Я огляделся по сторонам, увидел тебя и забыл, что только что собирался сделать

      – Олли?..       Обернувшись на мой голос, светловолосый парень в толстовке странно посмотрел на меня. Я извинился и поспешно направился по коридору в противоположную сторону, все еще чувствуя на своей спине его недоуменный взгляд. По правде говоря, он даже отдаленно не был похож на Оливера… И что только со мной творилось?       Хотя я, конечно, прекрасно понимал, что именно, пусть и не хотел признаваться себе в этом. С той ночи, ночи в моей квартире, когда я сорвался, доведенный до предела провокациями Оливера, когда я причинил ему боль, но он почему-то все равно остался со мной несмотря ни на что, прошло уже больше нескольких дней. Оливер исчез, растворился в становившимся с каждым днем холоднее ноябрьском воздухе, и я постепенно сходил с ума.       Я невыносимо тосковал по нему, потеряв не только сон, но и нормальный аппетит. Сидя в столовой с тарелкой холодного шницеля, я вместо того, чтобы есть, представлял перед собой Оливера: то, как бы он обрадовался, если бы я отдал свою порцию ему, и с какой жадностью он бы запихивал в рот кусочки наспех порезанного панированного мяса. Где он был в этот момент? Чем вообще питался? Я мог только надеяться на то, что он помирился с Лорой и ему не приходилось спать на улице. Или еще хуже – в квартире кого-то другого.       От таких мыслей мне хотелось швырнуть тарелку со шницелем о противоположную стену. Почему он не появлялся? Наверное, ему доставляло удовольствие мучить меня таким образом.       Несколько раз я мельком видел Лору, но при виде меня ее лицо становилось каменным, поэтому я так и не решился заговорить с ней. Вероятно, думал я, она ничего не знала о случившемся между мной и Оливером. Иначе бы я точно не смог так спокойно сидеть в столовой перед ее носом и есть свой шницель.       На лекциях я постоянно делал ошибки и вместо того, чтобы увлеченно рассказывать об истории Японии, бормотал себе под нос невнятную дребедень, на что мне почти сразу указала пара моих студенток – эти девушки были симпатичнее остальных и, как мне казалось, порой пялились на меня во время занятий, выводя меня из себя и заставляя нервничать. Одна из них – высокая, с округлым, но красивым лицом – хихикая, заметила:       – Профессор Шульц, похоже, влюбился…       – Но не в тебя, Ванесса, – с притворной горечью вставила ее подруга, на что та фыркнула и ткнула ее локтем.       Я собирал за столом свои материалы и, коротко подняв голову, одарил девушек таким холодным взглядом, что они, смутившись, быстро ретировались. Оставшись один в аудитории, я рассеянно опустился обратно за свой стол и спрятал лицо в ладонях.       Что-то смутное, будто бы обрывок сна или воспоминание, возникло у меня перед глазами. Чужое лицо, лицо молодого парня, но не Оливера…       Вытащив из кармана мобильный телефон, я ткнул в раздел сообщений, и мое прошлое лавиной обрушилось на меня. Для того, чтобы прочесть все это, мне бы точно потребовалось несколько часов. Я и сам не знал, почему до сих пор просто не заблокировал его номер – сбежав в другой город на другом конце страны, я все еще не мог поставить точку на том, что случилось, и позволял ему бомбардировать меня упреками и слезливыми мольбами.       Нет, сейчас уж точно был не самый подходящий момент, чтобы вспоминать о Штеффене. Об его аккуратной, всегда безупречно выглаженной одежде, в которой он иногда казался старше и серьезнее меня, о его робкой улыбке и широко раскрытых, больших глазах. Он всегда смотрел на меня, словно я был для него центром вселенной.       Но это было не так. Я не был центром вселенной, не был тем возвышенным, почти святым существом, за которое Штеффен меня принимал. И мои желания были куда приземленнее, чем он мог себе представить. Меня страшно возбуждала его неопытность, его наивность, то, как дрожали от шока его губы, когда я впервые прямо сказал ему, что я на самом деле хотел бы с ним сделать. Но даже после всего того, что мы с ним в конце концов проделали в постели, Штеффен продолжал оставаться самим собой – правильным и серьезным, и наша связь, которую он постоянно хотел сделать достоянием общественности, в какой-то момент начала пугать меня. Да и чтобы подумали его родители, если бы их сын, посещавший старшие классы гимназии, представил бы им «своего парня», который по совместительству являлся еще и его профессором на подготовительных курсах к университету? Одна только мысль об этом вызывала у меня тошноту.       Воспоминания о Штеффене в том состоянии, в котором я находился, были определенно не самой лучшей идей. То, насколько другим, совершенно другим во всех отношениях по сравнению с моим предыдущим неудачным романом был Оливер, приводило меня в какой-то темный восторг, и я еще сильнее начинал скучать по нему. По крайней мере, он бы не стал плакаться, что я совратил его. С его-то сексуальными аппетитами…       Я и сам не заметил, как оказался снова в своем кабинете – Каролина Фукс, моя спасительница, безо всяких слов поставила передо мной большую чашку с черным, еще дымящимся кофе, но я не смог сделать и глотка. До следующей лекции оставалось сорок минут и я, закусив нижнюю губу, безучастно уставился в пространство. С этого утра к моей тоске еще и прибавилась самая настоящая тревога: что, если Оливер вообще не собирался больше иметь со мной дело? Что, если связь со мной была для него только своеобразной терапией, способом, с помощью которого он собирался переработать ту психологическую травму, которую причинил ему отчим? Довольно странный способ, конечно, ничего не скажешь. Но и Оливер был не совсем простым парнем.       Подняв голову, я внезапно понял, что Каролина все еще стояла передо мной, а к чашке кофе откуда ни возьмись прибавилась плитка шоколада в потертой, выглядевшей почти древней обертке. На автомате перевернув шоколадку и скользнув взглядом по сроку годности, я перевел глаза на Каролину:       – Декабрь прошлого года?       Моя коллега только пожала плечами.       – Извини, не нашла ничего другого. Тем более что, шоколад не портится, это все знают…       – Ладно, ладно, как скажешь.       Я поднял руки над головой в шутливом жесте, но Каролина, видимо, обиженная моей реакцией, уже успела ретироваться обратно в свой кабинет.       В воздухе снова висела гнетущая тишина, а в моей голове вдруг образовалось подобие вакуума – я старался не думать об Оливере, а так как думать мне хотелось только о нем, мое сознание быстро опустело. А еще мне почудилось, что оно на какое-то время словно отделилось от моего тела – несмотря на то, что в моей голове была пустота, мое тело жаждало прикосновений Оливера еще в несколько раз больше, чем до той злополучной ночи. Ведь оно все еще помнило то, как хорошо мне было, когда он наконец стал моим, помнило все, до единой детали…       Все еще сидя за столом перед чашкой с остывающим кофе, я ощутил, как мой пульс ускорился, дыхание стало тяжелым, а кончики пальцев горячими и влажными от пота. Я судорожно вскочил на ноги, чтобы только отвлечь самого себя, но закрытое пространство кабинета непонятным образом давило на меня. Мне нужен был свежий воздух…       В коридоре никого не было и я облегченно выдохнул, прижавшись лбом к оконному стеклу и сомкнув веки. Но моя радость была недолгой, стоило мне открыть глаза, как я увидел Оливера – так ярко и четко, словно он больше не был галлюцинацией, порождением моего уставшего мозга, а оказался передо мной наяву.       Содрогнувшись всем телом, я понял, что так оно и было. Мой кабинет располагался на втором этаже, и окна предшествующего ему коридора выходили в университетский двор.       Оливер стоял там совершенно один, да и кто бы, кроме него, стал болтаться там, на холоде, прямо посередине лекции? Небо было серым, и, судя по каплям воды на стекле, вниз с него моросил мелкий неприятный дождик. Выжженные перекисью волосы Оливера намокли и висели как пакля, но не было похоже, что холод снаружи сильно заботил его. Он стоял неподвижно и, обняв себя руками, остановившимся взглядом смотрел вверх. Он смотрел прямо мне в лицо.       Я буквально прилип к стеклу – мои губы невольно шевелились, я шептал его имя, повторял его снова и снова, пока не осознал, что Оливер, конечно же, не мог слышать моего голоса. Тот же, привычно ухмыляясь, достал откуда-то свой громоздкий айфон и показал пальцем другой руки на его экран. Что он хотел мне сказать?!       Мои пальцы тряслись, когда я наконец додумался до того, чтобы извлечь из кармана джинсов свой собственный телефон, на экране которого уже светилось сообщение от незнакомого мне номера.       «Ку-ку»       Наверное, я смотрел на экран телефона так долго, что Оливер уже начал скучать.       «Профессор Шульц, вы там что, уснули?»       Он издевался надо мной?!       Разозленный, я снова бросил взгляд на стоявшего внизу Оливера, но тот, опустив голову, демонстративно уставился в экран своего смартфона.       «Ты не появлялся несколько дней… Это нормально?!»       «Не знал, что мне теперь нужно сообщать вам мое местоположение, герр Профессор~»       Он продолжал дразнить меня? Сколько он вообще собирался этим заниматься?! Ведь мне казалось, что мы уже давно прошли эту фазу… Я только начал разъяренно печатать ответ, как телефон в моих руках снова коротко завибрировал.       «Прости… Ты волновался?»       Прижавшись лопатками к оконному стеклу, я на мгновение прикрыл глаза. Мое лицо горело.       «Даниэль?»       Я сделал глубокий, размеренный вздох в надежде, что приток кислорода к крови поможет мне собраться с мыслями.       «Когда я увижу тебя?»       «Посмотри в окно^^»       «Не кривляйся… я имею ввиду наедине.»       Не желая больше продолжать его дурацкую игру, я оторвал взгляд от экрана телефона и почти сразу же похолодел – университетский двор под сгустившимися на небе тучами снова был пуст. Дождь припустил еще сильнее, и Оливеру, вероятно, все-таки надоело мокнуть. Ну да, разумеется, успокоил я самого себя, он просто укрылся от дождя где-то поблизости и, наверное, покатывается от смеха при мысли о моем разочарованном лице… Пусть я и думал так, пусть и успокаивал себя таким образом, внутри мне было настолько паршиво, что хотелось на стенку лезть.       Экран моего телефона коротко озарился, и я вздрогнул от неожиданности.       «Наедине? О, это будет скорее, чем ты думаешь»       Еще немного и я бы начал скрежетать зубами от злости – злости и странного нетерпения, от которого у меня перехватывало дыхание. Запихнув мобильник обратно в задний карман джинсов, я уже собирался вернуться в свой кабинет, когда краем глаза заметил две мужские фигуры, двигавшиеся по коридору в мою сторону.       Они не были похожи ни на студентов, ни на моих коллег-профессоров, и я ощутил, как капля холодного пота вдруг образовалась на моем виске и стекла вниз до самой шеи. Какого черта… Какого черта происходило?       Мое тело онемело, словно я был в середине страшного сна – одного из тех снов, когда очень хочешь бежать, но не можешь пошевелиться. В глазах идущего первым мужчины будто бы полностью отсутствовало какое-либо выражение, они были бесцветными и пустыми – и смотрели прямо мне в лицо.       – Добрый день. Профессор Шульц? – спокойно осведомился мужчина, остановившись на расстоянии полуметра от меня.       – Да, это я, а что…       – Мы могли бы продолжить беседу в вашем кабинете?       Губы мужчины продолжали двигаться, он говорил еще что-то, еще много чего, но я не слышал больше ни звука, будто бы меня внезапно забросило под толщу воды. Мои уши заложило от давления, а дышать стало так тяжело, что я даже произнести больше ничего не мог, а только кивнул.       Перед моим мысленным взором возникло лицо Оливера: прислонившись спиной к холодильнику, он стоял на моей кухне в моей большой ему майке с принтом, изображавшим бледную от ужаса Миму Киригое , и улыбался, глядя мне в глаза. Но в этой улыбке была не нежность, которую я напридумывал себе тем воскресным утром, а только издевка и холодный расчет. А еще предвкушение, ведь он знал – прекрасно знал, что теперь я был у него в руках.       Но я не собирался сдаваться без боя. Это не было концом – в любом случае, не тем концом, который представлял себе Оливер. Я собирался бороться изо всех сил – по крайней мере, из тех, которые у меня еще оставались. Безропотно развернувшись к двери своего кабинета, я коснулся ее ручки, и в то же время у меня в голове уже сформировался план действий. Я уже точно знал, что собирался сказать.       В чем бы там ни обвинял меня Оливер, ему сначала нужно было доказать это. Неужели он думал, что это было так просто?       Усмехнувшись про себя, я развернулся к стоявшим передом мной мужчинами.       – Пожалуйста, проходите. Я с радостью отвечу на все ваши вопросы.