Ласка и хорек

I WANNA BE YOUR SLAVE — Måneskin

      Как его жизнь превратилась в ЭТО? Все пошло кувырком еще с начала года, когда Рон стал замечать за собой странное поведение по отношению к Гарри. Слишком пристальное внимание. Чрезвычайно долгие взгляды. Непозволительно горячие сны и, через время, не менее горячие фантазии. Да, он мог бы назвать себя дураком, начать ограничивать контакт, пытаться переключиться на какого-нибудь хорошенького парня, но… в конце концов, они находились в преддверии войны, когда любой миг мог оказаться последним мирным мигом. Гарри всегда был в самой гуще событий; нельзя так просто откинуть чувства к этому невероятному, жертвующему собой из года в год парню. Рон дал себе обещание, что будет с ним до конца: начиная с последнего мирного мига и заканчивая первым — когда они победят. Тогда можно будет думать о будущем, о том, что делать с его чувствами, а сейчас каждая минута была на счету.       Рон взял Чистомет из школьных запасов и вот уже добрый час разрезал воздух, наматывая круги над квиддичным полем. Он с остервенением, на сколько только было возможно, выжимал скорость из метлы; конечности уже онемели и, кажется, примерзли к древку, а в ушах стоял свист ветра. Но даже так, со слезящимися глазами, продрогший, почти лишенный слуха, Рон не мог выкинуть из головы события прошедших дней. Мысли подобно смерчу закручивались с устрашающей силой, сметали все на своем пути, уносили его вновь и вновь в этот головокружительный вихрь воспоминаний, непонятных, чуждых для него ощущений и чувств.       В очередной раз тряхнув головой и зажмурив глаза, Рон резко направил метлу ввысь. Дальше от земли, дальше от ее проблем, царящей на ней неразберихи. Ветер, казалось, задувал не только в его лицо, но и в сердце, неприятно волнуя, принося стылый разлад.       Рон любил Гарри, в этом не было сомнений. Еще утром его тело пробивало током от любого легкого касания, когда они пробирались утром из Хогвартса к озеру под мантией-невидимкой. А как же Гарри чарующе выглядел в лучах рассветного солнца, там, на берегу: такой печальный, глубокий взгляд, абрис золотого профиля и длинные подсвеченные ресницы, тенями ложащиеся на щеки. Он с трепетом спрятал и эту картину в свою копилку воспоминаний, не упустив ни единой детали.       Когда его собственные ресницы слиплись и начали леденеть, а уши заложило, Рон также неумолимо бросился вниз. Любой, кто увидел бы его сейчас, подумал, что он жаждет разбиться.       Если сомнений в любви быть не могло, так почему же тогда, стоило ему закрыть глаза, как перед внутренним взором вспыхивало бледное, острое лицо Малфоя? Его сумрачный, поддернутый дымкой взгляд. Его алые, залитые кровью тонкие губы. Да что же с ним было не так, черт возьми?!       Дернув метлу, Рон в последний момент вышел из опасного пике. От досады хотелось выть. Кажется, влага на его ресницах была не только от ветра. Кажется, он бесповоротно, стремительно быстро терял себя.       Как хорьку удалось проделать лаз в самые потаенные уголки сознания Рона? Запустить когтистые лапы в его мысли, прогрызть дыру в сердце?       Трясясь то ли от порывов ветра, то ли от раздирающих чувств, Рон наконец замедлился. Похоже, от Малфоя теперь ему никуда не деться, никак не забыться, не убежать. Хорек достанет его и на том свете.       Он разочарованно выдохнул. Опустившись и кое-как отцепив занемевшие пальцы от древка метлы, Рон подул в них, а затем потер, согревая. Макушку начало приятно припекать. Стоял на удивление погожий, теплый денек, но Рон чуть не заморозился о порывы воздуха, в которые с остервенением себя бросал; или, быть может, о чьи-то льдистые, холодные глаза.       Горько усмехнувшись, Рон наконец признал свое поражение. Ему так или иначе придется с этим что-то сделать. С этим Малфоем с его льдистыми глазами.       Ступив на землю, Рон до дрожи потянулся, разминая затекшую спину. Прищурив глаза от настырных лучей, он поочередно наклонил голову к одному, а затем ко второму плечу. С силой пройдясь рукой по шее, Рон поджал губы. Он решит этот вопрос. Извинится перед Гермионой, послушает, что она хотела ему сказать. Откровенно поговорит с Гарри… и Малфоем. Да, это необходимо, убеждал он себя.       Нервно дернув плечом, Рон устало осклабился. И на кого, скажите на милость, он сейчас похож? Стоит тут трясется, продрогший до костей, в первый теплый день года. С кашляющим смешком он потер виски: Рон чувствовал приближение мигрени. Надо собраться. Выдохнув и зажав под мышкой метлу, он направился к раздевалке. Приближалось время обеда. Рон пропустил завтрак, и в животе уже неприятно урчало. Нужно поесть. Да, это однозначно лучшее, что он может сделать для своего измученного организма.       ***       Не успел Рон войти в раздевалку, как услышал совсем близко, ставший надоедливым, сводящим с ума, голос.       — О, Уизли, наконец, а я уже хотел идти на по… — не закончил Малфой, резко впечатанный в стену.       Сознание быстро помутилось, застланное красным маревом ярости. Опять он. Не дает продыху, лишает краткого мига спокойствия. Снова ему все нужно испортить!       — Значит агрессивный, да? Не способный пойти на контакт? — разгоряченно бросил Рон, хватаясь за чужой ворот.       Мозг тут же услужливо подкинул ему отрывки недавнего разговора с Гермионой. Он не дал себе времени подумать, как и зачем Малфой оказался в раздевалке Гриффиндора, сейчас его разум застилало отдаленно знакомое, сжигающее изнутри чувство. Казалось, Рон уже заранее был готов к этой встрече, ощущал ее приближение.       — Ты о че… — удивленно было поднял брови Драко, но вдруг, закатив глаза, прервал себя на полуслове. — Ах ласка, ну конечно! Значит ты выяснил у своей подружки значение «уизела»? Оперативно, прямо завидная скорость.       — Это не меняет дела, Малфой, — прорычал, вмиг доведенный до предела, Рон, — если хотел оскорбить меня каким-то особо изощренным способом, чтобы я почувствовал себя идиотом…       — То есть ты не чувствуешь себя так постоянно? — перебил его смехом Малфой, но увидев, как недобро, по-звериному полыхнули глаза напротив, поднял руки в примирительном жесте. — Тише, я просто шучу!       — Опять заговариваешь мне зубы! — выкрикнул Рон, придвинувшись почти вплотную.       В ноздри ударил запах сладкой мяты, и глаза на секунду заслезились от свежести.       — Похоже, твоя подружка намного догадливее тебя, Рон…       Подождите-ка, Малфой только что…       — …ласки действительно не в меру агрессивны, у них тяжелый нрав и повадки, которые не каждый сможет вытерпеть.       …а, нет, показалось.       — Но знаешь, ласки также бесстрашны и достаточно отважны для того, чтобы атаковать цель в разы больше ее самой, — загадочно посмотрел на него Малфой.       Рон нахмурился, склонив голову. В ушах стучала кровь, а перед глазами пульсировали красные круги. Он вслушивался в тихий голос Малфоя, вперив взгляд в чужой кадык, цепляясь за эту картину, как за спасательный круг. Совсем недавно на этой шее были темные следы-синяки от его собственных рук. Разве недавно? Казалось, прошла целая уйма времени.       — Если не провоцировать ласку, а проявлять к ней уважение, ее становится намного легче приручить. Хорошо относишься — получаешь полное доверие и преданность, — как-то вымученно хмыкнул ему в макушку Малфой.       Все еще холодные от долгого полета руки на чужом вороте постепенно начали ослабевать. Преданность, значит…       — Ласок лучше всего начать выхаживать, приручать еще щенками, так как взрослая особь совсем не поддается перевоспитанию. Какой характер сформировался — с таким будь добр работать и принимать всецело.       Грудь Малфоя вздымалась часто-часто, а кадык дергался чуть ли не через слово. Рон осторожно поднял взгляд выше. Такой знакомый острый подбородок, алые, обкусанные губы. И когда только успел? Вроде говорит без умолку.       — Питаются они плотно и от души, самые большие затраты, с которыми сталкиваются заводчики, — это расходы на еду, — облизнул губы Малфой, следом растянув их в широкой улыбке. Показались ровные, красивые зубы, почти такие же белые, как и аристократичная, тонкая кожа.       — Ласки легко приспосабливаются к любой обстановке, в плане жилища они совсем не прихотливы. Но свой выбранный угол — облюбуют и будут стеречь от лазутчиков, беречь как зеницу ока*.       Какая прозрачная у Малфоя кожа — если наклониться совсем близко, можно увидеть каждую выпирающую венку на шее, голубые капилляры на веках, вокруг глаз. Рон поднял взгляд еще выше и наткнулся на знакомые заледеневшие реки. Только сейчас, казалось, лед дал трещину, и на него потоками хлынуло бурное течение.       — Те, кто долго живут бок о бок с ласками, говорят, что эти зверьки могут быть очень ласковыми, — на выдохе закончил Малфой, вперив свои невероятные, полноводные глаза в Рона.       Сглотнув, он, не помня себя, стремительно сократил расстояние между их лицами. С бесстрашием, достойным ласок, Рон иступлено впился в чужие горячие губы. Зажмурив глаза, он всем телом подался навстречу неожиданно сильным рукам. Почувствовав удовлетворенный выдох в рот, он усерднее принялся работать языком, остервенело зарываясь пальцами в мягкие, прохладные волосы Драко. Чужие морозные руки уже распахнули его мантию и начали проворно забираться под рубашку, как вдруг, его пробила дрожь… Что ты творишь, идиот?!       Отпрыгнув, Рон пораженно захлопнул рот рукой. Влажно, на языке чужой вкус. Напротив, еще не пришедший в себя, раскрасневшийся Малфой пытался сфокусировать на нем взгляд помутившихся глаз, схожих сейчас с морской глубоководной пучиной. Губы, теперь уже цвета красного, спелого яблока, поблескивали. Растрепанные в порыве страсти (его же собственными руками!) волосы топорщились во все стороны.       — Рон… — начал было отдышавшийся Малфой, но он попятился от того дальше, пытаясь сзади нащупать трясущейся ладонью ручку, — …постой!       Но Рон, быстро найдя искомое, резко толкнул дверь плечом. Кубарем вывалившись из раздевалки, он сломя голову, оскальзываясь на траве, побежал по залитому солнцем квиддичному полю. Прочь! Скорее в замок! Шесты, казалось, насмехаясь, поблескивали ему в спину. Красный до самых кончиков ушей Рон, задыхаясь на бегу, давил подступающую к горлу истерику.