Селфи

Арым сидела рядом, и, уткнувшись в свой телефон, не обращала ни на кого внимания. Да оно и к лучшему. Мне сейчас не до разговоров было. Тем более, совершенно не хотелось слушать трёп про О, его шикарную машину, и эту идиотскую встречу, где соседка смогла перекинуться с ним парочкой фраз. Достижение века. А по мне, так бред какой-то.  — Лия, смотри, какая лучше? — Ар пихает меня локтем и тычет в лицо свой телефон. — Вот здесь, правда, только половину лица моего видно, но зато свет отлично падает. А тут Сэхун в сторону смотрит, а меня почти не видно. Какую в инсту загрузить? Поднимаю на нее глаза, внимательно смотрю на экран, а потом, молча, по инерции, протягиваю руку, хватаю свой старенький смартфон и заношу номер О в черный список. Фух. Клянусь, мне дышать легче стало.  — Без понятия. — Откинулась на стуле, и попыталась вспомнить, когда Су успела фотосессию на улице устроить? Хотя, этому великому блогеру с тысячью подписчиками много времени не нужно, чтобы селфи сделать. «Себяшечку «, как Арым это называет. И чему тут удивляться? Су вряд ли упустила бы момент запечатлеть себя рядом со своим «любимым». Эх. Жизнь теперь прожита не зря. Такое фото легендарное. Потомки будут гордиться своей бабкой, а эти снимки на аукционах выставлять.  — Тогда обе выложу. Хештег: лучшее утро. Хэштег: вместо тысячи слов. Хэштег: счастлива.  — Хэштег: подарите мне мозг. Ар, ну, стремно же. Ты, правда, не понимаешь, что это всё позорно как-то?  — Позорно занудой быть. И на учёбу с этой сумкой ходить, в которую два арбуза влезут. Вот это стремно. А обновить инсту, чтобы собрать кучу лайков — это нормально. Тяжело вздохнув, я прикрыла глаза. Картина называется: «Вот и поговорили». Пожала плечами, и отвернулась от Су. Хочет бегать за кем-то, да пусть бегает. Может, ей нравится, чувство унижения, а тут я со своим самоваром в её Тулу лезу. Промолчала, а когда звонок прозвенел, самая первая из аудитории вышла, и не стала Арым ждать. Надо будет, сама догонит. А она и догнала. Я в очереди за пирожком стояла, когда соседка начала расталкивать в разные стороны голодных студентов, чтобы рядом со мной побыстрее встать.  — Чего ты меня не подождала? Молчу. В уме прикидываю, сколько у меня денег останется, если я ещё булку с маком куплю. Мало. Слишком мало, чтобы дня три жить и не быть голодной. Это еще хорошо, что я сумки с провизией из дома привожу. Мама и рису положит, и закуску разную, и дамплинги, которая сама с любовью лепит. Су смеется постоянно, когда я Шварцнеггера изображаю, затаскивая в квартиру две хозяйственные сумки. Но как по-другому? Разве мама из дома выпустит ребенка своего, заранее не убедившись, что он накормлен потом будет. Никогда. Она ещё умудряется незаметно от меня термос с супом запихнуть. Я ей каждый раз говорю, что сама могу приготовить, но никто и не слушает. А Арым смеется поначалу, а потом от холодильника не отходит, со скоростью света открываю очередную банку с вкусным джемом.  — Лия, обиделась, что ли? Да ладно тебе, из-за сумки обижаться. Вот обещаю, у родителей денег возьму, и рюкзак тебе крутой куплю. Будешь самой модной ходить. И мне иногда одалживать.  — Не нужен мне рюкзак твой. И нормальная у меня сумка, поняла? Нормальная.  — Да где она нормальная? Ты её на том же рынке брала, где и пижаму ту ужасную?  — Ага. Скоро опять туда поеду. Язык твой длинный продавать. Его какие-нибудь ученые купят, чтобы яд с него сцеживать, а потом им крыс в подвалах травить. Су, как обычно, мало обращает внимания на мои слова. Ей плевать. Главное, что она сказала то, что хотела. А всё, что летит в ответ, мимо себя пропускает. Как она говорит, таким способом можно оградить свою ауру, от тяжелой энергетики. Мне пока пирожок мой пробивали, Арым себе успела поднос весь тарелками заставить. И суп-лапша, рис, гальби, маринованная лоба и острое кимчи и даже три пончика прихватила, хотя обычно только один себе позволяет.  — Не ворчи. Ты, кстати, чего с самгак кимбап одним только? Худеешь, что ли? Беру свой скромный обед, и мы вместе идем к свободному столику, который, как назло, возле входной двери стоит. Терпеть не могу там сидеть. Каждый, кто в столовку заходит, сразу же глазами на этот столик натыкается. Ты сидишь, ешь, а тебе в этот момент весь университет в рот заглядывает. Ужас.  — Диета называется: «Несколько дней без денег». Говорят эффективная. За три дня минус пять килограмм. Я не собиралась жаловаться Су, что все деньги на поездку за ней потратила. Но и молчать об этом я как-то тоже не думала. Нам завтра за свет идти платить, пусть она рассчитывает, что ей одной придется скидываться.  — Так, Ли, ты чего не сказала, что ты на мели? Держи половину гальби, — двигает на меня тарелку с рисом. — Давай-давай. Мы подруги, в конце концов. Я тебе помогаю, ты мне. А так как последнее бывает в разы чаще, то это мой вклад в будущее.  — Не хочу я твою котлету. Мне кимбапа хватит. Я не настолько жалкая, чтобы за мясо на масле жареный родину продавать.  — Ну, как хочешь. Я предлагала. Я себя всегда доброй считала. Если видела голодного котенка на улице, то шла в магазин и покупала ему пакетик с кормом. Когда замечала, что кто-то помощи просит, могла последнее отдать, и не было ни капли жалко. Только вот сейчас, я себя не доброй почувствовала, а глупой. Использованной немного. Но…  — Привет, девчонки. На соседний от меня стул, с грохотом плюхается Пак, расплескивая сок Су по ее подносу.  — Чанёль, чего тебе? Как Арым сходит с ума по О, с такой же силой она ненавидит его лучшего друга Чанёля. Была бы ее воля, она бы его отправила в глухую деревню, коровам копыта намывать. Пак показывает ей язык, и смотрит на меня.  — Как дела у нашей супергёрл? Чего? Он точно не наркоманит? Иногда так странно ведет себя. Может проходить мимо толпы первокурсниц и на руки подхватить одну. Кружить, пока она визжать не начнет. А потом также резко отпустить, и уйти, будто ничего и не делал. Говорю же, подозрительный он. Но, девчонкам и он нравится. Конечно, не так, как О, но всё же.  — У кого? — Ар чуть супчиком не подавилась. Да я и сама кимбап жевать перестала, и он у меня комом в горле встал. — Пак, пить надо вечером, а не днем.  — Это твое личное кредо? — В своей манере отвечает ей, и отбирает у нее сок, делая несколько больших глотков.  — Нет, это мой вклад в заботу о братьях наших меньших. — Мало у кого получится смутить Су. Ей на всех плевать. Чанёль кидает на стол свой черный кожаный рюкзак и достает из него огромную плитку шоколада.  — Держи, супергерл. Брось кимбап.  — Зачем? Не нужно.  — Давай-давай. Все дети сладкое любят. — Еще один человек, который никого не слушает, а гнет свое. Но шоколадку беру. Она молочная. С фундуком. Моя любимая. — Су! Рявкает Пак, когда Арым, не парясь из-за посторонних за столом, продолжает хомячить, как раз пончик откусывать собралась.  — Ты чего удумала? Пончик сожрать?  — Делиться не буду. Не надейся.  — Какой делиться? У меня мама диетологом работает. Знаешь, какие жопы к ней потом приходят после этих пончиков? Еле в дверь влезают. Хотя, ты кушай, кушай. Уже поздно останавливаться. Мне показалось, что я сейчас услышала тишину. Все так резко замерло. Я еле сдерживалась, чтобы не засмеяться от его слов, а когда посмотрела на лицо Су, то сразу поняла, что она сейчас кое-кого убьет. У нее не щеки от злости покраснели, а глаза. Черт, да соседка в бешенстве, а я тут смеюсь.  — Ты придурок, Пак. — От её визга, я даже растерялась. — Если бы не Сэхун, да с тобой бы никто не общался, шпала ты длинная. Пак улыбнувшись, словно добился желаемого, встает со стула, и одёргивает футболку.  — Да? Ну ладно. Щас поеду к Сэ на фотосет и поблагодарю за дружбу. Может, даже поплачусь и попрошу никогда не бросать меня. — потом мне подмигивает и говорит. — Так, выбрось кимбап. И с ней шоколадкой не делись, сладкое только красоткам можно. Ему в спину полетела ложка, а Су тяжело задышала.  — Джул, скажи преподу, что я заболела. Арым резко засобиралась, с силой бросая на поднос почти пустые тарелки.  — Ты куда собралась? Паку мстить пошла?  — Не слышала, что этот клоун сказал? Сэхун сейчас кого-то снимать будет. У его отца фотостудия в ТЦ Парус. Я туда поеду.  — Ар, не глупи. Я ж тебе уже говорила про жалкий вид. Разворачивая обертку, пытаюсь вразумить соседку.  — Ли, ну, не будь ты дурой. Только представь, какие фотки будут, если я уговорю Сэхуна поснимать меня. Да он лучший в этом деле. Бог зеркалки. Короче, не будь бухтящей бабкой, а прикрой меня. Послав напоследок воздушный поцелуй, она скрывается за дверью, как обычно, оставляя за собой гору грязной посуды. Которую мне, между прочим, собрать и отнести нужно будет. Ну, Су. Как так можно? Решаю, что сидеть одной глупо, да и смысла нет, ведь пара начнется минут через десять, встаю со стула, засовывая шоколадку в сумку. Я ее потом съем. Дома с чаем на травах.  — А я думал, ты меня сладким угостишь. Удивленно поднимаю голову и вижу перед собой О.  — Это моя любимая. С фундуком. Кстати, тебе разве не говорили, что грешно людей в черный список заносить? Что он, вообще, здесь делает?