грозила гибелью. Шад метнул рассеянный взгляд ко входу, но тут же вновь поднял глаза на Эссатана. Скажет или нет?       — Я… пойду проверю, как обстоят дела наверху, — проговорил Эссатан с бесстрастным видом, отступая к лестнице. — Посетителей оставляю на вас.       Губы младшего хранителя тронула невесёлая улыбка.       — Само собой.       Эссатан — тот ещё консерватор. Ему трудно принять новое на полках библиотеки, не говоря уже о самом себе. Не стоит ожидать от него мгновенной перемены в словах и действиях. Даже если очень хочется. Но возможно, однажды он всё-таки сможет закончить прерванную речь…       А сейчас пришло время засунуть душевные терзания поглубже и достойно встретить гостей.       За дверью толкались и гомонили около десятка старшекурсников. При виде хранителя они умолкли и уставились на него с непонятной жадностью. Это несколько смутило, но Шад быстро взял себя в руки.       — Напоминаю, не больше двух посетителей за раз. Не больше двух… Юноша, вы умеете считать до двух? — тактично осведомился он, когда грузный орк попытался оттеснить его с прохода. Студент нахмурился и нехотя отступил. — Вот и славно. Будьте добры убрать ногу с прохода, если не хотите её лишиться, спасибо.       Наконец в библиотеку проскользнули двое мальчишек — оба были из расы людей. Шад занял место за кафедрой и привычно улыбнулся:       — Чем я могу помо…       — Ого, да тут всё как было! — шумно удивился один из посетителей, тощий брюнет, оглядываясь по сторонам. — Я думал, здесь половина сгорела во время атаки…       — Не слушайте этого болвана, господин хранитель, — поморщился его долговязый русоголовый приятель, силясь изобразить равнодушие, но вышло так себе. В его прищуре сквозило всё то же болезненное любопытство. — Но поговаривают, что основное сражение состоялось здесь и что вы с другим хранителем спасли всю Академию… Как всё было на самом деле?       Шад усмехнулся.       — Отдел сказок прямо и налево, молодые люди. Вы за этим пришли?       — Нет, нам и книги нужны, но вообще…       Старшекурсники принялись засыпать его вопросами, то и дело перебивая друг друга. Он слушал, кивал, отшучивался, полностью сосредоточившись на беседе и не замечая ещё одного взгляда, направленного на него с третьей галереи.       Разумеется, наверху всё было в порядке, можно было даже не проверять. Просто Эссатану требовалось время, чтобы собраться с мыслями и хоть как-то справиться с собой.       Стыдно. Напавших на библиотеку он рвался придушить, а от простого разговора улизнул, поджав хвост. Оправданий можно было найти сколько угодно: не к месту, не вовремя, отвлёк стук в дверь. Но в глубине души Эссатан прекрасно осознавал, что дело не только в этом.       С обслуживанием посетителей Шад, как всегда, справлялся превосходно. Минуту назад на его лице отчётливо проступали печаль и усталость — и вот всё это скрылось за любезной улыбкой, никто и не заподозрит, что что-то не так.       Нагам несвойственно улыбаться. Эмоциональная скупость давно стала визитной карточкой их расы, и малообщительных змей это полностью устраивало. Но улыбка Шада — непринуждённая, светлая, искренняя — всегда выделяла его на фоне сородичей. На первых порах его дружелюбие выглядело попыткой подстроиться под окружение и завоевать симпатии представителей других рас, но Эссатан довольно быстро осознал, что первое впечатление ошибочно.       Шад просто не умел иначе. Обладая лёгким нравом и поистине невероятным запасом терпения, он ни под кого не подстраивался — наоборот, крохотными, зачастую незаметными со стороны усилиями понемногу менял мир вокруг себя. За ним всюду следовали порядок и спокойствие. Именно его трудами вынужденное сосуществование хранителей в библиотеке сделалось вполне комфортным — и Эссатан, не привыкший делить пространство вообще ни с кем, воспринял это как должное. Абсолютно напрасно.       Только Шад умел так сглаживать углы и разрешать конфликты с таким изяществом. Только он мог ужиться с непростым характером коллеги, день за днём выслушивая колкости с улыбкой и исполняя каждое поручение без намёка на недовольство. А что он получал взамен? Максимум — снисходительное «неплохо», а то и вовсе молчаливый кивок.       Но эта маленькая змейка, такая умная и смелая, упрямая и надёжная, заслуживает большего. Гораздо большего. И Эссатан осознал это лишь теперь, когда чуть не утратил…       По затылку пробежал холодок. Он снова бросил взгляд вниз — Шад уже принимал следующую партию гостей. Его макушка медной монетой блестела на солнце. Выслушав запрос, он очаровательно фыркнул, отмахнулся и отвернулся к стеллажу. Опять пытается достать до верхней полки без лестницы, никак не переучится.       «Зачем мне лестница, когда есть очень удобный вы?»       Уголок рта Эссатана самовольно пополз куда-то в сторону.       Незримое пушистое облако окутало его сердце, распирая рёбра изнутри. Нечто похожее он испытал в тайнике, когда Шад доверчиво приник к его груди. Это чувство такое странное, новое, неудобное… А ещё от него совершенно некуда спрятаться.       Пальцы нервно стиснули край жилета. Казавшиеся прочными барьеры в сознании рушились один за другим, открывая доселе неизведанные просторы.       Солнце медленно перекатывалось по куполу библиотеки, меняя цвет с ярко-золотого на нежный персиковый. Поток читателей не иссякал, но Шад терпеливо принимал каждого. Изредка он поднимал глаза наверх, к галереям, и замечал мрачную фигуру Эссатана то в одном, то в другом углу. Старший хранитель спустился лишь после того, как в общем зале вновь воцарилась долгожданная тишина.       — Большая часть студентов была убеждена, что вы не показываетесь, так как перевариваете вчерашних врагов, — весело сообщил Шад. За целый день он успел соскучиться по этой бледной угрюмой физиономии.       — Вы их разубедили? — как-то отстранённо отозвался Эссатан, приблизившись к кафедре.       — Зачем? Пусть развлекаются. Возможно, хоть у кого-то отпадёт желание приставать с глупыми вопросами, — пожал плечами младший хранитель и разложил читательские формуляры веером, чтобы разложить их обратно по ящикам. — Как обстановка наверху? Всё в порядке?       — Да.       — Славно.       Бумажные карточки уютно шелестели, возвращаясь на свои законные места. Помощь Эссатан не предлагал — застыл столбом, окончательно уйдя в себя, но у Шада не было сил обижаться. Работа отвлекла от всех проблем, настроение выровнялось, а остальное вполне можно отложить на…       — Так вот, нам помешали, и мне не удалось закончить мысль.       Потрясённый, Шад вскинул голову и уставился на коллегу. Вот уж не ожидал, что Эссатан захочет вернуться к прерванному разговору. Взгляд золотистых глаз был устремлён куда-то в стену над головой Шада. От этого делалось не по себе.       — Что ж… прошу вас, — неуверенно предложил младший хранитель. Интуиция подсказывала, что момент упускать нельзя, и он вцепился в уголки ящика, готовый ловить каждое сказанное слово.       Но Эссатан молчал. Цветочный узор на стене уже двоился в глазах — так пристально он в него вглядывался. Слова, слова, жалкие пустые слова… Где их найти? Как объяснить? В своё время ораторское искусство было единственным учебным предметом, в котором он отнюдь не блистал…       — Эссатан, у вас всё хорошо?       — Да, — отрывисто бросил он. — Просто мне нужно… Нет, я должен… Я… хочу перед вами извиниться.       Тяжёлый ящик с формулярами соскользнул со стола и упал с драматичным грохотом. Тщательно рассортированные по алфавиту карточки хаотично разлетелись по полу, но Шад был так поражён, что не взглянул на них даже краем глаза. Всё внимание приковало к себе напряжённо застывшее лицо Эссатана.       «Извиниться»? Это не шутка, не игра воображения? Видит Шеха, тот, кто считает нападение Дайферна на Академию исторически значимым, просто не представляет себе, насколько уникальное событие разворачивается в библиотеке прямо сейчас. Кто бы мог подумать, что Эссатану известны такие слова…       — За что? — хрипло выдохнул Шад.       Заготовленная речь так и норовила ускользнуть из мыслей. Чтобы лучше сосредоточиться, Эссатан стиснул зубы.       — В прошлом я иногда позволял себе… неосторожные высказывания в ваш адрес. Неуважительно отзывался о ваших способностях, высмеивал черты характера. Не считал нужным отмечать ваши успехи, предпочитая их не замечать. Я не считал вас способным на решительные действия. Однако…       Как же тяжело произносить всё это вслух. Даже не видя лица собеседника, старший хранитель прекрасно понимал, что тот слушает затаив дыхание, и это сбивало с толку. Но раз начал, нужно идти до конца.       — Однако вчерашний инцидент показал, как глубоко я заблуждался. Вы не испугались трудностей и не сдались, ваша находчивость помогла нам выиграть время до прибытия стражи. Признаюсь, я недооценивал вас, но постараюсь впредь не повторять своих ошибок. Мне показалось, вам стоит об этом знать, — скомканно завершил монолог Эссатан.       Внезапная пауза оказалась на удивление гнетущей. Он наконец решился оторвать взгляд от стены и обомлел: огромными глазами Шада на него смотрело чистое, искреннее счастье, будто эта неуклюжая речь стала лучшим на свете подарком. Круглые зрачки блестели, как влажная галька на берегу реки.       — Спасибо… — невпопад пролепетал младший хранитель и потупился. Лишь теперь он заметил устроенный им беспорядок и поспешно нырнул под кафедру, тараторя от волнения: — И всё же не стоило… В конце концов, это наша общая заслуга, я не сделал ничего выдающегося, чтобы…       — Не говорите глупостей, — перебил Эссатан и обошёл стойку, чтобы присесть на корточки по другую сторону от разлетевшихся бумаг. — Идея с воздуховодом принадлежит именно вам. Прекрасный ход.       — Всего лишь спонтанная мысль, наверняка она бы тоже пришла вам в голову, если бы я не успел озвучить её раньше.       — Ничего подобного.       Формуляр выпал из трясущихся пальцев Шада и улетел куда-то под колено Эссатана. Охнув, младший хранитель поспешно метнулся за ним и в попытке отвлечь их обоих от накаляющейся обстановки заявил нарочито бодрым тоном:       — Зато как ловко вы смогли их отвлечь! Как вам удалось не попасться?       — Примерить чужую одежду легко. Думаю, куда легче, чем забраться наверх по отвесной колонне, — небрежно мотнул головой Эссатан. Тонкая прядь волос стекла на лоб, и он несколько нервным жестом отвёл её назад. Шад проводил это движение заворожённым взглядом и запротестовал:       — Но ведь и последующий спуск был не из простых. Эта ужасная труба… Я сам в неё еле протиснулся, а вам, должно быть, пришлось совсем туго… То есть, в смысле…       — Лучше не напоминайте.       — А Дайферн! — моментально переключился младший хранитель. — Это какое-то безумие! Я и представить себе не мог, что мы однажды столкнёмся с ним во плоти…       — Жаль, иначе бы вы десять раз подумали, прежде чем вставать на его пути, — с преувеличенной строгостью буркнул Эссатан. — Вы могли поплатиться жизнью.       — Но ведь всё обошлось, правда? И мы вместе… — мечтательно добавил Шад, но, поймав цепкий взгляд коллеги, встрепенулся и облизнул губы. — Я имел в виду, вместе предотвратили ужасную катастрофу. Да.       Всё же он невероятно мил, когда смущается. В стремлении скрыть неизвестно откуда взявшуюся усмешку Эссатан отвернулся к стеллажу — вдруг под ним затерялись ещё карточки.       — Это верно, — прокомментировал он. — Но если Император вздумает устроить какой-нибудь бал в нашу честь, я готов лично открыть Дайферну тайник с Каноном.       За спиной раздался звонкий смех.       Формуляры летели в ящик уже без всякой системы. Передавая собранные карточки Шаду, Эссатан коснулся его прохладных пальцев и не сразу смог убрать руку. Младший хранитель застенчиво переложил косу на другое плечо. Когда ящик заполнился до отказа, он попытался приподнять его, но был остановлен негромким:       — Позвольте мне.       — Благодарю.       Эссатан уверенно водрузил ящик обратно на кафедру — тонкая ткань рубашки натянулась на выступающих мышцах. Шад отдавал себе отчёт в том, что смотрит на него с невероятно дурацкой и откровенно влюблённой улыбкой, но ничего не мог с собой поделать. От переполнявшего его тепла кружилась голова. Напыщенные, но такие милые извинения Эссатана, его шутки, его прекрасное лицо, его блестящие волосы, которые странно топорщатся на виске…       Улыбка тут же пропала.       — Что это?       — Где?       — Здесь. — Шад потянулся к чужому виску. Пальцы осторожно коснулись волос и нащупали длинный бугристый рубец. — О Шеха, почему вы молчали?       — Ерунда. Почти не беспокоит, — ответил Эссатан сквозь зубы, пытаясь игнорировать невольный жар, вызванный этими робкими прикосновениями. Ласкающую руку хотелось не то сбросить, не то притянуть поближе.       — Умоляю, скажите, что вы показывались лекарям! Рана такая большая… — сочувственно протянул младший хранитель и вдруг осознал, что всё ещё продолжает бесцеремонно поглаживать коллегу по голове. Пальцы дрогнули. — Простите, я…       Бросок — его запястье немедленно оказалось в стальной хватке. Оступившись, Шад едва не врезался спиной в край кафедры, но свободная рука Эссатана вовремя обвилась вокруг талии. Они застыли, как два неумелых танцора на первом уроке бального этикета, удивлённо глядя друг на друга.       Извинение застряло в горле. Шад притих, зажатый между столешницей и чужим могучим телом. Сцена из тайника повторялась при куда менее опасных обстоятельствах. Чем она обернётся на этот раз?       Тьма его бездонных зрачков манила Эссатана. Казалось, стоит присмотреться внимательнее, и там можно найти ответы на все терзающие его вопросы. Отчего так беспокойно колотится сердце? Почему так красиво горят на солнце медные чешуйки? Почему воздух между ними такой густой и раскалённый, что им можно было бы разжечь камин? Почему, о Шеха, почему он был так слеп и так предвзят всё это время?       Кончики носов едва соприкоснулись. Тонкий раздвоенный язык выскользнул изо рта Эссатана, тронул сперва напитанный жаром воздух, затем — гладкие и сухие губы Шада. Неторопливо обвёл нижнюю, за ней верхнюю, пробуя на вкус. Проник чуть глубже, нащупал маленький острый клык. Послышался свистящий прерывистый вдох.       Второй раз за сутки у Шада так сильно тряслись колени, только теперь не от страха. Эссатан целовал его, целовал сам, медленно, обстоятельно, с каждым новым движением заходя немного дальше. В самых дерзких мечтах Шад не мог даже вообразить, насколько упоительны все эти ощущения в реальности. Он рискнул положить левую ладонь Эссатану на грудь. Никакого сопротивления. Правая наконец была выпущена из плена и смогла удобно устроиться на сильном плече. В ответ длинные крепкие пальцы стиснули его талию.       Языки туго сплетались в страстном танце. Из-за разницы в росте одному приходилось запрокидывать голову, а второму низко наклоняться, но вскоре Эссатан нашёл решение проблемы — подхватил Шада под бёдра, и тот буквально воспарил над полом. Теперь их лица были почти на одном уровне, и можно было без помех обвить Эссатана руками и ногами. И плевать, что край кафедры неприятно упирается в спину сзади — думать о том, что упиралось спереди, было гораздо приятнее.       Эссатан и сам не ожидал, что вспыхнет так быстро и ярко. Секунду назад он был ни в чём не уверен, но рубеж пройден, достигнута точка невозврата, и остановиться он уже не сможет. И не захочет. Тело в его объятиях слишком тёплое, слишком гибкое и соблазнительно-податливое…       Толчок — и горизонтальная поверхность ощутимо врезалась под колени. Не удержав равновесия, Эссатан рухнул в кресло, удачно стоявшее за его спиной. Вспыхнуло негодование: как Шад посмел сбить его с ног таким подлым приёмом? Но возмущение испарилось без следа, когда младший хранитель оседлал его колени и вовлёк в новый поцелуй, глубже и жарче предыдущего. Оказывается, его смелость распространяется и за пределами опасных для жизни ситуаций… И кто, во имя Шеха, научил его так целоваться?       Тем временем все усилия Шада сводились к одному: не думать. Отдаться на волю инстинктов. Стоит на секунду замешкаться, и смущение затопит с головой, а это совсем не к месту. Слишком долго он ждал своего часа, чтобы упустить момент из-за такой мелочи, как стеснительность. К тому же, его труды сполна вознаграждались соответствующим откликом.       Инициатива Шада оказалась для Эссатана приятным сюрпризом. Сколько чувственной привлекательности все эти годы таилось под шкуркой скромника… Поддаться этому напору было истинным наслаждением, но Эссатан не умел надолго отдавать контроль в чужие руки.       Одна ладонь скользнула под коричневую тунику и огладила узкую напряжённую спину. Вторая оттянула ворот, открывая плечо и нежную блестящую ключицу. Всё-таки человеческий облик даёт свои преимущества: наличие конечностей, повышенная чувствительность, как следствие — большее разнообразие ласк.       Кинжально острые клыки укололи тонкую кожу. От удовольствия Шад выгнулся, вцепившись в чужие плечи, и тихонько прошипел:       — Эс-с-с-с-с-с-с-с-с-с-с-сатан…       Его власти пришёл конец. Оставалось лишь извиваться в могучих руках, млея от ласки и тайком расправляясь с тугими застёжками жилета. Поцелуи чередовались с нежными укусами. Под бёдрами нарастало чужое возбуждение — весьма внушительное, стоит признать. Интересно, большой змей любит маленькие узкие пещерки? Конечно, лучше, когда их двое, но для начала Шад не отказался бы и от одного…       Серебристая тряпочка наконец ускользнула на пол. До последнего не замечавший подвоха, Эссатан одобрительно хмыкнул и задрал тунику Шада до самых лопаток. Напряжение достигло пика. Ничего не было слышно за стуком пульса в ушах, влажными звуками поцелуев, шелестом трущейся кожи. Шад исступлённо прильнул к Эссатану, обнял за шею, запуская пальцы в шнуровку рубашки… Вдруг кто-то загрохотал в дверь, и рука повисла в воздухе без всякой опоры.       Стоя на коленях, Шад открыл глаза и растерянно уставился на пустую спинку кресла. Опустил взгляд на сиденье — между его ног туго свернулся клубок переливчатой чешуи. Голову Эссатан спрятал где-то в кольцах и наверняка был готов провалиться сквозь землю от стыда. Не выдержал накала страстей…       Только не смеяться. Не смеяться. Истерический хохот загубит на корню всё, к чему Шад так долго стремился. Закусив кулак, он мужественно сдержался.       Шум за дверью становился всё настойчивее. Младший хранитель неуклюже сполз с кресла и развернул его к стене во избежание лишних вопросов. Упавший жилет он заботливо повесил на подлокотник. Затем поправил одежду, пригладил волосы и поспешил на зов, отчаянно надеясь вернуть лицу пристойное выражение.       Пришлось принять ещё трёх посетителей. Один не преминул в очередной раз указать на отсутствие второго хранителя, но Шад не моргнув глазом заявил, что тот отдыхает после «невиданной битвы». Дальнейшие вопросы он быстро пресёк и выпроводил гостей уже через пару минут. Заперев дверь изнутри, он вернулся за кафедру.       Питон всё ещё лежал в кресле и, кажется, не планировал шевелиться ближайшие лет пять. Деликатно скользя вдоль извивов его тела самыми кончиками пальцев, Шад отыскал голову, извлёк её на свет и нежно коснулся губами квадратной мордочки. А после змейкой скользнул в самое уютное гнёздышко на свете — в кольца возлюбленного.       «Всегда любил библиотеки, — заявил он мечтательным тоном. — Тишина, спокойствие, множество укромных тёмных уголков…»       «И чем же вы занимались в этих самых уголках, позвольте узнать?» — напряжённо откликнулся Эссатан. Он всё ещё мучительно переживал свой позор, но от Шада исходило ощущение такого чистого и безмятежного счастья, что пятнать его пустыми оправданиями не хотелось.       Простота ответа обескуражила:       «Ждал вас».       Эссатан пристроил подбородок на собственном боку, прямо напротив головы Шада.       «И давно?»       Тот ответил спокойным нежным взглядом.       «С первого курса».       После нехитрых подсчётов Эссатан не смог сдержать удивления:       «Изрядный срок…»       Ожидание не растянулось бы на годы, если бы кое-кто хоть иногда заглядывал дальше собственного носа. Впрочем, обвинять Эссатана было бы лицемерием — ведь Шад сам боялся открыть ему свои чувства. Теперь они квиты.       «Какая разница? Главное, что дождался», — заключил он и боднул питона в щёку крохотной медной головкой.       ***       (Некоторое время спустя)       — Мало кто решается туда войти, — разглагольствовал Вайель, шествуя по коридору. — Я был одним из немногих, кто смог добиться желаемого с первой попытки…       — Ты такой смелый! — с восторгом отозвалась белокурая Эона, семенящая рядом. — Мне кажется, я умру от страха, если увижу их… Они жуткие, да?       — Достаточно, — сдержанно отозвался юноша. — Зрелище, прямо скажем, не для слабонервных. Клыки больше, чем у оборотней, а взгляд некоторых нагов способен обратить в камень. Конечно, им запрещено делать это в стенах Академии, но никто не застрахован от несчастных случаев.       — Ой! Я тогда лучше за дверью подожду…       — Не переживай, я же с тобой. Я смогу тебя защитить.       Тощая грудь Вайеля раздувалась от гордости. Самая прелестная девушка курса цеплялась за рукав его мантии на глазах всей Академии. Не кому-нибудь, а именно ему она доверила честь получить для неё первые учебники, и он с радостью пройдёт это испытание. Тем более, что наги, как он успел убедиться, вовсе не так страшны, как их малюют (но об этом Эоне знать не обязательно).       А вот и памятная дверь. Смешно вспомнить, недавно он и сам трясся от испуга при виде неё… Спасибо старшекурсникам, удружили. Но к счастью, у него хватило ума обернуть ситуацию в свою пользу.       Эона чуточку побледнела и прижалась к Вайелю теснее. Ощутив плечом тёплую упругость её груди, он едва не покраснел. Но надо держать лицо.       Он решительно постучался, потянул за ручку, но дверь не поддалась.       — Закрыто? — раздосадованно пробурчал он.       — Может, и к лучшему? — робко предположила спутница. — Придём в другой раз.       — Нет! — Если уж распускать перья перед дамой, то сразу все. — Тебе нужны учебники, как ты будешь обходиться без них? Сегодня не выходной, они обязаны открыть!       Эона вжала голову в плечи и спряталась за Вайеля. Какой он всё-таки бесстрашный. Только герой сможет так колотить в дверь зала, кишащего смертельно опасными змеями…       Ручка нехотя скрипнула. В проёме показался высокий силуэт, и Вайель недоумённо вскинул брови. Он запомнил старшего хранителя библиотеки более… опрятным, что ли. Теперь серебристый жилет отсутствовал, шнуровка рубашки была затянута кое-как, а прилизанные волосы изрядно растрепались. Но держался он по-прежнему, с королевской надменностью.       Нечеловеческие жёлтые глаза с вертикальными зрачками уставились на посетителей. Хранитель не проронил ни слова. Вайель собрался с духом и прокашлялся.       — Добрый день! Нам нужны учебники для… этой очаровательной госпожи.       Эона с готовностью зарделась, но продолжила заинтересованно разглядывать мужчину в дверях. Высокий, статный, красивый. Вроде не страшный… разве что лицо до жути неподвижное, и молчание угнетает.       — Э… Так можно? Взять… книги? — куда менее уверенно уточнил Вайель. Хоть бы Эона не заметила, как начинает ходить ходуном его локоть…       Верхняя губа нага дрогнула. В горле нарастало шипение. Поначалу едва слышное, оно становилось всё громче и громче. Челюсть отвисла, показались клыки, длинные и острые, как сабли. Глаза выкатились из орбит, налились кровью. Розовая пасть, слишком широкая для человеческой, распахнулась, показался длинный трепещущий язык.       Эона завизжала дурным голосом и попятилась, чтобы вновь укрыться за спиной Вайеля, но тот уже вовсю улепётывал по коридору, расталкивая сонных студентов. Опомнившись, девушка метнулась вдогонку за незадачливым ухажёром, продолжая вопить во всё горло.       Хранитель резко захлопнул пасть, возвращая лицу привычную невозмутимость. Из-за его спины послышался сдавленный смех.       — Вы совсем их не щадите, Эссатан.       — Как и они нас, — безжалостно отозвался наг. — Пора вводить новое расписание. И чтобы во время перерыва ни единого стука.       — Прекрасная идея, — поддержал негромкий ласковый голос. — Обсудим это в более приватной обстановке?       Тонкие, отливающие медью руки обвились вокруг его талии. Выражение лица хранителя едва уловимо смягчилось. Накрыв узкие ладошки своей, он отступил в полумрак.       Дверь захлопнулась, а затем решительно лязгнул засов. Ректор приказывал подчинённым хорошо отдохнуть, чем они и планировали заняться в ближайшее время.