На пути к лучшему миру

— И все-таки я бы не советовал вам это пить, — с явным сомнением произнес Слизнорт, заглядывая в котел полный полупрозрачного черного дыма, — на моей памяти еще никогда зелье не было столь… воздушным. — Я читала, что в древности зельями считали даже то, что по факту ими не являлось, — пояснила Гермиона, — удивительно, но в учебнике Древних рун о таком довольно подробно писали. Зелья могли быть не только жидкими, но и твёрдыми, и газообразными, как в этом случае. Думаю, подразумевалось, что если это можно употребить внутрь, то это… зелье. — А по-моему это просто черный дым, — сказал Рон, устало зевая после бессонной ночи. — Это не просто черный дым, — Невилл вытер испарину со лба, — это зелье договора, оно просто так выглядит. Думаю, если начать его пить, оно станет жидким. — Да, но неужели вы так и полны решимости это проверить? Любая ошибка может привести к ужасающим последствиям! — Может, — нервно произнесла Гермиона, — но у нас нет времени! Мы… э… мы получили информацию о том, что Тот, кого нельзя называть, скоро будет у стен Хогвартца! Конечно, Снейп обманул всех, сказав, что Сами знаете кто решит заявиться к нам через месяц! Теперь у нас скорее всего лишь пара дней в запасе… — Или даже меньше, — выдохнул Невилл, — здесь все зависит от великанов, Хагрид говорил, что Сами знаете кто призвал их на свою сторону. — В страшные времена живем! — Гораций вытер лоб платком, тяжело вздыхая. — И где же Альбус, когда он так нужен! Без него любая затея обречена на провал, помяните мое слово! — А вы спать не хотите? — буркнул Рон из угла, где уже практически уснул, положив под голову какой-то учебник. — Я не… — начала было Гермиона, но Долгопупс кивнул прежде, чем она возразила. — Зелье было невероятно сложным, и мы все очень устали. Скоро утро, поэтому лучше поспать и набраться сил. Кто знает, когда мы сможем это сделать еще… — Ну и шуточки у тебя, Невилл, — поморщился Уизли, — когда еще… Хотя не скажу, что ты не прав. — Так! — Гермиона тряхнула каштановыми кудрями и подняла вверх ладонь. — Он прав, если мы не выспимся, то вряд ли сможем справиться хоть с одним мало-мальски сложным заклинанием, не говоря уже о ритуале защитной рунической магии! Как жаль, что у нас нет маховиков времени… Они бы так нам пригодились! — Это верно, — кивнул Гораций, — но вам действительно пора, молодые люди, знаете, это была не самая простая из всех моих работ! Кабинет зельеварения они покинули через несколько минут, устало зевая и рассеянно разглядывая пляшущие в прохладном полумраке тени от факелов. Каждый из них думал о том, что должно было вот-вот произойти и каждый пытался скрыть свое беспокойство и страх от остальных. На самом деле даже на древнюю магию у них не было особой надежды, но показывать это никто не решался. Наоборот, Гермиона изо всех сил убеждала окружающих, что по сравнению с ними даже целая армия тьмы — ничто, и постоянно вспоминала какие-нибудь из цитат Дамблдора, или других великих гриффиндорцев. Глядя на нее даже те, кто откровенно не верил в успех защитников школы, успокаивались и иногда даже позволяли себе занять ее сторону. — Джинни, наверное, решила, что нас самих сварили в это дурацкое зелье, — кисло пошутил Рон. — Не так уж и долго мы провозились, — покачал головой Невилл, — всего-то часов десять. — Десять… — тот закатил глаза, — всего-то?! Тебя что, Гермиона покусала? Девушка бросила на него рассерженный взгляд, но тут обернулась, заслышав странный шум. — Что это? — она нахмурилась. — Вы… вы слышите? — Что-то гремит… — протянул Долгопупс. — Похоже на… — Главные двери замка… — прошептала Грейнджер. Переглянувшись, друзья мгновенно вытащили палочки и понеслись по коридорам подземелий прямо к лестнице, ведущей на первый этаж. Звук грохота быстро стих, но вместо него теперь слышали взволнованные голоса и возгласы, которые пока что сложно было разобрать. — Что там случилось? На замок что, уже напали? — опасливо спросил Рон, вытягивая шею. — Не знаю… Им потребовалось еще несколько минут для того, чтобы свернуть из узкого пролета в широкий холл, примыкавший прямо к огромным, много выше человеческого роста кованым дверям, чтобы увидеть там… Гарри Поттера. В окружении МакГонагалл, одетой в свой клетчатый халат, профессора Спраут, Синистры и Филча, стоял Темный Лорд. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять это, и поэтому преподаватели с недоумением и даже некоторой опаской оглядывали юношу, сверкавшего глазами из-за стекол очков. Рон долго глядел на него и почти не узнавал. Поттер как будто стал выше с конца лета, отросшие спутанные волосы закрывали плечи и весь лоб, так, что шрама в виде молнии не было видно. Черное длинное пальто было уже изрядно потаскано и даже порвано в нескольких местах, на джинсы и вовсе было страшно смотреть. Но хуже всего было лицо. Серое, болезненно бледное, с темными кругами и запавшими щеками, оно выглядело много старше и неприятнее, словно бы «избранный» отсутствовал не полгода, а несколько лет. И все же это был он — Рона передернуло, когда тот медленно перевел на него взгляд. — Мистер Поттер… — начала было Минерва, но он остановил ее одним движением руки. — Потом. Все расскажу потом. Я спать. И с этими словами, с нерастаявшим снегом на плечах, он побрел в сторону Гермионы, Невилла и Рона. Проходя мимо них, он вдруг остановился и, вглядевшись в карие глаза Грейнджер, коротко потребовал: — Часы. Некоторое время она медлила, но вскоре поняла, что сейчас лучше не сопротивляться. Поттер был черным магом, а теперь, по всей видимости, еще и очень уставшим, злым, и раздраженным магом, который не будет размениваться на перебранку, а просто убьет того, кто посмеет встать у него на пути. Поэтому Гермиона молча залезла рукой под ворот свитера и так же молча сняла с шеи золотую цепочку с часами. Стоило им только очутиться в руке Гарри, как он тяжело выдохнул и, закрыв глаза, пошатнулся. — Че это с ним? — мрачно буркнул Рон, толкая Невилла в плечо. — Я проклят, — без тени улыбки ответил Поттер, не дав Долгопупсу даже открыть рот, — Малфой заперт в холмах за Запретным лесом, у Черного озера. Если меня убьют, найдите его и снимите с него мантию. — Что… — непонимающе выдохнула Гермиона, — но что… Нет, стой! Ты что, отдал Малфою мантию-невидимку?! Тот ничего не ответил, лишь отвернулся от них и побрел дальше, вниз, в подземелья. Подошедшая МакГонагалл изумленно оглядела его удаляющийся силуэт, но тут же, посуровев, обратилась к своим ученикам: — О чем вы говорили с мистером Поттером? Вы что-то ему отдали, верно? — Да, — вздохнул Невилл, — то, что оставил ему Дамблдор. Извините, но мы и сами не совсем понимаем, что… что происходит. — Нам он тоже ничего обычно не рассказывает, — пожала плечами Гермиона, — но пока его лучше не трогать. — Я… уже поняла, — Минерва прокашлялась и тихо протянула, — но как он смог войти в замок? Мы наложили на него защитные чары, как минимум, три щита «протего»! — Это Темный Лорд Поттер… — вздохнула Грейнджер, — про это я вам и говорила, профессор. Еще неизвестно, кто хуже — Поттер, или Тот, кого нельзя называть. Он шел по коридорам и с трудом узнавал их. Казалось, с той ночи, когда он заставил Драко убить Дамблдора, прошли десятки лет, и теперь ему странно было вновь идти по школе в слизеринские спальни, зная, что произойдет через несколько суток. Зная, что его единственный друг, тот, ради кого он все еще продолжает дышать и сражаться, заперт собственноручно им, и что, возможно, они больше никогда не увидятся. Гарри вовсе не питал иллюзий по поводу собственного могущества, и тем более не питал их касательно Лорда Воландеморта. Он понимал, что против армии даже ему не выстоять. И что схватка с врагом вполне может оказаться для него смертельной. Но избегать этого больше было нельзя. Он и без того слишком долго прятался от ответственности и своего предназначения, пока ситуация не накалилась до такой степени, что тянуть дальше стало не то что нельзя — попросту невозможно. Но у него совершенно не было сил. Гарри был до крайности измотан, морально и физически. Он замерз, устал до невозможности, его уже долгое время мучила головная боль и кашель, он уже не помнил, когда нормально ел и не совсем понимал, как еще держится на ногах. Похожий лишь на тень себя прежнего, мрачный призрак с горящими глазами, он еле сдерживался от того, чтобы не упасть прямо на каменные плиты и не заснуть, игнорируя все происходящее. И в таком состоянии у него тем более не было ни сил, ни желания отвечать на вопросы окружающих. Он тупо смотрел на перепуганных и изумленных преподавателей, на рассерженную и разочарованную его последним побегом Грейнджер… Только Невилл, кажется, понял его без слов, но Гарри было уже все равно. Дойдя до коридора, в котором находилась тайная дверь в гостиные Слизерина, Поттер на некоторое время замер, так как понял, что не знает пароля. Но через некоторое время он просто приказал двери открыться на парселтанге, и она отъехала в сторону, пропуская его в сумрачную, освещенную лишь зеленоватым светом камина гостиную. Он понял, что там кто-то был, лишь когда на его пути внезапно возникли три фигуры. Гарри не сразу смог сфокусироваться на их лицах, и уж тем более не сразу понял, что это Крэбб, Гойл и Нотт. — Все-таки вернулся? — процедил Тео, с опаской, презрением и раздражением глядя на него. — Убирайся отсюда, Поттер! Нам не нужны проблемы! Слизерин не собирается укрывать того, чью голову так желает заполучить Темный Лорд! Если Малфои оказались предателями, то это не означает, что и мы то… Но договорить он не успел. Мощной волной его отбросило в противоположный угол, так, что он сбил собой кресло и сломал пару его ножек. Винсент и Грегори тут же выхватили палочки, но Гарри, даже не глядя на них, молча поднял руку, заставляя их скорчиться от боли. — ТЫ, ПОТТЕР, УБИРАЙСЯ! — заверещал Тео из-за кресла. — ТЕМНЫЙ ЛОРД ПРИДЕТ ЗА ТОБОЙ! — Я –ТЕМНЫЙ ЛОРД! — рявкнул он так, что огонь в камине погас и в гостиной наступила кромешная тьма. Только стекла очков сверкнули словно фонари, и тут же погасли, растворившись во мраке. — Что… что тут творится? — сонно пробормотал Блейз, вышедший на шум из спальни. — Что-то случилось? — раздались голоса со стороны женских спален. — Я слышала что-то про Поттера… Мерлин. Почему так темно? — Люмос! Тео, что… Что случилось? — Это… — тот поднялся, потирая ушибленную спину, — этот псих… — Этот псих кинулся на нас! — морщась, заявил Крэбб. — А с чего это он вдруг кинулся? — язвительно заявила Панси, подавляя зевок. — Что вы трое делали в гостиной в пять утра? — Не твое дело! — огрызнулся Нотт. — Неужели вы не понимаете, чем нам это грозит?! ОН может подумать, что мы укрываем Поттера! Как думаете, что со всеми нами сделают?! — Тогда иди и выгони его, раз такой умный! — фыркнула Паркинсон. — А я пойду спать! Слизеринцы, вышедшие было из своих спален, тихо переговариваясь и обсуждая случившееся, начали разбредаться обратно. Тео, мрачно переглянувшись с Крэббом и Гойлом, тоже направился к своей двери, у которой торчал Блейз, тихо ругаясь. — Идиот! — тут же зашипел он на Нотта, когда тот подошел. — Ты что устроил?! Ты что, забыл, ЧТО такое Поттер?! Теперь мы не можем войти в спальню! — Что… Постой… — Пока ты трепал языком, он зашел и запечатал дверь! Что за муха тебя укусила, Тео?! Это на тебя так действует всеобщая мобилизация, что ты начинаешь портить жизнь остальным? — Забини, неужели ты такой идиот, что совершенно не понимаешь, что происходит? — холодно процедил Тео. — Если тебе хочется умереть, как какому-нибудь гриффиндорскому придурку — валяй, но я не готов рисковать всем ради… ради какого-то свихнувшегося психопата, которого разыскивает самый могущественный темный маг! Скоро ОН будет здесь, и не думаю, что он просто закроет глаза на… это. — Даже если ты прав, что это меняет? — раздраженно буркнул Блейз. — Или ты хочешь выбесить второго Темного Лорда, чтобы он начал убивать нас прямо сейчас? — Я лишь не хочу иметь с ним ничего общего, — твердо ответил тот, — в отличие от Малфоя, я не полный кретин. — Я тоже, но теперь, благодаря тебе, мы будем спать в гостиной, — едко заметил Забини, тоскливо оглядывая запертую дверь, — и что, во имя Мордреда, вы втроем делали здесь в такое время? — Обсуждали нашу дальнейшую судьбу. Блейз на это ничего не ответил, лишь нервно повел плечом. Он прекрасно понимал Тео и во многом разделял его позицию, но в данный момент Поттер все же представлял большую опасность, чем Тот, кого нельзя называть. На следующий день о том, что Мальчик, который выжил, вернулся в школу, знали все, кто на тот момент находился в ее стенах. Удивительным образом информация об этом разлетелась между тем количеством студентов, которые еще оставались в Хогвартце, и поэтому за завтраком у многих настроение было откровенно приподнятое. Только слизеринцы, среди которых сидели мрачные и молчаливые дети Пожирателей Смерти, не разделяли энтузиазма гриффиндорцев и предпочитали о Поттере не упоминать вообще. Они словно вообще не замечали всеобщего ажиотажа и не реагировали, когда кто-то с других факультетов пытался выспросить у них об «избранном». Преподаватели, как ни странно, тоже помалкивали, и лишь Хагрид был явно рад появлению Гарри. Несмотря на то, что великан его даже не видел, он больше всех говорил о том, что уж «теперь-то даже Сами знаете кто школе не страшен». МакГонагалл и Слизнорт реагировали на это скептически, так как прекрасно знали, что Поттер скорее еще одно жуткое бедствие, чем гарант их безопасности. После того, как он неизвестно как преодолел лучшие их заклинания и проник в замок, Минерва не сомкнула глаз, весь остаток ночи размышляя о том, что же будет со школой. Поэтому, стоило ей только встретиться за завтраком взглядом с Невиллом и Гермионой, как она поняла, что теперь все исключительно в руках ее учеников. Впервые за много лет она испытывала облегчение от того, что ее подопечные, как всегда, нашли способ нарушить правила для благой цели, потому как старые и проверенные методы, увы, более не были столь эффективны. Никто не знал большей части защитных заклинаний, наложенных Дамблдором и исчезнувших с его смертью, никто, даже она сама, не смог бы даже угадать хотя бы их примерное количество. Минерва давно догадывалась что замок защищала не только очевидная магия, но и что-то, по уровню равное тому ритуалу, который собирались провести Долгопупс, Грейнджер и Лавгуд. — МакГонагалл тоже не в духе, — заметил Рон, тоскливо колупая свою овсянку, — кажется, визит Поттера напугал ее даже больше, чем остальных. — Ее можно понять, — Гермиона закусила губу и быстро огляделась на притихший слизеринский стол, — неизвестно, что теперь будет. И… и будет ли Поттер за нас. — А может, выгоним его? — тихо произнес Уизли. — Ну, я к тому, что пусть они… с Сама знаешь кем, дерутся где-нибудь подальше? А так уж… как в пророчестве. Зачем нам держать его здесь? — Мы его, как ты помнишь, и не приглашали, — отрезал Невилл, глядя, как Алиса выклевывает желток из яичницы, — он сам явился, и явно не собирается нам помогать. Не думаю, что мы даже сможем его разбудить. — А вы заметили, что слизеринцы какие-то особо мрачные сегодня? — подавляя зевок, прошептала Гермиона. — Как будто… Как будто им не нравится, что Поттер… на их факультете? — С чего бы им нравилось, — хмыкнул Рон, — они ведь все через одного на стороне Сами знаете кого… Конечно, спать рядом с Поттером для них хуже драконьей оспы! Хотя пусть лучше он им жизнь отравляет, чем нам, все равно от него больше проблем, чем пользы. — Соглашусь, — кивнула Грейнджер, — знаешь, когда мы пытались выполнить задание Дамблдора, у меня иногда создавалось ощущение, будто бы он… будто бы он нарочно нам мешает. И еще эта история с Малфоем… Это же Поттер, у него наверняка какой-то свой мерзкий, отвратительный план! Я не удивлюсь, если он в итоге захочет сам захватить Хогвартц, или еще что похуже! — Тебе не показалось, Гермиона, — тихо и мрачно произнес Невилл, неотрывно глядя своим темным глазом куда-то сквозь стол, — не показалось. Но мы уже с этим ничего не можем сделать. Нам остается только попытаться спасти замок, и не дать захватить его ни одному из Лордов. — Ты хочешь сказать… что нам, возможно, придется сражаться еще и с Поттером? — глаза девушки округлились. — Именно это я и хочу сказать, — тот кивнул, — я слишком хорошо успел узнать его, Гермиона, и ничем хорошим это явно не закончится. Даже МакГонагалл это понимает. И некоторые ученики тоже… В особенности — слизеринцы. — А может… — с надеждой вставил Уизли, — может они просто убьют друг друга, и все? — Знаешь, все чаще мне начинает казаться, что это был бы самый лучший вариант, — несколько виновато вздохнула Грейнджер, допивая свой тыквенный сок. Несмотря на то, что день только начался, в школе было очень темно и как-то неуютно, даже несмотря на факелы, свечи и камины. Серый зимний свет морозным туманом пробивался в кованые окна, заползал внутрь через щели в камне, и каждый, кто проходил мимо, невольно чувствовал этот враждебный холод, окутавший замок непроходимой стеной. Практически так же было и в ту зиму, когда Хогвартц сторожили дементоры, приносившие с собой мрак и стужу. Но теперь все было еще хуже. Если долго смотреть в окно, можно было почувствовать, как этот холод забирается под кожу и замирает там, словно болезнь. Потом он прорастает вглубь сердца, пускает корни в виде тоски и какого-то общего чувства безысходности, которое прячется под натужной нервозностью и раздражением. Невилл шел мимо, не глядя в окна. Не нужно было быть гением, или провидцем, чтобы знать, что за ними можно увидеть. Со стыдом он мысленно радовался тому, что хотя бы один глаз его теперь вечно закрыт и хотя бы наполовину не видит этого мертвенного морока, повисшего над башнями замка. Коридоры были пусты — ученики предпочитали собираться в гостиных и большом зале, спасаясь от этого наваждения. Долгопупс однако же знал, что это только начало. Такой туман подползал вместе с мертвецами, которые с каждым днем все больше приближались к замку. Чем-то он чувствовал это, и с каждым часом на сердце у него становилось все тяжелее. Полумну он нашел в одном из переходов между башнями Когтеврана и Гриффиндора. Она стояла, опершись о перила, и словно бы сосредоточенно вглядывалась в горизонт. Веки ее при этом были закрыты, и только синеватые уже от холода губы беззвучно шевелились. — Ты замерзла! Как долго ты здесь стоишь? — спросил он, накладывая на ее мантию согревающее заклинание. — Я не знаю, — девушка пожала плечами, — она ушла? — Кто ушла? — Серая дама… Она только что была здесь, и мы с ней говорили… Хотя она очень боится незнакомых людей, наверное, она просто тебя испугалась. — Извини, — юноша виновато потупился и шмыгнул носом, — я не хотел. Просто потерял тебя. — Не стоит меня терять, — она обезоруживающе улыбнулась, — я ведь здесь. И не стоит так переживать, ведь ничего страшного не случилось! Пока что не случилось. А когда случится, то мы ничего с этим поделать не сможем. — Я… я беспокоюсь, — тихо буркнул он, засунув руки в карманы мантии. — Почему? — Ну… — Невиллу было очень неловко об этом говорить, но все же он быстро произнес, — ты ведь теперь не видишь. Наверняка это очень сложно… — По началу я тоже так думала, — когтевранка вздохнула, потирая от холода ладони, — знаешь, мне было так страшно, я уж подумала, что это все из-за того, что я тогда не сказала заклинание, отгоняющее мозгошмыгов, и теперь они засели у меня в голове! Но потом, столько бы я не пыталась, я не могла ничего разглядеть… Это было ужасно, но потом я как-то привыкла. Со мной был этот чудесный домовик Добби, такой милый эльф, и благодаря его помощи я теперь не чувствую боли… от них. Мне всегда было интересно, как это, слышать все, что происходит вокруг? А теперь я слышу. И иногда даже вижу, но не так, как раньше. Это очень интересно, будто все время ходишь в спектрально-астральных очках! Долгопупс молча слушал ее речь, чувствуя, как внутри него все переворачивается. Казалось, он давно должен был смириться с тем, что мир — до крайности отвратительное и несправедливое место, заставляющее страдать тех, кто меньше всего этого заслуживает. Возможно, в какой-то степени он чувствовал себя виноватым за все, что произошло с его близкой подругой, только вот все это уже невозможно было отменить. Это было самым отвратительным — понимать, что даже если Темный Лорд будет побежден, даже если оба Темных Лорда исчезнут и жизнь снова продолжится, Полумна больше не будет прежней. Сколько бы лет ни прошло, насколько могущественными магами они бы ни стали, он больше никогда не увидит ее глаз, таких прозрачных и чистых, словно стекло… И от осознания этого в душе что-то болезненно сжималось, как в детстве, когда он приходил в Святого Мунго и смотрел на родителей, которые его не узнавали. Невилл осторожно взял ее ладонь в свою и крепко сжал, подавляя нервный вздох. Впервые в жизни ему захотелось остановить время, и впервые он пожалел о том, что у него, в отличие от Поттера, нет столь могущественных артефактов, чтобы останавливать время. В сущности, в этом справедливости было не больше, чем в том, что Полумна теперь не видела ничего, кроме снов, и что эта цена была плачена за другого, за того, кто даже не вспомнил бы о ее существовании, если бы у нее не хватило сил выжить. И все это тянулось долгим эхом, отголоском за Гарри Поттером, Мальчиком, который выжил. За его могущество расплачивались все вокруг и Невилл видел, как все больше и больше людей утопает в этой бездонной пропасти, и думал о том, что тот, вероятно, даже не задумывался об этом ни на секунду. Поттер не думал о них. Он вообще ни о ком не думал, кроме Малфоя, и Невиллу эта его одержимость казалась чем-то совершенно немыслимым, даже странным, потому что он действительно знал «избранного» слишком хорошо, чтобы верить в благие намерения его поступков. И даже теперь его не было вместе с ними. Тот словно жил какую-то свою, совершенно отдельную от всего остального мира жизнь, и ничто, не касавшееся его непосредственно, не имело значения для нового Темного Лорда. Ни друзья, ни помощь, которую ему оказывали, ни даже банальное понятие о добре и зле — ничего. Только его разрушительные желания, уводившие его все дальше за грань безумия. И все чаще Невилл ловил себя на мысли, что «избранным» должен был быть кто-то другой. Гермиона, по его мнению, намного больше подходила на эту роль. Даже Рон, даже он сам, кто угодно, но не тот человек, который теперь носил на лбу шрам в виде молнии. Но вместе с тем он не мог дать себе ответ на вопрос о том, справился ли бы он с тем, с чем все-таки, пусть и высокой ценой, но все же почти справился Гарри Поттер. И с неохотой ему приходилось признавать, что вряд ли бы он смог когда-нибудь решиться на что-то подобное. Поэтому Невилл заканчивал внутренний диалог ничьей и возвращался к мысли о том, что ему просто следует делать свою работу, так же, как и всем остальным. — Вы уверены, мистер Долгопупс? — МакГонагалл внимательно посмотрела на юношу, стоявшего над котлом с черным дымом. Гораций взволнованно переводил взгляд с директора на ученика, и обратно, ожидая, что хоть кто-нибудь из них наконец проявит благоразумие. Однако Невилл лишь коротко кивнул, словно бы не заметив, как в этот момент дернулся декан Слизерина. — Нам нужна надежная защита, профессор, — вздохнул он, — и я не совсем уверен, что мы можем положиться на Гарри Поттера в той степени, в которой… ну, вы сами понимаете. — Понимаю, — печально согласилась та, и, на мгновение улыбнувшись, с неожиданной теплотой в голосе произнесла, — ваши родители гордились бы вами, мистер Долгопупс. Гриффиндорец на это ничего не ответил, продолжая разглядывать зелье. Наконец, он собрался с мыслями, и, проведя пальцами по ободку древней чаши, кивнул Слизнорту. Стоило только черному дыму коснуться ее стенок, как он тотчас же начал сгущаться, превращаясь в темно-бордовую жидкость, удивительно напоминавшую кровь. Как только она была наполнена до краев, Невилл осторожно взял ее в руки, и, бросив взгляд на МакГонагалл, отвернулся от преподавателей. Астрономическая башня была самой высокой в Хогвартце, однако места на ее площадке было так мало, что обыкновенно там с трудом помещался даже один факультет. Филиус, Минерва, Гораций и Батшеда с опаской глядели на ученика, собиравшегося сделать то, что все они считали практически невозможным в данных обстоятельствах. Наконец, Флитвик поправил очки и пропищал, обращаясь к коллегам: — Думаю, нам стоит оставить мистера Долгопупса одного. Я читал, что ритуалы такого уровня не терпят лишних глаз. — Профессор прав, — кивнула Батшеда, — руническое волшебство крайне хрупко, и, боюсь, мы можем лишь помешать мистеру Долгопупсу. — Но я не могу оставить своего ученика! — пробормотала Минерва, отчаянно косясь на Невилла, который, поставив чашу в центр площадки, принялся вычерчивать что-то в воздухе. — Что угодно пойти не так, и я, как преподаватель и нынешний директор обязана это проконтролировать! Достаточно того, что нам и без того приходится подвергать наши старшие курсы величайшей опасности, и… Однако посмотрев на гриффиондорца, она вдруг замолчала. Альбус бы не простил ей этого страха и, вероятно, устыдил бы в том, что она недостаточно верит в своих же учеников. Из тумана размышлений ее выдернул зельевар, пробубнивший себе в усы что-то про «дурное влияние мистера Поттера». Внезапное осознание озарило ее, и она, тронув старика за плечо, твердо сказала: — Думаю, у нас есть еще кое-какие дела, Гораций. Как минимум, стоило бы узнать о дальнейших планах Гарри Поттера. Через некоторое время выяснилось, что никто из слизеринцев, и даже сам Гораций Слизнорт, не может достучаться до Поттера. Тот будто бы снова исчез, и Минерва, не представляя, что делать в этой ситуации, не смогла найти ничего лучше, кроме как позвать Гермиону Грейнджер. Девушка, заметно приободрившаяся за те несколько дней, что находилась в Хогвартце, заглянула в ее кабинет. Нервно щурясь через очки, МакГонагалл курила трубку и тут же палочкой отгоняла от себя клубы дыма. Наконец, когда Гермиона осторожно кашлянула, она подняла на нее напряженный взгляд и медленно произнесла: — Мистер… Долгопупс, ваш друг, он сейчас накладывает защитное заклинание на школу. За ним все же осталась приглядеть мисс Бабблинг, однако я боюсь, что ему бы не помешала помощь… — Поттера? — закончила за нее Грейнджер. — Да, вы как всегда очень проницательны. Но боюсь, что ни я, ни Гораций, не сможем до него достучаться. Не представляю, каким заклятием можно было запереть эту несчастную дверь, но… — Я поняла вас, — кивнула Гермиона, — это обычное дело, когда речь заходит о Гарри, — она хмыкнула, — я разберусь с этим. В этот момент откуда-то сверху по стенам замка прошел тяжелый и протяжный гул, от которого даже каменные стены и своды завибрировали, словно бы кто-то невидимый сотрясал их. Минерва устало посмотрела вверх и, тяжело вздохнув, закашлялась. — Никогда бы не подумала, мисс Грейнджер, что когда-нибудь доживу до того, чтобы позволять моим собственным ученикам заниматься столь опасной магией! — Не вините себя, — тут же вставила девушка, — мы ведь прекрасно знаем… на что идем. Уж лучше погибнуть, защищая Хогвартц, чем прятаться в подземельях, как… как крысы! МакГонагалл вздрогнула и печально улыбнулась. Не глядя на Гермиону, она пробормотала: — Боюсь, я никогда не смогу простить себе этого, мисс Грейнджер… — Эм… — девушка тряхнула каштановыми кудрями и, заправив прядь за ухо, неловко пробормотала, — знаете, я сейчас приведу Поттера. Он и без того причинил всем достаточно хлопот, и в особенности вам, профессор. И еще прежде, чем та успел хоть что-нибудь ответить, Гермиона скрылась за дверью кабинета, хлопнувшей в тот момент, когда стены замка вновь заходили ходуном. — Эй, грязнокровка, тебе нельзя сюда! — зашипел Тео, когда на пороге слизеринской гостиной возникла мрачная гриффинорка вместе с профессором Слизнортом. — Попрошу не оскорблять нашу гостью, юноша! — строго осадил его Гораций, гневно приглаживая усы. — Все в порядке, сэр, — она вздохнула, переглядываясь с Панси, — я привыкла. Так что, Поттер решил, что он больше никогда не выйдет? — Он не отвечает, — протянула Панси, — заперся там и непонятно чем занимается. Хотя, конечно, вряд ли ты сможешь остаться в живых после того, как попытаешься до него добраться. — О, уверена, что я с этим вполне справлюсь. Вы ведь пробовали открыть дверь заклинанием? — Мы не такие тупицы, Грейнджер! — скривился Блейз, закатывая глаза. — Которые не смогли договорить с одним из своих же? — скептически подняла бровь Гермиона. — Мисс Грейнджер, что вы собираетесь делать? — спросил Слизнорт, внимательно ее разглядывая. — Ну… — она приблизилась к двери и, осторожно постучав, прислушалась, — не думаю, что Поттер запер дверь. Скорее всего он просто закрыл ее от магии, вот и все. Знаете, он любит так делать… А теперь отойдите, пожалуйста. Переглянувшись, слизеринцы неохотно отступили, пропуская Гермиону. Кто-то даже усмехнулся, когда она достала палочку, но вдруг, вместо того, чтобы выпустить заклятие, она вдруг превратилась в львицу. Некоторые из девушек даже испуганно взвизгнули, когда на месте грязнокровки вдруг появилась огромная, сверкающая желтыми глазами хищница. Зарычав на учеников, она вдруг сорвалась с места и за пару прыжков исчезла в небольшом темном коридорчике, ведущим от гостиной в спальню. Вскоре раздался оглушительный треск ломающегося дерева, а затем и оглушительный, практически перепуганный вопль Поттера, потонувший в диком рычании. Гарри проснулся от того, что что-то тяжело навалилось на него и зарычало так, что он даже забыл о магии и просто заорал, не в силах пошевелиться. Он так и уснул в пальто и ботинках, завалившись на кровать Драко, и теперь, выдернутый из тяжелого, беспробудного сна, он лишь ошалело вращал глазами, пытаясь сфокусироваться. Гермиона не стала дожидаться, пока он придел в себя, и, схватив его за воротник пальто, рывком сбросила с кровати и потащила за собой. Слизеринцы замерли, с опаской косясь на темнеющий проход. Слизнорт то и дело поднимал глаза вверх, слыша отголоски того, как сотрясался замок. И тут, когда в полумраке вновь сверкнули желтые глаза, кто-то пробормотал: — Смотрите! И правда, зрелище было удивительным. Огромная золотая кошка, тихо порыкивая, вытащила Поттера на середину комнаты и, для порядка пару раз оскалившись на него, вновь превратилась в Грейнджер. Теперь никто не осмелился бы называть ее грязнокровкой, по крайней мере, в ее присутствии. — Потрясающе, мисс Грейнжер… — произнес пораженный Гораций, разглядывая злобно шипящего Поттера. — Ты, как ты вообще… — Гарри вскочил и направил на Гермиону палочку, но тут же, услышав далекий гул, опустил ее и нахмурился. — Что, черт побери, происходит? ОН уже здесь? — Еще нет. Это Невилл в одиночку ставит рунический круг по заклятию из книги Велеса. — ЧТО?! В ОДИНОЧКУ?! — Да, в одиночку! И продолжает это делать, пока ты стоишь и хлопаешь здесь глазами, дурак! Мгновенно Поттер пришёл в себя, и, резко посерьезнев, выбежал из гостиной. Гермиона тут же последовала за ним, и только слизеринцы, все еще ошеломленные этой сценой, остались стоять вместе со своим деканом. — А я всегда знал, что эта юная леди — выдающаяся волшебница, — словно бы объясняя это кому-то из своих учеников, пробормотал Слизнорт, — я в таких вопросах никогда не ошибаюсь. — Как же это по-гриффиндорски — выломать несчастную дверь! — усмехнулась Панси, косясь на Нотта. — А ведь она с легкостью могла бы загрызть кого-нибудь из нас… — Говори за себя, Паркинсон! — ощетинился тот и, фыркнув, направился в сторону отпертой спальни.