На пути к лучшему миру

— Что случилось, Поттер? — голос Грюма раздавался откуда-то сверху, и Гарри требовалось прилагать усилия, чтобы понимать, что тот говорит. Голова шла кругом, его снова тошнило, но он попытался взять себя в руки. — Я… я схватил… Кубок, а потом… кладбище и… и Хвост! Он… воскресил Воландеморта и тот… тот призвал Пожирателей, и пытался… пытался меня убить… Отпустите… — Ты на ногах не стоишь, идем! Профессор Защиты буквально затащил его по лестнице. Он слушал его дыхание и стук деревянной ноги по ступеням, который неприятно звенел в ушах. — Там был… Темный Лорд? — Он вернул себе тело… Кость отца… плоть слуги… кровь… врага… — Гарри только теперь посмотрел на свою окровавленную руку, а затем медленно перевел взгляд на левую ладонь, — он думал, что сможет до меня дотронуться… у него получилось, да… Но я выжег руку, которая посмела меня коснуться… Не знаю, как… черт… Он не ожидал… Он не ожидал, что я буду сопротивляться… — Ты обжег Темного Лорда?! — клацанье ноги раздавалось уже в коридоре. — Я бы сжег его самого, его отвратительное чудовищное тело и вернул бы в небытие, если бы не Пожиратели! Мне… мне пришлось убить одного, К… каркарова, кажется… Я бы убил их всех, я хотел! Я хотел спалить дотла всех, кто там находился, но… у меня не хватило времени… мне пришлось бежать… — Черт… — вдруг прошипел Грюм, но тут же тряхнул головой, — все в порядке, сынок… заходи. Тот открыл перед ним дверь своего кабинета и подтолкнул. Ноги Гарри подкосились и он упал на стул, стоявший прямо рядом со столом. Он запрокинул голову назад, все еще сжимая палочку, а потом вдруг резко посмотрел на аврора. — Я смог призвать палочку. Я сам не знаю, как… как у меня это получилось… Он все еще сжимал ее в левой руке, но, что удивительно, древко было чистым, словно бы кровь вовсе его не коснулась. Гарри провел по ней пальцами и усмехнулся: — Это так странно… Она пришла, потому что я ее позвал… Она пришла на мой зов… Это спасло меня. Я сжег эти гребаные веревки и, кажется, этот ублюдок удивился… — Выпей это. — Аластор протянул ему чашку и сел рядом. — Расскажи мне в подробностях все, что произошло. — Воландеморт вернулся… Это какой-то темный ритуал… Он вернул себе тело, затем… он пытался ко мне прикоснуться, а когда… когда я выжег его руку, он разозлился и вызвал Черную Метку. Дальше… Дальше он сказал, что… что если бы мы не были врагами, он хотел бы, чтобы я был его слугой… — в этот момент на него вновь нахлынула такая ненависть и он с такой силой сжал чашку, что та не выдержала и треснула, — я… Я не понимаю… Я плохо помню, но больше всего я хотел уничтожить его. Они привязали меня к какому-то надгробию, но я сжег и веревки. — Как? У тебя была палочка? — Нет. Видимо… видимо я захотел убить его так сильно, что даже она мне уже не была нужна. Потом все случилось так быстро… Я призвал палочку, мы с Воландемортом попытались убить друг друга, Авада взорвалась и нас отбросило в стороны… Я побежал к Кубку, потом вдруг начали появляться Пожиратели, один из них появился у меня на пути и я убил его, потом услышал крик Реддла, он приказал хватать меня и… и я создал еще одно заклятие, как тогда, в Первом Туре… Стена огня… Это дало мне несколько секунд, чтобы добраться до Кубка, а потом я снова попал в Хогвартц… — Черт… А ты наловчился творить сильную магию, да, парень? — каким-то странным тоном произнес Грюм и Гарри внимательно в него вгляделся. — О чем вы… — Я начал наблюдать за тобой с самых первых минут, как появился в замке… Конечно, противник Темного Лорда не мог оказаться простым мальчишкой… Все эти… слухи о твоем странном могуществе и эти заклятия, которые ты берешь невесть откуда. Приручил дракона, чего не случалось вот уже сотни лет, сумел обжечь самого Темного Лорда. Признавайся — ты стащил что-то из Запретной секции?! — Что? — Гарри с недоверием на него посмотрел. — Я ничего не брал! Это… это происходит случайно! — Ну конечно… Четырнадцатилетний мальчишка «случайно» прошел Турнир Трех Волшебников почти без единой подсказки?! Сам?! — Но вы же мне помогали… Вы… Мне казалось, вы хотели, чтобы я выиграл! — Конечно хотел! — тихо и холодно пробормотал тот. — Конечно… Я не рассчитывал на то, что ты окажешься таким сообразительным, думал, что придется тащить тебя по всем испытаниям, чтобы ты не сдох раньше времени! — Что… — он нервно сжал палочку. — Как, думаешь, твое имя оказалось в Кубке? — Это… это сделал Каркаров?! — Что?! Нет! Этот трус до последнего боялся предстать перед Темным Лордом и если бы у него не нашлось хорошего оправдания, то он сбежал бы, как последняя крыса, и забился в самую дальнюю щель, какую бы только нашел… — Но тогда… — до Гарри уже начало доходить. Он попытался отодвинуться, но стул и так уже стоял у самой стены. — Это Крауч?! — Это сделал я! — рявкнул тот. — Нет… Нет, вы — аврор! Вы ловите Пожирателей, вы их ненавидите! — Конечно… — тот криво усмехнулся, — я их ненавижу… Больше всего я ненавижу именно Пожирателей, оставшихся на свободе! Этих тупых, грязных бесполезных подонков, которые даже не пытались найти Его! Которые разбежались, стоило мне только запустить в небо Черную Метку! Эти трусы… эти предатели, которые даже не сумели отстрадать за Него в Азкабане! — Какая самоотверженность… — Гарри пристально вгляделся в оба глаза, — я видел вас в воспоминаниях Дамблдора о судах над Поджирателями, и там вы назвали Каркарова мразью… Честно сказать, я с вам абсолютно согласен. Не выношу предателей. Даже если они предают моих врагов… Перейти на другую сторону искренне — тогда, возможно, я бы и простил… Тогда вы показались мне очень здравомыслящим человеком, но я не понимаю, что за бред вы несёте сейчас! — Бред? Бред?! Ты видел их… Они пришли к нему… Простил ли он их? Тех ублюдков, которые отреклись от его имени?! Он их… пытал? — Откуда мне знать! Надеюсь, что он убил их! — Гарри вздернул голову. — Но не думаю… Я… я не помню… — Нет… Он не простит их! Потому что только я был верен ему все эти годы! Только я был готов рискнуть абсолютно всем, чтобы доставить ему тебя! Гарри мгновенно направил палочку прямо ему в лицо, но тот тут же выхватил свою. Расстояние между ними было не больше полуфута, и поэтому любое заклинание сработало бы сразу же. — Вот как… — Гарри зло усмехнулся, разглядывая безумный оскал Грюма, — разговор… принял интересный оборот. В Хогвартце, под самым носом у Дамблдора… Если бы я не ненавидел Воландеморта и всех, кто ему прислуживает, то даже бы поаплодировал вам. Все это лишь в очередной раз доказывает, что школа населена идиотами. За целый год никто… Хотя кто бы стал подозревать аврора, верно? Я и не думал, что все так обернется. Все внимание на себя отвлекал дурак Каркаров, в то время как вы проворачивали план по поимке меня? Великолепно! Просто потрясающе! Рад, что у моего врага такие прекрасные и верные рабы! — Благодарю, — тот сощурился, — но Грейнджер почти догадалась. Не отбери я карту у этой девчонки, она бы выдала меня с потрохами… — Тупица… Отдать карту… Что ж, она подает большие надежды! Хотя бы здесь она почти не ошиблась, но так и не сказала мне ни слова! — Что? Я думал, ты ее ненавидишь! — Это не мешает мне ей пользоваться. Ладно… Я так понимаю, времени у нас предостаточно… Тогда, раз уж разговор зашел о сторонах предательства, я хочу узнать причину вашей невероятной, — он скорчил гримасу на этом слове, — верности Реддлу. Не представляю того отбитого придурка, который бы согласился встать на его сторону. Более жалкой твари, чем он, я еще не видел! — Заткнись! Замолчи! — на Грюма было страшно смотреть. Он выставил вперед руку, приставив палочку у самому горлу Гарри. — Не смей оскорблять Темного Лорда! Он самый великий из всех! Самый… У нас ведь с ним очень много общего! Нас обоих разочаровали наши отцы… совершенно разочаровали. И мы оба носим их проклятые имена и мы оба… мы оба получили ни с чем не сравнимое удовольствие, совершенно невыразимое, когда наконец-то убили их, чтобы обеспечить наступление Темного Порядка! — Вы… вы оба — жалкие… — прохрипел Гарри, с ненавистью глядя прямо в его волшебный глаз, — жалкие уроды… что вы… что он… такие же прогнившие снаружи… как и внутри… — Круцио! Он заорал, сраженный невыносимой болью. Голос сорвался в крик и тут же кабинет озарила ярко-алая вспышка. Дверь разлетелась вдребезги, Грюма отбросило к стене и Гарри обессиленно рухнул на пол, прямо к ногам Снейпа. — Поттер! — воскликнула МакГонагалл из-за спины Дамблдора. Тот шагнул вперед, суровый, с холодной яростью во взгляде. Он походил на высокое древнее божество, в присутствии которого даже воздух начинает дрожать от его могущества. Гарри ухватился за руку декана Слизерина, с трудом поднимаясь. Ноги снова не держали, из носа и рта текла кровь. Голова кружилась и отдавала такой болью, что он просто повис на профессоре, как тряпичная кукла. — Боже, ему срочно нужно в медпункт… Северус, позвольте, я отведу… — Нет! — строго и резво воскликнул Альбус, сверкнув глазами из-за очков-половинок, — он должен остаться, чтобы понять. Понимание — первый шаг к принятию случившегося, только после этого он сможет прийти в себя. Ему нужно знать, кто и зачем это сделал. — Но Альбус, он же вот-вот потеряет сознание! — встревоженно возразила Минерва. — Нет… — Гарри, которого снова усадили на тот же стул, глядел прямо на Дамблдора сверкающим изумрудным глазом. Зрачок в нем дрожал, словно маленькая, пойманная в паутину мушка. — Я… я хочу… знать… Директор Хогвартца подошел к Грюму и пинком перевернул его на спину. С выражением сдерживаемого гнева, он оглядел его и медленно, тихо произнес: — Это не Аластор Грюм. Я знал его слишком давно… Прости, это моя вина, что не понял этого раньше. Как только Кубок вернул тебя назад и он предложил отвести тебя в медпункт, я сначала согласился, но потом… Потом я понял, что после всего, что произошло — настоящий Грюм никогда бы так не сделал, не стал бы уводить тебя от меня. Осознав это, я сразу же поспешил сюда и, по всей видимости, успел вовремя. — Тогда… кто эта мразь… — прошипел Гарри, сжимая палочку с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Сейчас узнаем. Дамблдор наклонился над безвольно лежащим Грюмом и вытащил из кармана его мантии фляжку и связку ключей, после чего обернулся к МакГонагалл и Снейпу. — Северус, принесите, пожалуйста, сыворотку правды, а вас, Минерва, я попрошу сходить на кухню за домовым эльфом по имени Винки и привести ее сюда. Оба профессора коротко кивнули и поспешили исполнить просьбу директора. Гарри не спускал глаз с Грюма. За эту ночь он успел пережить столько пыток, боли, страдания и страха, что его собственный рассудок помутился. Он закрывал лицо ладонью и тихо посмеивался, прячась за копной грязных растрепанных волос. — Я убью тебя, я убью тебя, я убью тебя, я убью тебя… — бормотал он сквозь смешки. — Не смей трогать его, Гарри! — сурово окликнул его Дамблдор под мягкий звон ключей. Крышка огромного тяжелого сундука, стоявшего в самом углу, откинулась к стене и Альбус принялся вытаскивать оттуда вещи. Одежду, пергамент, какие-то склянки и коробки, подписанные странными названиями, что-то серебристое, поразительно похожее на мантию-невидимку. После этого раздался скрежет отодвигаемого засова и Дамблдор заглянул в сундук. — Да… Я так и думал. Настоящий Аластор здесь. С этими словами он шагнул в сундук и вскоре исчез полностью. Гарри тупо разглядывал его, пока через некоторое время оттуда вновь не показалось бледное и строгое лицо директора. Выбравшись, он принялся изучать флягу лже-Грюма. Открутив крышку, пролил пару капель пол. — Видишь, Гарри? Оборотное зелье. Грюм мнителен и всегда пьет только из своей фляги, и это сыграло Пожирателю на руку. Он держал Аластора под империусом, тот, бедняга, стал совсем плох… отрезал у него волосы и готовил зелье. Возможно, не требуйся ему живой Грюм, то он бы уже давно убил его. Гарри, что с тобой? — Ничего… — он мотнул головой и поморщился от боли, — оборотное зелье… Я читал о нем. — Да, Гарри. Ему приходилось пить его каждый час, но думаю, что сегодняшней бурной ночью он пропустил прием. Думаю, скоро мы увидим его настоящее лицо. Дамблдор сел в кресло профессора Защиты и принялся наблюдать. Довольно долгое время ничего не происходило. Постепенно лицо лже-Грюма начало меняться. Волосы посветлели и приобрели желтовато-соломенный оттенок, стали совсем короткими. Морщины и шрамы исчезли, оставив лишь довольно молодое веснушчатое лицо, смутно знакомое Гарри. Вдруг волшебный глаз выскочил из глазницы и с гулом покатился по полу. Вскоре на полу лежал совершенно другой человек, абсолютно ничего общего с прежним не имевший. Деревянная нога отстегнулась и упала рядом, на месте ее тут же появилась другая, а одежды аврора висели на этом худом, тощем парне, словно огромный мешок. — Ты… — Гарри схватил свою палочку и наставил на Барти Крауча-младшего — Гарри! — Альбус строго на него посмотрел. — Убери палочку! Он с неохотой подчинился, с ненавистью глядя в бледное лицо. — Как… как эта тварь выбралась из Азкабана?! Блэк научил, да?! — Гарри, успо … — начал было директор школы, но тут в проеме, оставшемся вместо двери, появился сначала Снейп, а затем МакГонагалл с маленьким, уродливым существом. — Барти Крауч! — воскликнул профессор зельеварения, сжимавший какой-то пузырек. — Господи… — Минерва не то с ужасом, не то с изумлением посмотрела на лежащего человека. Из-за подола ее мантии выглянула морщинистая помятая головка и тут раздался тонкий противный визг: — Мистер Барти, мистер Барти! Ты убить его! Ты убить сына моего хозяина! С этими словами эльф зарыдала и кинулась к нему. Гарри с отвращением глядел на эту сцену, поджав губу. — Убил?! Лучше бы я убил его, потому что эта мразь не заслуживает даже того, чтобы его имя произносили вслух! — Поттер! — рявкнул на него Снейп. — Подбирайте выражения! — Профессор, он отдал меня Воландеморту! Вы разве не считаете это достаточным поводом?! — в его голосе сквозила такая ярость, что, будь у него силы встать, он бы уже давно убил Крауча голыми руками. — Нам он нужен живым, — холодно ответил тот, — а решать судьбу Пожирателей — не ваше дело, а Министерства. — Вот я и смотрю, как отлично они разбираются с Пожирателями! С самыми верными и опасными, что они потом сбегают и устраивают на меня охоту! — Гарри, все уже закончилось. Этот человек и без того обречен. Северус, — он принял маленький пузырек со светящейся жидкостью внутри. Директор подошел к лежащему и мягко обратился к Винки: — Он жив, просто оглушен. Сейчас он оживет. После этих слов домовиха зарыдала в два раза громче и безобразней, но все же оставила тело в покое. Дамблдор усадил его, прислонив спиной к стене, после чего влил в рот пару капель зелья. — Оживи! — узловатая палочка показала на Крауча и тот вздрогнул, открывая глаза. — Ты слышишь меня? Понимаешь? — тихо спросил Альбус. — Да, — так же тихо и коротко ответил тот. — А теперь расскажи, как ты бежал из Азкабана. — Меня… меня спасла мать. Она уговорила отца перед своей смертью спасти меня. Он всегда любил ее больше, чем меня. Она использовала оборотное зелье с моим волосом, чтобы стать мной. Отец вывел меня из Азкабана в ее обличии, а она осталась там. Дементоры слепы, они даже не поняли, что произошло. Заключенных не стало меньше, вышло столько же человек, что и зашло. Она пила зелье до самой смерти, а потом ее похоронили под моим именем. Все думали, что я мертв. Когда мы вернулись домой, он инсценировал смерть матери. Винки… Винки выходила меня… На этих его словах домовой эльф завыла, причитая что-то неразборчивое. Крауч тем временем продолжал: — Я был совсем плох. Но я хотел вернуться к своему хозяину, отыскать его. Больше всего. Отцу пришлось наложить множество заклятий, чтобы меня контролировать. Он наложил на меня империус и тщательно прятал. Винки была моим телохранителем и тюремщиком. Но она жалела меня. Через некоторое время ей удалось уговорить отца иногда давать мне передышку. Но однажды обо мне узнала Берта Джоркинс. Она принесла отцу какие-то бумаги и подслушала разговор Винки со мной. Каким-то образом ей удалось понять, кто прячется в доме моего отца. Когда тот вернулся, она обвиняла его и он наложил на нее мощное заклятие изменения памяти. Он сказал… сказал, что ее память повреждена навсегда. — Теперь расскажи мне о Чемпионате. Все то время, пока Барти Крауч рассказывал о том, как ему почти удалось сбежать, завладев палочкой и обманув отца, Гарри думал об убогом устройстве тюремной системы волшебников. Внутри него клокотали ярость и гнев, как тогда, когда ему посчастливилось стать свидетелем нескольких судов. То, о чем он думал, начало сбываться. Еще непонятно, кто был опаснее — трусы вроде Каркарова, отрекшиеся от своего господина из страха, но присоединившиеся к нему, стоило лишь услышать его зов, или же те безумцы, что самоотверженно хранили ему верность даже в Азкабане. «Дементоры ненадежны… Дементоры совершенно не разбирают черт людей, не чувствуют их истинной природы. Их так просто обмануть и отпугнуть, всего лишь какими-то радостными воспоминаниями. Возможно, это и хуже чем смерть, но смерть хотя бы нельзя пережить, переждать, претерпеть! Смерть вечна! Только Реддлу каким-то образом удалось, но я уверен, что, возможно, он и не умирал по-настоящему. Скорее всего здесь замешан какой-то темный древний ритуал…» Гарри нервно крутил в руках палочку. Тепло от пера феникса в ее сердцевине дарило тень успокоения и тепла. Он с трудом держал сознание, совершенно вымотанный и выжженный изнутри болью и злобой. Но тяжелее всего было от осознания беспомощности всех окружавших его людей. Он смотрел на Дамблдора, самого могущественного волшебника, того, кого боялся даже Воландеморт и не понимал, как тот не заподозрил подмену человека, которого знал очень давно. На МакГонагалл, которая в шоке слушала речь Пожирателя, год проработавшего в школе бок о бок с детьми. На Снейпа, холодно разглядывающего лицо Крауча, который тоже ничего не понял. Лишь на моменте, когда тот рассказал о том, как воровал ингредиенты для оборотного зелья, в его лице что-то дрогнуло. — Оттуда же я взял мантию-невидимку… Не знаю, что она делала в тайном шкафу его кабинета, но она мне очень помогла, — глаза Крауча на мгновение блеснули, — но Грейнджер меня чуть не раскрыла. У нее оказалась карта, которая показывала мое настоящее имя. Она почти обо всем догадалась, единственная из всей школы. Она даже почти поймала меня с поличным, но ее подвела вера в справедливость системы. Стоило мне напомнить о том, что я аврор и ненавижу темных магов, как она тут же потеряла бдительность и отдала мне карту по первому требованию. Гарри обвел все собрание взглядом и мысленно зарыдал. «Идиоты… они же все — идиоты! Одна грязнокровка обо всем догадалась, но никому ничего не сказала… Конечно, кому бы она что смогла рассказать! Если бы она пришла к Дамблдору — этот старый псих бы послал ее, так же, как и меня! МакГонагалл? Да эта ведьма сняла бы с нее баллы за недостойное поведение и отобрала карту раньше Крауча! Снейп… Снейпа она не любит, как и меня… Черт… Черт… Черт! Неужели мы с ней и Драко — единственные нормальные в этом шизофреническом аду кретинов?! Никто за целый год ничего не заметил, не понял, хотя знаков было предостаточно! Почему Снейп не побежал к Дамблдору как только поговорил с Каркаровым?! Почему никто не принял никаких мер?! Почему… Почему…» Он смотрел на них с обидой и отвращением. Это были те самые люди, на которых он должен был положиться в случае чего, те самые «великие маги», могущие противостоять Темному лорду. Но Гарри не видел никого, кроме кучки слепых идиотов, которые даже не стали бы его слушать. В этот момент ему стало по-настоящему страшно. Из Азкабана можно сбежать. В Хогвартц может зайти кто угодно, и даже сам факт того, что школа якобы самое надежное и защищенное место в Англии, совершенно этому не противоречит. Гарри казалось, что, явись за ним Том Реддл и укради его прямо с занятий — никто бы и не заподозрил ничего, до тех пор, пока он сам не приползет обратно в крови и не перескажет все, что случилось. И тогда они будут стоять с дурацкими лицами и смотреть, как он умирает, и никто, никто ему не поможет. Никто не поможет Драко. Гарри понял, что на самом деле ему придется вести эту войну в одиночку — потому что все остальные или слишком глупы, или слишком самоуверенны для того, чтобы обращать внимание на происходящее. К этому моменту пленник уже почти закончил свой рассказ. Его лицо исказилось безумной гримасой. — А сегодня вечером я вызвался отнести Кубок в лабиринт и там превратил в портал. Мой хозяин был прав… Его план идеально сработал! Теперь он вернулся и я буду вознагражден, так, как никто из волшебников не смеет и мечтать! — Он не вознаградит тебя, — оборвал его Гарри резким, ледяным голосом, — потому что план провалился. Ты не принял в расчет того, что видел на Турнире и это была твоя главная ошибка. Твой хозяин… Знаешь, пока ты притворялся Грюмом, я даже начал тебя уважать. Думал, что ты один из немногих здравомыслящих людей, но после того, как ты начал нести это омерзительный бред про хозяина… Тебе самому не противно?! Будучи волшебником, человек, в конце концов, ты ведешь себя как… как домовой эльф! Ты добровольно соглашаешься быть слугой, рабом, отказываясь от всего ради… ради какого-то подонка, который просто съехал с катушек быстрее тебя?! Воландеморт жалок… И все, кто ему служат, такие же никчемные безумные и трусливые уроды, как он сам! — Лжешь! Ты лжешь, щенок! — лицо того исказилось ненавистью. — Не смей оскорблять моего хозяина при мне! — Молчать! — рявкнул Гарри, вдруг поднимаясь со стула. — Гарри… — начал было Дамблдор. — Не бойтесь, я не причиню ему большего вреда. Я всего лишь… хочу поговорить. Хочу понять, это очень важно. — Мистер Поттер, вам не следует, — попробовала вмешаться МакГонагалл, но Снейп ее остановил. Он произнес заклинание и Крауча опутали крепкие веревки. — Теперь я буду уверен, что ты не попытаешься откусить мне ногу, как бешеная псина. Вот чего я все не могу понять… Воландеморт сказал, что не будь мы врагами, он бы захотел сделать меня своим слугой, но об этом ты уже в курсе. Ему даже в голову не пришло, что кто-то может этого не хотеть! И я посмотрел на тебя… Вот то, чего я все никак не пойму, так это твоего самоотверженного желания служить. У тебя ведь было все — ты сын Барти Крауча, чистокровный волшебник… Ты смог выжить в Азкабане, тебе хватило сил сопротивляться империусу и научить меня сопротивляться ему. Ты столько сделал для того, чтобы осуществить план Воландеморта лишь за тем, чтобы получить награду? Что же это? Ради какой подачки такая жалкая раболепствующая тварь, как ты, будет рисковать с таким трудом обретенной свободой?! До какой степени нужно быть безумцем, чтобы пойти на такое?! — Ты не понимаешь… — тот криво усмехнулся, — служить моему хозяину — и есть самая лучшая награда! Быть первым среди его слуг, знать, что он отметил тебя! Ты даже не понимаешь, какая великая честь была оказана тебе, его врагу… Мой хозяин поистине милостив, да, он велик! Он величайший из всех, кто когда-либо жил! — Что-то я не заметил, — ядовито процедил Гарри, — он совершенно поехавший, безумный, жестокий, страшный… но никак не великий. Ты ведь сам сравнивал его с собой. Вас обоих разочаровали ваши отцы, вы оба расправились с ними, во имя какой-то там тьмы… Но, видимо, тебе никогда не приходило в голову, что вы не так уж и отличаетесь и ты вполне бы мог сравняться с ним. Но вместо этого ты продолжал прислуживать и раболепствовать перед ним — разве это не отвратительно?! Ярко-изумрудные глаза странно поблескивали в тусклом свете кабинета. В повисшей тишине слышалось только сбивчивое дыхание Крауча и всхлипы Винки. Тот неотрывно глядел на Поттера и после его слов во взгляде мелькнуло что-то, похожее на страх. — Ты… ты не смеешь… ты не смеешь говорить такое… — Чего ты боишься? Наказания от своего хозяина или того, что мог бы занять его место, если бы по-настоящему захотел? — Гарри произнес это тихим, но очень вкрадчивым голосом. Зрачки того расширились от ужаса, он открыл рот, хватая воздух, как рыба, вытащенная на берег. — Хватит! — раздался голос Дамблдора и морщинистая рука ухватила Гарри за плечо, оттаскивая от Крауча. — Минерва, не могли бы вы пока постеречь мистера Крауча, пока я не вернусь? Северус, а вас я попрошу спуститься за мадам Помфри, Аластору сейчас необходима срочная помощь, а затем сходите за Корнелиусом Фаджем, думаю, он захочет лично допросить его. Гарри, — тут директор перевел на него взгляд, — ты пойдешь со мной. Снейп тут же покинул кабинет. Поттер бросил последний презрительный взгляд на пленника и вышел вслед за директором. После всего произошедшего было странно идти по коридорам школы. Они были такие же, как всегда, в них ничего не изменилось. После возвращения Воландеморта мир не дрогнул и Гарри не понимал, почему. Ничего словно бы и не произошло, словно бы все было странным, неприятным сном. Только собственные шрамы давали понять, что все события этой ночи действительно с ним произошли. Он не знал, откуда у него силы идти. Ноги как-то довели его за директором до каменной горгульи, подняли по лестнице, ввели в кабинет, все такой же круглый и заставленный разными дребезжащими устройствами. И только взглянув на феникса, Гарри искренне улыбнулся. — Присаживайся, Гарри, — Дамблдор указал на стул. Он покорно сел, убирая палочку в карман. Вдруг Фоукс сорвался со своего места и, перелетев через директорский стол, уселся Гарри на плечо. Он вздрогнул и ощутил вновь то странное, приятное безразличие ко всему в мире. Рука сама коснулась горящих как пламень перьев и красивая голова птицы склонилась над ним. Гарри закрыл глаза и протянул левую ладонь. Пара горячих капель упала на нее и он почувствовал, как тепло разливается по телу, а силы возвращаются. Как уходит тяжелая ноющая боль и как сама магия, словно жидкое золото, течет по венам от руки. Это было так же приятно, как после тяжелого, отвратительного дня встать под горячий душ, а затем упасть в чистую и мягкую постель. Воспоминания о страданиях тут же притупились и их заволокло дымкой, словно бы все это произошло давно и вовсе не с ним. Гарри чувствовал под рукой этот источник магии и знал, что тот говорил с ним, но он не мог разобрать ни слова. — Спасибо… — шепнул он птице, открывая глаза. — Он позаботился о тебе, — с ноткой удивления в голосе произнес Альбус, поглядывая на них из-за очков, — фениксы делают это для тех, кого считают по-настоящему достойными. Для тех, кто проявил недюжинную храбрость и отвагу, но в твоем случае, я думаю, это не единственная причина. У тебя, насколько я понял, особые отношения с магическими существами. — Да, — коротко и спокойно кивнул он, — на самом деле они нечто большее, чем существа. Я… я стал чувствовать это с некоторых пор. — С тех пор, как смог договориться с драконом. Что ж, думаю, однажды это тебе пригодится. А теперь расскажи мне в подробностях все, что произошло. — Ладно, — Гарри пожал плечами и поморщился, возвращаясь воспоминаниями в тот страшный миг. — Я схватился за Кубок и меня перенесло на какое-то кладбище, там еще было какое-то поместье, не помню… Было очень темно, а я почти не успел ничего сделать — меня пытали. Кажется, это сделал Хвост. Мой шрам болел так сильно, что я чуть не сошел с ума. Потом… потом, кажется, я потерял сознание, а когда очнулся, то был уже без привязан к какому-то надгробию. Без палочки. Затем я увидел, как Хвост положил то мерзкое нечто, чем был Реддл, в котел с зельем, кинул туда кость его отца, свою руку… потом мою кровь. — он посмотрел на правую руку, где под запекшейся коркой чернела длинная полоса. Феникс протянул было голову, но Гарри возразил: — Не нужно. Я хочу оставить этот шрам как напоминание о том, кого я должен убить. Это… это важно. Птица кивнула, принимая его решение. — То есть теперь в жилах Воландеморта течет твоя кровь? — строго произнес Дамблдор. — Да. Думаю, дело в том… вы когда-то говорили про какую-то жертву моей матери… — Она дала тебе самую мощную защиту, принеся себя в жертву, и твоя кровь защищала тебя все эти годы. Но боюсь, что теперь она не сработает. — Реддл может до меня дотронуться, — кивнул он, — он сделал это и мне было больно, но с ним… ничего не произошло. — Этого я больше всего и боялся… — Но он не учел одного — того, что я буду против. В тот момент, когда он коснулся моего шрама, между нами словно образовалась какая-то странная связь… И я так сильно захотел, чтобы он сгорел в адском пламени, что обжег его руку руной огня. У меня… у меня не было палочки и это было единственное, что я мог сделать. — Ты обжег руку Воландеморта, когда он прикоснулся к тебе после воскрешения? Как… — Дамблдор глядел на него с удивлением и недоверием. — Я… я хотел сжечь его. Не просто убить, я… я ненавижу его так сильно, что хотел, чтобы моя ненависть стала огнем и спалила его дотла. Как… как дементоров. Директор замолчал, обдумывая услышанное. — Я слышал о такой магии, но не думал, что кто-то до сих пор может ее использовать. Это очень страшное и мощное колдовство, Гарри, очень опасное. Древние тайны на то и тайны, что за них приходится дорого платить. — Пока что только они меня и спасают. Это получается само собой… Лишь когда я очень и очень сильно чего-то хочу. — Думаю… Думаю, что жертва твоей матери проложила для тебя путь к древней забытой магии. Ты каким-то образом смог прикоснуться к ней и даже использовать. То, что случилось в конце прошлого года и то, что было на Турнире… Ты действительно очень странный, Гарри. И то, что Воландеморт не ожидал от тебя таких способностей, лишь подтверждает некоторые мои предположения. Ладно, об этом можно поговорить позже. О чем он еще говорил? И Гарри пересказал ему остаток событий ночи, упустив лишь тот момент, что Каркарова убил он. — Воландеморт послал в меня заклятие, но оно попало в пожирателя. Это оказался директор Дурмстранга, — не моргнув глазом, произнес Гарри, — после чего отдал приказ схватить меня. Но я смог задержать их стеной огня, тем же заклятием, что мне удалось использовать на Турнире. Не думаю, что я когда-либо еще раз смогу его повторить, но… В общем, это все. Дамблдор сосредоточенно его разглядывал, после чего вздохнул и поднялся из-за стола. — Грядут темные времена, Гарри. Воландеморт вернулся и он будет собирать силы. Ты должен быть к этому готов. — Я готов к этому с момента нашей первой встречи… осознанной, — прошептал он. — Твоя странная сила может стать твоим единственным спасением, но будь с ней очень и очень осторожен. Магия, а тем более, магия рун очень опасна. Она меняет саму суть вещей. Я бы вовсе запретил тебе ей пользоваться, но вижу, она уже оставила на тебе свой след. Покажи свою руку. Директор приблизился к нему и вгляделся в ставший яркой отметиной знак на ладони. — Я никогда прежде не видел таких рун. Говоришь, когда на нее попала кровь, ты смог призвать свою палочку? Так, как будто она уже была у тебя в руке? — Да. Знаете, она теперь… как… как часть меня. Нет, она всегда была моей частью, но теперь я чувствую ее. Раньше я был словно человек с протезом, как Грюм, а теперь у меня появилась настоящая живая рука. Я слышу ее, я слышу силу феникса внутри нее… — Теперь я чуть лучше понимаю Фоукса. Его так тянет к тебе, потому что он чувствует твою связь с магией. Что ж… Это все меняет. — Кстати… Воландеморт говорил о каком-то пророчестве, — Гарри вопросительно посмотрел на Дамблдора, — что это? Это пророчество обо мне? — Я пока что не могу ответить на твой вопрос, — тот покачал головой, — думаю, тебе пока что достаточно тайн и потрясений. Честно сказать, я удивлен не меньше тебя, но, по всей видимости, судьба решила, что будет так. В конце концов, он выбрал тебя, и, видимо, это было не случайно. — Конечно… — Гарри невесело усмехнулся, — знаете, я увидел страх в его глазах, когда веревки загорелись. Это… это выглядело отвратительно, но я понял, что он не ожидал такого. Не думал, что я буду на это способен. Думал, что раз смог отобрать у меня палочку и связать, то я стал беспомощным… Но нет. Я совершенно не похож на его безумных рабов, которые не смеют даже подумать о свободе. Они все рабы. Даже когда на свободе, даже когда у них в руках власть… В душе они все лишь жалкие рабы. Слуги… Я никогда не стану ничьим рабом. И этого он никак не может понять. Что я никогда и ни перед кем не склонюсь. Я скорее умру, чем сделаю это. Но все же перед этим я унесу с собой в могилу столько своих врагов, сколько смогу. И вот это как раз до него дошло. В тот момент, когда я доказал, что остановить меня намного труднее, чем он думает. — Боюсь, что с твоей стороны это была ошибка, Гарри, — серьезно произнес директор, — теперь он знает о твоей силе. Но на сегодня хватит. Я провожу тебя в больничное крыло. Все, что тебе нужно — это сонное зелье и отдых. Он кивнул. Феникс взлетел, обмахнув Гарри крыльями и уселся на своей жердочке. Дамблдор подошел к нему и с улыбкой произнес: — Знаешь, ты первый слизернец на моей памяти, который подружился с фениксом. Все же… все есть в тебе что-то от Гриффиндора, Гарри. — Ничего. Абсолютно ничего. — Ну… Это не отменяет того факта, что ты склонен с некоторой периодичностью показывать чудеса отваги, храбрости и самоотверженности, а это те качества, которые больше всего ценил Годрик Гриффиндор. Однако ума, хитрости и целеустремлённости тебе тоже не занимать. По всему выходит, что ты в равной степени как истинный Слизеринец, так и Гриффиндорец. Гарри лишь закатил глаза. Он не видел смысла в этих абстрактных размышлениях о принадлежности к тому или иному, и это раздражало его точно так же, как привычка Грейнджер делить мир на черное и белое. Он не выносил пафоса этих философствований, потому что весь опыт его жизни доказывал обратное. В больничном крыле было тихо и спокойно. Одна из кроватей была отгорожена ширмой, там, по всей видимости, лежал Грюм. Выпив сонного зелья, Гарри тут же отключился и спал, не видя снов. Это было самым прекрасным из всего, что вообще могло произойти — провалиться в небытие на десяток часов и не думать абсолютно ни о чем.