На пути к лучшему миру

- Драко, - Нарцисса поставила чашку на блюдце и взволнованно, но вместе с тем строго посмотрела на сына, - я обещала, что не буду говорить об этом отцу. Однако можешь ли ты объяснить мне, почему ты до сих пор общаешься… с ним? - Это была случайность, мама, - он скосил глаза в пол, как делал это каждый раз, когда пытался утаить что-то от матери, - всего лишь совпадение. Неужели было бы лучше, если бы я начал с ним перепалку? - Такой поворот был бы намного уместнее, - ее тон был непреклонен. - Однако не следует забывать, милый, что ты уже не ребенок и то, что вы когда-то были с ним близки – ничего не меняет. Времена и обстоятельства изменились. В первую очередь, он – враг Темного Лорда. И, думаю, тебе не нужно объяснять, насколько опасно то, что ты делаешь. - Я знаю, - он чуть поморщил лоб, - прости. Я не хотел, чтобы так вышло, я старался… - Плохо старался, - Нарцисса поджала губы и вдруг окинула его тоскливым и печальным взглядом, - Драко, милый мой мальчик, я бы очень хотела, чтобы ты был волен делать все, что захочешь. Но ни у твоего отца, ни у меня, ни у тебя… нет права на ошибку. Неужели ты готов предать все наши старания ради минутной детской радости? - Нет, - тихо ответил он, опустив голову. - Драко, посмотри на меня, - она вздохнула, - нет ничего важнее семьи, и ты это знаешь. Я люблю тебя больше жизни… но даже я не смогу ничего сделать, если ОН, или кто-нибудь из ЕГО людей узнает о том, что ты ненавидишь ЕГО врага меньше, чем следовало. - Я понимаю, - он медленно кивнул, - прости, мама. Больше я не буду с ним разговаривать и вообще… постараюсь забыть про него. - Подойди сюда, милый, - его мать мягко улыбнулась и протянула узкую ладонь, - подойди. Он поднялся с кресла и сел к матери на диван. Та мягко обняла его и поцеловала в лоб, отодвинув светлые пряди. - Пообещай мне, что будешь очень осторожен… - Обещаю, - выдохнул юноша, закрыв глаза, - я... я сделаю все, что необходимо, я не подведу вас... Ночью он плакал. Драко проклинал себя, Поттера, Темного лорда и собственную жизнь, поставившую его в тупик, из которого не было выхода. Ему было не выбраться, некуда было бежать, потому что ставки в этой чудовищной игре были слишком высоки. Он не готов был расплачиваться головами родителей и не готов был стать настоящим врагом для собственного друга. Но ему нужно было это сделать. Другого пути просто не существовало. Судьба требовала от него невозможного, того, на что он никогда не был способен и с чем бы никогда не смог справиться в одиночку. Но его никто не спрашивал. Как никто не спросил его, хочет ли он по-настоящему участвовать в этой войне. Он не хотел выбирать, но ему пришлось. Выбрать отца с матерью и собственную жизнь, потому что только это по-настоящему имело значение. Драко вытер слезы и сел на кровати, закрыв лицо руками. Не справиться он не мог. Даже если не было сил. Даже если… даже если для этого требовалось убить все внутри себя, умереть и перестать быть человеком, стать как Поттер – таким же бездушным и безжалостным чудовищем, которое идет к своей цели. Он не хотел этого, не понимал, как это сделать, ему было страшно и больно, но клетка, из которой не было выхода, становилась теснее день ото дня, и от любого решения, принятого им, зависело слишком многое. Он почувствовал, как змей с тихим шипением скользнул по ногам. Драко знал, что Поттер прямо сейчас наблюдает за ним и от этого становилось еще хуже. Маленькие глаза с узкими зрачками мерцали ядовитым изумрудным светом – слишком знакомым и слишком… привычным. - Я ненавижу тебя! – он шептал, сотрясаясь от рыданий. – Я ненавижу тебя, Поттер! Ненавижу! Почему ты не умер тогда, почему не оставил меня и мою семью в покое?! Что я должен сделать, чтобы это все прекратилось?! Почему ты вообще появился в моей жизни и разрушил ее до основания?! Почему… Почему, Поттер?! Драко знал, что тот его слышит, и он хотел, чтобы до того дошло каждое слово. Прямо сейчас он как никогда в жизни желал причинить Гарри боль, заставить ненавидеть себя, проклинать, ему хотелось отмстить за все годы, когда приходилось терпеть ожоги от слишком яркого пламени, вечно полыхающего рядом, когда ему приходилось терпеть и сдерживаться в ответ на пощечины и крики. Драко решил, что с него хватит. Слишком много Темных Лордов, слишком много сторон и слишком много обязательств, на которых его попросту не хватит. Он сделал свой выбор. Он выбрал семью. И даже если после этого один из Лордов захочет его убить – то пусть попробует. Драко готов был идти до конца, потому что дал обещание матери и не смел предать отца, потому что от того, как он справится с приказом Воландеморта, зависело все. Он знал это и понимал слишком хорошо. Поэтому больше он не собирался рисковать жизнями тех, кого любил, даже ради лучшего друга. Гарри был в отчаянии. Он спал и видел, как Драко тихо рыдает на кровати в темной комнате и ничего, абсолютно ничего не мог с этим сделать. Он слышал все, что тот говорил ему, но это не задевало его так, как тот рассчитывал. Наоборот, еще никогда он не чувствовал себя настолько мерзким и… лишним. Гарри знал, что стал главной проблемой для друга и его семьи, что сам привел их жизни к этому и теперь, после стольких лет, он смотрел на него глазами змеи и ненавидел себя так сильно, что готов был наложить смертельное проклятие на самого себя. Он был лишним в этом мире. Он не должен был остаться в живых тогда, пятнадцать лет назад. Если бы он умер, то ничего бы не случилось. Возможно, Воландеморт бы погиб вместе с ним, возможно бы выжил… Но одно Гарри знал точно – в его существовании действительно не было смысла. Он так и не смог никого спасти. Никого. Потому что на самом деле и Драко, и Северус оказывались на пороге смерти из-за него. Его родители. Друзья его родителей. Каркаров. Амбридж. Уизли. Лестрейндж. К шестнадцати годам за ним уже тянулась кровавая полоса и с каждым годом она становилась все шире и шире. На нем лежало проклятие. Те, кто приближался слишком близко, так или иначе должны были умереть. И теперь, глядя на то, что творится с его другом, он лишь острее понимал собственную правоту. «Драко, прости… Если бы я знал, если бы тогда, пять лет назад я знал, к чему это все приведет, то никогда в жизни бы не заговорил с тобой. Я бы сделал все, чтобы оградить тебя от моего проклятия, чтобы такого, как сейчас, никогда не случилось. Без меня тебе было бы лучше и теперь я это понимаю… Наверное, как и всем остальным» Он не мог больше этого выносить. Гарри резко открыл глаза и, тяжело дыша, потер лоб ладонью. Дальше так продолжаться попросту не могло. Это нужно было срочно прекратить, пока все не стало еще хуже и пока мир, и так расползавшийся из-за него по швам, не пострадал еще сильнее. Пока Драко не сломался из-за него окончательно. Он не понимал, что делает. Чувство страха, горечи, стыда, обиды, злости и ненависти к себе и своей жизни зажали сердце в тиски, не давая вздохнуть. Слезы катились по щекам, но он их не замечал. - Ничего не будет… Я уже проиграл, я должен был умереть! Должен был, черт побери! Я должен был умереть пятнадцать лет назад, должен был умереть на первом курсе, на втором, на третьем, на четвертом, на пятом! Я должен уже лежать в могиле, потому что пока я жив, ничего не может наладиться! Ничего! Я только… я только все порчу, я ничего не могу сделать правильно… Лучше… лучше будет с этим покончить… Сколько людей я тогда обрадую… Он издал нервный, истерический смешок. Мир действительно был слишком тесен для них двоих и, как ни горько было это признавать, но Воландеморт явно справлялся намного лучше, чем он. И Гарри понял, что бороться дальше не имеет смысла. Драко его ненавидит, как и все остальные. Он обуза для Дамблдора, профессора Снейпа и Ордена Феникса. Для самого себя, в конце концов. На негнущихся ногах Гарри подошел к креслу и вытащил из кармана курки, висевшей на спинке, волшебную палочку. Нервно сглотнул. - Вот и все… я просто с этим покончу и наконец-то сделаю то, что нужно было сделать уже давно. Если бы… если бы я понял это раньше, кто знает, скольких бы я спас? И может, он бы так и не смог возродиться… Никогда. И все было бы лучше, чем сейчас… Он закрыл глаза и направил на себя палочку. Ему нельзя было колдовать вне школы, но в случае его смерти некого будет исключать из школы за этот проступок. Некого… Два слова, которые он некогда произносил с таким удовольствием. То, чего он всегда боялся… Смерть. - Ава… «ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ, ИДИОТ?!» Голос Зевса в голове вдруг отозвался настолько внезапной и резкой болью, что от неожиданности Гарри даже выронил палочку. «УБИТЬ НАС РЕШИЛ?! СТОИЛО МНЕ ЛИШЬ НА ДЕНЬ ВЫПУСТИТЬ ТЕБЯ ИЗ ВИДУ, КАК ТЫ ПОПЫТАЛСЯ УНИЧТОЖИТЬ СЕБЯ?!» - Прекрати! Я все равно сделаю это, я сделаю! Ты меня не остановишь! – он снова схватил палочку, готовый произнести заклинание. «Ты не сможешь умереть сразу! Ты лишь сожжешь один из осколков собственной души и не думаю, что тебе это понравится!» - Невозможно пережить смертельное проклятие во второй раз! «Возможно, если твоя душа раздроблена на множество частей! Ты лишь все испортишь еще больше, идиот!» «ОТСТАНЬ! - мысленно заорал на змея Гарри. - ТЫ ЧТО, НЕ ВИДИШЬ, ЧТО ПРОИСХОДИТ?! ЕСЛИ Я УМРУ, ТО ВСЕМ БУДЕТ ЛУЧШЕ!» «Плевать на всех! – голос того звенел и это ощущалось очень болезненно. – Я не позволю тебе убивать себя до тех пор, пока я твой фамильяр, волшебник!» - Ты ничего не сделаешь… Даже если не прямо сейчас, я найду способ! Гарри был вне себя от злости. Он даже умереть нормально не мог и это настолько его взбесило, что он готов был даже запросто перерезать себе горло осколком зеркала, валявшимся на столе. Но слова змея о том, что он, возможно, сможет пережить смертельное проклятие, заставили его насторожиться. Если он пережил его однажды, то после того, как он сотворил со своей душой непойми что, результат мог оказаться любым и не обязательно смертельным. И в том случае, если он выживет, ему вовсе не хотелось объяснять в Министерстве, почему он вдруг решил использовать против себя непростительное заклятие. Отдышавшись, Гарри опустился на пол и заплакал. «Успокойся и прекрати. Вы с Драко друг друга стоите… Если бы я мог перейти на сторону твоего врага, то уже давно бы это сделал, но увы, мне приходится терпеть ваши человеческие уродства. Я не позволю тебе умереть, даже если для этого потребуется выгнать тебя из собственного тела, понятно? Это потребует громаднейших усилий с моей стороны, но я пойду на это, если ты не оставишь мне выбора» Гарри знал, что тот не шутит. Змей не умел шутить и все, что он говорил, было до крайности серьезно. Ему хотелось сбежать от самого себя и от всего, что происходило, но ему некуда было деться. Он не мог покинуть дом Блэков без того, чтобы об этом никто не узнал, не мог просто вылезти в окно, не мог трансгрессировать или улететь на метле – абсолютно ничего. Он желал уйти из этого мира, спрятаться в пространстве, которого нет. Когда в Хогвартце ему становилось плохо, он уходил на его изнанку, скрываясь в мире снов и теней, где мог хоть на пару мгновений почувствовать себя по-настоящему свободным. Больше всего он желал покоя. Того холодного, пустого и безразличного покоя, которое приходило с фестралами. В школе он бы плюнул на все правила и отправился в лес, к этим прекрасным созданиям и они бы заглушили огонь боли, сжигавший изнутри. Тишина и спокойствие смерти, которых так не хватает в этом мире и в его жизни. Но у него не было фестрала и он не знал, можно ли его призвать, но… У него была мантия-невидимка. Воспоминание об этом магическом артефакте вспыхнуло яркой звездой, и он кинулся к сумке, в которой обычно ее носил. Прохладный бархат, темнее ночи, заструился в пальцах, как вода, и по телу Гарри пробежала дрожь. Вот оно. То, что ему было нужно. Не настоящая смерть – лишь сон, дарующий свободу от необходимости быть живым. Только теперь он не просто хотел спрятаться от глаз мира, он хотел исчезнуть сам, и ему было все равно, чем это обернется. Поэтому он вывернул мантию наизнанку, той стороной, что была глубже, чем мрак, глубже, чем ничто… И, закрыв глаза, накинул ее на плечи. Гарри Поттер исчез из комнаты. По-настоящему исчез. И только палочка, все еще лежавшая на полу, свидетельствовала о том, что он был здесь несколько мгновений назад. … над ним была пустота, а под ногами серая каменная твердь. Больше вокруг не было ничего, по крайней мере, он этого не видел. Легкий белый туман поднимался от земли и рассеивался, становясь серебристым дымом. Гарри оглянулся и попробовал было удивиться, но понял, что из его рта не доносится ни звука. Он даже попытался крикнуть и понял, что это бесполезно. «Черт… и куда же меня угораздило влезть на это раз?» И вдруг его мысль прозвучала так громко и отчетливо, что он вздрогнул от неожиданности. «Ладно… это уже интересно…Но все же, куда я попал? Это что, что-то вроде изнанки Хогвартца, только изнанка… чего? Не мантии же, в конце концов!» Тут он обернулся и увидел, что мантия все еще на нем, только теперь она отражала собой звездное небо, словно бы весь небосвод был сдернут и лег ему на плечи, оставив бездну нам ним, как огромную зияющую дыру. Он попробовал сделать шаг и понял, что здесь это сделать очень легко, так, словно бы его тело почти ничего не весило. Гарри побрел вперед и вскоре понял, что не чувствует времени. От слова совсем. Все словно бы остановилось, и он существовал в безвременье – там, где даже не билось его собственное сердце. Но этот факт нисколько не смутил его, он даже не удивился и принял это как должное. То, чем он был раньше, до момента, когда попал сюда, перестало иметь значение. С каждым шагом в нем оставалось все меньше боли, все меньше страха и вообще чего бы то ни было, включая его самого. Он еще помнил свою жизнь и свое имя, но теперь это не вызывало в нем абсолютно никаких чувств. Ни слезы Драко, ни вина, ничто больше не мучило его и это было прекрасно. Единственное, что он действительно чувствовал – так это удивительную, совершенно нехарактерную для мира живых свободу. Пустынный пейзаж вовсе не казался ему унылым, наоборот, теперь он не понимал, как вообще мог существовать в том мире, переполненным вещами, людьми, их чувствами, словами и временем. Лишь то состояние, в которое он погружался, казалось ему единственно верным. «Ничто есть истина и есть все. Не нужен ни конец, ни начало, только путь, которым я хочу стать…» Ему становилось все легче. Хотя Гарри больше не был уверен в том, что он – это он, и что он вообще такое. Воспоминания медленно растворялись в нем, оставляя такую же пустоту, какая окружала его. Он не останавливался и шел, не думаю ни о том, что было впереди, ни о том, что оставил позади. Он был один на один с вечностью и не хотел, в общем-то, уже ничего. Вдруг на его пути он увидел… часы. Простые песочные часы, в которых не было песка. Казалось, что они стояли здесь всегда, даже не с момента появления этого места, которого никогда и не было, а ВСЕГДА. Почему-то он не смог пройти мимо и остановился, разглядывая их. «Зачем здесь измерительный прибор для состояния, которого не существует? Это же просто бессмысленно» Гарри коснулся их рукой и как только это произошло, шрам на лбу пронзила такая резкая, ужасающая боль, что оцепенение тут же спало с него и он, движимый каким-то древним инстинктом, сорвал с себя мантию и, вывернув ее наизнанку, снова надел. В тот же миг он оказался в своей комнате. Палочка все еще валялась на полу, и он чуть было не наступил на нее, пошатнувшись. Шрам пылал адским огнем, и он чувствовал боль во всем теле, и не только в своем. Он чувствовал ЕГО, лорда Воландеморта. - Нет… что… что это было… Сердце вновь бешено колотилось и было так странно вновь его чувствовать. Мир запахов, теней, предметов, ощущений и звуков обрушился на него волной и ему казалось, что он не сможет устоять под ним и сломается… Но через несколько минут это прошло. Минут. Здесь было время. Никогда бы Гарри не поверил, что его можно не только услышать, увидеть, но и почувствовать. Время было похоже на телевизионный шум, оно беспрестанно двигалось, сливаясь в единую нить, которая, в свою очередь, составляла саму ткань пространства. Знать об это было тяжело, тяжелее, чем поднимать непосильную тяжесть. Весь груз времени, в котором он жил, обухом ударил по голове, и он чуть было не сошел с ума… «Где ты был?» - голос Зевса звенел от гнева. «Не знаю! Я… я чуть не исчез… Я вывернул мантию-невидимку наизнанку и…» «ИДИОТ! ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! ТЫ ВЫШЕЛ ЗА КРАЙ, ТЫ ПОНИМАЕШЬ ЭТО?!» «За какой край… Черт, да я сам не понял толком, что произошло! Разве это не просто что-то вроде Выручай-комнаты?!» «Нет! Это край мира! Если до тебя еще не дошло, то ты носишь мантию самой Смерти! Она способна спрятать тебя и способна увести туда, откуда очень сложно, практически невозможно вернуться!» «Черт… черт… я даже… я не думал об этом! Но разве Смерть это не что-то абстрактное?!» «В мире магии?! Неужели ты так и не понял, с чем на самом деле связался, волшебник? Не играй с тайнами бытия, до тех пор, пока не сможешь разобраться хотя бы со своим собственным врагом! Ты исчез из этого мира, и я это почувствовал… Но ответь мне, как ты смог вернуться оттуда?» «Я… не совсем помню, там были часы, пустые, там же нет времени… Я просто коснулся их и у меня заболел шрам…» «Удивительно, но, кажется.... кажется то, что в тебе есть часть души твоего врага, спасло тебя. Он пока еще в этом мире, и ты выбрался лишь благодарю тому, что вы с ним связаны. Боюсь, если бы ты был один, то исчез бы навсегда» По спине Гарри пробежал холодок. Он вовсе не рассчитывал на такой исход событий и тем более на то, что кусок души Воландеморта сможет ему помочь не раствориться в том пространстве. Шрам все еще немного болел, и он потрогал его, думая о том, как это могло случиться. «Там не было ничего – вот вообще ничего! Но откуда, черт побери, там взялись часы?» «Я не знаю… Но, вероятно, нечто, что приняло тебя и чуть было не поглотило, хотело тебе на что-то намекнуть. Вероятно, на то, что ты еще не готов, чтобы туда войти. Возможно, часы как-то связаны с Реддлом, возможно нет, но в любом случае – если ты сделаешь так еще раз, то нет никаких гарантий, что ты сможешь вернуться в этот мир» «Но откуда ты знаешь, что моя мантия принадлежит Смерти?» «Я понял это еще тогда, когда ты сказал мне, что она успокаивает тебя так же, как и фестралы. Это не просто мантия-невидимка, как и они – не просто чудовища. Мне не следовало тебя оставлять и теперь я понял, что слишком рано тебе доверился. За пол дня в одиночестве ты трижды чуть не умер и это уже начинает надоедать, волшебник» «Прости… я просто… я смотрел на Драко и мне стало не по себе. Что с ним?» «Ничего. Он не пытается умереть, в отличие от тебя» «Черт… может, на мне действительно проклятие?» «Безусловно! И это проклятие зовется глупостью! Чувства и мысли о других людях не идут тебе на пользу, и лучше бы тебе скорее от них избавиться!» «Да я понял! Наверное, это правда было излишним… Нужно было подумать, прежде чем лезть туда! Какой же я все-таки дурак!» Гарри в отчаянии рухнул на кровать. Мантия, к которой он вообще теперь боялся прикасаться, лежала на полу вместе с его волшебной палочкой. Вдруг ему захотелось просто взять и сжечь их, чтобы больше ничего подобного с ним не случилось, но он знал, что это невозможно. - Бред какой-то… Смерть не живая, это же не сказки какие-нибудь! И как тогда вообще у моего отца смогла оказаться ее мантия, даже если она реально существует? Лорд Воландеморт страдал. Он не мог вспомнить, когда последний раз испытывал что-то подобное, но это было еще хуже, чем разделение души. Мальчишка вновь вляпался в тайны, с которыми не мог совладать и увы, та часть души, которую он, сам того не зная, подарил ему, чуть не убила его. Снова. Хотя все же внутрь закралось подозрение, что это могло быть намного хуже, чем смерть. Поттер каким-то образом умудрился добраться до чего-то, о чем он, Лорд Воландеморт, понятия не имел. Это было унизительно и, немного придя в себя после потрясения, он дал волю своему гневу. Он знал, что этого не должно было произойти. Не то время и не то место. Все не так, и он чувствовал это чем-то, что составляло суть его магии. На мгновение он понял, что там, где оказалась часть его души – время мертво и отчего-то это было даже больнее, чем самый страшный ритуал из всех, через которые ему пришлось пройти. Смерть времени. Его отсутствие. Пространство, которого нет, сила, которая существует в том виде, которого и вовсе не должно было быть. Это было неправильно, противоестественно и рушило все то, что он так тщательно выстраивал в собственной голове. Лорд был уверен, что Дамблдор не имеет к этому отношения, потому что никто, кроме мальчишки, не страдал от желания добраться до механизмов бытия. Однако произошедшее этой ночью вновь его насторожило. Он попросту не мог понять, как такое слабое, перепуганное, сломленное существо, как Поттер, может проникать в те сферы, которые ему недоступны, несмотря на все его нечеловеческое могущество. Лорд Воландеморт сжал в руках палочку и закрыл глаза, отсчитывая секунды. Мальчишка был опасен, в первую очередь из-за силы, с которой не мог справиться. В конце концов, такое оружие, как истинная магия, в руках неподготовленного юнца действительно могло уничтожить этот мир, который, при всей ненависти Лорда к нему, должен был продолжать существовать. Это была одна из тех непоколебимых констант, которые даже он не смел опровергать. Что бы не происходило, как много бы он на себя ни взял – мир должен был стоять, время – идти, а магия – жить. Механизм должен был работать без остановки, и любая ошибка могла привести к тому, что в итоге эта, в сущности, красивая и правильная система превратится… в ничто. Но отчего-то Лорд был уверен, что момент следующей встречи с Поттером еще не настал. До тех пор, пока Дамблдор был жив, он не мог к нему подобраться и поэтому нужно было сначала дождаться, когда Драко выполнит свою роль. Однако все же это его беспокоило. Он не решался вновь проникнуть в разум Поттера и у него не было ни малейшего желания пытаться отыскать его в том хаосе, который тот устроил в своей голове. Мальчишка был раздражающе непоследователен и не обладай он силой, которой не был достоин, то о нем можно было бы попросту забыть… Но отголосок ужасающей боли, пронзившей все его существо несколько минут назад, заставлял вспоминать своего врага. Пророчество воплощалось. Он не мог спокойно жить, зная, что где-то рядом неразумный ребенок играется со сферами, которые много выше его понимая, и что чем больше времени проходит, тем больше у него шансов разрушить то прекрасное, что Лорд с таким тщанием пытался построить. Безусловно, хаос и порядок не могли существовать одновременно. Кто-то из них должен был поглотить другого и Воландеморт бы уже давно сделал это, если бы… - Не Дамблдор… - в его голосе сквозило раздражение и недоумение, - ты не смог поймать меня сам, не смог убить… Тебе никогда не хватало практики в тех сферах, которые требовали от тебя значительных жертв…. Ты трус, Дамблдор. И мальчишка обыграл тебя, сам того не понимая... Ты считаешь меня злом, но посмотри на того, кого вы все прочили мне в убийцы? А ведь я предчувствовал это, я знал, что Поттера нужно убить, до тех пор, пока он не разрушил этот мир! Я не желаю править горсткой пепла, которую он оставит после себя... И когда ты уже поймешь, что единственное настоящее зло, которое существует, это хаос, разрушающий все, до чего дотрагивается? Когда ты уже увидишь, что делает твой «избранный» и к чему это все приведет, если я его не остановлю?! Дамблдор в недоумении разглядывал серебряные весы, чуть колебавшиеся под его взором. Гарри Поттер исчез. А затем вернулся. Он следил за мальчиком с тех самых пор, как Том Реддл вернулся к жизни. Заклинание, о котором юный Гарри до сих пор не подозревал и локон его волос – вот и все, что было необходимо для того, чтобы спасти его от смерти. Так он узнал о том, что нужно идти именно в Министерство и так он знал, что мальчик до сих пор жив. Однако этой ночью произошло нечто из ряда вон выходящее, впрочем, как и многое из того, что обычно устраивал Гарри Поттер. Но это выходило за любые рамки… Альбус был уверен в том, что от заклятия невозможно спрятаться. Ни под мантией-невидимкой, ни в Выручай-комнате, ни где-либо еще в этом мире… или на его изнанке. Он предполагал, что мальчик рано или поздно доберется и туда, и лишь надеялся, что это произойдет не так скоро, но, по всей видимости, его прогнозы были слишком оптимистичны. Гарри смог исчезнуть из мира, так, что заклинание показало именно это. Не смерть, не проклятие, ни что-то еще… просто факт того, что волшебник вдруг взял исчез, словно бы его никогда и вовсе не существовало. Для волшебника, а в особенности, такого, как он, или Том, или Гарри, исчезнуть полностью и навсегда было слишком сложной задачей. Даже прекращение жизни тела не могло заставить их по-настоящему умереть. Сильная магия, а тем более, истинная магия, с которой связался сын Джеймса, оставляла не только раны в душе волшебника, но и раны в душе мира. Она навсегда запирала частичку их там, где они существовали и поэтому даже после ухода еще долгие столетия след жизни и магии человека, творившего чудеса, напоминал о себе. В конце концов, никто из великих так и не умер как обычный человек. Мерлин, как и Салазар, как и все основатели Хогвартца, ушел за грань, откуда не возвращаются, потому что стал слишком обременителен для мирового равновесия. Дамблдора никогда не прельщал такой исход событий, в отличие от Геллерта. Он всегда был слишком приземленным человеком и слишком сильно любил жизнь, чтобы променять ее на могущество, которое когда-нибудь заставит его добровольно от нее отказаться. Он не желал становиться призраком и предпочитал поставить точку в самом конце, потому что не видел для себя смысла идти дальше. В свое время он смог остановиться... Но увы, переубедить своего друга он так и не сумел. И никого из тех, кто был после. Ни Тома Реддла… Ни Гарри Поттера... Седобородый волшебник снял с лица очки-половинки и, сложив их, положил перед собой. Чаши весов перекосило в одну из сторон, хотя обе они были абсолютно пусты. Он вздохнул. - Пророчества не лгут… Но если уже сейчас они оба зашли так далеко, то что станет потом? Увы… Увы, Фоукс, исход этой истории видится мне весьма печальным… Однако надежда еще есть. Быть может, я ошибаюсь, я очень хочу ошибаться. Мне посчастливилось жить на пороге легендарных времен, возможно тех, что сравняться с повестями тысячелетней пыли… Это ИХ битва и что-то подсказывает мне, что она будет проходить не в том мире, за который они будут сражаться. Возможно, Гарри победит. Но возможно, что они оба так и не смогут выбраться оттуда, куда заведет их судьба и боюсь, что я не смогу ничем ему помочь. Мой срок близок и если бы я мог, я бы попросил тебя за ним присмотреть… но ты не сможешь, - губы Альбуса растянулись в печальной улыбке, - ты не сможешь… Если только он не совершит что-то, что заставит его собственного Феникса прилететь к нему. Змей скользил по поместью. Он был встревожен. Безусловно, он сам поддержал идею проследить за деятельностью юного Пожирателя Смерти, но, по всей видимости, он переоценил степень благоразумия своего хозяина. Его это раздражало, однако увы, ничего поделать с этим он не мог. Произошедшее откликалось неприятной гулкой пустой, словно бы мальчик действительно перестал существовать. Однако до тех пор, пока он сам был жив, это означало, что с его волшебником все в порядке. В относительном порядке. Зевс никогда не жаловался на свое змеиное тело и вообще считал его единственным идеалом, к которому можно стремиться, однако теперь он остро ощущал потребность в том, чтобы стать человеком и взять ситуацию в свои руки. Увы, слова уже не были способны вразумить его человека и, по всей видимости, ему срочно нужно было придумать способ, как прекратить это безумие, пока Гарри не сделал еще что-нибудь. Он был всего лишь маленьким, совершенно неядовитым змеем, и все, что он мог сделать – это попытаться запугать неразумного ребенка… Который все меньше и меньше к нему прислушивался. Тишина и прохлада поместья Малфоев успокаивала. Оно чем-то напоминало Хогвартц, к котором он так привык. Однако он почувствовал, а вскоре и услышал чьи-то неровные шаги. Замерев, змей отполз в тень большого шкафа и внимательно вгляделся в движущийся силуэт. Драко Малфой крался по дому, напряженно вслушиваясь в каждый звук. Скрип ступени, шорох ковра и портьер пугал его, и он вздрагивал каждый раз, когда слышал их. Удостоверившись, что он единственный в доме не спит, юноша осторожно спустился по лестнице вниз. Пересек холл и, отворив дверь, вышел на улицу, подставив лицо холодной августовской ночи. Редкие звезды мерцали на дне небесного купола. Он вздохнул и свернул на одну из аккуратных дорожек, которые вели прямо в сад. Ему нужно было подумать… и покурить. Его самого невероятно раздражала собственная привычка, но он ничего не мог с собой поделать. Задача, которую перед ним поставили, требовала не то что серьезной подготовки, она требовала грандиозной стратегии, поэтому у него было чуть больше недели, чтобы набросать хоть какой-то план. Драко сел под деревом и, вытащив из кармана сигарету, закурил. У него не было практически ничего из того, что действительно бы могло пригодиться. Он с содроганием думал о личной встрече с Дамблдором, потому что прекрасно понимал – в бою один на один ему не выиграть. Но также он не был уверен, что не сможет перехитрить волшебника, которому удалось обвести вокруг пальца всех, включая Темного Лорда. В этом плане директор Хогвартца невероятно походил на Поттера – действия того тоже было достаточно сложно просчитать нормальному человеку. - Думай как Поттер… Он бы наверняка придумал какую-нибудь пакость, до которой бы никто, кроме него, не додумался… Что-то совершенно невозможное… немыслимое… «Может быть яд? В конце концов, если Снейп не вмешается… то может получиться» Но теперь вопрос состоял в том, как доставить отравленное нечто адресату. Драко знал множество историй о том, как яд был выпит не теми, кому он предназначался и тут же отмел эту идею. Слишком много трудностей при небольшой возможности успеха и слишком непредсказуемый результат. Тогда он стал думать о проклятых вещах, но вскоре понял, что и это не самая лучшая идея. Ему необходимо было придумать такой план, который сработает при любом раскладе, то, во что не смогут вмешаться посторонние и что можно будет сделать быстро, но увы, ничего, кроме смертельного проклятия под эти критерии не подходило. У него было слишком мало возможностей. У него не было, например, мантии-невидимки или собственного фамильяра, или могущества, или еще чего-нибудь, что хоть немного бы могло ему помочь. И каждый раз он упирался именно в это… Как сказала бы Панси – слишком много переменных… И тут вдруг до Драко дошло. Если Поттер часто использовал его или еще кого-нибудь в своих планах, то почему он не может этого сделать? Почему он не может заставить Паркинсон ему помочь, в конце концов? Эта мысль его немного успокоила. Возможно, получив ее расчеты, он сможет найти максимально рабочий способ. - Ну что, Поттер… Надеюсь, что тебя это удивит.