– Сдавайся, Швец.

      Сегодня был просто наипрекраснейший день последних чисел декабря. Двадцать шестое, через пять дней уже будет первое января. Даже не верится, что ещё один год прошёл. Будто его и не было, вот правда. День то был прекрасным, но вечером маме одной фразой удалось всё испортить так, что за несколько месяцев жизнь перевернулась с ног на голову… Ладно, давайте обо всём по порядку.

***

      Дверь открывается с лёгким, но жутко бесячим скрипом. В квартиру заваливается Алёна. Снег с неё осыпается как с дерева, если его слегка тряхануть.       Услышав скрип, Оксана не спеша выходит в прихожую, останавливаясь в дверном проёме. Её руки скрещены на груди, а взгляд не выглядит доброжелательным. Женщина оценивающе смотрит на дочь с ног до головы, после чего с тяжёлым вздохом подходит ближе.       — Ну-ка дыхни, — строго говорит она.       — Ну, ма-а-ам… — устало протягивает Алёна, склоняя голову в бок, и делая щенячьи глазки, в надежде, что мама сжалится.       — Я жду, — продолжает настаивать на своём женщина. И Алёна выполняет приказ, несмотря на то, что делать этого она более, чем просто не хочет, — Понятно. Что хоть пила?       — Пили, — поправляет дочь. — Вино… красное. И портвейн, но совсем чуть-чуть!       — Ясно. С Кристиной и Ромой? — Оксана помогает снять Алёне пальто, вешает его на крючок и стягивает с головы насквозь мокрую шапку, немного растрёпывая волнистые малиновые волосы.       — Ну, а с кем же? — усмехается Швец, разуваясь, и проходя в ванную дабы отогреть руки под тёплой водой. Всё-таки перчатки купить стоит.       — Ладно, иди чай попей и спать ложись. С чем хочешь, зефир или печенье?       — Печенье! — не громко крикнула из ванны девушка, быстро вытерла руки новым полотенцем и, словно ребёнок, побежала на кухню.       Она садится за своё любимое место — у окна, и ждёт, пока мама достанет печеньки.       — Мам, а мальчики уже спят?       — Конечно, время одиннадцать… Кстати, помнишь Аню? — женщина ставит коробку с имбирным печеньем на стол, и немного разбавив горячий чай прохладной водой, протягивает кружку дочке.       — Ну, помню. Это, вроде, та, которая в Москве живёт, или рядом там где-то… — Алёна берёт в руку печеньку.       — Да. Жила в Москве, но три недели назад переехала в Питер (город, где живёт Алёна, Оксана и Сергей, но о нём позже), поэтому завтра к нам прийдёт. Со своей дочерью.       — У неё есть дочь?! — Швецова знала Анну уже четыре года, но о том, что у неё есть дети — она даже не предполагала. Да и Аня, кажется, сама об этом никогда не упомянала.       — Да. Я разве не говорила тебе? На год старше тебя. Она теперь в твоей школе учиться будет, если что, — пожала плечами Оксана, — Всё, я спать, спокойной ночи. — она выходит с кухни, оставляя Алёну в малом недоумении.       Девушка допивает свой чай, съедая ещё пару печенек и, помыв кружку, и убрав коробку на место — в дальний шкаф, чтобы братья не нашли и не поели всё, уходит чистить зубы. Уже в своей комнате Алёна переодевается, смотрится в зеркало на гардеробе, а затем, выключив свет, с фонариком на телефоне идёт до кровати. Укладывается поудобнее, думая о прошедшем дне. Он был идеальным: Алёна погуляла с Кристиной и Ромой — своими лучшими друзьями; выпила с ними, как-бы за каникулы, спиртного; повеселилась на катке, и снежной горке, где они с Ромой рассталкивали всех маленьких детей… Но эта новость об Ане и её дочери, имени которой Швец даже и не знает, подпортила всё предновогоднее настроение. Просто было странное предчувствие. Не хорошее предчувствие.       Алёна отбрасывает эти дурные мысли подальше, и вскоре засыпает. Наконец-то настали каникулы! Можно хоть выспаться по-человечески, а не вставать каждый день в семь утра.