tokyo misery

— Пройдёт зима и будет легче, Сейшу, — как одержимый бормотал Хаджиме возле его уха. Ему и самому-то не особо верилось в это, но почему-то продолжал кормить горькими надеждами Инуи. Зима сбила их с ног своим холодом — как будто бы в душè этого холода было мало — и замела их хрупкие тела в сугроб депрессии. Коконой держался изо всех сил, чего нельзя было сказать о Сейшу (на него буквально навалились все проблемы, как снежная лавина). — Я принёс тебе какао, Сейшу. — Спасибо, но не нужно. — Я купил тебе рождественский подарок, посмотришь? — Спасибо, не нужно было. — Я освободил свой график на сегодня, сходим сегодня куда-нибудь отвлечься? — Спасибо, нет. — Я принёс тебе… Себя? — Спасибо, Коко. Инуи был рад только присутствию Хаджиме в его жизни. Он нуждался в нём, как в воздухе, воде, еде. Эдакий человек для поддержания жизни самого Сейшу. Однако объятия Инуи в последние месяцы стали слабыми, а поцелуи редкими. Будто бы в их недоотношениях случился кризис, который они не хотят не могут преодолеть. Коконой старался изо всех сил, но перед этим — сам абсолютно игнорировал Сейшу, когда тот прилагал усилия. Они совсем отвыкли от одиночества, поэтому и цеплялись друг за друга, как за спасательный круг, однако оба понимали, к чему всё это ведёт. Коконой надеется на весну, а Сейшу — на то, чтобы Хаджиме смотрел на него так же, как когда-то смотрел на его сестру. Он знает, что в его сердце и крупицы любви к ней не осталось, а ещё понимает, что его самого в этом самом сердце тоже нет. Есть только дыра, которую он так и не смог заполнить собой, но усиленно пытался. Инуи понимал, в теории, что если их разделить, то всё будет в порядке. На практике уже знает, что будет ещё хуже. И эта лавина, которая накрыла их, буквально не давала Сейшу дышать и хоть как-то выбраться за глотком свежего воздуха. Коконой завалил его дорогущими подарками, хотя у самого нет денег даже на новый — потому что старый уже протёрся в нескольких местах — костюм, хотя язык любви Хаджиме вовсе не подарки, а время и прикосновения, которыми Инуи он не особо одаривал. Интересно, понимает ли это Коко? — постоянно думал Инуи, потому что говорить об этом уже устал. Сейшу молился на то, что новые таблетки ему помогут. Фраза с какой-то картинки из интернета: «Начинай свой день с селективными ингибиторами обратного захвата серотонина. И спасибо за ещё один день не в петле!» — стала для него ежедневной несмешной шуткой. С каждым днём он делал на одно дело больше и думал о проблемах глубже. Одно он понял и принял точно: они были слишком юны для всего этого дерьма, что с ними произошло. Силы на то, чтобы бороться — уже давно потратили, а на то, чтобы встать с колен — уже сил не нашлось. \ Когда световой день начал прибавляться и солнца стало значительно больше, Инуи и правда стал чувствовать себя лучше. Он и Хаджиме бросили пить всякие таблетки, но оба начали курить. Словно бы старую дурную привычку заменили на новую. Сейшу часто задумывался: «Может, вместе с таблетками бросить перестать быть с Коко?», но пока что он не видел ни один сценарий в своей голове, где это возможно. И не хотел, на самом деле. Коконой, как и всегда, изучал умные книжки и углублялся в психотерапию ради них. Инуи, чтобы подбодрить Хаджиме, тоже начал проходить разные курсы и даже занялся спортом для улучшения своего эмоционального состояния. Коконой понял, что для Сейшу было по-настоящему важно. И понял, что было важно для себя самого. Поэтому в середине весны они впервые поговорили по-взрослому друг с другом. Когда вместо ругани — и срывов Инуи — случился серьёзный — которого оба так боялись — и спокойный разговор, то поняли, как много потеряли времени на всякую чепуху, что творили по отношению друг к другу. Начиная от незакрытых проблем Сейшу с доверием, заканчивая тем, что Хаджиме, наконец, услышал его. Коконой заметил не какой-то призрачный образ старого друга, который был с ним, как какое-то дополнение, а отдельную и состоявшуюся личность. В процессе этого непростого разговора ему было безумно стыдно за себя, как, в принципе, и самому Инуи. Однако оба это приняли, как и всё, через что они прошли, как ценный опыт. И это придавало сил двигаться дальше. Они бросили и курить тоже. И каждый раз, когда они что-то бросают, Сейшу надеется, что не окажется следующим для Хаджиме. Когда на улице уже достаточно появилось зелени, то это стало поводом не возвращаться домой (для работы если только) из-за прогулок. Инуи расцвёл — если хоть как-то можно представить себе это — словно цветки вишни. А Коконой то и делал, что фотографировал такого Сейшу тихонько, пока тот не видит, чтобы потом, если вновь случится такая зима, то смотреть на фотографии и греть себе душу. Поцелуев и объятий — Коконой не мог часами оторваться от Сейшу — стало больше, как и всего того, что из этого вытекает. Инуи никогда не мог бы подумать, что так сильно полюбит секс с кем-то. Он помнил это как что-то, что причиняло только боль, но полюбив, наконец, себя, узнал, почему все так сильно любят близость с другим человеком. Полюбить себя ему — как и самому себе — посоветовал Хаджиме, когда начитался книжек. \ По осени они решают перебраться на юг, где такой зимы практически не бывает. Опираясь на прошлое — каким бы трудным и даже моментами грязным оно не было — они мотивируются стать теми, кем они никогда не могли бы подумать, что будут — абсолютно здоровыми ментально и любящими. Зимой море холодное, но не такое холодное, какими они с Сейшу были раньше. На юге практически не бывает той зимы, которая их настигала лавиной, либо они смогли, наконец, перебороть себя и больше это их и не касается вовсе. Хаджиме вёл себя словно влюбленный сумасшедший, а Инуи мог ему только подыгрывать, потому что таким уже и так был. Коконой бормочет над ухом о том, что им пора бы взять ответственность и завести собаку, а Инуи — в полудреме под шум волн — думает о том, что хочет вовсе не собаку, а кота — потому что коты ему напоминают самого Коко — или даже взять из детского дома ребёнка. Однако они сами ещё не совсем исцелились, осталась финишная прямая — пережить провести с любовью и удовольствием ещё одну зиму. Ведь время действительно лечит, если для этого прикладывать хоть какие-то усилия.