Прах вечно прахом остаётся. Что далеко не отлетело, На место прежнее вернётся.
Меня, связанную, привели в грязную тюремную камеру. Обычно аристократов заключали в удобную комнату с решёткой на окнах, но не нас, а это значит, что совершено ОЧЕНЬ серьёзное преступление. Когда меня привели, отец лежал на деревянной скамье, лицом к стене, но когда послышался звон ключей, он повернулся. На спокойном, мгновение назад, лице, отразились боль и отчаяние. Он подскочил ко мне и схватил за плечи. — Аделисия, что ты тут делаешь? — Разве я могу оставить тебя одного в такой момент... Я нежно улыбнулась папе, но не смотря на мой спокойный вид, меня всё-таки одолевает страх. Страх не перед смертью, а перед болью. Папа продолжал смотреть на меня, и его глаза медленно наполнялись слезами, он уткнулся лицом в моё плечо и тихо сказал: — Спасибо доченька, но ты такая глупая... Я не глупая, а эгоистка... Я не смогу жить без тебя, папа... Солнце зашло, и наша камера погрузилась в непроглядную тьму. Я сидела рядом с папой и держала его за руку, прислушиваясь к тишине. — Пап, почему ты мне всё не рассказал? — я крепко сжала его руку, мне было больно на душе. — Я хотел уберечь тебя от позора — быть казнённой прилюдно... — его хриплый, еле слышный голос резал моё сердце. — Расскажи, что произошло... И папа мне рассказал, что недавно его обвинили в растрате казны и предательстве, но этому не было доказательств. Но когда в наше поместье пришли с проверкой , то нашли бумаги, подтверждающие его виновность. И так как это большое преступление, то наказание понесёт вся семья — я и папа. — Пап, но ты же не виноват! — я точно это знала, ведь мой отец герой войны и всеми уважаемый Великий Герцог. — Да, но это не докажешь... — Пап, а ты знаешь, где нашли так называемые «доказательства»? — я должна предотвратить подобное в следующей жизни. — В моём сейфе... Всю ночь мы разговаривали с папой на разные темы, порой смеялись, порой грустили... А когда наступило утро, нам на завтрак принесли по сочному стейку с овощами и бокалом вина, отчего отец заплакал. Перед казнью приговорённым положено давать вкусную еду — последнюю. Мне тоже стало не по себе, и мои руки затряслись. Страшно... Далее нас отвели к гильотине, зачитали приговор и разрешили близким и родственникам напоить нас. Вся прислуга поместья пришла проводить нас в последний путь и напоить водой перед смертью. Другие родственники просто не успели, ведь кто-то будто-то торопился казнить нас. Все слуги плакали, а простой народ был в замешательстве — многие не верили в виновность моего отца, но раз казнят такого Великого человека, то это не просто так... «Великодушный» палач дал нам выбор: кто лишится головы первый — я или отец, тем самым насмехаясь над нами. Это был самый трудный выбор в моей жизни: дать отцу умереть первым, тем самым видеть его смерть или, наоборот, умереть первой и заставить отца смотреть, как уносят мой труп, а голову бросают в мешок.... Не только для меня, но и для папы это было не просто — мы мыслили одинаково. Его глаза бегали, но он не мог ничего сказать, и тогда палач что-то шепнул ему на ухо и подвёл к гильотине. Лицо папы застыло, в последний раз он посмотрел на меня, и его губы беззвучно прошептали «измени судьбу». Шум падающего лезвия... Стук... Звук прокатившийся головы по доскам... Стоны людей... Крики Ханны... Мои безмолвные слёзы... Прошло пару минут, и меня повели к гильотине. Я встала на колени и опустила голову в специальную выемку, сверху опустили доску, приковав меня к смерти. Страх ушёл, оставив меня и мой спокойный пульс. Слёз уже нет, нет и мыслей... Только пустота....Щелчок
Теперь моя очередь...***
На душе у Юнги было неспокойно, и он гнал лошадь без отдыха и сна, лишь останавливался, чтобы дать лошади попить. Через два дня его конь выдохся, и Юнги сменил лошадь, купив новую, а эту оставив в конюшне на содержание до его приезда. Так он поменял трёх лошадей и прибыл в Западное государство за рекордно короткий срок. Он не понимал, почему ему так неспокойно, пока не приехал в поместье Уилтшир, где встретил дворецкого, который рассказал, что случилось. Мин не стал дальше слушать, а рванул на место проведения казни, чтобы остановить всё это безумие. Когда он прибыл на место, то было уже поздно: палач поднял голову Аделисии и бросил в черный мешок. Силы мгновенно покинули Юнги, и он сел на землю, слёзы покатились из глаз. И в доказательство его слезам, полил дождь, усиливаясь, с порывами ветра, грозой и громом. Сама природа оплакивала отца и дочь. И тут Юнги вспомнил слова предсказателя:«ледяной дракон пал, вместе с ним и феникс», и его охватила ярость. «Она» не смогла убить Аделисию, поэтому решила подобраться к ней через Герцога. Юнги, мокрый и грязный, вытащил меч и отправился в дом Элфорд. Мин перебил всё семейство, не пощадив даже слуг и животных, но он не мог найти Пенелопу. Сейчас он жалел, что остановил Чимина в тот день, но на тот момент он не знал, что Пенелопа замыслила убить его младшую сестрёнку — Аделисию... А узнал он об этом несколько дней назад, ему удалось «разговорить» свидетелей. Мин не стал ничего говорить Чимину, а решил сначала рассказать всё Герцогу, и это стало его роковой ошибкой. Юнги отправил письмо Чимину и рассказал всё, что тут произошло. Он велел всаднику скакать без остановки и отдать письмо лично в руки Наследному Принцу, а сам отправился к Королю Западного государства с просьбой забрать тела Герцога и Аделисии для захоронения. Ему передали только тело Аделисии Уилтшир, а безголового Герцога подвесили за ноги у главных ворот в назидание другим. Юнги стоял у гроба Аделисии, сжимая в руках коробочку с подарком и письмо от Чимина. — Этот подарок передал Чимин... Ты не против, если я открою его сам? — Ооо, этот идиот дарит тебе обручальное кольцо ... Я думаю, он не будет против, если я его надену на твой палец... — Давай я прочту тебе письмо, которое он написал... А он немногословен... — Любимая моя невеста, у нас с тобой не было помолвочных колец, поэтому надеюсь, что ты примешь это обручальное кольцо и сразу наденешь его, это будет знак, что наши сердца соединены навеки. Люблю. Скучаю. Скоро увидимся. — Скоро увидимся... Юнги вновь хотел заплакать, но слёз не осталось, а боль заполнила всё его сердце, поедая изнутри... Гроб опустили в землю и засыпали.***
Чимин уже готовился ко сну, когда его потревожил громкий стук в дверь. Это был один из его рыцарей, приставленных к Аделисии, он протянул письмо с печатью Мин. Когда он прочитал письмо, то потерял рассудок и сразу же прикончил этого рыцаря, а затем отправился к отцу... Так началась вторая многолетняя война, в которой погибло много людей, как воинов, так и мирных жителей. Юнги погиб на поле боя, а Чимин, сошедший с ума, был убит братом — Минджуном, который стал королём после его смерти.***
Я открыла глаза и посмотрела в окно, за которым устроили бои без правил два воробья за кусочек хлеба. Они меня и разбудили своим чириканьем. Я потёрла затёкшую шею и медленно приподнялась на локтях. Меня вновь лишили головы... Я встала с кровати, и как раз в комнату зашла Ханна с кувшином воды для умывания. — Ханна, какой сегодня день? На лице горничной читалось удивление, но она недолго думая ответила: — Двадцатый день четвёртого месяца... Я обратно села на кровать и закусила губу: — У меня осталось пятнадцать дней... Ханна посмотрела на меня встревоженным взглядом, но ничего не сказала, а лишь стала заниматься своими делами. У меня тоже было полно дел и вопросов которые нужно было решить. Для начала надо найти крысу, которая могла подкинуть документы, чтобы предотвратить предательство в будущем. Потом стащить из сейфа этот компромат и перепрятать. И в завершении найти того, кто тянет за ниточки, и нанести сокрушительный удар... Но времени так мало... Ханна открыла окно, чтобы проветрить комнату, а я села составлять список всех подозреваемых мною людей. Прошло полчаса, но единственное, что было на моем листе бумаги — клякса чернил, которая упала с пера. Я не знала кого мне подозревать, кажется, что все, кто находится в поместье, добрые и честные люди. Кроме меня и отца, в поместье находилось около сотни слуг, и если я не смогла выбрать подозреваемых, значит стоит подозревать всех. — Мисс, Вы сегодня странно себя ведёте... И тот вопрос про «день»...— спросила моя горничная, в её глазах читалось беспокойство. — .... Я немного помедлила, прежде чем ответить. — Мне приснился очень реалистичный сон, будто я снова умерла... Прости меня Ханна, что лгу тебе! Ханна сказала, что это лишь дурной сон, и продолжила уборку, а я чувствовала себя ужасно из-за того, что солгала самой преданной служанке. Я не верю, что предатель Ханна, но, факт остаётся фактом, предатель кто-то из прислуги. Чувствую себя предателем, ведь именно Ханна пыталась спасти меня, заслоняя от меча Чимина, в первую мою смерть. Десять дней я топталась на одном месте — никак не могла найти виновного. И в очередной раз, когда я размышляла в спальне, в комнату постучались – это был дворецкий: — Мисс Аделисия, Герцог приехал. Скоро будем подавать обед, спускайтесь. Точно! Единственный, кого не было на казни — дворецкий! Во время обеда я размышляла о посетившей меня мысли... — Аделисия, разве тебе не скучно постоянно сидеть дома? Может съездишь развлечься в город, у тебя надёжные рыцари... Да и в последнее время попытки нападения прекратились. Эти слова повторяются точь-в-точь. — Да, папа, ты прав... После обеда загляну в бутик Джулия... — Вспомнил! Ингрид, моя сестра, давно зовёт тебя в гости. Там ты сможешь расслабиться и получить опыт от мудрой женщины. Знаешь же, что я не разбираюсь в ваших женских штучках. Я внимательно слушала отца, и чем дольше он говорил, тем больше я начинала нервничать. — Пап, я не хочу никуда ехать... — Но, Аделисия, ты засиделась дома... — Папа, — я прервала отца — со мной всё хорошо, потому что ты рядом! Я видела, как отец задержал дыхание, а после тяжело выдохнул... Теперь я отчётливо вижу, что он обеспокоен! Наш обед продолжился в тишине. Закончив с трапезой, я поднялась к себе в комнату, а через пару часов отправилась в бутик. На этот раз я взяла с собой только Ханну и одного рыцаря. Мы ехали по центральной улице, и вдруг наша карета резко остановилась, отчего я по инерции слетела с сиденья и упала на пол. Ханна, сидевшая напротив, помогла мне подняться, а рыцарь обнажила меч. За пределами кареты было слишком тихо, рыцарь встала перед дверью и хотела открыть её, но не успела, кто-то воткнул меч в окошко и попал в грудь моей защитницы. Чжун, так звали моего рыцаря, опустила голову и посмотрела на пронзающий её, меч. Всё было в замедленном виде: меч — кровь — падение бездыханного тела... Дверь с грохотом распахнулась. И в дверном проёме показались люди, их лица были закрыты платком, а в руках было окровавленное оружие — мечи и кинжалы. Как они могут нападать, когда вокруг столько свидетелей? Грубые руки схватили меня и вытащили на улицу. От увиденного, подступила тошнота, и в глазах поплыло: шумная ранее, центральная улица была превращена в гору трупов. В центре города стояла мёртвая тишина, а виной всему были пять Ассасинов, которые смотрели на меня, как волки на ягнёнка. Нужно что-то придумать... Сбежать не получиться, да и против ассасинов я бессильна... Вдруг ассасины стали переглядываться, и я даже не успела понять, что происходит, как их след простыл. Тут я услышала топот копыт, и ко мне выехал Чимин со своими рыцарями. Я очень рада тебя видеть, но что ты тут делаешь?