Боль.
Каждый воспринимает ее по-разному.
Но каждому она приносит свой особенный вред.
Невада. Что же ты представляешь из себя? Являешься ли ты той драгоценной жемчужиной сея хауса? Или же ты просто неудачный эксперимент, последствия которого отразились на каждом? И вновь.. вновь возвращаюсь к вопросу: есть ли что-то кроме этого мелкого клочка земли, островка — Невады? Кто знает, кто может дать ответ и кому вообще было не плевать? Значит, бежать некуда? Только вот кто сказал, что кто-то хочет вырваться из этого безумия? Это теперь часть каждого из жителей Невады. Как бы кому не хотелось, но частичка того безумия и хаоса есть в каждом. Что уж говорить про обсуждение убийств, шикарных оружий и наркоты. Это было уже в быту и являлось неотъемлемой частью любых диалогов. Единственное правило, помнишь? Здесь всегда действует правило — убей или умри, другого уж не дано. Поэтому это и стало нормой. Если хочешь выжить — умей вертеться. Буквально в каждом магазине есть отдел с каким-нибудь холодным оружием, а в каждом втором — огнестрел. Безумие — оно и есть безумие. Это то дикое, необузданное, хладнокровное и смертоносное место, где выживает только сильнейший. Какой-то слабой антилопе не выжить среди стаи львов, понимаешь? Безрассудство и отвага здесь тоже не приветствуются, но обычно такими полон весь город… Так, о чем же это я? Сложно не уйти в сторону, погружаясь в самые глубины, верно?***
Где-то в Неваде, там, на просторах бескрайней пустоши, мчится поезд. Маленькая точка, что передвигается незаурядно медленно, кажется такой незначительной по сравнению с масштабами равнин острова. Куда же мчишься ты, игрушечный поезд со множеством вагонов? Кто и где тебя ждет? И ждет ли кто-то твоих пассажиров? Направляются ли они домой? Или же в долгосрочную командировку, из которой, возможно, уже никогда не вернутся? Что же ты молчишь, не в силах и слова сказать? Твои колеса громко позвякивают, создавая приятную для слуха мелодию. Сильный ветер обтекает вагоны, изредка пошатывая их из стороны в сторону. Не тяжело ли тебе? Злосчастный ветруганище залетает в открытые окна, создавая в некоторых вагонах сквозняк и низкую температуру. Одним словом: не помещение, а сказка, самое то для хорошего сна. Вообще, без всяких преувеличений — отдых здесь, в виде сна, просто отвратителен. Такое даже своим врагам не пожелаешь. Но сотрудники агентства A.A.H.W. уже давно привыкли к таким условиям, хотя нет, даже не так, они видали дерьмо и похуже. Что ж, можно сказать спасибо хотя бы за то, что там расставлены кровати и можно в принципе поспать. К слову, поезд — самый удобный способ перевозки тяжёлого груза, ценного товара и целых отрядов агентов из одной точки в другую. Быстро и вовремя доставит в пункт назначения прямиком через все это гребанное бездорожье. И в основном железнодорожные пути были проложены за пределами Невада-Сити, и это логично, если чуточку пораскинуть мозгами: в городе были дороги. Поэтому максимум, что там могли сделать, так это трамвайные пути. Уже совсем стемнело. Небо приобрело бордовый цвет, буквально кровавого оттенка. Можно было даже сравнить его с венозной кровью. Темный небосклон старался поглотить оставшийся небосвод, но он навеки останется красным. Ночь не будет такой же темной, как прежде, а дневное время суток не будет также выжигать глаза своим ослепительно ярким солнцем. Что произошло? Головная боль отозвалась неимоверным грузом и шумом, что словно разъедал твой и без того умирающий рассудок. Писк в ушах был готов разорвать твои перепонки, он долбил тебя по голове, делая эту боль еще невыносимее. Кровь обильно стекает по взъерошенным грязным волосам, она пачкает все лицо своим желтым оттенком, подчеркивая превосходные черты лица. Почему все так? В глазу все плывет, расфокусируется и мутнеет. Иногда становится абсолютно ничего не видно, поэтому приходится лицезреть кромешную темноту. В такие моменты становится совершенно не по себе. Представьте: совершенно один, с невыносимой болью, в поглощающей темноте ты сталкиваешься со всеми своими страхами, мыслями и внутренними терзаниями, которые, если боль до этого не прикончит, сами тебя прибьют. Ты готов выцарапать свой глаз, свои уши, чтобы наконец избавиться от этих мучений. Пожалуйста, пусть только этот кошмар пройдет…***
— Чертова скрипучая кровать — прошипел себе под нос Нил, устраиваясь поудобнее на лежбище, поближе к стеночке. Зачем же он так поступил с Шерманом? — все проносилось в голове солдата. Им же сейчас обоим нужна эта поддержка, которую они могут оказать друг другу, они же приятели. Почему ты это сделал, Нил? Почему? От давящих и терзающих мыслей, парниша жмурит глаз, до боли сжимая голову руками, пытаясь насильно вытеснить бестолковые раздумья, но ничего не выходит. Жалостный сдавленный писк донёсся из уст солдата. Он не в силах это терпеть, нет. Пальцы судорожно бьют бестолковую голову, все еще в надежде на то, что шквал этих мыслей остановится. Но все не работает как по щелчку пальцев, ох, никак нет, ты ошибаешься, друг мой. Но почему-то твои терзанья не длились долго. Отчего же? С самого утра что-то пошло не так, совершенно не так, как должно было быть. Командир не ждал свой отряд в вагоне, его не было. Он без вести пропал. Куда хуже: его не смогли сыскать даже в округе, и поэтому отряд солдат, состоявший из пятерых солдат, взял под временное командование инженер высшего ранга. Тот должен проследить, чтобы каждый член этого отряда прибыл в свое место назначения в целости и сохранности. Да, командир их отряда был суров и порой жесток, но он умел по-своему проявить заботу и любовь к своим ребятам, и поэтому пятерка была готова послать важную командировку куда подальше, лишь бы отыскать пропавшего. Но кто позволит им это сделать? Именно. Никто. «У тебя кроме Шера никого нет, Нил» — промчалось вновь в голове солдата. Они остались вдвоем. Все остальные уже давно вышли на других остановках, их же пункт назначения был самым дальним. Ладонь до неприличия сильно сжалась, сдавливая какую-то вещицу и чуть ли не сгибая ее в плоскую железку. Тяжкий вздох и скрипучая кровать проминается под тушей солдата. Руки распластались вдоль постели, а голова, как у тряпичной куклы, повисла вниз. Пальцы медленно разжались, слегка подрагивая из-за недавнего напора. Веки медленно распахнулись, а легкие наполнились кислородом с тяжким вдохом. Тишина заполнила уставший рассудок, а слух начал улавливать все, что творилось вне: гул ветра, постукивание колес. Ему нужно немного передохнуть и успокоиться. Посторонние звуки смогли наконец прогнать прочь всю дрянь из головы. Чужое бормотание, поскрипывание и дребезжание вагонов — все эти звуки еще никогда не казались такими завораживающе прекрасными. На лице неожиданно нарисовалась слабая ухмылка. Теперь стало немного легче. «Как там мой приятель..» — Нил приподнялся, вытягивая руки вперед. Только не успел он и подняться, как послышался пронзительный гул и шум, в сумме похожий на звук крутящихся лопастей вертолёта. На лице тотчас нарисовался оскал и настороженность. Он неуверенно потянулся к кобуре, доставая из нее свой пистолет.***
Как так вышло? Все было слишком быстро и неожиданно? Разве мы не были к этому готовы? Из-за чего все пошло именно так… Боль. Помню лишь громкий выстрел дробовика. Словно яркая вспышка, меня оглушила пронзающая боль. Острые иглы пронзили все мое тело, делая особый акцент на животе. Но боль внизу меркла по сравнению с болью в голове… Железные прутья оплели мою голову, стараясь ее сдавить до такой степени, чтобы она разорвалась на части. Все это происходило как-то слишком быстро, что я даже не успел и сообразить, как валялся на холодном полу у дверей. Как там мой приятель? «Шер! Дружище!». В голову словно ударяет мысль о том, что нужно в незамедлительном порядке добраться в другой вагон, к его напарнику. Он нуждается в нем. С губ срывается стон и, буквально минуту назад спокойно лежащее тело начинает судорожно болтыхаться, покачиваясь из стороны в сторону, стараясь подняться. Но это не выходит сделать. Ноги ватные, ими невозможно пошевелить. Что не так? Вот же они, на месте, целые и невредимые. «В чем смысл этих бесполезных конечностей, если не могут напрямую выполнять свою функцию». Солдат был как никогда раздражен, растерян, напуган и испытывал еще множество разных чувств. Раненный ползком пробирается сквозь проход между вагонами, стирая руки в кровь и сам измазываясь в чужой. Ему пришлось буквально пробираться сквозь горы трупов, жмуря глаз и свято надеясь, что его дружище где-то дальше продолжает биться. Но твоя вера глупа, солдат. — Ш-шер! Шерман! Приятель! — Нил кидается к увиденному телу солдата. Он в ужасе обхватывает руками лежащего напарника. Твой страх затмил тебе разум. Он в беспамятстве трясет за плечи мужчину, но его глаз остается таким же закрытым, и даже выражение лица не меняется. — Ну же, Шер, очнись, — губы дрожат, а руки продолжают потряхивать бездыханное тело. — сейчас не время отдыхать, знаешь?.. — скрипя зубами, он прижимается к своему другу, утыкаясь мордой в его грудину. — помнишь, ты хотел спеть… Пожалуйста, давай споем, только очнись. Только вот он уже никогда не очнется. От Шермана осталось лишь название, его верхняя часть. Бедного бойца разрезали на части. Ноги отсутствовали. Размазанные по полу внутренности кому-то на славу порадовали глаз. Тонкая кишка растянулась прекрасным месивом по всему полу, доходя до остальных мирно лежащих расчлененных трупов. На груди красовался огромный надрез, что смог перерубить ребра. Твое бережное курение было ни к чему. Но твой напарник, Шер, он не видит твоих «недостатков», он все твердит про то, чтобы ты открыл глаз. И, наверное, даже к лучшему, что труп все-таки не сможет больше глотнуть немного воздуха, не сможет открыть глаз, не сможет пошевелить головой и прошептать что-то в ответ. «Ты же.. ты же…. сильный.. почему.. Если бы я только остался с тобой» То, что? Он был сильнее тебя и все равно умер. Твое присутствие ничего бы не изменило. Руки Нила проходятся по груди, спускаясь ниже. Дрожащие ладони судорожно цепляются за кишечник своего товарища, пытаясь его будто запихнуть обратно, на законное место. Сквозь сцепленные зубы доносится стон, который в последствии перерастает в подавленный гортанный рык. Такой жалостный, такой беспомощный. — Шееер… прошу, кто будет петь для меня теперь, когда я не смогу заснуть? Ты обещал сыграть новую песню по возвращении обратно на базу… прошу.. — глаз прикрывается, не в силах больше таращиться на это бездушное, лишенное всякой мимики лицо, которое заставляет похолодеть все внутри. Сам Нил выглядел лучше своего верного друга, но все также плачевно. Дробь задела важные органы в области живота и паха. Ноги отнялись, полностью лишая хозяина возможности идти. Желтая кровь продолжала литрами растекаться по полу, смешиваясь с кровью других трупов. Говорят, к физической боли невозможно привыкнуть, но Нил и забыл про существование какой-либо боли, кроме как ментальной. По правде говоря, такой сильной боли он еще не испытывал никогда. Он лишился части себя. Он лишился всего. Так не должно было быть, нет. Почему это называют разбитым сердцем? Такое чувство, что и все кости сломаны тоже. — Как же та-ак… — пропел шепотом Нил поникшим голосом, стараясь не двигаться в принципе, ведь боль в животе начинала постепенно возвращаться. — Как же так…. Я один… не засну-у, В тебе я-я…. Утоплю свою весну. Как же та-ак. как же тааак… Дрожащие пальцы из последних сил перекладывали что-то железное и округлое, вещичку, что Нил постоянно крутил в руках, в окровавленную ладонь Шермана. Я с тобой. Навсегда.В музыке есть прекрасная вещь — когда она попадает в тебя, ты не чувствуешь боли.