Самый дорогой человек

      Петя Хазин не любит Питер. Не беря в расчёт постоянные споры между жителями столицы официальной и столицы Северной, а также тяжёлые личные воспоминания, Пете просто тут не нравится.       Серое небо, извечно затянутое туманной дымкой, моросящий дождь и толпы туристов, со своими не меняющимися с годами вопросами.       Атмосфера в Питере своеобразная — собственно говоря, как и люди, — может быть, поэтому Пете по душе Москва, где всем друг на друга наплевать.       Хазин, по правде сказать, не думал, что однажды придётся вернуться сюда снова, — более того, и не хотел возвращаться. Уезжая в прошлый раз, он сжёг все мосты, да так, что пламя обожгло его основательно, но жизнь — сука ещё та, и срать она хотела на все планы и возведённые годами стены. Некоторые вещи просто случаются — вне зависимости от того, вписываются они в твою картину мира или переворачивают всё с ног на голову. И с этим просто нужно смириться — как и с тем, что люди никогда не исчезают из жизни навсегда. Даже если очень этого желаешь.       Игорь желал этого сильнее всего на свете. Было бы здорово иметь в своём распоряжении механизм, раз и навсегда стирающий из памяти определённых людей. Вот только судьба никогда не была слишком уж благосклонной к его желаниям — наверное, потому сейчас он сидел заваленный бумагами, запивая горечь паршивым кофе и даже не думая о том, что, ко всему прочему, на его голову свалится призрак прошлого. Того прошлого, о котором он всеми силами пытался забыть. — Что думаешь об этом? — с особым энтузиазмом подсовывая Игорю под нос очередное фото, спрашивает Дубин.       Грому хватает одного короткого взгляда на смартфон, чтобы отодвинуть его обратно к Диме, искренне желающему помочь. К сожалению только, по большей части безрезультатно. — Что не так?       У Игоря нет никакого желания объяснять. Но Дубин не отстанет. Слишком хорошо Гром успел изучить его придирчивый нрав. — Это не Сергей, — коротко бросает в ответ Игорь.       Дима недоуменно хлопает глазами и приближает рыжий затылок насколько возможно, внимательно рассматривая свою находку. — Почему ты так уверен? Эта девушка пишет, что узнала его. Разумовский — личность известная.       Игорь не спит уже вторые сутки, и Дима даже представить себе не может, каких усилий ему стоит сейчас сдержать рвущийся наружу гнев. Игорь всё ещё не может похвастаться отменным терпением. Ему бы подремать пару часов, но не выходит. — Тебе должно быть достаточно того, что я так сказал. В Интернете каждый второй норовит хайпануть на очередном фото хоть мало-мальски рыжего затылка. Будь это Сергей, он был бы тут!       Игорь делает очередной глоток уже остывшего крепкого кофе. Легче, правда, не становится.       Дима тяжело вздыхает, чешет затылок и смотрит, как пёс, что накануне погрыз любимые кроссовки своего хозяина. По этому взгляду Гром понимает, что тот готовится сморозить очередной бред. Слушать он не хочет, но разве Дубина это когда-то останавливало? — Игорь, я понимаю, что ты не хочешь рассматривать этот вариант, но что, если он просто сам решил уйти? Уехал куда-то? Разумовский странный — в хорошем смысле, конечно, — спешит оправдаться Дима, — но кто знает, что у него в голове?       Грому хочется хорошенько побиться лбом о стену, ибо он так устал, — в первую очередь от каждого бредового предположения. Он знает, что у Серёжи в голове. Знает, как никто другой, и Игорь мог бы долго и нудно рассказывать, почему эта гипотеза максимально идиотская, но силы его и так на исходе, чтобы тратить их на такую ерунду. Он хочет спать, хочет в душ и наконец-то, хоть на несколько минут, перестать волноваться. К тому же, кто-то явно решает разъяснить всё за него. — Уйти и прихватить с собой моего брата? Откуда вас таких только набирают?       Этот голос Игорь узнает из тысячи других. Этот голос ему ночами снился и был таким желанным ещё буквально несколько лет назад.       У Хазина всё такая же дерзкая и наглая усмешка, всё такой же надменный взгляд, явно показывающий его превосходство над простыми смертными, — только волосы короче стали и заострились черты породистого лица.       Игорь всё ещё помнит, как закрывал за ним дверь в последний раз. Помнит, как провожал взглядом уезжающее такси, — гордо, из окна квартиры, даже не думая спускаться вниз, чтобы не падать ещё ниже, чтобы по крайней мере в собственных глазах сохранить хотя бы каплю гордости, минутами ранее брошенной под ноги тому, кому это вовсе не нужно. Игорь отдал ему всё, что у него было, доверил свои детские страхи и воспоминания, разнёс к чертям свою выстроенную годами оборону… Он пустил его не просто в свою постель — он пустил его в свою жизнь, в сердце, если будет угодно. Игорь всегда был старомодным и верил в «один раз и навсегда», пока Петя не научил его одной простой истине: нельзя растворяться в человеке без остатка, ибо он уйдёт, а тебе придётся собирать себя по частям, день за днём, час за часом, но стать прежним всё равно не выйдет уже никогда.       Игорь так долго представлял себе эту встречу — даже в мыслях не признавался в этом, но ждал, год, два, думал, как посмотрит в эти глаза, как гордо усмехнётся прямо в лицо, что вот он, не пропал без него, жив и здравствует, как скажет всё, что накопилось за эти годы, и, может быть, получить нормальное объяснение и искреннее «прости». Игорю, правда, было важно это услышать, пока в его жизни не появился Серёжа, вытаскивая из этого болота своей невероятной улыбкой. Пока снова не научил Грома доверять.       И вот он прямо напротив, тот самый Пётр Хазин, но Игорю всё равно. — Странно, но я не удивлён, — признаётся Гром.       Петя всё так же невесело усмехается и буквально несколько бесконечных минут смотрит на Игоря своими почти что чёрными глазами — словно в голову пытается залезть, вывернуть все мысли наружу, как любил делать это раньше. — Пропал мой брат, так что удивляться было бы нечему.       Дубин, явно пребывающий глубоко в своих раздумьях, внезапно выныривает наружу, рассматривая Хазина как музейный экспонат. Он ведь поначалу грешным делом решил, что один из пропавших нарисовался. — Боже, Денис Титов?       Петя даже не смотрит на нерадивого напарника Грома — только хватает папку с делом и лезет поскорее изучить. Игорю, впрочем, эта своевольность совершенно не нравится. — Мне никто не говорил, что тебя назначили на это дело. Да и вообще, с каких пор московских оперов снаряжают в Питер? — А ты сходи к своему полковнику, он, я думаю, тебе всё быстро прояснит, — отвечает Хазин. — Денис — мой брат, дядь. И пока он не сунулся в это болото, всё было хорошо.       Ну конечно, как это по-хазински — обвинять в своих бедах кого угодно, но только не себя. Игорь давит в себе ядовитые слова, готовые сорваться с языка. Это ведь Питер виноват в том, что Петя практически вычеркнул из жизни своего брата. Прошло грёбаных пять лет, а Игорь так и не научился оставаться равнодушным к выходкам этого мажора.       Именно поэтому Гром делает лучшее, что можно предпринять в этой идиотской ситуации, — он оставляет Хазина изучать дело, а сам идёт к Фёдору Ивановичу в надежде, что от Хазина получится отделаться, хотя наверняка знает, что дело гиблое.       Они были молоды и глупы, когда впервые встретились. Игорь был таким же замкнутым, как и сейчас, разве что не успел ещё очерстветь окончательно. Он не искал друзей и уж тем более не искал отношений — он только получил свои лейтенантские звёздочки и, подгоняемый надуманными идеалами, мечтал бороться со злом. Тогда он ещё не понимал, что жизнь на чёрное и белое не делится, — этому его научил Петя многим позже, раскрыв все грани своего прескверного характера и явно сбитые ориентиры. Он вообще многому Грома научил.       Петя Хазин был из тех, кого называют зажравшимися мудаками, — впрочем, в свои молодые годы он ещё не успел осволочиться до конца. С такими Игорь обещал себе бороться, а в итоге полюбил до того сильно, что готов был хоть в огонь, хоть в воду — лишь бы вместе и навсегда. Петя был не таким, каким хотел казаться. Несмотря на блядский характер, в душе он всё ещё оставался обиженным и недолюбленным ребёнком.       Игорь до сих пор не знает наверняка, почему Петя ответил на его чувства, почему первый поцеловал и влез в эти отношения длиною почти что в год. Может быть, именно в Игоре он пытался наверстать ту самую недополученную любовь, пока в один, самый обычный из тысячи таких же дней вдруг не оставил его наедине с собственными разбитыми чувствами и полным непониманием ситуации. Они ведь любили друг друга, или Игорю так просто казалось?       К сожалению, ответов на эти вопросы ему никто так и не дал. Впрочем, Игорь их и не ждал, как и не ждал Хазина, в очередной раз заявившегося в его жизнь. Эта встреча сейчас совершенно не к месту, у Игоря и так хватает проблем. — Вы почему меня не предупредили, что к нам из Москвы снарядили Хазина? — без стука врываясь в кабинет полковника, спрашивает Игорь.       Фёдор Иванович к таким вот эксцентричным появлениям своего протеже уже привык. Более того, в этот раз даже ждал, когда Игорь заявится со справедливыми претензиями. — Игорёш, а сам-то как думаешь? Денис этот — брат его, что тут сделаешь? — Так пусть Титовым и занимается, а я Разумовского продолжу искать, — упрямо отвечает Гром.       Это было идеальным вариантом.       Фёдор Иванович вздыхает и объясняет Игорю, как ребёнку малому, прописные истины. Хотя уверен, что Игорь понимает всё и сам. — Ты голову-то включи, Игорёк. Пропали-то они вдвоём. И это, очевидно, связано. Если ты так уж хочешь отыскать Разумовского, то палки в колёса этому пижону не ставь, ибо прости, но скорее уж ты с дела слетишь, и я помочь ничем не смогу.       Как бы это ни было прискорбно, но Игорь понимает, что дядя Федя по всем фронтам прав. И всё, что ему остаётся, — это смириться и полностью посвятить себя делу. В конце концов, он должен думать о том, как помочь Серёже, а не упиваться собственными обидами. Несмотря на очевидные недостатки, раньше Петя был толковым ментом, умным, умеющим трезво смотреть на вещи и, главное, не отступающим перед трудностями. Если он хотя бы частично сохранил в себе те качества, то мог бы здорово помочь в этом деле.       Когда Гром возвращается, Петя уже вовсю хозяйничает на его рабочем месте — даже Дубина согнал в неизвестном направлении, или тот сам ушёл, не выдержав его компании.       Игорь смотрит на то, как Хазин, вальяжно развалившись в кресле, листает папку с материалами дела, и пытается подавить внутренний порыв скинуть засранца на пол. — Не кофе, а помои, — недовольно бросает Хазин, отпивая из чашки Грома.       Как будто совсем не изменился — всё такой же наглый и самовлюблённый пижон. — Во-первых, кофе не для тебя, — бросает Игорь в ответ. — А во-вторых, съебал с моего места.       Петя смотрит глазами своими чернющими, в самую душу, кажется, и снова растягивает губы в ядовитой усмешке. И почему говорят, что у ведьм зелёные глаза? Игорь уверен: тёмно-карие, словно сингулярность, засасывающая куда-то на самое дно.       Петя знает: у Игоря есть причины на него злиться — даже, наверное, ненавидеть, если бы только Гром был способен на такое. Но чему-то там внутри, что люди обычно зовут душой, этого не объяснишь — взгляд этот, полный холода, бьёт не хуже заточки под рёбра, и больно от всей, сука, несправедливости этого мира.       Петя поднимает ладони в примирительном жесте и освобождает чужое кресло, явно давая понять, что он сюда не собачиться явился. В конце концов, несмотря на то, что отец вычеркнул Дениса из семьи, Петя его своим братом считать не перестал, да и пресловутая связь близнецов не дала бы. Они всё ещё связаны, даже при всех попытках эту связь оборвать.       Дэн, конечно, хрен тот ещё, и свалить мог бы запросто, никого даже не предупредив, но что-то Пете подсказывало с самого начала, что дело — дрянь, а потом оказалось, что ещё одно светило современного мира кануло в Лету. Так что остаться в стороне Петя не мог. Надавил на отца — и первым рейсом в Питер. Не думал, правда, поначалу, что этим делом Игорь уже руководит, но и отступать теперь некуда. Петя ведь сильный, он справится — в конце концов, если уж откровенно, Петя и так уже на самом дне. — Будем друг другу глотки грызть — делу это не поможет. А ты и сам знаешь, что в таких ситуациях каждый час на счету, — говорит Хазин.       Игорь смотрит в ответ хмуро из-под бровей. Вид у него уставший, щетина на лице и волосы не расчёсаны. Но толком и не изменился, кажется. Повзрослел? Скорее уж, набрался опыта. — Мне с тобой делить нечего, — коротко бросает Гром, явно давая понять, что вспоминать о прошлом не собирается. — Гуд. Значит, найдём моего брата и разбежимся своими дорогами, — буквально выдавливая из себя улыбку, отвечает Петя.       Неискренние улыбки — это, можно сказать, его особый талант, отработанный годами. Но Игорь даже не смотрит, весь в своих мыслях, и это бьёт Хазина по самому больному, ибо ему всё ещё не наплевать.       Он не рассчитывал, что Игорь с порога кинется к нему в объятия, и признаний в неугасших чувствах тоже не ждал — просто почему-то был уверен, что Игорь помнит, что не забыл и, может быть, где-то глубоко в душе хоть немного скучает. Пусть даже Петя этого совсем не заслужил. — Почему Денис так резко сорвался на эту конференцию в Питер? — решая перевести тему, спрашивает Петя. — Раньше он на такие мероприятия не особо-то стремился.       Игорь фыркает — по-громовски так, осуждающе. — Он ведь твой брат, ты должен лучше меня об этом знать.       Петя хочет ответить на выпад, но не успевает: замечание было сделано в форме монолога, и ответа Игорь не ждёт — сам отвечает. — Кто-то от имени Разумовского высказался в отношении того, что Денис Титов сливает данные своих пользователей. — От имени Разумовского? Может быть, он сам? — мгновенно забывая о критике Грома, спрашивает Петя. — Они с Денисом не слишком-то ладили. И исчезли вдвоём. Нужно больше узнать об этом Разумовском.       Игорь заметно напрягается. Делиться подробностями своей личной жизни он не планировал, но шила в мешке не утаишь. Слушать эти бредовые подозрения в сторону Сергея Игорь не хочет. — Не нужно.       Как обычно, немногословно. Петя смотрит в ответ как на идиота, явно ожидая от Грома хоть каких-нибудь объяснений. — У Серёжи с Денисом Титовым никаких конфликтов не было. Всё это — нагнетание СМИ, ничего более, чем желание жёлтой прессы состряпать очередную грязную статейку. Да, они друг другу не нравились, но на то есть свои причины — и то, чисто мировоззренческие. Они не знакомы даже были лично. Серёжа идеалист, и в чужое грязное бельё не лезет. — Ты откуда всё это знаешь? — несколько секунд спустя спрашивает Петя.       Они с братом не были близки в последние годы, но и Игорь с ним знаком не был. Откуда столько познаний о жизни этих двух гениев современности? Догадка приходит почти что в один момент с ответом Грома. — Сергей — мой… — Игорь запинается, явно пытаясь подобрать слова. — Мы пара.       Пете смешно. Он не знает, от чего больше: от собственной глупости или от того, как красиво наебала его эта жизнь? Впрочем, он ведь на самом деле не думал, что Игорь должен всю жизнь положить на воспоминания о нём. Об их несбывшемся. О том, чему было не суждено.       Так, наверно, даже будет лучше. Петя очень хочет в это верить.