***
Сознание возвращается постепенно — сначала слух. Сергей слышит, как где-то недалеко о бетонный пол бьются капли воды, — в помещении ощутимое эхо, и чьё-то хриплое дыхание совсем рядом. Серёжа хочет рассмотреть хоть что-то, но в глазах всё плывёт, и вокруг явно слишком мало света — зато он чувствует затхлый запах сырости и пыли. Проанализировав полученную информацию, Серёжа предпринимает ещё одну попытку оглядеться. — Разумовский? — зовёт чей-то отдалённо знакомый голос. — Ты очнулся? Эй, смотри сюда! Сергей поворачивается к источнику звука — в голове гудит, перед глазами всё ещё мутно, и только через минуту он может разглядеть серые каменные стены, покрытые плесенью, прутья клетки и маленькое окошко под самым потолком, которое является единственным источником освещения. — Камон, бро, смотри на меня! Соображаешь, кто я? На этот раз голос раздаётся совсем близко, и ледяные руки ложатся прямо Сергею на лицо, похлопывая по щекам. Серёжа улавливает только отдельно взятые детали: тёмные большие глаза, длинные ресницы, острые скулы и немного кривоватый нос — целостный образ складывается постепенно, словно собранный пазл. — Ты Денис Титов, — наконец-то выдавливает из себя Разумовский. В горле нещадно першит, как будто он не разговаривал уже несколько недель. Где он? И как долго? — В яблочко, — бодро бросает в ответ тот и немного отстраняется, протягивая Сергею наполовину полную бутылку воды. — Пей. Не отравлена. Я пил — не сдох. Тот, кто нас сюда притащил, явно не этого хочет. Серёже всё равно, он хватает бутылку и с жадностью выпивает всё до последнего. Его жутко сушит, а ещё раскалывается голова, словно он накануне в одиночку прикончил ящик шампанского. — Ты что-нибудь помнишь? — спрашивает Денис, всё так же не сводя внимательного взгляда с Разумовского. Выглядит Титов паршиво — впрочем, Сергею думается, что он и сам ничем не лучше. — Смутно, — признаётся Разумовский. — Помню, как на стоянку спустились, и, как ты орал на меня, помню. А потом — совсем обрывками. Серёже кажется, что время от времени он просыпался, но все воспоминания как в тумане, будто его отделили от тела, и он смотрел откуда-то со стороны. — Блядь, — раздосадованно шикает Титов. — То же самое. Какой дебил всё это устроил? — Ты от меня ответа ждёшь? — чувствуя на себе пристальный чужой взгляд, спрашивает Разумовский. — Как видишь, я ровно так же, как и ты, сижу здесь. — Да если бы не ты, меня бы тут вообще не было. Титов, судя по всему, решил продолжить их незаконченный спор на стоянке бизнес-центра. Сергея бесит, что его невольный сосед в очередной раз пытается обвинить его в том, к чему он никакого отношения не имеет. Слушать обвинения в свой адрес в данной ситуации и смешно, и грустно. Какой-то театр абсурда. — А ты, оказывается, ещё больший придурок, чем я думал изначально. Хочешь отношения выяснять? Дерзай! — почти что кричит Серёжа. — Только вот что это изменит? Мы непонятно где, сидим в чёртовой клетке — это всё, что имеет сейчас значение! Разумовский пытается сдержать приступ паники, унять внутренний страх закрытых пространств, вызванный ещё в самом детстве, но Денис Титов ситуации совершенно не помогает. Скорее, даже наоборот. — Да ты, сука, ни черта не понимаешь — я в Германии должен быть сейчас, а не здесь! Точно, блять, не здесь! Денис срывается с места довольно резко, но заторможенная реакция Серёжи после пробуждения не сразу улавливает передвижения — впрочем, инстинкты сразу же становятся на место, когда Титов, как обезумевший, начинает колотить по клетке и орать. — Где ты, сука?! Покажись! Какого хрена тебе нужно?! Ну же, мудила, иди сюда! Он кричит всё громче, буквально срывая голос, и бьётся в клетку, как раненый зверь. Что такое истерический припадок, Сергей знает хорошо, а потому подрывается следом, пытаясь оттащить Титова от решётки. Для начала неплохо бы выяснить, где они, прежде чем нарываться на неприятности. — Денис, ты должен успокоиться, — просит Разумовский, не без труда отцепляя чужое тело от прутьев. Денис не слишком отличается от Серёжи по комплекции, а потому зажать его в своих руках оказывается очень непросто. Разумовский тратит на это все силы, дабы удержать, вернуть в реальность, отрезвить. — Дыши. Всё будет хорошо. Ты не один. Нужно успокоиться, — повторяет Серёжа, немного ослабляя хватку, и с облегчением замечает, как Титов постепенно расслабляется в его руках. Так странно — обычно успокаивать приходится его, а тут Серёжа смог побороть наступающую панику, осознавая, что его помощь нужна другому. Он даже на несколько минут забывает о собственных страхах. Может быть, потому, что видеть вечно хмурого и язвительного Титова в таком состоянии — что-то явно из ряда вон? Денис затихает в руках Сергея — только до треска ткани сжимает пальцами его грязную рубашку. Когда-то она точно была белой. — Мы в жопе, — надрывно шепчет Титов, — в полнейшей жопе. И в этом Разумовский с ним полностью согласен.Двое в лодке
10 января 2022 г. в 21:49
В отделе шумно. Вопреки всеобщему мнению о самом культурном городе России, люди тут особой тактичностью не отличаются — такие же засранцы, как и в Москве, своё мнение привыкли отстаивать исключительно криком. Впрочем, простой народ, наверное, быстро нашёлся бы с ответом: до служителей закона по-другому не достучаться, но Пете на самом деле глубоко насрать на чужие проблемы — ему бы со своими разобраться.
— Давай-ка переместимся куда-нибудь, где есть нормальный кофе и нет такого количества орущих людей, — морщась, словно от головной боли, просит Хазин.
Пете кажется, что работать в таких условиях — издевательство чистой воды.
Игорь же к постоянному шуму привык. Обычно даже внимания не обращает, но в данном конкретном случае, когда недосып слишком сильно даёт о себе знать, он с Хазиным солидарен. Тем не менее, упрямство не позволяет просто взять и согласиться.
— Мир вокруг тебя не крутится, и люди не исчезнут только потому, что мешают конкретно тебе.
Петя тяжело вздыхает, но на эту ловушку не ведётся.
— Только не нужно утрировать. Я прекрасно вижу, что ты и сам не прочь свалить куда-то, где можно нормально подумать. К тому же, время обеда, — Хазин демонстративно бросает быстрый взгляд на новенький «Ролекс» на своём запястье. — Так что, дядь, не еби мозги. Пойдём. Введёшь меня в курс дела.
Петя так бодро подрывается со своего места, что Игорь даже толком не успевает ничего сообразить — накидывает кожанку и спешит следом, упираясь взглядом в чужое пижонское пальто.
В Питере ветрено и сыро, вполне себе по-весеннему. Хазин пытается застегнуть совершенно не подходящий для северной столицы предмет верхней одежды, но спасает это не особенно сильно. Впрочем, далеко идти не приходится: Петя снимает с сигналки автомобиль, припаркованный на месте для инвалидов, и ловко запрыгивает в салон. Грому ничего не остаётся, кроме как последовать его примеру.
Машина быстро прогревается, пока Хазин растирает озябшие конечности, — руки у него всегда холодные, Игорь зачем-то это до сих пор помнит. Когда авто наконец-то трогается с места, по радио крутят какой-то лаунж, и это, по идее, должно хоть немного расслаблять. Гром даже откидывается поудобнее в кожаном кресле — всё равно на дорогах пробки, и есть время немного отдохнуть. Его чертовски клонит в сон — кажется, перегорели даже запасные источники энергии.
— Ну и как давно вы с Разумовским в романтик ударились? — внезапно спрашивает Петя, разрушая эту почти что идеальную атмосферу покоя.
Игорь уже дал себе обещание не поддаваться на провокации. В конце концов, это ведь Хазин: ему палец в рот положишь — запросто оттяпает руку до самого плеча.
— Не твоё дело.
Петя даже не отрывает взгляда от дороги и в лице не меняется — только руль сжимает до побелевших костяшек, но Гром этого, к счастью, не замечает.
— Камон, дядь, я не для себя спрашиваю. Чисто в интересах дела. Вдруг у него на почве ваших нездоровых отношений кукушечка съехала, и он решил податься во все тяжкие — и заодно моего братца прихватить.
Игорь делает глубокий вдох и пытается мысленно сосчитать до десяти. Был бы тут Серёжа, он бы обязательно нашёл нужные слова. Он бы не стал поддаваться на эти глупые провокации.
— Слушай внимательно, — строго шикает Гром. — Наши отношения с Сергеем Разумовским с делом ничего общего не имеют. Мои показания записаны и прикреплены с самого начала. Серёжа пропал сразу после этой чёртовой конференции, и, что там произошло, я, как и ты, понятия не имею. Поэтому сейчас мы раз и навсегда закрываем тему нашей с ним личной жизни.
От этого голоса у Пети по спине бегут мурашки. Да, есть в этом Игоре, так отчаянно защищающем своё, что-то зверино-сексуальное. Жаль только, всё возбуждение перебивают иные чувства, которые приятными совсем не назовёшь.
— Ладно, не бесись. Я просто тебя подкалываю, — фыркает Хазин. — Впрочем, я, наверное, забыл, что с подколами у тебя всегда не складывалось.
Петя хорошо помнит, как Гром порой просто не понимал банальных шуток, но зато мог смеяться над чем-то совершенно нелепым и понятным только ему. Хазин никогда не говорил об этом Игорю, но всегда считал эту его особенность милой, насколько вообще может быть что-то милое в здоровом двухметровом менте.
Ресторан Петя выбирает на удивление совсем не пафосный и довольно уютный. Мужчины занимают дальний столик в углу, хотя людей в это время суток немного. Хазин всё же прав: тут даже думается лучше. И кофе тут делают вполне неплохой. Не то чтобы Гром — большой эксперт в кофейных делах, просто, в отличие от той растворимой бурды, что стряпает автомат в их отделе, этот напиток хотя бы не похож на разбавленную водой смолу.
— Ну, что же, я полагаю, у тебя уже имеются определённые мысли по поводу их исчезновения? — спрашивает Петя, когда официант уходит.
Игорь делает глоток кофе, который оседает в желудке приятным теплом.
— Да, я уже начал допрашивать организаторов этой конференции. Они объявили темой этого мероприятия поддержку начинающих айтишников и всё в этом роде, а Серёжа и Денис Титов были вроде как приглашёнными звёздами. Только вот в процессе, как выяснилось, юные дарования оказались никому не интересны — вся движуха была нацелена на то, чтобы столкнуть этих двоих лбами. Одним словом, куча желтухи и сплетен.
Пчёлкина, не брезгующая копаться в чужом грязном белье, бывало использовала подобные методы — именно она дала ясно понять Игорю, что журналисты были явно подготовленными и разжигали конфликт с очевидным намерением выдать соответствующий материал. Похоже на заказуху.
— И как? У них получилось? — спрашивает Петя.
Вспыльчивый нрав своего брата он знает лучше других — Дэн, наверное, и поехал туда, дабы всех хорошенько хуями обложить. К счастью или к сожалению, Денис на имидж никогда не работал и всегда был готов выдать всё, что у него на уме.
— Сложно сказать, — пожимает плечами Игорь. — Я попросил Юлю Пчёлкину помочь разобраться с этим потоком дерьма, заполнившим социальные сети и желтушные издания, но она говорит, что по большей части вся информация исковеркана в угоду очередной сенсации. А трясти каждого журналюгу в отдельности — гиблое дело. До конца года с этим зависнуть можно.
В этом Петя полностью согласен с Громом, зная не понаслышке, как акулы пера подают информацию: искать там правду — только впустую потратить время.
— Откуда вообще нарисовалась эта конференция? И ещё: ты говорил, что был какой-то вброс, якобы от имени Разумовского. Выяснил, кто это сделал?
Игорь хорошо помнит, как нервничал Серёжа, когда его имя замелькало в СМИ, — он вообще по природе своей не слишком любил лишнее внимание, особенно когда это внимание могло спровоцировать очередной скандал вокруг его имени.
К сожалению, выйти на первоисточник у Разумовского так и не вышло — то есть, зачинщика он, конечно, нашёл, но собственноручно, можно сказать, дал ему анонимность, за которую так отчаянно боролся. Аккаунт вкинувшего этот бред был удалён, а данные, само собой, были засекречены.
Именно поэтому Сергей с таким энтузиазмом принял приглашение поучаствовать в конференции — чтобы из первых уст поведать правду. Распускать сплетни — это совершенно не его методы, и люди должны были об этом знать.
— Некая благотворительная организация «Юность» получила большое денежное зачисление, которое должно было стать спонсорской помощью для реализации проектов молодых программистов из разных городов России.
— Так а кто бабки перечислил, выяснили? — тщательно пережёвывая очередной кусок чизкейка, спрашивает Петя.
— Я пытался потрясти директора этой организации, но без толку. Он ничего не знает.
Хазин усмехается, и в тёмных глазах мелькает недобрый огонёк.
— Или ты плохо его обработал.
— Не твоими методами, — шикает Игорь в ответ.
Да, Игорь Гром — не пример благочестия, и в погоне за истиной он порой не гнушается превышать должностные полномочия, но до Хазина, как выяснилось, ему очень далеко.
Нет, он за жизнью Пети не следил, конечно, — может быть, только если не специально, — просто инстинктивно цепляясь взглядом за знакомую фамилию, мог пробежаться глазами. О том, что, вернувшись в Москву под крылышко своего отца, Хазин не брезговал ни превышениями, ни наркотиками, Гром прекрасно знал. В какой-то момент это знание даже помогло Игорю излечиться от чёртовой привязанности к человеку, который пал в его глазах так низко, что порой Гром и сам не понимал, как мог не замечать в нём всего этого раньше.
— Так ты, выходит, Серёженьку своего передумал искать? — язвительно улыбаясь, интересуется Петя.
Игорь молчит — только руки сильно сжимает в кулаки. Так бы и врезал по этому красивому лицу. Хазин же это молчание воспринимает по-своему.
— Вот и здорово. Значит, завтра первым делом поедем к директору этой «Юности», что всю кашу заварила. Сегодня мне ещё нужно разобраться с документами, а то ваши, как обычно, что-то там напутали. А тебе не помешало бы поехать домой и нормально поспать.
— Без тебя разберусь.
В ответ Петя улыбается. С годами мало что изменилось: Игорь всё такой же колючий, как ёж, но всегда готовый спрятать свои колючки, когда рядом действительно важный ему человек. Жаль, что Хазин сам однажды проебал свой шанс остаться этим важным в списке Игоря Грома. Впрочем, разве у него был выбор?
— Поехали, домой докину, — говорит Петя и быстрее, чем Игорь успевает что-то сообразить, расплачивается за обед.
Он не дожидается Грома — быстро поднимается на ноги и сгребает с вешалки своё пальто, Игорь едва успевает за ним следом.
— Я в участок. Доеду сам.
Хазин суёт в рот сигарету и делает глубокую затяжку, отчего острые скулы ещё ярче выделяются на его лице.
— Хуйню несёшь, дядь. Садись в машину и не выёбывайся. От того, что ты будешь засыпать над делом, только хуже будет. Завтра на свежую голову процесс быстрее пойдёт.
Грому хочется поспорить, но это скорее из принципа, потому что Петя в очередной раз во всём прав. Тем не менее, уже закрывая за собой пассажирскую дверь, он вспоминает, о чём хотел сказать ещё в кафе.
— И платить за меня не нужно. Я не твоя тёлка и не нищий, нуждающийся в жалких подачках.
— Ох, прости. Я и забыл, что ты теперь бойфренд миллионера.
Хазин неосознанно задевает не самую приятную для Игоря тему. О том, что Серёжа, мягко говоря, не беден, Гром, конечно же, с самого начала знал, но также он знал, что Разумовский своими деньгами никогда не кичился и рассматривал их скорее как средство помочь другим. Тем не менее, где-то подсознательно Игорю казалось, что Серёжа мог бы найти кого-то, ну… своего уровня. И если в своё время с Петей они, как ни крути, были одного поля ягоды, то Сергей Разумовский — полной противоположностью.
Придя к нему однажды за помощью, Гром рассчитывал увидеть очередного богатенького ублюдка, а в итоге повстречал доброго, вежливого и совершенно социально неловкого парня. Это так не клеилось с образом молодого и гениального миллионера, что Игорь поначалу даже решил, что всё это — театр. Пока не узнал про детдом и психологические проблемы, преследовавшие Разумовского всю жизнь.
Серёжа не был похож ни на кого другого, и, самое главное, он был совсем не похож на Петю Хазина.
— Я, кажется, уже сказал тебе не поднимать эту тему, — стальным голосом отвечает Гром.
Петю злит, как отчаянно Игорь защищает их с Разумовским отношения. Ему хочется задеть, сказать что-то действительно мерзкое, чтобы ударить побольней, — он это умеет хорошо. Но здравый смысл подсказывает, что это окончательно разрушит их с Игорем шаткое перемирие, а потому Хазин заставляет себя замолчать.
Он выкручивает звук погромче, стараясь сосредоточиться на музыке. У них теперь свои жизни — у каждого своя. Это было ожидаемо. Это было правильно.
Дальше едут молча, до самого дома.
Петя даже парадной не ошибается — останавливает прямо около нужной двери. «Надо же, помнит», — думает Игорь, но вслух, конечно же, это не произносит.
— До завтра, — бросает Хазин, в ответ получая лишь захлопнувшуюся дверь машины.
Что ж, справедливо.
Он смотрит, как когда-то родной человек скрывается за дверью, и горько усмехается, закуривая ещё одну сигарету. Интересно, как сложилась бы их жизнь, если бы тогда он сделал другой выбор?
Петя на самом деле часто это представлял, закинувшись очередной дозой, улетая куда-то в несбывшееся. Какими бы они стали вместе? Дошёл бы он до такой жизни, будь Игорь рядом? Определённо, нет. Гром бы не позволил. Выкинул бы всю наркоту, вправил бы мозги и вытрахал бы из него всю дурь.
Впрочем, толку думать об этом теперь уже не было никакого. То, что случилось, — уже прошлое, и это прошлое сформировало именно то настоящее, в котором они оба сейчас существуют.
Петя выкидывает окурок в окно и уезжает, оставляя за спиной место, которое когда-то даже успел назвать своим домом.
Игорь спать, конечно же, не ложится — в очередной раз пересматривает ролики с конференции в надежде найти хоть что-то значимое, пока его просто не срубает прямо за столом.