Белая роза на черном бархате

Теперь она живет в президентском дворце — без приглашения, как когда-то Сноу без приглашения вошел в ее дом. «Меня зовут Китнисс Эвердин. Мне семнадцать лет. Мой дом — Двенадцатый дистрикт. Двенадцатого дистрикта нет. Я — Сойка-пересмешница». Сколько времени она здесь? Кто знает. С того взрыва прошли недели. Может, месяцы. Которые она провела то в палате, то на операционном столе, где ей пришивали очередной кусок на место сгоревшего, то в грезах под ударной дозой морфлинга. Сейчас, когда ей уже разрешили вставать и выходить из комнаты, она может посмотреть на себя — и ей кажется, что с нее содрали всю кожу и завернули в какое-то жуткое лоскутное одеяло, где бледные, почти белые лоскутки соседствуют с ярко-красными, цвета жидкого огня. Часть волос сгорела подчистую, оставшиеся коротко подстригли, чтобы не сильно выделялись. Огненная Китнисс оправдала свое прозвище. При виде своего тела она вспоминает о боли — и о том, почему она ее испытывала, и о том, что произошло до боли, и о том, как Прим превратилась в живой факел. Она закрывает глаза, но это не помогает. Во тьме огонь горит еще ярче. «Я уничтожила Капитолий. Президент Сноу меня ненавидит. Он убил мою сестру. А теперь я убью его, и тогда Голодным играм придет конец…» Во дворце много свободного места. Более чем достаточно для всех, кто собрался тогда на площади. Теперь жить здесь некому. Даже охраны почти нет. Она ведет себя как в Тринадцатом и ходит везде, где вздумается. Заходит в спальни, кабинеты, залы, ванные комнаты, ищет укромные местечки. Что-то повстанцы уже успели разбить и растащить. Но далеко не все. Китнисс думает, что во многие помещения они даже не заглядывали. Вот шкаф, полный мехов. Вот еще один шкафчик в библиотеке. Вот давно забытая ванна в комнате, забитой старой мебелью — сюда, кажется, не заглядывали не только повстанцы-победители, но и прежние хозяева дворца тоже. Однажды Китнисс сворачивает не в тот коридор, где ходит обычно и забредает в незнакомую часть дворца. Когда до нее доходит, что она заблудилась, рядом никого нет. Она здесь совсем одна и спросить дорогу не у кого. Но это место ей почему-то нравится Здесь так тихо: толстые ковры и тяжелые гобелены поглощают звуки. Свет мягкий. Приглушенные цвета. И легкий аромат роз. Что-то заставляет ее задержаться возле одной из дверей. Маленькая табличка: «Вход разрешен только государственным служащим первого и высшего классов и только по предварительному приглашению». Замок выломан — здесь явно кто-то побывал до нее. Кто-то, кому было плевать на такие запреты. Она осторожно заглядывает внутрь. Небольшой тамбур, за которым еще одна дверь, тоже распахнутая. А дальше — маленькая комнатка, которая смотрится так же неестественно в этом дворце, как куски кожи, которые ей пересадили. Какой-то мягкий синтетический материал на полу, металлические стены, потолок из металла, покрытого чем-то прозрачным. Несколько плоских светильников под потолком. Картина со звездным небом, куда неизвестный художник зачем-то добавил большую белую розу — тоже светящуюся. Рядом — гравюра, на которой еще одна роза протыкает насквозь земной шар. И три сорвавшихся с бутона лепестка будто бы падают на поверхность планеты. Кто, интересно, мог здесь работать? И почему здесь все из металла и нет ни одного окна? Наверное, для защиты от прослушки. Китнисс идет внутрь, мягкий пол скрадывает звуки шагов. Лишь иногда под ее ногами хрустят рассыпанные бумаги — тот кто рылся здесь раньше, выносил документы в явной спешке и кое-что выронил. Она все еще не понимает, кто мог построить такое здесь. Даже если это был кабинет, скажем, начальника дворцовой безопасности, зачем ему такая странная мебель? Круглый металлический стол на одной ножке, вращающееся кресло, привинченное к полу, откидная койка. Выходец из Второго, которого вдруг охватила тоска по проведенной в казарме юности? Кто теперь ведает. Потом она оглядывается — и видит, что стена, где находится входная дверь, завешана десятками одинаковых фотопортретов. Китнисс сразу узнает их: крайний нижний правый портрет — ее собственный. Победители всех Игр — с самого начала. Хозяин этого кабинета, оказывается, тот еще коллекционер. Она не сразу обращает внимание на то, что один из портретов немного выпадает из общей картины. Верхний левый. Самый первый из всех. Он висит рядом с фотографией Ель Юля, победителя Первых игр. Интересно, почему? И почему медная табличка с именем, такая же, как у всех, исполосована чем-то острым? Так исполосована, что уже невозможно ничего прочитать? И почему у него разбито стекло? И почему вместо фотографии туда засунут нарисованный от руки портрет? Портрет улыбающейся девушки с цветами в темных кудрявых волосах. Рисунок был сделан очень давно. Он потускнел от времени, обтрепался по краям. Но если постараться, еще можно было разглядеть имя «Люси» в нижнем правом углу.