Селфи

— Твоя поклонница только что убежала. Если поторопишься, то успеешь догнать и автограф на декольте оставить. Такие парни, как ты, ведь так делают? Замолчи, Джулия. Закрой рот, прикуси язык, а лучше откуси его, сделай всё, чтобы перестать нарываться и молоть полную чушь. В конце концов веди себя, как девушка, а не как овчарка, с которой намордник только что сняли и на волю выпустили. Но О молчал. Он смотрел на меня каким-то проницательным взглядом, а потом сел на стул, вытянув ноги.  — Не знаю. Но если ты хорошо попросишь, то я распишусь у тебя на…  — Не попрошу. — Чертов О и чертовы его грязные мыслишки. — Хотя нет. Просьба все-таки будет. Будь добр, перестань мне написывать. Это раздражает.  — Ты этого действительно хочешь?  — Хочу.  — Вон оно как… Кстати, почему единственный сайт, где я смог тебя найти — cafe? На твое детское фото, где ты в костюме мыльного пузыря, я лайк поставил.  — В костюме колобка. Да я бы давно удалилась с этого сайта, просто там с бабулей общаюсь. Она у меня интернет освоила недавно. И плотно засела на cafe. Это меня и держит от удаления. А фотки там такие, потому что бабуля, на них смотрит. Нравится ей это. Да у меня там даже в друзьях никого из институтских нет. Несколько одноклассников и папина мама. Всё. Если бы знала, что меня искать будет мажор один, пустоголовый, то давно бы профиль закрыла, и убрала бы с аватарки фотку, где я с бантом на последнем звонке. А вообще, с чего он взял, что мне его лайк там нужен?  — Да какая разница?  — Огромная, если ты не можешь отличить колобка от мыльного пузыря.  — Ты всегда такая колючая, а, Джулия?  — Только когда меня кто-то достает. Вру и не краснею. Я редко колючкой бываю. Но как оказалось, рядом с О, это плохое качество просыпается во мне, и наружу лезет. Если бы мама меня сейчас услышала, то гнала бы по улице мокрым полотенцем. И я тут только немного преувеличила. Мамуля у меня золото, но она не любит хамство и грубость. А сейчас я себя именно так и веду. Стоп. Но О ведь выводит. Это разве не уважительная причина? В общем, если бы мама услышала нас сейчас, то мажорик с дорогими часами на руке, и модной укладкой на голове, вместе со мной, бежал бы от полотенца. Не забывайте, что у моей мамы муж военный. Она любую роту на уши поставит и заставит лепить вареники.  — Хунни, тебе чаёк принести? — я даже вздрогнула, когда услышала милый голос нашей поварихи. Серьезно, никогда не слышала, чтобы она так разговаривала. Я думала, что она орать только и умеет. А тут… Чудеса. Блин, не О, а прям чудо — юдо.  — Теть Виен, если можно, то два стаканчика. У меня тут важный разговор.  — Хорошо, сынок. Теть Виен? Правда? Да у нее кличка цербер. Она за грязный пол готова убивать, а если ты тарелку случайно разобьешь, то готовься к общественной казни. Прилюдно словами пороть начнёт. Поставит в центре столовки, и всем расскажет, какой ты криворукий. И поварихи плевать, какую икру ты ешь на завтрак, кабачковую или осетровую. Богатый ты или бедный. Она всех разгонит. А-а-а. Совсем забыла. Сынок? Ущипните меня кто-нибудь, пожалуйста. Может я как-то не заметила, и стала попаданкой в другой мир? Мир, где добрые стали злыми, а злые превратились в зефирки? Как объяснить то, что я стою рядом с О, который улыбается, и с цербером, которая кудахчет над нами? Черт. Если сейчас из-за угла выскочит Су с воздушными шарами в руках, и начнет прыгать на скакалке, напевая считалочку себе поднос, то мне придется придумывать себе псевдоним для психушки. Надо же будет как-то называть себя в драке с Иисусом и Сталиным. Лия, делай ноги.  — Ты куда? Взглядом останавливает меня О, когда я поднимаю сумку с соседнего стула.  — Меня там гранит ждет, который я еще погрызть не успела.  — Вот пока чай недопьете, никуда не пущу. — Тетя Виен, а именно так мне ее называть хочется, ведь на цербера она сейчас совершенно непохожа, оказывается возле меня, переставляя с подноса на стол чайник и две кружки. Хорошие такие кружки. Студенты из таких не пьют. Нам старенькие на пользование дают, местами отколотые. Я себя прям важной персоной почувствовала. Ей-богу.  — Смотри, какая худая. Кожа да кости. Деточка, ты завязывай со своими диетами. Этот паршивец только говорит, что скелетных любит. Знаешь, как он в детстве за Айрин из второго подъезда гонялся? Уух. А она была размером с маленький танк.  — Да я не…  — Теть Виен, ну хватит. Сейчас твоя Айрин на обложках журналов красуется. Да я не на диетах, и на паршивца мне вашего наплевать. Вот что я сказать хотела, но этот гад перебил меня, своей Айрин-танком. Или уже не совсем танком. Пофиг. Откуда, вообще, эта женщина О с детства знает? Хотя нет, как мне на него параллельно, так и параллельно на его знакомство с нашим поваром.  — Да смотрела. Она стыд совсем потеряла. Голая на лавочках лежит. Ой. Я сейчас пирожочков вам принесу.  — Не надо. — Моментально выкрикиваю я. Знаю я эти пирожочки. Один до сих пор в глотке стоит, проглотить не могу. — Я уже ухожу. Не беспокойтесь.  — Да я вкусных принесу, свеженьких. Для ректора пекла, но с вами поделюсь. Не боись, понравятся.  — Неси, неси, Теть Виен. Сто лет пирожков твоих не ел. — И снова лыбится как Чеширский Кот.  — Жук ты, Хунни. Жук. Она испаряется, а мы одни снова остаемся.  — Если ты сейчас уйдешь, то женщина расстроится. А в её возрасте волноваться запрещено. Хорошая девочка ведь понимает это?  — Хорошая девочка, все объяснит так, что никто не расстроится. И О, вот ответь, что тебе от меня надо? Чего пристал? Сажусь на стул, не стоять же, ожидая, пока женщина вернется.  — Хочу понять, чем ты отличаешься от других. Гнусный ответ, но зато честный.  — По рентгену — ничем. А вот по содержанию черепной коробки — всем.  — Ответ принимается. Ладно, если ты своей шоколадкой делиться не хочешь, то пока будем ждать пирожки тети Виен, покушаем мою. Я даже не успела понять, как на столе появилась точно такая же упаковка с молочным шоколадом, как и у меня в сумке. Он что вытащить успел? Провожу рукой по кожзаму, и чувствую, что моя-то на месте. Эй. Значит, это от него? Он с Паком передал? Зачем? Один вопрос, а летающие пони в этой странной программе будут?