Семья будущего меняет прошлое. (A Future Family In A Broken Past)

Су Шэ презирал окруживших его адептов ордена Лань. В его прошлой жизни многие из них были убиты солдатами Вэнь Сюя. Он никогда не сожалел о своем предательстве. С чего бы? Они обращались с ним как с ничтожеством, слугой — бесполезным и лишённым каких-либо способностей. Они могут думать, что победили, но у него ещё есть пара трюков. В конце концов, наставник хорошо его обучил. При мысли о том, что Ляньфан Цзюнь погиб от рук какого-то Не Минцзюэ, настроение немного испортилось. Подумать только, а ведь в прошлой жизни они были побратимами, хотя ни сам Не Минцзюэ, ни Лань Сичэнь не заслужили такой чести. Его обвинили в смерти Не Минцзюэ. Сами виноваты. Если бы этот солдафон держал рот на замке и кланялся Цзинь Гуаншаню, его дорогому Мэн Яо не пришлось бы идти на крайние меры, чтобы угодить отцу. Став Цзинь Гуаньяо, ему приходилось выжидать подходящий момент, чтобы избавиться от всех недостойных, что стояли на его пути к власти. Нет, Не Минцзюэ не собирался отпускать Сюэ Яна, стоило ли вообще обращать внимание на этот отброс. Да, босяк в конце концов оказался полезным, но не слишком ли много суеты из-за него? Не Минцзюэ хотел его смерти. Этот мужлан не был способен различать, кто полезен, а кто нет. Что ж, он снова связался с проигравшей стороной. Но на этот раз Су Шэ позаботится о том, чтобы после смерти от тела Не Минцзюэ не осталось даже пепла. Пока охранники конвоировали его к Минши, Су Миньшань искал в рукаве талисман, который всегда носил с собой на случай внезапного побега. Он не мог активировать талисман своей духовной энергией, поскольку она была запечатана. Поэтому он до крови прикусил внутреннюю часть щеки, а потом, притворился, что вытирает лицо рукавом. Немного крови на пальце было достаточно. Он снова спрятал руку в рукав, коснулся талисмана и исчез.

***

Лань Сичэнь стоял перед столом Лань Цижэня, опасаясь предстоящего разговора. В нём не было такой ненависти к дяде, как у Ванцзи, но ему бы хотелось, чтобы взгляды мужчины были не такими жёсткими. Было больно видеть, как брат отдаляется из-за недостатков и обид старшего родственника. Сичэнь был бессилен остановить это. Когда он был главой ордена, старейшины имели склонность преуменьшать его авторитет, низводя все его усилия своими аргументами и благоразумными предостережениями о добре и зле. Он был послушен, не спорил с родными, уважал старших и зависел от их мудрости, как его учили с самого детства. Во время уединения у него было достаточно времени для размышлений. Он понял что не очень хорош как глава ордена — слишком легко поддавался давлению старейшин, доверял не тем людям и боялся совершить ошибку. Да, он был добр и старался быть честным. Сичэнь думал, что умеет слушать и хорошо владеет собой, но оказалось, что он слышал только то, что хотел, а спокойствие было маской, за которой он прятался. Он справлялся с бумажной работой и мелкими проблемами. Он даже мог возглавить войско против явного врага, но в нужный момент ему не хватило силы, чтобы пойти против всего мира. Вошел его дядя, поправил рукава и занял свое место за девственно чистым столом. — Сичэнь, я решил встретиться с тобой наедине, потому что меня беспокоит внезапное влияние некоторых людей на тебя и Ванцзи, — он махнул рукой, показывая, что Сичэнь может сесть. — Это поколение заклинателей, похоже, охватило какое-то безумие. Он сделал паузу, чтобы погладить бороду, и принял более отеческий вид. — Я знаю, что ты очень привязан к Не Минцзюэ. Я уже осведомлён о ваших растущих друг к другу чувствах. Однако вы оба главы орденов. У каждого есть обязанности перед своим кланом и орденом, от которых вы не можете уйти. Так что я боюсь, что эта помолвка невозможна. Мы отменим её и запишем это как юношескую реакцию на печальные события последнего месяца. Он провел рукой по воздуху, словно отменяя все возражения. Его дядя даже не сомневался, что Сичэнь согласится без всяких возражений. Несправедливо. — Что касается Ванцзи, он слишком молод, и легко мог поддаться влиянию такого смутьяна, как Вэй Усянь. И хотя я признаю, что мальчик одарен, он совершенно не подходит для твоего брата. Ванцзи — воплощение праведности, которую олицетворяет наш клан. По крайней мере, так было до тех пор, пока не появился этот юноша. Но с этой небольшой оплошностью можно и нужно бороться. В таком виде их тайный брак незаконен. Между сторонами не было никаких соглашений, и никто не пользовался услугами свахи. Молодые люди не могут сами принимать такие решения. Посмотри, к чему это привело твоего отца. Нет. С этой глупостью надо покончить до того, как она нанесет непоправимый ущерб. Он одарил Сичэня взглядом крайнего разочарования и жалости. — Я удивлен, что ты позволил своему брату зайти так далеко. В самом деле, Сичэнь, я ожидал от тебя большего, как от будущего главы ордена. Вам обоим придется понести наказание за свои недавние действия. Мы со старейшинами посоветуемся и подберём вам справедливое. «Как тридцать три удара дисциплинарным кнутом?» — подумал Сичэнь, и в нем поднялась горечь. — Я знаю, что Лань любит только один раз, но брак это нечто большее, чем любовь. Твой отец любил твою мать и ради нее отказался от всего, включая свое положение и орден. Любовь не может быть единственным решающим фактором для таких как ты и твой брат. Каким-то образом Сичэню удалось натянуто улыбнуться. — Значит, наша жизнь не принадлежит нам. Наша жизнь принадлежит ордену и клану. Дядя помедлил, будто с неохотой признавая. — Да, боюсь, что да. Что ж, вполне логично. Ведь дядя был воспитан именно так. В то время как их отец не справился со своим долгом, дядя был слишком дисциплинированным и, возможно, боязливым, чтобы отказаться от правил, навязанных ему ещё с юного возраста. Сичэнь вздохнул про себя. Должен быть лучший способ управления, чем прямое наследование. Одно поколение может возвысить орден, а другое — разрушить. — Дядя, к сожалению, так не получится, — тихо произнёс Лань Сичэнь. — Хотя я люблю этот орден и нашу семью, я точно знаю, что не подхожу для руководства. От удивления глаза дяди расширились. — Сичэнь, как ты можешь говорить такое? Я согласен, что ты не так готов к этому, как хотелось бы, но тем не менее это твой долг, твоя судьба. Какими бы ни были твои слабости, мы их исправим. Мы… Впервые за две жизни он прервал дядю. — Нет. — Нет? — Его брови взлетели на лоб. — Что ты предлагаешь? Хочешь уйти в отставку и оставить все обязанности главы Ванцзи? — он саркастически рассмеялся. — Нелепо. — Верно, — ответил Сичэнь. — Ванцзи испытывает неудобство от общения с людьми и терпеть не может политическую дипломатию, чтобы быть эффективным лидером. Кроме того, он женат на Вэй Усяне, и для него остаться здесь было бы верной смертью. — Они не женаты! Удар по столу заставил Сичэня вздрогнуть. — Сожалею, но он и Вэй Усянь сделали свои три поклона, связали руки священной лентой Ванцзи, а я, Не Минцзюэ, и наш уважаемый предок Лань И были свидетелями. Она дала им свое благословение, и все мы выпили чай. Это сделано и не будет отменено. Разинув рот, дядя схватился рукой за грудь, пытаясь вдохнуть, а потом обмяк, как будто кто-то перерезал нити, повторяя: — Невозможно. Невозможно. — Нет, дядя. Боюсь, что это так. Кроме того, у них больше нет желания оставаться в Облачных Глубинах. И, как их старший брат, я полностью поддерживаю их счастье. Я тоже благословил их союз. — Сичэнь, что я сделал, чтобы заслужить такое отношение от тебя и твоего брата? Вы даже не пришли ко мне со своими пожеланиями, почему? Первый Нефрит хотел утешить дядю, налить ему чаю и заверить, что не имеет против него ничего личного. Проблема была в том, что это была смесь личного и безличного. Это была мешанина из уже прожитого будущего и предстоящей жизни. Возможно, когда-нибудь в новом будущем они смогут решить свои семейные проблемы. В любом случае он надеялся, что это будет другое, более светлое будущее, которое, насколько он знал, никогда не произойдёт, если они с Ванцзи останутся здесь. — Прости, дядя. Мы делаем это не для того, чтобы навредить тебе, хотя я понимаю, что так кажется. Просто Ванцзи и я пришли к пониманию того, чего мы действительно хотим в жизни, на что мы способны и не способны. Сердцем и духом я знаю, что из меня не получится успешный глава клана или ордена. Продолжать этот фарс было бы безответственно и пагубно для Облачных Глубин. Я не буду притворяться ради приличия или по какой-то другой причине. С этого дня я, Лань Хуань, в быту Лань Сичэнь, настоящим ухожу в отставку как наследник ордена Лань. Сегодня днем ​​я напишу официальное заявление об отставке для тебя и старейшин. Еще один удар кулаком разбил стол посередине. — Ты не уйдёшь! Хватит этого безрассудства! Довольно вашего с Ванцзи юношеского бунта. С этого момента вы отправитесь в уединение, чтобы обдумать свои действия и покаяться. Я не допущу, чтобы ты или твой брат пошли путем ваших родителей. Сичэнь расправил плечи и встретил пылающий от негодования взгляд дяди с убежденностью и силой, которых у него ранее никогда не было. — Дядя, с вашим разрешением или без него, я ухожу и женюсь на Не Минцзюэ, а Ванцзи покидает орден, чтобы быть со своим мужем в Нечистой Юдоли, — сказал он, снимая свою священную ленту. — Мы с Ванцзи вместе приняли это решение на благо нас самих и ордена Лань. Он взял ленту, которая заменила ту, что все еще была на запястье Минцзюэ, и ещё одну, которую Вэй Усянь дал ему, вместо ленты Ванцзи, и положил их обе на стол. Его дядя уставился на полоски ткани, как будто смотрел на их мертвые тела. Было тяжело видеть выражение боли и ощущения предательства на лице того, кто приложил все силы к их воспитанию. — Если вы с братом сделаете это, — начал Лань Цижэнь дрожащим голосом, — вы оба будете вычеркнуты из семейного реестра. Никого из вас больше никогда не пустят в Облачные Глубины. Вы перестанете существовать для нас. К концу дня вы оба покинете Облачные Глубины и заберете с собой своих «нареченных». Сичэнь почувствовал боль в груди и, кивнув, положил свой нефритовый жетон рядом с лентой. — Я понимаю. Мы оба понимаем. Я просто хочу, чтобы ты знал, я всегда буду считать тебя своим дядей. Я всегда буду любить тебя. Без лишних слов он низко поклонился и оставил дядю в покое.