На пути к лучшему миру

В роскошном зале, напротив огромного камина из черного мрамора, стоял длинный резной стол, за которым, по обе стороны, сидели люди в черных мантиях. Бледные и притихшие, они смотрели куда угодно, только не в конец стола, где под огромным зеркалом в золоченой раме возвышалась фигура Лорда Воландеморта. — Итак, — высокий ледяной голос звенел так, что зеркальная гладь слабо подрагивала, — Министерство Магии пало. Но Книги у меня до сих пор нет. Почему? Никто не отвечал. Макнейр нервно сглотнул и перестал дышать, изо всех сил пытаясь сделаться невидимым. — Я СПРАШИВАЮ, ПОЧЕМУ?! — ярость Темного Лорда болезненной волной прокатилась по всему залу, огонь на мгновение потух, а Пожиратели задохнулись, чувствуя, как яд просачивается через них насквозь. Люциус Малфой закашлялся и, осторожно достав платок, сплюнул кровью. Взгляд алых глаз тотчас же обратился к нему, и Лорд прошипел: — Люциус… Наш великий черный маг, сведущий в Темных искусствах… Я обращаюсь к тебе, и когда я это делаю, очень невежливо отворачиваться… — один взмах бледной когтистой кисти и тот захрипел, словно бы его начали душить невидимые путы, — смотри мне в глаза! Полные страха и боли зрачки сузились до подрагивающей точки. — М-милорд… — зеленовато-бледный, он пытался говорить, но это давалось ему с большим трудом, — Милорд… у меня… я н-не… — ПОВТОРИ! — Я… я не смог… мой Лорд… — тот выдохнул признание и застыл, не в силах пошевелиться. Воландеморт отпустил его и, прикрыв глаза, с шумом втянул ноздрями воздух. — У тебя была всего одна задача — проникнуть в Архив Министерства и найти там Книгу, пока остальные занимаются аврорами и… прочими. МАКСИМАЛЬНО. ПРОСТАЯ. ЗАДАЧА. С которой справился бы даже… магл, при должном старании. Тогда почему ты, Люциус Малфой, продолжаешь разочаровывать меня? Тот не мог ничего ответить. Он тяжело дышал, опустив голову. Драко тем временем внимательно разглядывал Лорда. — Хочешь что-то сказать? — тот оскалился, прожигая юношу взглядом. — Хочу, — сын Люциуса, абсурдно спокойный, медленно моргнул и чуть наклонил голову, как если бы это был невероятно скучный для него разговор, — Архив был запечатан Рунами, нам неизвестными. Боюсь, работа Дамблдора, низкокачественное, но достаточно надежное колдовство. Вы ведь прекрасно осведомлены о том, что руническая магия не открывается непосвященным, Милорд. — Откуда такие познания, Драко? — Было бы странно, если бы я не подслушал ни одного разговора Поттера с грязнокровкой. — Верно… — тот вглядывался в ледяные глаза, но не видел ничего, кроме ненависти и зависти к чужим талантам, — верно… Неужели я настолько переоценил твоего отца? — Вероятно. Несколько минут они все еще смотрели друг на друга, не мигая, пока Темный Лорд вдруг не расхохотался. Пожиратели, не зная, как реагировать на только что произошедший диалог, неуверенно захихикали, косясь на перепуганного Люциуса и его сына, который разве что только не зевал. — Ну все, хватит! — он махнул рукой, приказывая всем молчать. — Раз так, то, вероятно, это задача действительно оказалась… не для моего старого слуги. Отвратительно. Как после этого ты смеешь называть себя потомком Древнего и Благороднейшего рода, если даже не можешь справиться с Руническим кругом?! Ты разочаровал меня, Люциус, очень разочаровал… но я обещал твоему сыну, что оставлю тебя в живых, по крайне мере до того момента пока он не начнет ошибаться. Впрочем… мое время идет, а вопрос так и не решен. Долохов! — он внезапно обратился к Пожирателю, сидевшим рядом с новым Министром. — Милорд? — тот поднял бровь. — Я знаю, что ты был посвящен в большую часть тайн Каркарова. Так ответь мне — видел ли ты Книгу? — Нет, Мой Лорд, — тот неуверенно мотнул головой, — с тех пор, как Гриндевальд прочитал ее, никто не мог заглянуть в нее… И лишь по вашему приказу Каркаров… — Я в курсе! Но он, как ты помнишь, мертв. И что, неужели никто из Дурмстранга более не прикасался к ней? — Нет, — тот замер, ожидая реакции. — Что ж… — протянул Лорд, обдумывая полученную информацию, — а теперь скажи мне — что с Гриндевальдом? Он мертв? — Не знаю, Милорд… — Он до сих пор жив, — вдруг вставил Драко и, когда взгляды всех обратились к нему, пояснил, — Дамблдор говорил об этом… перед смертью. — И все же кровь права… Это практически смешно. Как у такого… бесполезного идиота, как ты, Люциус, мог родиться практически достойный волшебник? А я уже перестал надеяться на то, что род Малфоев сможет дать мне хоть что-то, кроме разочарования. Итак, Драко, Северус, Яксли и Долохов, — Воландеморт обвел их взглядом, — отправитесь со мной в Министерство через два часа. Остальные — свободны. Драко стоял у зеркала. Он глядел на себя, точнее на то, что от него осталось. Прошло уже два месяца с тех пор, как он вернулся домой и все это время он провел на невидимом фронте. Ухватившись за образ, рожденный Поттером в его сознании, слизеринец придумал себя с нуля, написал свою историю и вылепил изо льда маску, непроницаемую, зеркальную, сквозь которую не мог проникнуть даже Воландеморт. Тот не знал, что Драко уже привык к нему, намного раньше, чем впервые увидел его во плоти. «Все Темные Лорды одинаковые…» — думал он, вглядываясь в голубые глаза отражения. Жизнь с безумцем научила его спокойствию, а любовь — терпению. Поттер был невыносим и равносилен постоянной пытке — моральной и физической. Драко всю школу проклинал его существование, исходился бессильной злостью и обидой, но теперь… теперь он был ему благодарен. Поттер был даже более опасен, потому что не контролировал себя. Воландеморт же напротив, слишком педантичный во многих вопросах — практически до раздражения, был зачастую очень предсказуем. Особенно после Мальчика, который выжил. Юноша сам не заметил, как приспособился к нему и его перепадам настроения, распознал систему взаимодействия, очень удобную, научился прятать боль, злость и ярость за страдания родителей туда, куда сам не смел заглядывать, оставив лишь мертвый хлад бесконечной ночи. «Зима души…» — слова из прочитанных когда-то давно, в прошлой жизни, стихов, всплывали в голове, когда он думал об этом. Драко закрыл глаза, чувствуя, что ему очень и очень хочется заплакать. Безумно. Нечеловечески. Но это было слишком дорогим удовольствием, слишком непозволительной роскошью для того, кто должен был стать идеальным Пожирателем Смерти. — Драко… — он услышал позади себя хриплый голос и, медленно обернувшись, увидел Малфоя-старшего. Тот, опираясь на трость, подошел к нему и, прищурившись, вгляделся в его лицо. — Да, отец? — он старался говорить спокойно, представляя, что это все лишь один нескончаемый кошмар. — Откуда… Откуда ты узнал это? — Что именно? — юноша вытащил из кармана мантии сигарету и, махнув палочкой, зажег ее. — Прекрати! — зашипел Люциус, но Драко не обратил на это никакого внимания. Несмотря на всю свою любовь к отцу, он не мог отказать себе в последнем оплоте нервной системы. — Не хочу. Лорд мне разрешил. — Ах, конечно… Лорд. Что ж, вероятно, я разочаровал и тебя, если мое слово больше не имеет для тебя значения? В голосе Люциуса сквозила плохо скрытая обида. — Не говори об этом, — Драко поморщился, пытаясь сдержать подступающий к горлу комок, — я всего лишь делаю то, что должен. — И что же ты должен? — Я служу Своему Лорду, — он перевел взгляд на зеркало, — а ты? — Не ожидал от тебя такой верности, Драко, — тот нахмурился. — Очень странно. Он — самый могущественный из всех волшебников, в его руках — власть над нашим миром и тайны, ведомые лишь ему одному. Он бессмертен, и даже если его порядок рождается из крови и хаоса… Что ж, это вполне разумная жертва. Я верю в Своего Лорда и готов сделать все для его победы. Судьба и время на его стороне, так что с моей стороны было бы очень глупо не пытаться приблизить то, что в любом случае произойдет. Не понимаю, как ты можешь не разделять моего рвения, отец. Люциус ничего не сказал. Он отвернулся от сына, погрузившись в размышления, но как бы Драко ни было больно это видеть, он не мог сказать отцу, о каком именно из Лордов сейчас шла речь. — Как твоя рука, отец? — тихо спросил юноша, оборачиваясь к нему. — Как и любое из смертельных проклятий, — тот поморщился. — Однажды я уговорю Лорда его снять. — Он не станет этого делать, — отрезал Люциус, — умолять… бесполезно. Я все равно скоро умру. — Не так скоро, как ты думаешь. И потом, если я попрошу, то он сделает все, что угодно. Малфой-старший вновь посмотрел на сына, но уже больше с недоумением. Поймав этот взгляд, Драко закашлялся и, выдохнув облако дыма, быстро произнес: — Я почти опоздал! Что ж, был рад с тобой поговорить, а теперь мне пора. Наш Милорд ждет, если ты не забыл. И с этими словами он отряхнул мантию и, еще раз взглянув на себя в зеркало, вышел из комнаты. Люциус сел в кресло и, положив почти сожранную проклятием руку на подлокотник, застонал от боли. Но даже больше, чем это, его беспокоил собственный сын. С Драко явно было что-то не так и он это чувствовал, как любой родитель, хоть раз обращавший внимание на своего ребенка. Он знал, даже несмотря на то, что Нарцисса всячески пыталась это скрыть, что юный наследник Малфоев продолжает якшаться с Поттером. Более того, до него долетали слухи, о которых он не желал и не хотел знать. Больше всего он боялся, что, став Пожирателем Смерти, его сын, обыкновенно практически не способный к принятию собственных решений, сломается и выдаст себя прежде, чем успеет пасть Министерство. Однако вот уже второй месяц он наблюдал за кем-то, кого до сих пор не знал. Кем-то, поселившемся в теле его сына, кем-то, кто был практически до абсурда верен Темному Лорду и с удивительной для юноши готовностью исполнявшем все его приказы. Первым потрясением стало убийство. Люциусу казалось, что они с Нарциссой знают все о своем сыне, пусть капризном и избалованном, но не то, чтобы очень жестоком ребенке. С другой стороны, кто бы мог подумать, что наследнику аристократического рода придется… убивать? До последнего он не верил, что сын сможет исполнить приказ, и когда это произошло на его глазах, он понял, что с Драко что-то не так. Тот отстранился от них и вдруг стал говорить так, будто все, что происходит — его не касается. Вопреки всеобщему страху, липкому и неприятному, повисшему в самом воздухе, он жил так, будто бы все шло своими чередом и ничего ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННОГО не происходило. Он здоровался с Нагайной и, казалось, вовсе перестал ее бояться, даже иногда не брезговал дотронуться в присутствии Темного Лорда. Он позволял себе немыслимую вольность — шутить и высказывать свое личное мнение касательно его слов, и Лорд, словно по какой-то странной, абссурдной договоренности, позволял ему это. И Драко будто бы вовсе не тяготился присутствием Лорда и его змеи, ему было… все равно. И можно было бы закрыть на это глаза, если бы обыкновенно раздражающие истерики Драко не были такой же важной частью его самого, как и принадлежность к роду Малфоев. Ледяное спокойствие и внешнее отсутствие страха пугало до дрожи и после таких, становившихся все более короткими разговоров, Люциус думал о том, что, вероятно, его сын или потерял рассудок, или окончательно перестал быть живым человеком. По белой, посыпанной битым мрамором дорожке шли пятеро: Темный Лорд, за которым, изредка шипя, двигалась огромной черной полосой Нагайна, и четверо Пожирателей Смерти. — Погода отвратительная, — пожаловался Драко, косясь на свинцовое небо. — Не любите дождь, мистер Малфой? — усмехнулся Долохов. — Предпочитаю снег. Он чище и не создает… грязи. Ненавижу пачкаться. Лорд Воландеморт, заслышав их краткий диалог, рассмеялся и от этого смеха у Малфоя по спине побежали мурашки. — Вероятно, будь твоя воля, Драко, ты бы вовсе избавился от грязи в этом мире? — Если она существует, то, вероятно, в этом есть какой-то смысл. Я лишь пожелал бы не сталкиваться с ней, пока возможно. — Вы слышали? — Лорд усмехнулся. — Что ж, это практически верное утверждение… И с этими словами он исчез, трансгрессировав с тихим хлопком. За ним последовали Долохов и Яксли, и, задержавшись на минуту, Снейп вдруг странно посмотрел на Драко и произнес: — Не советовал бы вам играть с огнем, Малфой. — Не понимаю, о чем вы, — он нахмурился, — ОН спросил — я ответил. — И все-таки не стоит искушать судьбу. — Вы все пытаетесь меня поучать, профессор? Не выйдет, я уже всему научился, — сказав так, Драко фыркнул и тоже исчез, оставив бывшего декана Слизерина наедине с собственными мыслями. В Министерстве было тихо. Невероятно тихо. Впрочем, Лорд Воландеморт не обращал на эту тишину никакого внимания — прошло слишком мало времени с тех пор, как был убит Скримджер, а новый Министр, шагавший сейчас за ним, еще не успел отдать соответствующего приказа. Темные узкие коридоры Отдела Тайн были ему уже знакомы. Чуть больше года назад он практически убил своего врага, но Дамблдор, лежавший теперь в могиле, сорвал его восхитительный план. Всего года мальчишке могло хватить для того, чтобы научиться еще чему-нибудь, и теперь Темный Лорд чувствовал нетерпеливое раздражение. Министерство и власть отошли на второй план, так как все это оказывалось практически бесполезным перед перспективой войны со вторым Лордом. Он знал, что Дамблдор поставил на мальчишку и что, вероятно, успел рассказать ему многое из того, что не следовало сообщать хотя бы ради здравого смысла и сохранения мира. Безумие Поттера волновало Воландеморта куда сильнее, чем следовало, потому что он уже понял — не стоит недооценивать избранника Судьбы. Он ненавидел это словосочетание и, тем не менее, ему приходилось с ним считаться. Мальчишке все доставалось слишком легко — жизнь, могущество, знания, бессмертие, даже часть его собственной души… Жизнь явно был на его стороне и Лорду это не нравилось, поэтому он готов был пойти на то, на что бы в ином случае никогда не отважился… если бы не та ситуация, которая постепенно складывалась у него на глазах. Архив Министерства располагался на предпоследнем этаже Отдела Тайн. Лишь Яксли что-то слышал о нем, но видел впервые. Сюда допускались только невыразимцы и иногда — Альбус Дамблдор. Темный Лорд ясно ощутил его призрачное присутствие и поморщился, застыв перед огромными черными дверями, на которых лежала печать. — Что это? Руны двенадцатого порядка? Не может быть, он понятия о них не имел! Северус, подойди! Тот шагнул вперед и выжидающе уставился на Лорда. — Что ты видишь? — Двери, Милорд, — спокойно ответил он. — А ты, Долохов? — То же самое. — Драко? — Прошу прощения, но ничего из того, что должен видеть. — А что ты должен видеть? — Отсутствие дверей. Дамблдор любил развлекаться подобным — если он хотел что-то от кого-то спрятать, то обыкновенно просто… избавлялся от двери. — Хм… — протянул Воландеморт, — значит, ты особенно тщательно за ним наблюдал? — Пришлось. Я ведь думал, как его убить. — Неплохо. Так я и думал… Это не настоящие двери, все же я не такой идиот… Если бы их не было, то я был бы оскорблен. Что ж… Нагайна… Змея, петляя меж Пожирателей, подползла ближе и некоторое время Лорд что-то обсуждал с ней, пока, в конце концов, вновь не поднял взгляд на заколдованные двери. Затем, медленно вытащив из рукава палочку, принадлежавшую некогда директору Хогвартца, направил ее перед собой. — Драко, руку! Холодный голос сталью прозвенел в воздухе, разбившись о черный мрамор стен. Юноша неспешно подошел к Темному Лорду и протянул левую ладонь. — Не боишься? — тот схватил ее, оскалившись, и Драко передернуло от прикосновения мертвенно-холодной кожи. — Чего? — тот поднял голову. — Смерти. — Нет. — Ты глупец… Смерти не боятся только или полные идиоты, или безумцы! — он скривился и, махнув палочкой, сделал надрез на бледной ладони. Тот поморщился и моргнул. — Не бояться боли и смерти — значит не быть живым. — Ладно. — кивнул он, чувствуя, как щиплет кожу. — И это все, что ты мне скажешь? — Все. Воландеморт усмехнулся и, перевернув ладонь юноши, начал читать заклинание. Несколько капель крови упали на мрамор и Нагайна, почувствовав ее запах, зашевелилась. Слова, не принадлежавшие этому миру, мало походившие на то, что обычно исторгалось из уст волшебников, звучали в полумраке коридора и от них воздух становился твердым и неприятно колким, словно морозной ночью. Они забирали жизнь и поглощали ее, высвобождая силу, разрушающую пространство. Долохов и Яксли, глядевшие на это, смертельно побледнели, чувствуя, как к самому горлу подступает тошнота. Драко, казалось, вот-вот упадет в обморок, но усилием воли он все же заставлял себя стоять. И наконец, круг был завершен. Руны вспыхнули кроваво-алым светом, на который сложно было даже смотреть, и двери вдруг с грохотом задрожали, трескаясь и распадаясь. Вскоре от них ничего не осталось — лишь горстка пепла у ног Лорда Воландеморта. — Оставайтесь здесь, — приказал он Пожирателям, после чего, дотронувшись палочкой до стены, вычертил странный знак. Стена исчезла, открыв огромный, доверху наполненный шкафами и стеллажами зал. Тусклые лампы парили над ними, освещая бесконечные ряды полок с книгами и свитками. Все они были пронумерованы и подписаны, но Лорд не смотрел на маленькие таблички, испещрявшие Архив вдоль и поперек. Нагайна, раздраженная кровью и тем, что эта кровь досталась не ей, ползла за хозяином, оставляя в пыли на полу длинный волнообразный след. Он знал, что нужно искать. Однажды ему посчастливилось заглянуть в нее — чуть больше двадцати лет назад. Тогда, не имея возможности добраться до тайн Хогвартца, он отправился в Дурмстранг и там обнаружил то, что искал. Отпечаток древнего, давно утраченного мира, исчезнувшего во снах веков. На пожелтевших страницах кровью записаны черные руны и знаки — иначе нельзя, потому что в ней их сила и их могущество. Они забирают жизнь и преобразовывают в чистую мощь, способную разрушать и созидать пространство. Ключ от реальности записан на этом языке, который старше латыни, и помнит еще времена Атлантов и богов. И все это спрятано в книгах, одна из которых со времен Первой магической войны хранится здесь. Лорд Воландеморт остановился, прислушиваясь. Абсолютная тишина, нарушаемая лишь его собственным дыханием. Она спрятана — другого он и не ожидал… Дамблдор был непредсказуем. Из всей тысячи способов он мог выбрать любой, и даже то, что он обыкновенно любил заставлять исчезать двери, ведущие к сокрытому, не имело особенного значения. Он умел прятать на виду и во тьме, и, если уж на то пошло, главный талант Альбуса Дамблдора в этом и заключался. Лорд знал об этом и это его… раздражало. Взмахнув палочкой, он произнес несколько заклятий, но ни одно из не дало результата. На книгу, безусловно, были наложены охранные чары, и они должны были выдать себя в любом случае. Однако ничего не происходило. Архив молчал, и ни одна из книг, ни один из свитков не спешил сообщать о себе. Физически искать Книгу можно было сколько угодно, потратить на это день, неделю, месяц — но ничего не найти. Даже Дамблдору не пришло бы в голову спрятать ее на виду, при этом не наложив какого-нибудь особо отвратительного заклинания, открывающегося лишь «чистому сердцем». В этот бред Лорд не верил никогда, прекрасно понимая, что злее и отвратительнее создания, чем человек, а тем более умный человек — сложно найти. Однако такой вид магии неизменно становился главным препятствием на пути, через которое у него практически не было возможности перебраться. Раньше. Но теперь у него было кое-что, способное преодолеть даже это. Лорд закрыл глаза. Нащупал на шее маховик времени — тот почти ощутимо пульсировал, как второе сердце. Магический заряд, заключенный в песке, издавал характерную вибрацию, и он считывал ее почти безукоризненно. Как и любую магию времени. Воландеморт сделал палочкой надрез на руке — увы, здесь требовалась только его собственная кровь. Ни один человек и ни один волшебник не смог бы провернуть что-то подобное, поэтому ему приходилось жертвовать своим с таким трудом полученным телом. Черные капли коснулись стекла маховика и задымились, медленно исчезая. Они прошли сквозь стекло и впитались в песок, оставшийся таким же белым. Три с половиной поворота — достаточно, чтобы охватить промежуток за три с половиной года. Переместить в прошлое его целиком он не сможет, но вот показать события за шесть лет — вполне. Воспоминания места начали прокручиваться с бешеной скоростью. Темный Лорд стоял, наблюдая за размытыми движениями невыразимцев, проходивших здесь вчера, позавчера, неделю назад… Он высматривал одно-единственного человека, зная, что тот придет. Должен прийти. Как в обратной перемотке призраки исчезали и появлялись — их магический след, засеченный маховиком, подсвечивался тончайшими золотыми нитями, пронизавшими весь зал. Наконец, он заметил высокую фигуру в ярко-оранжевой мантии и с длинной седой бородой, мелькнувшей на пленке реальности. Щелкнув пальцами, он замедлил ход времени и вгляделся в полупрозрачный силуэт. Альбус Дамблдор, явно чем-то обеспокоенный, пересек Архив. За ним по пятам следовали двое невыразимцев в серых мантиях, и их глаза неприятно поблескивали в полумраке. Они приблизились к одной из стен в конце зала и там, под палочками работников Отдела Тайн из гладкого, почти зеркального черного мрамора возникла арка со стеклянной дверью. Дамблдор, не говоря ни слова своими спутникам, вошел внутрь, оставив их снаружи, по всей видимости — держать проход открытым. Лорд попытался было войти следом, но ему что-то помешало. Он замер рядом с невыразимцами, не в силах преодолеть магическую защиту. Через два часа Дамблдор вышел — мрачный и почти пугающий. Его серые глаза сверкнули за очками-половинками, и в них Лорд четко прочитал страх и крайнюю растерянность. — Что же тебя так напугало, Дамблдор? — оскалился он его призраку, обернувшемуся к двери. — Что же ты там увидел? Разрушение мира твоим избранным? Тот не отвечал. Директор школы был занят, шепча заклинания и накладывая их на все еще открытую дверь и, к своему неудовольствию, Лорд понял, что это одна из тех печатей, которые ему будет очень нелегко сломать. И в один момент все исчезло. Он увидел достаточно, чтобы понять, где следует искать. Наваждение рассеялось и Воландеморт вдруг осознал, что у него кружится голова — такого не случалось с тех самых пор, как он воскрес в новом теле. Маховик забрал очень много, и он вдруг почувствовал такую ни с чем не сравнимую усталость, слишком явно намекавшую на его смертность, что это было сродни почти забытой человеческой тоске. Время было еще безжалостнее, чем смерть — и с ним, как и с ней, было невозможно по-настоящему договориться. — Неужели я, Лорд, не смогу сломать какую-то печать?! — взревел он и направил палочку туда, где должна было появиться стеклянная дверь. Ничего не произошло. Она отказывалась появляться перед ним, и он не знал, как заставить ее это сделать. Грубой силой действовать было бесполезно — он мог разрушить весь Архив до основания, уничтожить само это пространство, отправить его в небытие, но конкретна эта комната с конкретно этой тайной дверью будет стоять вопреки любому заклятию. — Печати Смерти… Не перестаешь удивлять меня даже после кончины, старик? А может, ты хотел, чтобы эту дверь мог открыть лишь твой мальчишка? Раз ты поставил на него в этой игре, то ты вполне мог бы оставить ему последний из ключей… Лорд Воландеморт был в ярости, но увы, предмет его искренней ненависти был уже давно мертв. Дамблдор покинул этот мир, оставив после себя множество загадок, которые он, сколько бы ни пытался, не мог решить. Но это не вызывало бы такого беспокойства, не знай он, что Темный Лорд Поттер, мальчишка с печатью истинной магии и нечеловеческим, поистине божественным везением следует за ним по пятам, нагоняя его вплотную. Так же, как он, стал бессмертным, расколов собственную душу. Так же, как он, нашел язык древней магии и сотворил с ним нечто, что не укладывалось в его понимание. И к тому же от Поттера так сильно пахло безумием, что одно это уже давало ему невероятное преимущество — расколотое сознание уязвимо не только для магии внешней, но и внутренней. Любой магический выброс мог оказаться фатальным и доставить больше проблем, чем любой темный ритуал с массовым жертвоприношением. У него оставался лишь один выход — обратиться к тому, кто не только разбирался в методах колдовства Альбуса Дамблдора, но и мог еще помнить то, записано в Книге. Он был жив и у Лорда Воландеморта были способы вытащить из него эти воспоминания. Пожиратели Смерти ждали. Прошло уже чуть больше двух часов и Драко думал о том, как у него устали ноги и как он хочет домой — лишь бы покинуть Министерство и компанию Снейпа, сверлившего его черными глазами. Он знал, что тот, как и отец, не может понять, что с ним происходит, но Драко боялся посвящать его в собственные планы. Тот вполне мог решить, что то, что они задумали с Поттером — абсолютное безумие, и лишить их последней надежды хоть как-то выбраться из этого ада. Он потер ладонь со шрамом от пореза, пересекавшим тот, другой, с помощью которого они с Мальчиком, который выжил, принесли друг другу клятву. Опасно было думать о ней сейчас, когда Темный Лорд был совсем рядом, но… он думал. Украдкой, запрещая себе до конца оформлять мысль и проецировать образы, довольствуясь базовыми ощущениями вроде теплой уверенности. В чем? Долохов, прислонившись спиной к стене, нагло его разглядывал. Драко это раздражало. Хотелось оглушить его, вместе со Снейпом, чтобы было не так тошно. Но не успел он об этом подумать, как услышал позади себя высокий ледяной голос, звенящий от плохо скрываемой ярости. — Спрятана, как я и думал! Что ж… Неудивительно, что Люциус ничего не смог сделать, кажется, я недооценил старого безумца. Яксли — остаешься здесь, через неделю Министерство должно функционировать и мне плевать, как ты это сделаешь! Малфой, Снейп, Долохов — я отправляюсь в Нурменгард и вы со мной! — Милорд… — Драко скосил глаза на Нагайну, чьи узкие желтые глаза сверкнули у его ног, — вы хотите заставить Гриндевальда снять заклятия Дамблдора? Думаете, он сможет? — Мне не нужно, чтобы он это делал, — раздраженно бросил Лорд, — я заберу то, чем он владеет, и сделаю это сам! — Разумно, — кивнул юноша. — Оцениваешь мои действия? — Воландеморт замер, угрожающе уставившись на него. — Констатирую факт. — тот выдержал этот взгляд, не моргнув. — Авада Кедавра! Прогремела ярко-зеленая вспышка и последний из авроров, охранявших крепость, рухнул замертво. Лорд Воландеморт перешагнул через его труп и, не оглядываясь, пошел вперед по узкому холодному коридору. Снейп и Долохов двигались следом, отставая на пару шагов, но у Драко не было никакого желания смотреть на бывшего друга Альбуса Дамблдора. Вопреки всем внутренним уговорам, он все еще чувствовал тяжелую, отравляющую вину за это и ночами труп директора школы, падающий с башни, вставал у него перед глазами. Он не был Поттером и не был психопатом — убийства, и даже сам их вид невероятно пугал его, до мерзкой, отвратительной тошноты и головокружения. Он присел на корточки и, дрожащими пальцами вытащив сигарету, закурил. Труп аврора глядел на него пустыми глазами и Драко пробирала дрожь. В голове мелькнула мысль, что Поттер бы даже не поморщился и, вероятно, еще бы начал шутить над тем, как тот забавно лежит, вывернув руку. Возможно, даже поигрался бы немного — это вполне было в его стиле. После такого, впрочем, сдержанная привычка Воландеморта перешагивать через мёртвых и не глумиться над смертью была намного привлекательнее садистских замашек его чудовища со шрамом. Замок в клубах дыма выглядел мрачно и неуютно. Да и тела, устилавшие их путь к одной-единственной камере, не добавляли картине живописности. Юноше не хотелось думать о них, поэтому он закрыл глаза, представляя, что сидит сейчас не в тюрьме, а в своем собственном замке… Рука сжала палочку и тонкая корка льда начала медленно покрывать каменную стену, у которой он сидел. — Я ждал тебя… — прохрипел тихий, болезненный голос откуда-то снизу. Лорд посмотрел в темный угол, туда, куда уводили черные цепи, и встретился с белоснежным, ярко сияющим глазом. Гриндевальд сидел, словно старый коршун, поджав ноги и пристально глядя на него. — Ждал? — Ты мальчишка Дамблдора… Слышал о тебе… — Я Лорд Воландеморт, если уж на то пошло. И я давно уже не мальчишка. — По сравнению со мной вы все дети… — тот хрипло рассмеялся, — зачем ты пришел ко мне? — Мне нужны твои воспоминания. — Вот как? Интересно… А где Альбус? Почему же он не почтил меня своими присутствием? — Он мертв, — Лорд усмехнулся. — Мертв… — на мгновение тот отвернулся, — мертв… проклятие все-таки добило его… — Его убили по моему приказу, — холодно отрезал Воландеморт, — и его палочка теперь принадлежит мне. — О, уверяю тебя, мальчик, если бы Дамблдор не собирался умереть, вряд ли бы у тебя получилось от него избавиться! Он не боялся смерти, но, тем не менее, отличнейшим образом от нее прятался! Впрочем… очень жаль, что он выбрал такой конец. Он достоин большего… — Хватит! — рявкнул Лорд. — Мне нет дела до того, насколько достойной была его смерть! Мое терпение на исходе… — Какие нервные Темные Лорды нынче властвуют в мире… — Геллерта, казалось, эта ярость лишь позабавила, — скажу тебе вот что, мальчик: на мне лежат печати, сохраняющие мне жизнь. Если ты убьешь меня, я буду крайне тебе признателен, потому что наконец обрету долгожданную свободу, которой Альбус меня лишил… Иногда жизнь может стать такой изощренной пыткой, не правда ли? Однако… у меня есть для тебя кое-что, о чем ты, вероятно, не знаешь. — Я слушаю, — протянул Лорд. — Ты ведь добиваешься того же, чего и я… мир, наконец-то по-настоящему справедливый и прекрасный, мир в изначальном его обличии… Возвращение истины, в конце концов. Очищение, спасение — можно найти много слов, однако… суть одна. Грядут большие перемены, такие, о которых даже сложно представить, и это не твой приход к власти, нет… Это появление столпов. — О чем ты говоришь? — тот сощурился. — Явился пророк. Истинный пророк, если тебе это хоть о чем-нибудь говорит. Черные руны вновь пытаются воплотиться в этом мире, и я отчетливо углядываю в этом почерк Судьбы… — Судьбы не существует, — Воландеморт скривился, — лишь стечение вероятностей. — Не стоит тешить себя иллюзиями божественного могущества до тех пор, пока ты их не достиг, — усмехнулся Гриндевальд, — мне известно чуть больше, чем тебе, чем было известно Дамблдору, потому что я посвятил этому почти всю сознательную жизнь. — Я знаю, что ты был на востоке. И что прочел Велесову книгу. — Прочел. И навсегда запомнил то, что было там написано. — Я пришел сюда за этими воспоминаниями… А также за информацией о том, как сломать печать Смерти. Гриндевальд хрипло расхохотался, услышав это. Поймав недоуменный взгляд Темного Лорда, он пояснил: — Я сам научил Альбуса этому ритуалу и тот клялся, что никогда, никогда не будет его использовать! О, он продолжает удивлять даже после смерти — за это я его и обожал… Боюсь, Лорд Воландеморт, для снятия этого мало Бузинной палочки и крови, здесь нужно чудо истинной магии… — Что ты сказал? Бузинной палочки? — Лорд насторожился. — Ты не узнал ее… Неужели Дамблдор тебя совсем ничему не научил? Ты держишь ее в руках, мальчик — вот она, палочка Смерти, Первый дар. Когда-то я владел ей, пока она не перешла к Дамблдору… А теперь — к тебе. Что ж, это снова подтверждает все мои догадки. Палочка выбирает сильнейшего волшебника из ныне живущих, и раз она стала твоей — что ж… Видимо, ты истинный наследник. Однако даже с ее помощью разрушить печать очень сложно… — Ты знаешь, что нужно делать? — Искать пророка. Он либо сломает печать сам, либо найдет способ это сделать. Но для начала ответь мне — что спрятал Дамблдор? — Велесову книгу. — Вот как… — глаза Гриндевальда вспыхнули странным, почти болезненным возбуждением, — и как же она оказалась в Англии? Он украл ее? Впрочем нет, не его стиль… — Я забрал ее из Дурмстранга вместе с тем, кто потом некоторое время был его директором, — Лорд усмехнулся. — Как низко мала моя альма-матер… — почти искренне вздохнул Геллерт, — в то время, когда я там учился, меня прокляли и выгнали с позором, запретив приближаться к школе ближе, чем на несколько миль. Так просто отдать единственное, что у нас осталось из всего древнего наследия! Не могу поверить, что это произошло… Впрочем… вполне вероятно она сама захотела остаться в твоих руках, с везением Лордов даже артефактам сложно что-то поделать. Хорошо! Итак, Лорд Воландеморт, я предлагаю тебе сделку — как равный равному. Освободи меня отсюда и сними… часть печатей, ровно столько, сколько потребуется, чтобы наколдовать себе чашку чая. А в обмен на это я помогу тебе прочесть книгу и, быть может, расскажу кое-что еще… — Неравноценный обмен. Ты и так почти свободен. Я получил все, что хотел, так что могу убить тебя. — Да, можешь, и я даже не буду против, — кивнул тот, — но меня мучает любопытство. Я пытался приблизить наступление нового мира почти тридцать лет и в тебе я вижу достойного продолжателя моих трудов. Однако… это не все. Есть ведь еще один, верно? Третий Лорд… ваша схватка вписана кровью на скрижалях судеб и мне интересно посмотреть на то, как вершится история. Хотелось бы увидеть это своими глазами, прежде чем уйти в неизвестность. — Тайны реальности за возможность видеть мою победу? — Воландеморт усмехнулся. — За возможность позлорадствовать над лицемерием моего любовника, запершего меня гнить здесь на пятьдесят лет! При этих его словах лицо Темного Лорда искривилось так, будто он услышал какое-то очень неприятное ругательство. — Ты жалок, Гриндевальд. Твоя… привязанность к Дамблдору практически убила тебя. Я всегда считал то, что человеческие существа называют любовью — проявлением крайней степени идиотизма. Мир лежал у твоих ног, но ты сдался… И ради чего? Тебя обманули, так же, как и миллионы других. Отвратительно. — Глупый мальчишка… — тот усмехнулся, — я бы не смог его убить… — Хватит, — Лорд поморщился, — мы заключим сделку, если ты этого хочешь. Из уважения к твоему происхождению и… частичному здравомыслию. Гриндевальд молча протянул костлявую морщинистую ладонь и Воландеморт пожал ее, внутренне удивившись тому, насколько крепкой оказалась хватка. На мгновение что-то вспыхнуло меж их рук и тут же погасло, оставив невидимый магический след. После этого Лорд поднял палочку и, прошептал заклинание. Черные тяжелые цепи зазвенели и стали огненно-красными, словно каленое железо. Геллерт зашипел, но тут же замолк, ощущая, как кандалы спадают с его ног. Затем бузинная палочка указала на его сердце, и он прикрыл глаза, чувствуя, как исчезают слова печати, выжженные на его теле. — Этого мало, — заметил он, поморщившись. — Достаточно, чтобы наколдовать чашку с чаем, — оскалился Воландеморт, — ты свободен, старик. И тот поднялся. Медленно, почти со скрипом разгибая тощие колени Гриндевальд встал и выпрямился. В нем вдруг отчетливо высветилась тень прежней силы, никуда, впрочем, и не исчезавшая. Лицо приняло сосредоточенное выражение и вдруг, повернув голову, он дернулся всем телом. Раздался громкий, неприятный хруст и вскоре его движения вновь обрели твердость и уверенность, абсолютно не вязавшуюся с его сединой. — Ритуал стального скелета, — пояснил он, — одно из заклятий Книги. Невозможно сломать ни одну кость — руны высекаются прямо на них, превращая в металл. Очень удобно. — Неплохо… — кивнул Лорд, явно заинтересованный, — как долго ты с ним существуешь? — С пятнадцати лет, — ухмыльнулся тот и в полумраке его белый глаз сверкнул холодным огнем, — следы истинной магии никуда не уходят. Даже если их запечатывают на полвека. Драко поднялся, заслышав шаги. Снейп и Долохов вернулись первыми, о чем-то тихо переговариваясь, а за ними… в сопровождении Лорда Воландеморта и Нагайны шел, словно бы ему было намного меньше ста, высокий и очень, очень худой старик, больше напоминавший скелет. Его седые волосы поблескивали в свете луны, сиявшей из узкой бойницы, а от взгляда и вовсе бросало в дрожь. Но больше всего пугало не это, а то, что оба Лорда… улыбались, и улыбки эти мало походили на человеческие. — Мне нужна палочка… — протянул Гриндевальд и почему-то посмотрел на Малфоя, — аристократ? Чистая кровь… Да… — Драко, ты же не станешь отказывать моему спутнику? — Не стану, — холодно процедил он, с неохотой протягивая свою волшебную палочку. — Так… — Геллерт медленно коснулся ее и, взмахнув, тут же испепелил один из трупов, — слишком мягкая. Единорог — нежное создание, слишком живое… Впрочем, тебе она тоже мало подходит. Сердце дракона, возможно… Григорович еще жив? — Пока что. — Пусть мальчик лучше закажет палочку у него. Хотя вы, британцы, больше предпочитаете работу Олливандера, но он слишком церемонится с чистотой. Немного тьмы в самой сердцевине никогда не повредит. — с этими словами он с удовольствием вскинул руку и прокричал заклятие, от которого стены и пол замка затряслись, разрушаясь. Воландеморт смотрел на это почти с видимым удовольствием, Снейп и Долохов с опаской, а Драко — практически с ужасом. Двое Темных Лордов, неожиданно нашедших общий язык, стали поистине феноменальным событием и теперь мир, казалось, был окончательно обречен. Юноша стоял под градом осыпающихся в стороны камней, на полу, заваленном трупами, и под смех двух безумцев, получивших доступ к нечеловеческому могуществу, думал о том, что, пожалуй, пришло самое время последовать совету Поттера — сойти с ума, чтобы обмануть смерть.