Ласка и хорек

My Mama, dont die. — Aqua

      Весь вечер Рон не выходил из Гриффиндорской башни. Упирался даже тогда, когда друзья звали его на ужин.       Сейчас, насупившись, он в очередной раз читал одно и то же предложение в учебнике по Травологии. Все были в Большом зале, и Рон не знал, чем еще себя занять. Но нерадивые строчки плыли перед глазами, ускользали из сознания. На самом деле, все это время он изо всех сил старался отвлечься, забить голову посторонними вещами: игрой в шахматы с Симусом, нахваливанием изобразительных искусств Дина, бесплодными попытками написать эссе по Зельеварению вместе с Невиллом.       Гарри же, как только они вернулись из Выручай-комнаты, застрял с Гермионой в гостиной. Скоро должно было состояться собрание Отряда Дамблдора, и друзья, вероятно, определялись со временем, деталями занятия. По крайней мере, Рон тешил себя мыслью, что так оно и было. Конечно, друзья бы не стали обсуждать его теперь, когда все всё выяснили… Наверное, не стали бы.       Дернув головой и вздохнув, Рон захлопнул учебник. Никакие растения его сейчас не интересовали. Зарывшись пальцами в прилично отросшие волосы, он согнулся на кровати пополам.       Теперь, когда Рон остался один в спальне, мысли накинулись на него словно голодные псы, которые только и ждали подвернувшегося момента, чтобы его растерзать. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором начинали вспыхивать уже успевшие набить оскомину чужие льдистые глаза, изогнутые в ухмылке тонкие губы, светлые, такие мягкие волосы… Когда Рона перестали преследовать видения об оливковой коже Гарри, его манящих, зеленых глазах, темных вихрах волос? Когда им на смену успела прийти аристократичная бледность Малфоя, с его тонким, гибким станом, сильными руками, так проворно забирающимися под его рубашку?..       Тихо простонав в прижатые к лицу ладони, он, разогнувшись, рухнул на подушку. Немного полежав в оцепенении, Рон с силой распахнул глаза и уставил взор на красный полог над кроватью. Он представлял бархатность ткани, ее свежий, веющий чистотой запах, едва различимый звук, с которым полог падал, когда его отвязывали.       Этим летом Гермиона увлеклась психологией и все время, пока они сидели в ожидании Гарри на Гриммо 12, рассказывала ему про всевозможные навыки психики, расстройства, неврозы. Большую часть информации он пропускал мимо ушей, но вот техники самопомощи его заинтересовали. Роново слабое место, то, чего ему всегда так не хватало: умение поддержать самого себя. Прямо сейчас, так старательно думая о пресловутом пологе, Рон применял одну из техник, рассказанных подругой.       Он вцепился в простынь, тяжело дыша, и изо всех сил постарался направить все свое внимание на полог, заполнить каждую частичку сознания бархатистой красной тканью… как вдруг, дверь в спальню резко распахнулась с ощутимым стуком.       Рон так и подпрыгнул на кровати, тут же утратив концентрацию.       — Хэй, дружище, что, уроки так доконали? Решил с горя помереть? — прогоготал Симус.       — Так и вижу, как он лежал тут, взывая к Богу: «Только не Тролль по Зельеварению, ооо, молю!» — со страдальческой гримасой на лице сложил Дин руки в молитвенном жесте.       — Рон, понимаю тебя. Да, я тоже переживаю из-за Снейпа, но это же не повод умирать, — взволнованно посмотрел на него Невилл, подошедший к кровати.       — Да не собирался я помирать, черт побери! — вскочил Рон с постели.       Все навыки стрессоустойчивости разбились о жестокую реальность… И дураков-соседей по комнате.       — О, какая прыть, похвально! — отсалютовал ему задыхающийся от смеха Симус.       — Ты с такой же скоростью отбивай мячи на заключительном матче, и цены тебе не будет! — широко улыбнулся Дин, поддерживая гогочущего, готового свалиться Симуса.       — Да что б вас всех… — запустил разгоряченный Рон в друзей подушкой.       Те, бросившись в рассыпную, уже схватились за собственные постельные принадлежности.       — Эй-эй, полегче, ребята! — повысил голос Невилл. — Не дам Травологию списать!       — Ооо, так нечестно! — взвыл, почти накинувший на Рона одеяло, Симус.       — Испортил всю малину! — цокнув, отбросил Дин подушку обратно на кровать.       — Зато никто не пострадал, — рассудительно заметил Невилл, пряча улыбку в вороте рубашки.       Рон с силой зачесал волосы пятерней назад, силясь вернуть самообладание. Минуты спокойствия — и всё насмарку за каких-то пару секунд.       — Вы тут, смотрю, времени зря не теряете, — раздался знакомый голос с порога.       Рон быстро крутанулся на пятках и радостно уставился на улыбающегося Гарри. А в руках у того была до верху наполненная бутербродами тарелка! Счастье подкралось незаметно.       В животе заурчало. Конечно, ведь Рон нормально не ел со вчерашнего вечера. За обедом давился запеканкой, но это разве можно назвать полноценным приемом пищи?       — Дружище, ты мой спаситель! — кинулся к нему оголодавший Рон.       Гарри, рассмеявшись, еле устоял на ногах, снесенный чужими объятиями к шкафу.       — Опять вы со своими телячьими нежностями, — театрально скривился Симус. — А я вам говорил, ребят, как они там в ванной шушукались?       — Небось обсуждали место и время свидания, — фыркнул с кровати Дин, — а они случаем не смотрели томно друг другу в глаза? — мечтательно закинул он руки за голову.       — Да вы совсем уже сдурели! — вмиг отпрыгнул от Гарри смущенный Рон.       — Думаю, это все весеннее обострение, — спокойно проговорил Невилл, перелистывая учебник по Травологии.       — Да, у нас тут парочка мартовских котов, — прыснул Дин.       — Скоро уж лето, а они все по углам обжимаются, — сверкнул Симус глазами на Томаса.       — Ребята! — вдруг серьезно сказал Невилл.       Удивленные подобным тоном, все в напряжении повернулись.       — Каждый имеет право на личную жизнь, а вам просто завидно, — мирно закончил Невилл, устраиваясь поудобнее на подушке.       — Нет, и ты туда же! — пропыхтел красный до самых кончиков ушей Рон.       — Друг, не слушай их, — положил Гарри ладонь ему на плечо.       Тут же, со стороны кроватей Дина с Симусом раздался новый шквал смешков.       Рон поспешно вывернулся из захвата друга. Кинув сконфуженный взгляд на озадаченного Гарри, он схватил тарелку с бутербродами, и буркнув «Спасибо», в пару шагов преодолел расстояние до кровати.       — О, неужели мы послужили причиной вашего раздора? — вскрикнул Симус.       — Горе нам, горе! Какая яркая пара распалась! — всплеснул руками Дин.       Метнув на них суровый взгляд, Гарри быстро направился к своей постели. Те замерли, не понаслышке зная, что может вытворить национальный герой в гневе.       — Ну что ж… — тихо сказал Гарри, копошась с чем-то на кровати, — да будет бой не на жизнь, а на смерть! — выкрикнул он, взмахивая рукой, с зажатой в ней подушкой.       — Вот это я понимаю! — тут же вскочил с насиженного места Симус, воинственно стаскивая одеяло.       — Ну чего вы опять начинаете, в самом деле? — возвел глаза к потолку Невилл. — В такой неблагоприятной атмосфере все растения вянут…       Но Рон не стал слушать крики друзей, отгородившись от внешнего мира тем самым пресловутым пологом, который сегодня мог его спасти. Но, видимо, в его случае необходимо было средство помощнее.       Пробурчав чары тишины, он принялся жевать бутерброды в полном одиночестве.       ***       Ближе к ночи, не вытерпев уединения, Рон все же снял полог тишины и высунул взлохмаченную голову наружу. «Смертельные бои», кажется, прекратились. Дин с Симусом сидели на одной кровати и повторяли чары для Флитвика. Невилл возился с эссе по Зельеварению, от усердия высунув язык. Гарри же читал Травологию, вытянувшись на постели.       Вздохнув, Рон выбрался из простыней на волю.       — Только посмотрите, кто решил почтить нас своим присутствием, — в поклоне согнулся Симус.       — Не трогай его, а то еще год не увидим, — фыркнул Дин.       — Да уж, да уж, а он нам еще нужен для победы в Чемпионате по квиддичу, — театрально покивал Симус. — Так что приносим наши глубочайшие извинения!       — Мы искренне раскаиваемся! — приложил Дин обе руки к сердцу.       — Да ну вас к черту, — буркнул Рон, направляясь в ванную.       Душ — как раз то, что ему было необходимо перед сном.       Скинув одежду, он забрался под теплые струи воды. Хотелось бы Рону, чтобы они были способны смыть все события прошедшего дня, но увы, это была бы слишком большая роскошь. Конечно, вселенная обрекла его на мучения до самой смерти. С ним иначе и быть не могло. Он всегда где-то глубоко внутри чувствовал, что его не ждут такие же великие свершения, какие ждут Гермиону с Гарри, знал, что вероятнее всего, его жизнь будет несколько безрадостна.       Упершись руками в стену, он с силой выдохнул. Про какие там еще методики рассказывала Гермиона? «Рефлекс ныряльщика»*, так вроде она это называла? Нужно было погрузить голову в холодную воду на десять-пятнадцать секунд.       Выпрыгнув из душа, Рон, как есть, понесся к умывальнику. Только не думать. Только не думать! Любые способы хороши. Холодная вода? Прекрасно, супер!       Набрав полный умывальник, он, не раздумывая, опустил в него голову. Мозги моментально замерзли, в висках застучало с бешенной скоростью. Но, в следующее мгновение, все переменилось: пульс выровнялся, в голове прояснилось. Легко поднявшись, Рон уставился на свое четкое, невероятно детальное отражение в зеркале. Кажется, он никогда раньше не видел мир таким незамутненным: его всегда отвлекали собственные мысли и переживания, и было не до красок жизни — в нем самом их было с избытком.       С кристально чистым сознанием Рон вглядывался в ясные, небесного оттенка глаза — его глаза. И какого черта он стоит здесь сейчас, переживает о какой-то ерунде, когда мир за стенами Хогвартса рушится на глазах? Это коснулось уже его семьи: недавно отец попал в Мунго, чуть не погиб. Какое значение имеет его разрушенный мирок против угрозы уничтожения большей части человечества? Рон попенял это самому себе в отражении.       Вода из крана капала. Видимо неплотно закрыл вентиль. Сейчас, его ощущения были обострены, и он легко улавливал окружающие звуки. Опустив глаза на раковину, все еще полную воды, Рон с изумлением смотрел на круги, образуемые от каждой упавшей капли. Один круг, второй. Каждая капля воды падает в измененную ее предшественницей воду. Каждый круг отличен от предыдущего: может на самую малость, не заметную человеческим глазом, но все ж таки значимую для… кого? Капли, которая падает в неизвестность? Или капель-предшественниц, наблюдающих изменения в их мире? Вода с самого дна раковины видела цикличности и закономерности ее жизни: новый круг — новая реальность, едва ощутимые, но изменения. Первые капли-старожилы точно тонко чувствовали каждое такое новое веянье в их микро-вселенной…       — Рон? — раздалось совсем рядом.       Вздернув голову, за своим плечом он увидел Гарри. В отражении он выглядел несколько иначе, нежели в жизни. Точно, зеркало — еще одно преломление реальности, еще один круг.       — Хотел спросить в порядке ли ты, но сам вижу, что нет, — окинул тяжелым, марким взглядом Гарри его нагую фигуру.       — Не волнуйся, друг, — улыбнулся Рон чужому отражению, — с чего тебе начинать волноваться обо мне?       — Нет, все совсем не так! — подошел Гарри ближе.       Очки блеснули в зеркале, а за ними показались темные, как изумруды глаза. Забавно, ведь раньше они напоминали Рону что-то свежее, яркое: летняя трава, спелые сочные яблоки. Они раньше — дуновение весны, предвестники света, теперь же были будто потускневшие, выцветшие бутылочные стеклышки, долго пролежавшие на солнце.       Что бы это могло значить для него? Какое микро-изменение в его новом мире?       — Да ответь же, Рон! Кончай так жутко улыбаться! — ощутимо тряхнул его Гарри за плечи.       Разве он улыбался? Должно быть это была горькая улыбка: в скорби растянутые губы.       — Пойдем спать, — спокойно посмотрел Рон в чужие темные глаза в зеркале, — утро вечера мудренее, да, дружище?       Одним движением плеч легко сбросив чужие руки, он потянулся за полотенцем. Про себя, с каким-то холодным, исследовательским интересом, он отметил, что совсем не был смущен своей наготой. И близким присутствием Гарри тоже: ни запах, ни теплые руки того не возымели на Рона ни малейшего эффекта.       ***       Лежа на прохладных простынях, Рон перебирал в голове, будто снимки, события этих дней. Его постыдное бегство с Истории магии в четверг. Драка с Малфоем в туалете, послужившая началом этой истории для него. Допрос друзей. Сцена поцелуя в больничном крыле (тут он на секунду вцепился пальцами в одеяло). Их колдография. Гарри, тогда еще вызывавший в нем неподдельный трепет, который зажал Рона в нише. Как он сам вжимал Малфоя в трибуны вчера после тренировки. Их странная встреча у озера (теперь вполне объяснимая). Диалог с Гермионой, и снова его бегство. Как же часто он предпочитал бег от проблем их решению?       Перевернувшись на спину и закрыв глаза, Рон припомнил свой головокружительный, заморозивший все внутренности полет и… раздевалку. Да, когда он сам полез целоваться к Малфою. Стоило сравнить, как аккуратно, едва касаясь поцеловал его тот в больничном крыле с его собственным агрессивным порывом, как щеки заливались румянцем. Он точно нетерпеливая, совершенно невоспитанная ласка. Малфой был прав.       Перед глазами пронесся весь его диалог с друзьями в Выручай-комнате и его (в который уже раз?) бегство от собственных мыслей и от перспективы встретиться с Малфоем за ужином.       Тут, Рон различил едва слышный голос Гарри с кровати рядом:       — Ну же, еще чуть-чуть! Еще немного!..       Похоже, того снова мучили кошмары. Но Рон был не в силах больше разбираться с его проблемами. Гарри не ходил на занятия по Окклюменции, а значит сам был виноват в этих кошмарах.       Перевернувшись на другой бок, Рон накрыл голову подушкой, отгоняя назойливые мысли о своем повторном бегстве. Он подумает об этом завтра, обязательно подумает, а сейчас ему нужно было примириться с новой реальностью. Утро вечера мудренее. Сон все лечит и что волновало вечером магическим образом превращает в обыденную часть жизни по утру.