* * *
Антон лежит на постели уже битый час, периодически прокручивая на пальцах кольца, и слушает заунывное пение ветра за приоткрытым окном. Одеяло сбилось в ногах, феникс дремлет на своей жёрдочке, а грёбаные мысли всё крутятся в голове, вызывая зачатки головной боли и раздражение. Антон устал. Устал сильнее, чем уставал когда-либо за тренировки или подготовку к занятиям — он понял это только тогда, когда наконец оказался в своей комнате в полном одиночестве, ведь разбросанные до этого эмоции, с лёгкостью заблокированные на смотровой, сейчас резко сгустились, наваливаясь одним комом и выбивая из колеи. Это всё — чёртовы эмоциональные качели. И игра, и разговор между ними. Пока качаешься — даже ловишь адреналин, ждёшь следующего резкого подъёма или спуска… Но тошноту чувствуешь только, когда слезаешь на землю. Попов — чёртовы эмоциональные качели. И сказать сейчас, что Антон вымотан — это не сказать ничего. Долбаный Граф то вводит в ступор, то выжимает все эмоции разом — и у Антона уже кружится голова от этих перепадов собственных чувств. Шаст верил, что ему поможет парочка выкуренных сигарет и трезвое обдумывание, анализ ситуации… А там, на его месте, грёбаный Арсений. Везде. Чёртов, чёртов и ещё тысячу раз чёртов Попов. Шаст искренне надеется, что тот сдержит своё непонятное обещание и больше не появится на смотровой. Не отберёт у Антона последнее место, где он может побыть наедине с собой, не считая, конечно, собственной комнаты — но тут, к сожалению, сигарету не выкуришь. Хотя, с чего Шаст вообще решил, что это двусмысленное «я тебя понял» было действительно согласием? Плевать, он просто хочет верить в это. Антон сжимает зубы, насильно заставляя себя закрыть глаза. Раздражает, так чертовски раздражает, что даже сейчас — под покровом ночи и в полном одиночестве — он всё равно думает об этом человеке. «Оставь меня хотя бы здесь, Попов».***
Воскресенье Антон, как и планировал, посвящает трансфигурации — бесконечно долго повторяет одно-единственное заклинание, обессиленно взмахивает палочкой — и каждый раз устало ругается на свою магию и всю дисциплину в целом. В Хогсмид так и не добирается — даже смещает тренировку на самый вечер, когда, наконец, через раз получается превратить грёбанное перо в лепесток розы. Антон не думал, что трансфигурация цветов — это действительно так сложно. В первый учебный день, после не слишком приятных выходных, настроение повышает только сладкий пудинг на завтрак, которым парень объедается, словно перед казнью — ведь первой парой стоит как раз трансфигурация. — Как успехи? — интересуется осторожно Позов, наблюдая за напряжённым другом, подтаскивающим к себе уже третью порцию десерта. — Никак, блять, — бурчит тот недовольно, засовывая ложку в рот. — Эти грёбаные цветы… У меня раза три всего получилось превратить. И если не получится сейчас, то Макаров меня на клочки порвёт. — Не думай о грустном, — неуверенно отзывается Дима, задумчиво поджимая губы. — Чего о помощи вчера не попросил? А Дима ведь действительно предлагал — но Шастун слишком упрямый, чтобы согласиться. Чёртову трансфигурацию хочется усвоить самому хотя бы ради того, чтобы не видеть на губах профессора Макарова эту привычную пытливую ухмылку. — Забей, справлюсь, — машет рукой Антон и резко поднимается из-за стола, смотря на друга так, словно собирается прямо сейчас прыгнуть с Башни Старост, только уже без метлы. — Пошли, я готов. Дима вздыхает и встаёт следом, решая не делиться с другом своим успехом — сам он к уроку уже освоил заклинание превращения пера в цельный цветок, а не единичный лепесток. Макаров, как обычно, начинает занятие с уставшего бурчания на балбесов-студентов, которые наверняка в очередной раз напревращают ему перья в крыс. Шастун старается даже не смотреть на него — откровенно боится увидеть такой привычный огонёк в серо-голубых глазах, предвкушающий будущую экзекуцию старосты. — Ладно, давайте проверим, что вы там натренировали, — профессор проводит рукой по рыжей бороде, задумчиво осматривая студентов. Шастун опускает голову ещё ниже под тоскливым взглядом Позова, сидящего рядом. Но удача сегодня, видимо, на его стороне — Макаров называет имя какого-то когтевранца. Парень послушно взмахивает палочкой — и перо на его парте превращается в небольшую ромашку, вполне себе соответствующую действительности. — Хорошо, — профессор кивает. — Пять очков Когтеврану. «Может, пронесёт?» Антон искоса наблюдает за тем, как студент превращает цветок обратно в перо — и пропускает момент, когда тучный профессор неожиданно оказывается прямо возле его стола. — Шастун, что у тебя? — ухмылка разрезает неприятное лицо мужчины, и Антон даже дёргается от неожиданности. «Сука…» Он вздыхает, стараясь прогнать дрожь в пальцах. Взглянув на профессора с неконтролируемым напряжением, переводит взгляд на своё перо и взмахивает палочкой. Секунда — и оно становится лепестком. Маленьким, грязным и пожухлым. «Да блять!» — Всё ясно, — фыркает раздражённо Макаров, и не думая сводить с Антона укоряющего взгляда, пока тот стыдливо прячет глаза в раскрытой тетради. — Я вообще не удивлён, Шастун. Ты когда-нибудь возьмёшься за мой предмет всерьёз? Или поступление тебе уже не так нужно? Пока Макаров отчитывает его, словно первокурсника, Антон злобно кусает губы то ли от обиды, то ли от стыда. Взяться всерьёз? Да он, блять, больше всего времени тратит на этот предмет! Может, даже больше, чем все студенты вместе взятые. Ну не виноват Антон в том, что сраная трансфигурация не даётся, похоже, только ему — неужели так трудно понять?.. — Простите, профессор Макаров, — бесцветно бормочет он, не поднимая взгляд. — Я стараюсь, правда, просто… — Не видно. И не намерен слушать твои оправдания. Макаров возвращается на своё место — в центр аудитории, и Шаст со злобой смотрит ему вслед. «Почему так всегда? Что я тебе сделал, блять?..» Антон допускает мысль о том, что освоить трансфигурацию у него не удаётся чисто из-за отношений с преподавателем — тот, кажется, невзлюбил его ещё при первом знакомстве. Благо, хоть «СОВ» принимал не он — а то Шаст точно бы ушёл с экзаменов с оценкой «Отвратительно». — Можно я, профессор? Надменный голос с парты чуть правее заставляет Антона посмотреть в ту сторону — и ожидаемо наткнуться на пристальный взгляд голубых глаз, излучающих самую противную насмешку из всех, которые могут существовать в этом мире. — Конечно, Попов. Уверен, вы покажете что-то достойнее своего коллеги. Шастун сжимает палочку в руке так, что та грозит разлететься на щепки. «Ну, конечно, как же без тебя, дорогой Граф». Арсений растягивает губы в ухмылке и взмахивает палочкой — даже не смотрит на своё перо, ведь внимательно следит за реакцией, почему-то, Антона, а не профессора трансфигурации. — Прекрасно! Пять очков Слизерину, — Макаров даже взмахивает руками, а после подхватывает со стола превращённую алую, как кровь, розу, демонстрируя всему классу. — Учитесь, как нужно обращаться с магией! Особенно ты, — он стреляет глазами в Антона, — Шастун. Попов тоже, подобно профессору, смотрит на него — и эта неприкрытая издёвка добивает окончательно, снося контроль к чертям. — Пидор, — шипит как можно тише Шастун, чтобы услышал лишь сидящий рядом Дима, и переводит взгляд на свой дохлый лепесток. — Он, блять, специально… — Т-ш-ш, — обеспокоенно шепчет Позов и кладёт ладонь Антону на руку. — Шаст, забей… Антон хочет сказать что-то ещё, но властный голос профессора заставляет его передумать. Тот, почему-то, перестаёт спрашивать студентов — словно всё это представление разыгрывалось лишь для Шастуна — и переходит к объяснению теории трансфигурации растительных объектов. Антон вновь пересекается взглядом с Поповым, и тот, чуть приподняв брови, подносит свою розу ближе к лицу, прокручивая её в тонких пальцах. «Придурок самовлюблённый», — думает зло Антон, превращая свой жалкий лепесток обратно в перо. Как же он его бесит.* * *
Война не только началась — она во всю набирает обороты. Так думает Попов, когда в очередной раз ловит на себе пристальный взгляд зелёных глаз во время урока по Защите от Тёмных Искусств. — Кто назовёт мне заклинание, которое защищает конкретное место? — профессор Шеминов, в своём обыкновении разгуливая по кафедре из стороны в сторону, заинтересованно оглядывает собравшихся студентов. Арсений видит, как Шастун тянет руку, и поднимает её чуть быстрее, так кстати попадаясь на глаза профессору первым. — Да, Попов? — «Протего хоррибилис», профессор. — Ты прав, но, — Шеминов разводит руками, вновь проходясь взглядом по классу, — эта разновидность заклинания «протего» защищает определённую местность от проникновения живых существ — маглов, например, или других волшебников… — Можно я, профессор? — перебивает неожиданно Антон, для вида приподняв руку, и тут же продолжает: — Защитить конкретное место не только от людей, но и от других чар можно с помощью «протего тоталум». — Да, верно, Шастун. Пять очков Гриффиндору. Антон переводит торжествующий взгляд на Арсения — тот смотрит в ответ с таким искренним раздражением, что оно буквально осязается в воздухе. «Слишком смелый для будущего трупа», — думает Попов. С каждым днём количество открытых перепалок только растёт — начавшись после «правды или действия» и выливаясь уже не только в перебивание друг друга на занятиях, но и периодические конфликты в гостиной старост и даже, чёрт возьми, на приёмах пищи; чего стоила только сцена того, как Шастун «ненамеренно» задел Попова, несущего из столовой графин с тыквенным соком, за что чуть не был использован вместо половой тряпки (сбежал просто быстрее, придурок). И это заметили, кажется, уже все. Несмотря на то, что парни могут сидеть в разных концах аудитории, слишком часто уроки, по закону подлости почти все оказавшиеся общими для этих двоих, превращаются в представление «доеби другого». И если для остальных студентов эта комедия — борьба за баллы для факультета среди двух ответственных старост, то для них самих — самое что ни на есть сражение по уязвлению друг друга. Просто Антон не простил Попову трансфигурацию, а Арсений не простил в принципе само существование наглого старосты. В конечном счёте, оба оказываются слишком упрямы для того, чтобы промолчать хотя бы на один выпад — вместо этого лишь повышая градус задирок и приковывая к себе всё больше внимания с каждым днём. — Ну вы и придурки, — усмехается тихо Серёжа, скашивая глаза на сидящего рядом Попова. — Весь Хогвартс, по-моему, уже в курсе о ваших срачах. — Отъебись, — фыркает грубо Арсений, ещё не до конца отошедший от очередной нападки Шастуна. — Он сам виноват. — Ну-ну… Арсений закусывает губу и гипнотизирует взглядом доску, неосознанно сминая в пальцах уголок пергамента. Его раздражает то, что он отзывается на эти выпады Шастуна. На каждый грёбаный выпад, если быть совсем честным. И пусть этого никогда никто не узнает — Попов умеет скрывать эмоции и очень легко маскирует всё это под дебильный соревновательный дух, — сам он свои эти неожиданные колебания прекрасно чувствует и понимает. Только не принимает. Ведь сам факт того, что кто-то смог завоевать с его стороны такое скверное внимание дольше, чем на неделю — уже заставляет задумываться о том, что брошенное Матвиенко когда-то «враг» было не таким уж и громким словом. Шастун ведь не думает отступать — продолжает атаковать, не принимая своё поражение. Оно должно было стать аксиомой ещё в первый вечер, но именно с тех самых пор Антон зачем-то упорно сопротивляется и пытается прыгнуть на один уровень с ним, утереть нос и поставить на место, а Арсений этого никогда не позволит. «Чёртова зазнайка, я тебе ещё покажу», — думает Попов, переводя презрительный взгляд на улыбающегося сидящей рядом Варнаве Антона. Как же он его бесит.* * *
Отборочные в команды по квиддичу назначают на третью пятницу месяца, и Антон всю неделю перед этим летает не только на своей метле, но и на крыльях счастья и предвкушения. — Уже завтра, Кать! — возбуждённо восклицает Шастун перед патрулем, когда они с Варнавой заканчивают с домашкой за этот день. — Да ладно, а я и не знала, — саркастирует подруга, за что получает толчок в бок и по-доброму смеётся: — Шаст, ну ты же мне все мозги выел — я прекрасно помню! — Знаю, но блин… — Антон, нырнув под руку девушки, нагло укладывает голову на её колени и смотрит в голубые глаза с нескрываемым волнением. — Я просто думаю о том, что… Ну, знаешь… Если опять не получится? Или мест не хватит? Они уже успели взять одного загонщика, а на ловца хочет пройти парень с пятого курса — мне сказали, у него в крови полёты, и… Слушая путанную речь друга, Катя показательно закатывает глаза и всё же закрывает его рот ладонью, сразу же улыбаясь от того, как забавно Антон хмурится в ответ и пытается вертеть головой. — Так, Шаст, помолчи немного и послушай меня, — она смотрит на него и, дождавшись кивка, перемещает руку на русую макушку. — Ты готовился к этому смотру ещё с прошлого года — это раз. Два — ты всю эту неделю летал чаще, чем ходил по земле. Три — ты ахуительный летун, и даже тот парень с пятого скорее отчислится, чем займёт твоё место. А ещё, ты слишком много переживаешь — это четыре. Шастун, постепенно расслабляющийся под нежными поглаживаниями подруги, в какой-то момент речи всё-таки начинает улыбаться — и беспокойные огоньки в глазах сменяются надеждой и лёгким смущением. — А пять? — тянет Шастун, и Варнава хихикает от этой умилительной мордочки ребёнка, так отчаянно нуждающегося в поддержке. — А пять — ты самый лучший, и у тебя всё получится. Девушка быстрым движением наклоняется к парню и чмокает его в нос — тот смешно морщится и смеётся, разгибаясь следом за Катей и всё-таки сползая с удобных колен. — Спасибо, — искренне улыбается он. — Не за что. А сейчас выдыхай и иди на патруль. И чтобы сразу после этого спать — завтра важный день! — грозит пальцем Варнава. — Хорошо, мам, — усмехается Шаст, поднимаясь с дивана под её тихий смех. Уже на выходе из гостиной парень оглядывается с неуверенным: — А ты… пойдёшь со мной завтра? — Во дурень, — Катя эффектно прикладывает ладонь ко лбу, продолжая улыбаться. — Что за вопросы? Ну, конечно пойду! Антон чуть не подпрыгивает — улыбается так счастливо и скрывается за дверью так быстро, что Катя ещё какое-то время сидит с глупой улыбкой на лице и теплом в сердце. «И как ты вообще умудряешься оставаться одиноким, Шаст?» — философски думает девушка, поднимаясь и направляясь к себе в комнату. Всё-таки друг у неё удивительный. Кому попало она его точно не отдаст.* * *
Арсений соглашается на прогулку с Матвиенко спонтанно — тот перехватывает его уже на лестницах, когда волшебник направляется в обитель старост. Планы по отдыху перед вечерним патрулем приходится отложить — друг обещает рассказать что-то важное и удивительное, и Попов покорно следует за товарищем во дворик часовой башни, ведь за территорию Хогвартса выходить уже нельзя. — Ну, что там у тебя? — спрашивает Попов, разместившись на каменной лавочке. Матвиенко, покрутившись у занимательной растительности и даже потрогав некоторые листочки, плюхается напротив — прямо на поребрик под грушевым деревом. — Я завершил свой план, — растягивается в довольной улыбке Серёжа и разводит руки в стороны, этим жестом показывая пресловутое «да, я крут». — Мои поздравления. И кто же твоя Алёна? — усмехается Попов в ответ. — Девчонка курсом помладше. Но не думаю, что она станет Алёной, — машет рукой тот. — Классный секс — это, конечно, хорошо, но она отношений хочет. А это не ко мне. — Не к тебе, — соглашается Арсений. — Да и что я — монах, что ли, чтобы после такого долгого заточения прыгать в ещё одно? Столько девушек вокруг, Арс, ты присмотрись просто… Серёжа продолжает эмоционально рассуждать уже сам с собой — Арсений замечает, что его радость от пребывания в Хогвартсе, кажется, совсем не уменьшилась с самого первого дня. Арсений понимает, как тяжело дались его другу долгие годы в изоляции от сверстников — Матвиенко же, как ни странно, общительный до чёртиков, а вот гости их дома чаще всего — совершенно нет. — Ну, а ты чего? — Серёжа, наконец, фокусирует взгляд на друге и приподнимает бровь в усмешке. — Алёна не наскучила? — Ты знаешь ответ, — хмыкает задумчиво Арсений, рассматривая какую-то особо глубокую трещину в стене. — Так чего тогда? На тебя так наши смотрят, ты бы знал! Да что там — и с других факультетов тоже… Любую же получить можешь. — Зачем? — смотрит на друга Арсений скучающе. — Наш секс меня полностью устраивает. Мне есть, с чем сравнивать, не забывай. — Да это-то понятно. А как же разнообразие, все дела? — парень смешно играет бровями, и Попов усмехается. — Разнообразия мне хватило ещё в период цветения гормонов. Это у тебя они всё не успокоятся. — Эй, обидно вообще-то! — Ну-ну. Матвиенко смеётся в ответ, и Арсений закидывает голову вверх, прикрывая глаза. Вечерняя прохлада обвивает тело, а шелест листьев вокруг чуть прочищает уставшие к концу недели мозги — Арсений думает о том, что стоит выходить на такие прогулки с Серёжей почаще. — Кстати, — он опускает голову и внимательно смотрит на друга, — занят завтра после уроков? — Не-ет, — тянет тот, замечая знакомый предвкушающий блеск в голубых глазах. — А что-о? — Хочу пойти на отборочные по квиддичу. Как участник. Арсений намеренно говорит это с серьёзным лицом — и с удовольствием наблюдает за сменяющимися эмоциями друга. — В смысле, как участник? — глаза его забавно расширяются. — В смысле — в квиддич? Ты же оттуда на шестом курсе ушёл… — Ушёл. — …потому что твоя Графская задница заскучала… А-арс, а ну-ка рассказывай, я ничего не понимаю! Попов тихо смеётся, прикрывая лицо рукой. Какой-то такой реакции он от Серёжи и ждал — ведь тот прекрасно помнит, как Арсений отлетал всего один матч и тут же заявил, что эта игра слишком тухлая. Это при условии, что парень занимал почётную роль ловца и даже поймал в тот день снитч. — Попов, твою мать! — хмурится Матвиенко и бросает в друга небольшой камушек, который попадает куда-то в коленку. — А что, я не могу захотеть снова поиграть? Скучно мне здесь, — жмёт плечами Арсений, но в глазах его всё ещё плещутся смешливые искры — и Серёжа их видит. — Ага, не верю, — фыркает друг. — Тебе одни только перепалки с Шастуном сколько скуки убавляют… И уже через секунду его глаза расширяются вновь — он аж подскакивает на месте, эмоционально взмахивая рукой. — Подожди! Он же тоже в команду хочет! Арсений молчит, с усмешкой наблюдая за другом, пока тот чешет макушку, пытаясь состыковать очевидные факты в своей голове. — Так, — выдыхает Серёжа, задумчиво смотря на Арсения, — то есть, ты хочешь вернуться в игру для того, чтобы?.. Он не продолжает — то ли до конца всё же не понимает, то ли ещё что-то, поэтому Попов упрощает другу задачу. — Чтобы его побесить, да. Громкий смех Матвиенко, кажется, спугивает какую-то птицу — позади слышится треск веток и шум крыльев, когда та уносится подальше от эмоционального мага. — Ха-ха, бля, Арс, ты чё, серьёзно? — досмеивается Серёжа, совсем не карикатурно вытирая пальцем уголки глаз. — Ты ради этого в команду готов записаться? Арсений морщится от режущего «готов ради» и фыркает. Ещё пару мгновений размышляет над словами друга, и остатки насмешливых искр окончательно покидают голубые глаза. — Знаешь, сам удивляюсь, что говорю тебе это — но Шастун меня заебал, — Арсений задумчиво проводит рукой по каменной поверхности лавочки. — И я хочу сделать так, чтобы он либо провалил эти отборочные, либо… — Проиграл тебе в первом матче? — догадывается Матвиенко и одобрительно поджимает губы. — Хоро-ош. Но только с чего ты решил, что оба станете ловцами? — В себе я не сомневаюсь. К тому же, капитан — Сабуров, — пожимает плечами Попов. — Это я помню — ты с ним ещё с тех лет в хороших отношениях. А в Шастуне? Вдруг завалит? — С той скоростью, с которой он летает — не думаю. Да и надо быть полным придурком, чтобы после стольких лет тренировок провалить пробы. Серёжа хмыкает, с трудом удерживаясь от саркастичного: «А ты что, следишь за ним?» Разводит руками и поднимается на ноги, отряхивая штаны от уличной пыли. — Ладно, погнали, — соглашается он. — Может, даже намучу вам что-нибудь интересное. — Это что же? — приподнимает бровь Попов. Матвиенко коварно улыбается и подмигивает. — Узнаешь. Пошли, у тебя патруль скоро начнётся. Арсений не спорит, пусть и вздыхает преувеличенно громко, когда поднимается следом. Серёжа краем глаза рассматривает задумчивое лицо друга, который наверняка снова погрузился в какие-то свои дебри манипуляций касательно коллеги-гриффиндорца. У Серёжи вообще очень большой интерес вызывает тот факт, что Попов впервые с кого-то настолько бесится — а знакомы они, между прочим, с самого детства, лет пятнадцать уже, если не больше. «Интересно, Арс наиграется раньше, чем поломает этому парню всю жизнь?» — думает Матвиенко и усмехается своим же мыслям. Оба парня покидают улицу, и оба думают над тем, что Шастун — уж точно не исключение из правил.* * *
На поле ожидаемо шумно — тут и там на траве стоят или сидят лётчики, кто-то — уже разминается в небе. Почти все — в спортивных костюмах цветов своих факультетов, кроме редких персон в школьной форме, поддерживающих здесь товарищей, наблюдая за их разминкой или тараторя слова напутствия. Уроки закончились всего около получаса назад, и первый отбор, в команду Слизерина, должен начаться только через полчаса, но, само собой, претенденты предпочитают прийти на место пораньше, чтобы лишний раз потренироваться и успеть настроиться на нужную волну. Шастун, естественно — в числе них. А вместе с ним и Варнава, с удовольствием оглядывающая друга, облачённого в свой любимый бордовый костюм. В руке у него старая и чуть потрёпанная, но верная волшебная метла. — Готов? — подмигивает Катя, обхватывая парня за плечо. Антон неуверенно улыбается, нервно проводя рукой по волосам — металлические браслеты на запястье звенят, ударяясь друг о друга, а волосы всё равно настойчиво продолжают лезть в лицо. — Не очень, — честно признается тот, и Катя качается чуть в сторону, потряхивая старосту. — А ну отставить сомнения! Сейчас посмотришь на змеек, проникнешься атмосферой — и уделаешь всех наших! Шаст смеётся и кивает, лишь бы девушка прекратила его тормошить. Гриффиндор — второй в очереди на отборе, и потому у парня действительно есть время, чтобы успокоиться, а уж с бодростью Кати — точно и наверняка. Они подходят ближе к центру поля, и Антон оглядывает толпу вокруг, размышляя, подняться в воздух или пока посидеть, когда цепляется взглядом за знакомую фигуру, стоящую ближе к трибунам. — Шаст, ты чего? — Варнава удивлённо смотрит на друга, лицо которого в одну секунду меняется: от рассеянности не остаётся и следа, а вот в глазах зажигаются настороженность и напряжение. — Попов, блять, — бормочет он и кивает в направлении взгляда. Катя поворачивает голову и приподнимает брови в изумлении. Арсений смотрится на удивление органично среди спортсменов, но вместе с тем всё равно выделяется — чуть более дорогой темно-зелёный спортивный костюм, сидящий чётко по фигуре, чёрная обтягивающая футболка под расстёгнутой кофтой и новенькая «Молния-2300» в руке. Девушка хмыкает и невольно задерживает взгляд чуть ниже чужой поясницы. — Мне б такую задницу, — оглашает свои мысли она и с трудом сдерживает смех от вытянувшегося лица друга. — Шаст, да я шучу! — Не смешно, — бурчит он в ответ. Сейчас Антон — буквально скопление напряжения, которое, разве что, пока ещё не стреляет током, и девушка капитулирует, поднимая ладони к лицу и отступая на шаг. Парень фыркает, не разделяя настроения подруги, а когда поворачивает голову вновь — пересекается с глазами-океанами и сжимает губы. Попов не меняется в лице — смотрит всё так же равнодушно, даже обыденно — словно ожидал увидеть Шастуна здесь. А вот Антон не ожидал — и потому хмурится ещё больше и сжимает метлу в руке крепче, когда Арсений направляется в его сторону. Рядом с ним шагает чем-то знакомый парень с забавным хвостиком на голове, и у Антона мелькает слабая догадка о возможном товарище Попова, судя по цвету галстука на белой рубашке. «Как у него вообще могут быть друзья?» Антон действительно этого парня видел — тот всегда сидит вместе с Арсением на парах. А ещё, часто пялится на Шастуна — в слизеринской манере, противно-изучающе и совершенно этого не скрывая. — Что ты тут делаешь? — сразу же спрашивает Шаст, едва парни подходят на достаточное расстояние. — Полагаю, то же, что и ты? — приподнимает бровь Попов и усмехается уголком губ. Антон ненавидит эту его усмешку, а видит он её, к сожалению, достаточно часто — и обычно она не предвещает ничего хорошего. — Разве ты не ушёл из команды на своём шестом курсе? — вдруг произносит Варнава, и усмешка тут же пропадает с лица Попова. Он поворачивает голову в её сторону, явно теряясь от неожиданной информации, хоть внешне и выглядит все таким же невозмутимым. Шаст, по крайней мере, удивляется точно — и с интересом смотрит на подругу, которая ехидно улыбается. — Ушёл, — соглашается Арсений, задумчиво рассматривая девушку. — Ух ты, кто-то умеет искать информацию, — тянет Матвиенко, разглядывая девушку с неожиданным интересом. — Ты, случаем, не Катя Варнава? — Она самая, — Катя переводит взгляд на него, не переставая улыбаться. — А ты — Серёжа Матвиенко? — Он самый, — растягивается в ответной полуусмешке маг. Шаст совсем сбивается с толку, переводя взгляд то на Катю, то на дружка Попова — то ли ахуевать от удивительных познаний подруги, то ли поражаться странной реакции дружка Попова. — По-моему, — возвращает внимание Антона Арсений, презрительно оглядывая того, — команда Гриффиндора и так — кучка идиотов. Зачем им ещё один, Шастун? Антон скрипит зубами, вновь чувствуя разрастающуюся внутри злость, которая окончательно переключает его на стоящего напротив мага. — А в команде Слизерина, я так понимаю, первым идиотом будешь ты? — цедит он. Голубые глаза привычно вспыхивают раздражением — как и всякий раз, когда Антон осмеливается ответить чёртовому Графу — и Попов делает шаг навстречу Шастуну. Катя с Серёжей переглядываются и синхронно отступают от парней на шаг, словно покидая потенциально опасное поле боя — как бы шальной пулей не задело. — Летать-то хоть умеешь? — прищуривается Арсений. — Явно получше некоторых, — натягивает злую ухмылку Шастун, повторяя движение Попова и оказываясь к нему ещё ближе. Антон всегда отличался вниманием к деталям — и догадка, появившаяся ещё после вечера в библиотеке с их совместным заданием, успешно подтвердилась за эти пару недель небольшими провокациями и наблюдениями. Шастун понял — Попов не переносит, когда нарушают личное пространство. И, конечно, взял это на вооружение — даже специально столкнулся с тем разок в столовой, чтобы увидеть в чужих глазах искры бешенства от нежеланных прикосновений. Арсений не отступает, когда Антон оказывается ближе, — слишком близко, если взглянуть на них сейчас со стороны. Попову приходится чуть вскинуть голову из-за разницы в росте, старательно выгоняя из тела напряжение от ощущения чужого тела на расстоянии пары сантиметров — он сохраняет выражение лица равнодушно-невозмутимым, не замечая провокационных бликов в зелёных глазах напротив. — Можем проверить! — неожиданно громко восклицает Матвиенко. Вся троица одновременно поворачивает головы к нему — и Шаст, вспомнив о расстоянии между ним и раздражающим коллегой, тут же делает шаг назад. — Это как же? — хмурится Антон. Серёжа растягивается в улыбке и, бросив на Попова короткий взгляд, вытаскивает из кармана небольшой золотой шар, поднимая его на уровень глаз всех присутствующих. «Это что?..» — Откуда у тебя снитч? — спрашивает Варнава, разглядывая шар. — Спиздил, что ли? — История умалчивает, — ухмыляется Матвиенко в ответ и пристально смотрит на Шаста. — Как идейка, м? Антон продолжает удивлённо рассматривать золотую поверхность. Мысли норовят запутаться вновь — но парень одёргивает себя, концентрируясь на ситуации поважнее. Он переводит взгляд на Арсения — и видит, как тонкие губы растягиваются в предвкушающую ухмылку. — Что ты имеешь в виду? — возвращает к Матвиенко внимание Антон. — Как насчет пари? — маг делает шаг к парням, смотря на Шаста подозрительно горящими глазами. — Кто поймает снитч — остаётся на отборе. Проигравший — отказывается от участия. Антон рвано выдыхает, осознавая чужие слова лишь через секунду. Матвиенко сейчас предлагает ему рискнуть местом, к которому он так стремился? Ради того, чтобы в очередной раз сцепиться с Поповым? «Серьёзно?» — Ты чё, придурок, что ли? — искренне хмурится Шаст, что вызывает у Матвиенко ещё большую улыбку. — А ты что, сомневаешься в своих силах? — звучит голос рядом. Антон резко поворачивает голову на Попова — тот хитро смотрит прямо ему в глаза, пока не озвучивая более сильное «струсил, Шастун?». — Антон, нет, — тут же уверенно произносит Варнава, резким движением отодвигая руку Матвиенко и заглядывая другу в глаза. — Не соглашайся на это! — Почему нет? Весёлая же игра, — наигранно удивляется Серёжа и переглядывается с Арсением. Варнава обводит парочку слизеринцев резко помрачневшим взглядом — и вновь требовательно смотрит в глаза другу. Тело Антона мелко подрагивает от разгорающейся злости — чёртов Попов предлагает то, на что он просто не может позволить себе решиться. Арсений, блять, действительно спиздил снитч и имеет наглость выдвигать эту дикую провокацию? Предлагает, возможно, проебать всё, к чему он шёл несколько лет? А в том, что придумал это именно Граф, — Антон почему-то уверен. «Я не поведусь, Попов. Ты, блять, не заберёшь у меня мой шанс». — Нет, — чеканит Антон и, развернувшись, уже делает шаг, чтобы уйти. Варнава облегчённо выдыхает и собирается последовать за ним — но замирает, как и Антон, в тот момент, когда слышит позади равнодушный голос Арсения: — Всегда знал, что гриффиндорцы трусливы. Слабак, Шастун. Антон резко разворачивается и в два шага оказывается рядом с Поповым — двумя руками хватает того за грудки, отбросив метлу, и встряхивает, с яростью заглядывая в глаза. — Что ты сказал?! — шипит он. Чужая метла падает следом — Арсений хватает парня за сжавшиеся на его одежде кисти. Кожа на ладонях тут же начинает полыхать — руки Шастуна холодные и тонкие, чуть дрожащие от злости, но Арсению кажется, что он прикасается к раскалённому металлу, который прожигает сразу насквозь. — Что слышал, — цедит. — Ты — слабак. «Отпусти меня, блять, Шастун, иначе я убью тебя!» Антон, рыкнув, резко отталкивает Арсения от себя — и тут же подхватывает с земли метлу, смело заглядывая в чужие глаза. — Готовься падать, Арсений, — с угрозой произносит тот и поворачивается к Матвиенко. Попов, глубоко вздохнув, тут же возвращает себе контроль — быстрым движением закатывает рукава и поднимает свою метлу с предвкушающим злым блеском в глазах. «Кто еще сегодня будет падать, Шастун». — Блять, — стонет Варнава, из последних надежд потянув локоть друга на себя. — Антон, не… — Замолчи, — грубо бросает парень и вырывает руку. Внутри Антона — смерч. Такой сильный, который он не чувствовал ещё никогда, — по крайней мере, за этот год точно. Злобный адреналин уже просочился в кровь — и следом стремительно заполняет сознание яростной решимостью наравне со скрипом задетой гордости и собственной, и факультетской. Шасту плевать, что он ведётся на провокацию — сейчас он уверен в себе так, как не был уверен никогда. «Ты пожалеешь, Попов». Катя осекается и, скрипнув зубами, всё же делает несколько шагов назад. Серёжа отступает тоже и обводит обоих «дуэлянтов» взглядом. — Готовы? Ответом служат практически синхронные движения старост — оба седлают мётлы и концентрируют взгляды на Матвиенко. Тот кивает и раскрывает руку — снитч медленно расправляет тонкие золотые крылья, поднимаясь в воздух сначала на уровне глаз — а потом резко подрывается вверх, сразу же скрываясь из виду. Антон и Арсений взлетают одновременно — с такой скоростью, что оставшиеся на земле друзья отступают ещё на пару шагов от резкого порыва ветра. — Пиздец, — выдыхает Варнава и смотрит на Серёжу — на удивление беззлобно, но с толикой осуждения. — Вы, блять, ёбнутые? — Может быть, — усмехается в ответ Матвиенко, переводя взгляд на девушку. — А что, переживаешь за своего Шастунишку? — Да Антон его сделает, — фыркает Варнава, складывая руки на груди и ухмыляясь. — А вот твой Попов потом реветь будет от горечи поражения. — О, ты его недооцениваешь. — Арсений сыграл всего одну игру, — напоминает Катя уверенно, — а Шаст тренируется уже несколько лет. В скорости ему могут не позавидовать разве что фениксы. Серёжа задумчиво хмыкает, смеряя девушку изучающим взглядом. Матвиенко думает, что эта Варнава — определённо не так проста. Она достаточно быстро переключилась с искренних переживаний за друга на этот провокационный тон и уверенный вид — словно и не был Серёжа секунду назад тем подстрекателем, который, возможно, лишил её близкого человека последнего шанса на исполнение заветной мечты. Умение не показывать свои эмоции перед чужими — мастерство, доступное далеко не всем. И этим мастерством Серёжа искренне восхищается. А он и забыл, что гриффиндорцы — такие. Может, не так удивительно, что Арсений не хочет пока отставать от Шастуна… …ведь это чер-ртовски интригует. — Смотрю, ты уверена в его победе, — Матвиенко ухмыляется ещё шире и с интересом смотрит на девушку. — Может, тоже заключим пари? — И какое же? — Если победит Арсений — идёшь со мной на свидание. Катя присвистывает, выгибая бровь. Но улыбаться не перестаёт, щурясь хитрым лисом. — Ну, хорошо. А если выигрывает Антон? — Тогда с тобой на свидание иду я, — усмехается уверенно маг. Варнава, прыснув, всё-таки не сдерживается и громко смеётся, чуть закидывая голову вверх. — А ты забавный, — девушка смеряет Матвиенко насмешливым взглядом и переводит его в небо. Серёжа полагает, что это означает согласие — и следует чужому примеру. Народ вокруг тоже обращает внимание на подозрительно резво летающих парней и, после чьего-то «они гоняются за снитчем!», все поголовно задирают головы вверх, наблюдая за шоу, а парящие до этого в небе волшебники даже покидают поле неожиданного сражения.***
Ветер свистит в ушах, когда Шастун неожиданно подрывается вверх вслед за буквально исчезающим в потоках воздуха снитчем. Пальцы немеют уже через пару мгновений от той силы, с которой парень сжимает метлу, но он игнорирует напрочь все ощущения, кроме единственного — желания схватить золотой шар как можно быстрее. Арсений маячит чуть впереди, оторвавшись буквально на метр. «Ну, конечно, блять, на молнии-то», — проносится в голове злобная обида, и Антон сильнее ложится на метлу, уменьшая сопротивление ветру в надежде на дополнительную скорость. Это всё нечестно по всем фронтам. Начиная от причины этой дуэли, заканчивая чёртовой метлой последней модели у Попова, самой быстрой не только в Хогвартсе, но и за его пределами. Антон понимает это слишком поздно — уже находясь в воздухе, уже рискуя всем. Потому что Арсений в очередной раз сыграл на его эмоциях — и сделал это настолько умело, что осознание приходит только сейчас, а не вслед за приступом ярости ещё на земле. Арсений вытягивает руку — и почти касается снитча, когда тот резко ныряет вниз. Шаст реагирует быстрее — резко нажимает на метлу, падая вслед за шаром. Не время для паники — только не сейчас. Снитч вновь поворачивает — и Антон выправляет метлу, протягивая руку вперёд. «Если уступаешь противнику в скорости — преуспей в ловкости» — такой совет в прошлом году дал Антону капитан гриффиндорской сборной, и он уверенно следует этому прямо сейчас. Попов догоняет за пару секунд — летит рядом, на расстоянии вытянутой руки. Они смотрят друг на друга всего секунду, и в глазах обоих — неконтролируемый адреналин и азарт, смешанный с уверенностью. Снитч облетает одну из башен трибун — Попов чуть не врезается в ограждения, пролетая мимо на опасной близости. Резкий поворот оставляет звон в ушах — но оба не обращают на это внимания, одновременно ныряя к земле следом за целью. Они снова летят рядом, но уже не отвлекаются, потому что снитч ближе, чем в полуметре. Антон чувствует, как они почти соприкасаются плечами, и сжимает челюсть. До земли — пара метров, и вокруг, кажется, даже разбегаются с пути другие волшебники, опасаясь быть задетыми. «Он столкнёт меня». Но Арсений не использует удобное положение — Шастун этому удивится, но уже позже, — и вытягивает руку к шару. Антон повторяет его движение и подаётся вперёд, с трудом удерживая метлу на такой скорости одной рукой. «Ещё чуть-чуть…» Пара секунд — и они снова плечом к плечу, а до снитча — жалкие сантиметры. «Сейчас!» Парни подаются вперёд одновременно — и потерявшие концентрацию руки на мётлах разжимаются. Мгновение — и твёрдая земля, пронзающая болью всё тело от ударов, нескольких, кажется, потому что падение с такой скорости заставляет тела катиться по траве ещё несколько метров. — Антон! В голове гудит, а перед глазами всё расплывается — Шастун не сразу слышит обеспокоенный крик. Вмиг обострившиеся органы чувств подсказывают, что земля подозрительно мягкая. — Блять… — раздаётся снизу тихое шипение. Шаст концентрирует взгляд — и с удивлением обнаруживает под собой Арсения, который, закусив губу, морщится от явно слишком сильного удара головой. С ещё большим удивлением Антон переводит взгляд в сторону — и видит их руки, сцепленные между собой вокруг пойманного снитча. — Блять, — повторяет Антон, выдыхая и возвращая взгляд к Арсению. Тот как раз окончательно приходит в себя — и в голубых глазах появляется такой же шок и растерянность, как и у Шаста секунду назад. Взгляд на Арсения, на их руки — и снова на него. «Ахуеть», — проносится в голове — то ли от пойманного снитча, то ли от того, что Антон практически утыкается сейчас в чужое лицо и отчего-то не может отвести взгляд от голубых глаз напротив. — Пиздец! — раздаётся со стороны откровенно удивленный мужской голос. — Они оба… — …снитч поймали… — продолжает женский. Антон отмирает в тот момент, когда чувствует движение пальцев Попова, задевающих его собственные — и резко отстраняется, садясь на земле рядом и выдыхая. «Блять-блять-блять! Что это было?!» — Придурок! — Шаст не успевает задуматься, сразу же отброшенный на землю навалившейся на него Варнавой. — Ты такой придурок, боже мой! Антон морщится от вспышки головной боли, и Катя, крепко стискивающая друга, смотрит на него — то, что в глазах девушки сейчас беспокойства намного больше, чем злости, определённо радует. Попов же, так и замерев на траве, выдыхает только сейчас, крепко сжимая в руке золотой снитч. Сквозь пелену слышит голоса гриффиндорцев — и фантомно чувствует недавнюю тяжесть чужого тела на себе. — Ахуеть, Арс, ты как? — Матвиенко склоняется над другом, раскинувшимся звёздочкой. Тот переводит ахуевший — ни разу не меньше и не больше — взгляд с друга на снитч в своей руке. — Мы оба?.. — бормочет он. — Ага. Я просто в ахуе! — всплёскивает эмоционально руками Матвиенко. Попов резко садится, выпуская из пальцев чёртов шар — тот катится по траве, пока Арсений с силой проводит «счастливой» рукой по лицу и пытается восстановить дыхание. На пальцах всё ещё чувствуются чужие прикосновения, а на лице — чужое дыхание. И Арсений сейчас совершенно не уверен, радует ли его такая сомнительная во всех смыслах победа. — Это было зрелищно! — доносится весёлый голос откуда-то сверху. Старосты вскидывают головы одновременно — и встречаются взглядами с двумя волшебниками, одетыми по полной форме сборных факультетов. — Нурлан? — бормочет Арсений. — Лёша? — одновременно с ним спрашивает Антон. Щербаков, невысокий светловолосый парень в форме Гриффиндора, широко улыбается и делает шаг к уже выпутавшемуся из объятий подруги Антону. Протягивает руку и, обхватив ещё подрагивающее запястье парня, помогает тому встать. — Давненько не видел тебя в воздухе, — ухмыляется Сабуров, не сдвигаясь с места, но пристально разглядывая Арсения. Зелёная форма сборной Слизерина немного режет Попову по глазам — и тот поднимается сам, слегка морщась. — Да вот, решил кости размять, — отвечает Арсений, окончательно вынырнув из оцепенения. Щербаков, глянув на него, усмехается и возвращается ближе к Нурлану, продолжая попеременно разглядывать то Шаста, то Арсения. А у Антона тем временем вновь спирает дыхание — ведь это полный пиздец. Ведь перед ними — капитаны команд по Квиддичу. Капитаны, которые видели, как те гонялись за чёртовым снитчем — и как позорно свалились с мётел, устроив мини-порнуху на свежем воздухе. — Спасиб, Нурлан, — Матвиенко тем временем подбирает с земли снитч и протягивает его капитану, хитро ухмыляясь. — Я ж говорил, что будет весело. — Да, шоу вышло неплохое, — соглашается тот и хлопает Серёжу по плечу, изымая шар. — Что?.. — совсем теряется Шастун, переводя взгляд то на Лёшу, то на Сабурова. Спасибо? Шоу? — Не спиздил-таки… — тянет Варнава, с неменьшим удивлением рассматривая волшебников перед ними. — Не спиздил, — улыбается Лёша и поглядывает на Матвиенко. — Попросил. — Блять… — выдыхает Шастун и закусывает губу, заглядывая в глаза Щербакову. — Блять, Лёх, прости… Мы просто… Шастуну — стыдно. И мерзко. И паника возвращается. Мало того, что он рискнул всем — он буквально похерил это ещё на земле, когда согласился на пари Попова, не зная, что капитаны команд всё это время наблюдали за ними. «Теперь я точно не попаду, — эта мысль вызывает у Шастуна волну отчаяния, и тот затыкается, опуская глаза. — Не допустят даже до отбора». — За что извиняешься? — вскидывает брови Щербаков, и Антон поднимает на него удивлённый взгляд. — Эт круто было. Ты как думаешь, Нур? — парень переводит взгляд на второго капитана. — Я с тобой согласен, — кивает тот, задумчиво поджимая губы. — Лёх, думаешь о том же, о чём и я? — Ага. Хорошая идея. Антон непонимающе рассматривает совершенно нечитаемые лица капитанов — и переводит потерянный взгляд на Катю, но она лишь пожимает плечами. — Какая идея? — не выдерживает Антон молчания и того, какими изучающими взглядами волшебники осматривают их с Арсением. — Вы — наши ловцы с этого момента! — Щербаков, улыбаясь своей странной улыбкой, вскидывает большой палец вверх. — О тренировках потом расскажем, — добавляет Сабуров. — В смысле? — хмурится в ответ Арсений. Шаст в ответ — забывает дышать. «Почему — ловцы? Мы?..» «Я?!» — Мы увидели всё, что нужно, — объясняет Нурлан, обводя взглядом обоих старост. — Ага, таких страстей на нашем поле давно не было, — поддакивает куда-то в другую степь Лёша. Шаст оборачивается на Попова ровно в тот момент, когда тот делает то же самое — они встречаются взглядом на секунду и тут же отворачиваются, опуская глаза. Дыхание почему-то сбивается у обоих. — В общем, с вами будет весело, — машет рукой капитан Гриффиндора и разворачивается. — Увидимся на тренировках. Нурлан ещё раз проходится взглядом по парням и, словив чуть заторможенный кивок от Попова, удаляется следом за Лёшей. Пока старосты отходят от новостей, Варнава, уже пришедшая в себя, тянет Матвиенко за рукав, отступая на несколько шагов назад. — А если они оба поймали снитч — какой выигрыш? — тихо шепчет она со слегка растерянной улыбкой. — Получается, два свидания, — усмехается в ответ Серёжа и подмигивает. — Увидимся, Варнава. Девушка хмыкает и провожает волшебника взглядом — тот подходит к заметно выпавшему из реальности Арсению и, ткнув того в руку, кивает в сторону выхода со стадиона. — Кать… — доносится сбоку тихое. Варнава поворачивает голову и видит, как Антон, во все глаза смотрящий на неё, медленно оседает обратно на землю. — Кать, я что — ловец? — бормочет он неуверенно. Только сейчас доходит и до неё — и Варнава с визгом наваливается на парня, сжимая его в объятиях. — Да-да, Шаст! Ты — ловец! В ответ Антон широко улыбается — так счастливо, как не улыбался никогда до этого, и наконец стискивает подругу в ответ. «Я — ловец!» — радостно думает он, и эйфория накрывает с головой. Остаётся только он, Варнава и их общая радость. И где-то на пальцах — едва заметное воспоминание чужого прикосновения.