***
— Мистер МакКинни, Вы все же пришли, какая прелесть! — Конечно, а с чего это «прелесть»? — Ну, уж не знаю! Вас как два года не видно не слышно. Всё сидите в своей комнатушке да чините безделушки за копейки. Но раз Вы пришли, то раздевайтесь и располагайтесь. Доктор Сеймур не отличался скромностью и рассказывал своим пациентам все, что думает о их жизни и поступках. Если Вам очень захотелось узнать кто и как живёт, то приходите к нему, единственный знает подноготную каждого человека в этом Богом забытом уголке мира. Это был мужчина средних лет, выдавали морщины вокруг глаз и пара седых прядей, что только начали появляться. В глазах, несмотря на возраст, все ещё играл этот озорной огонёк юности. Тело по форме напоминало шар, нанизанный на тонкие ножки. Накрахмаленный воротник рубашки вечно торчал Бог знает как. Холодный стетоскоп неприятен, но терпим на коже. — Ох, мой мальчик, Вам всего-то двадцать восемь, а сердце, будто у больного старика. — Доктор тяжело вздохнул, но с лица не сходила лёгкая улыбка. — Я на него не жалуюсь. — холодно и коротко говорю я. — А что насчёт вашего псориаза? Смотрю, Вы все же пользовались мазями, что я советовал. — Меня раздражает как он выглядит, только и всего. — А как сон? Откройте рот, — Сеймур прикладывает длинный шпатель, все высматривая в глотке увеличенные гланды. Ангина меня доконает. — Прекрасно-прекрасно. — Уже легче. — Давно были у Доктора Флэка? — не получив ответа, доктор хмыкает. — Ваше молчание о многом говорит, мой друг. Вас перестали мучить кошмары? — Да, сэр. — Замечательно! Выглядите абсолютно здоровым, не считая кожи и слабого сердечка. Ещё немного и сделаем из Вас прекрасного юношу. — Безмерно благодарен, но не стоит. Я никогда не стану тем, кем был раньше. Меня нет смысла чинить.***
Крошечным ключом получается завести небольшую музыкальную шкатулку. Изящная балерина начинает крутиться, а приятная мелодия сочиться вокруг. От этого всегда появляется грустная улыбка. Сара всегда хотела дочку. Такую кроху, что едва помещается в руках. Стук прерывает размышления и я спускаюсь вниз, чтобы открыть дверь. На пороге встречает милая девочка с золотыми локонами. — Здравствуй, Бернард. Я Аманда, ты меня помнишь? — Конечно, как раз починил твою игрушку. Проходи, сейчас принесу. Дверь закрывается а я поднимаюсь наверх. Среди множество инструментов и хлама, под тусклой лампой, подбираю шкатулку, сдувая крошечные пылинки. Крошка стоит у самой двери, робко переминаясь с ноги на ногу. Так и не решилась пройти дальше по коридору. Она смотрит на меня с испугом и надеждой одновременно. Будто я волшебник, который исполнит её сокровенную мечту. Дважды кручу ключик и шкатулка начинает работать. — Работает! — на лице этого ангела расцветает улыбка и я не могу не поддаться её чарам. Как только мелодия прекращается, передаю музыкальную шкатулку владелице. — Спасибо Вам! Я лишь киваю и поглаживаю её по плечу. Единственное, что осталось от Миссис Паркер. Прекрасная женщина. Лучшие люди уходят раньше всех. Она роется в своей крошечной сумочке и достаёт пару шиллингов, протягивая. — Держи, — Аманда крепко держит в кулачке монеты, будто появится кто-то, кто вырвет их. — Нет-нет, не нужно. Сохрани их для чего-то по-лучше, ладно? Считай, что это подарок. Аманда робко переминается с ноги на ногу, но убирает мелочь обратно. Она активно кивает, только сейчас принимаясь осматриваться вокруг. На её щеках виден румянец, но не здоровый. Никто не смотрит за малышкой. На улице стоит ужасный холод и туман, не гоже ребёнку шататься по улице в такую погоду. — Папа опять в таверне? — спрашиваю я. Этот мужчина недостоин называться даже отцом. Пьяница и мерзавец. — Угу, а Фред с Уильямом пошли на площадь. — Давай я провожу тебя, — накидываю старое пальто, даже не застегиваясь. Огонёк в прихожей гаснет, а Аманда тут же крепко держится за руку. Туман такой густой, что видно не больше, чем на расстоянии вытянутой руки. Редкие фонари не спасают, по ним лишь можно определить, что ты идёшь вдоль аллеи. Людей нет, город будто умер. Лишь я и моя маленькая спутница. — Бернард, завтра тоже будет туман? — Не знаю, сезон только начался, думаю, ещё пару дней точно. — Мне не нравится туман. Он холодный и противный… — Да, малыш. Ещё какой. — …Папа опять не купил дров. Надеюсь Фред и Уильям принесут немного! — она весело щебечет, несмотря на то, что, вероятно как и её братья, будет спать в холоде эти ночи. Я достаю из кармана купюру и пока малышка мне рассказывает за уличных котят, кладу ее в кармашек старого пальто. Эти дети ни в чем не виноваты, может у меня получится хоть немного украсить серые дни полные тоски. Когда мы заворачиваем в переулке, слышен запах гари и мусора. Бедные малыши. — Я дальше сама. Спасибо, Бернард! — её тонкие ручки охватывают мои ноги и я чуть приподнимаю её, чтобы крепче обнять. — Не за что. Заходи когда захочешь, я всегда тебе рад. — Хорошо! Она скрывается в тумане и все вокруг давит на меня. Встретив по пути ларёк, где сам обычно беру дрова, я прошу отправить семье Адамс немного, пообещав выплатить все позже. Пусть хоть в этот раз дети будут в тепле. Какое мерзкое время. Сезон туманов хуже чем самая холодная вьюга, чем самый знойный день лета. Ни солнца, ни ветра. Ничего. Всё давит как наковальня, сжимает, не давая сделать и вздоха. Как мне это надоело. Остановившись у моста, мне открывается вид на узкую неглубокую реку. Ох, этот чёртов туман. Где-то вдалеке я замечаю непонятный деревянный ящик. Набухший от долгого пребывания в воде, но медленно и стремительно плывущий по течению реки. Чем ближе он приближался ко мне, тем больше прибивался к берегу с противоположной стороны. Лишь верхушка валуна смогла окончательно остановить ящик. Осмотревшись вокруг, сам не знаю от чего, во мне взыграло любопытство. На улице ни души. За пару быстрых шагов пересекаю мост, съезжая вниз к реке. Морось мочит мои ботинки. Ящик намного больше и глубже, чем я думал. Интересно. Голыми руками я не смогу его открыть, нужен лом. Над головой горлопанят не пьяные, но уже подвыпившие мужики. — Эй, — кричу я. — лишние деньги не нужны? — А что нужно, сэр? — Ты что, это же чудак МакКинни! Пошли уже. — …Десять шиллингов каждому, — их двое, так и быть, могу немного поголодать, все равно не хочу есть. — Договорились? Они какое-то время молчат, но кивают.***
Из инструментов у меня только молоток и напильник, которые неплохо разламывают эти брусья. Не то что бы они были плотно закреплены, скорее наоборот. Будто наспех. Открыв крышку, отбрасываю часть соломы, которой прикрыли содержимое ящика. Я подскакиваю в ужасе, когда наконец понимаю что в нем лежит. Это… — О Господи… О Господи, что я натворил!.. Ноги едва держат, дышать нечем, сердце щемит и колит. Тело. Оно женское. Русые, волнистые длинные волосы до лопаток. Руки охватывают колени, ноги облачены в белые чулки. Платье испачкано и в некоторых местах порвано. Белое нежное кружево в пыли. Какие-то мерзавцы убили юную особу, спрятав тело в деревянный ящик. А ящик выбросили, чтобы такой дурак как я его нашёл. Тяжело дышу, пытаясь сообразить, что мне делать. Одно никак не понятно: особа не дышит, но кожа розовая, будто совсем не тронута. Подбираю носовой платок с обувницы, чтобы не осталось моих отпечатков, и убираю волосы, чтобы разглядеть лицо. — Кукла… Вот же!.. — будто упал груз с души. Стеклянные глаза, точно как у кукол. Глубокий изумрудный цвет. Это лишь кукла! Вероятно, какой-то господин собирался обрадовать свою милую дочурку чудным подарком, только вот растяпы-почтальоны прозевали такой ценный груз. На кистях видны шарниры. Никогда не видел таких дорогих кукол. Подняв ценную находку (весит не больше тридцати фунтов*, рост не больше больше пяти с половиной футов**), обнаруживаю свёрток бумаги, выпавший из платья. Она аккуратно укладывается в моё кресло. В свертке нахожу ключ и слова: «Дорогая Леди или Джентльмен, Если вы читаете эту записку, вероятнее всего, меня уже нет. Прошу, позаботьтесь об Эстер и её сердце. Всё нужные материалы Вы найдёте в моем доме.Искренне Ваш, Профессор Аддерли»