Самый дорогой человек

      Дениса бесит полное непонимание ситуации, он чувствует себя беспомощным, словно только его не посвятили в правила игры. Титов так хотел защитить Серёжу, а по итогу оказалось, что он даже не подозревал, от чего пытается его спасти.       Похититель мерзко улыбается и показушно хлопает в ладоши, вальяжно делая несколько шагов в их сторону, явно демонстрируя своё превосходство. — На самом деле, я думал, что ты догадаешься раньше. Волков ведь тебя едва ли не гением мнил.       Упоминание Олега режет по так и не заживающей ране. Он действительно должен был догадаться раньше, ведь тот просил его быть осторожным, словно с самого начала чувствовал, что от этого человека можно ожидать чего угодно. — Ты его знаешь? — настороженно шепчет Денис, цепким взглядом пытаясь отыскать хоть какие-то ходы к отступлению.       Но безрезультатно — даже при лучшем раскладе численное преимущество сыграет против них.       Разумовский ответить не успевает. Мужчина пафосно кланяется и говорит первым: — С тобой, Денис, мы тоже знакомы, но ты, конечно же, не помнишь рядовых сотрудников, которых выкидываешь на улицу как ненужный мусор. А я, между прочим, предлагал свою помощь в устранении соперника, но ты, увы, как и остальные идиоты, пал жертвой рыжеволосой ведьмы.       Титов, правда, пытается вспомнить это лицо, но либо рак окончательно сожрал его мозги, либо он этого человека просто не видел. У Дениса неплохая память на людей, вот только она очень избирательна. И лишь в этот момент в голове всплывает уже давно забытое воспоминание.       Это было очень давно и казалось малозначительным на фоне бешено развивающегося спроса на новое приложение. Его помощница заходила несколько раз, долго распинаясь о том, что кто-то из компании настойчиво требует личной встречи. Якобы дело не терпело отлагательств. Правда, Титову было не до этого, и он поручил разобраться с тем, что от него хочет настойчивый сотрудник, своему заму, а когда тот изложил перед ним бредовый план, где этот самый сотрудник накопал на Разумовского компромат и предложил вылить всё это в СМИ, Денис даже не стал его читать — просто приказал выкинуть придурка из компании. Титов никогда не был честным человеком, но в его личном понимании Сергей подобного не заслуживал.       На этом история завершилась — Денис и не вспоминал о ней даже, мало ли на свете придурков, мечтающих заработать, покопавшись в чужом грязном белье. Так неужели этот псих настолько разозлился, что устроил весь этот цирк из-за такой ерунды? — Это не из-за тебя, — словно прочитав его мысли, спешит прояснить Серёжа. — У нас с Исаевым своя история.       Мужчина весь подбирается, возвращая всё своё внимание Разумовскому. — Как мило ты это называешь! Своя история, значит? Твой дружок отнял у меня практически всё. Это ведь тогда был ты, ты всё это устроил! А я расплачивался за твои действия — просто потому, что Волков решил поиграть в бога и выгородить своего любовника!       От былой язвительной расслабленности и веселья больше не осталось и следа — теперь в чужих, незнакомых глазах горит настоящая ненависть, которую тот явно подкармливал в себе не один год. — Ты знаешь, что твоей вины там не меньше, и я пытался тебе помочь, если ты забыл! Ты сам отказался от этой помощи.       Серёжа, правда, хотел всё исправить. Он действительно мучился чувством вины, но Олег убедил его отпустить эту ситуацию. Жить с грузом прошлого не бывает легко, и, пока Олег был рядом, Серёжа научился не вспоминать. Он даже поверил, что это прошлое осталось там, в серых стенах детского дома. — Нет уж, это не так работает. Ты и Волков — вы вдвоём уничтожили мою жизнь, и я имею полное право уничтожить вашу. Иронично, что его жизнью был ты. Это было даже трогательно, он боролся, как настоящий волк, только потому, что знал, что, когда он сдохнет, тебя больше некому будет защитить. Волков ответил за всё, теперь твоя очередь! Жаль, что он не увидел, какой охренительный план я придумал.       У Серёжи темнеет в глазах и подкашиваются ноги — Денис едва успевает удержать его от встречи с асфальтом. Разумовскому тяжело уловить суть, но всё услышанное ему совершенно не нравится. — Что ты с ним сделал? — не своим голосом шипит он.       Денис чувствует, как тот напряжён в его руках, и это настораживает: один неверный шаг Серёжи — и их положат в эту же секунду. А Разумовский в этот момент совсем не похож на человека, который может рассуждать здраво. — Наёмника просто убили на войне, а я немного помог, ничего более, — с несдержанной радостью в голосе отвечает мужчина.       И Разумовский, конечно же, не остаётся в долгу. — Тогда ты должен знать, что я сделаю с тобой.       У Серёжи в глазах яростный, нечеловеческий золотой блеск, Титов никогда ещё не видел у него такого взгляда, и это реально пугает. Вот только его старый знакомый, кажется, именно этого и ждал. Они знают друг друга давно, и это именно то, что тот хотел увидеть все эти годы. — На это и рассчитываю, — усмехается мужчина. — До чего же забавная выйдет постановка: обезумевший Разумовский похитил и убил своего главного конкурента, а после в порыве гнева попытался напасть на хозяина этой земли, который, кстати, как сознательный гражданин, приехал проверить, всё ли тут в порядке, потому что недавно некий аноним пожаловался ему на шум.       Этот псих, судя по всему, продумывал данную историю годами. Явно готовился к ней и сейчас невероятно горд, что всё сложилось именно так, как он запланировал. — Какой же бред ты несёшь! — не в силах сдерживать себя, выкрикивает Денис. — Кто вообще поверит в эту чушь? Ты сам это придумал, или к Тарантино обратился за сценарием? Маньяк, блять, социопат.       Ещё несколько недель назад Титов планировал уныло сдохнуть от рака в одиночестве, а в итоге жизнь напоследок втянула его в странный блокбастер, где он практически главный герой. А что, заебись так приключение? Сдохнуть от пули. Его ведь и не жалко будет. Он ведь и так практически труп говорящий. — Забавно, что ты даже не подозреваешь, какое чудовище держишь сейчас в своих руках, — почти сразу следует ему в ответ.       Денис, может, и хотел бы поспорить, но не успевает даже слово произнести, потому что Серёжа буквально одним резким движением вырывается из его хватки и кидается в сторону похитителя. Ёбаный самоубийца.       Титов не знает, как он успевает среагировать, но в следующую секунду чувствует только острую боль и слышит череду выстрелов, а после — множество голосов, среди которых ему чудится Петин. — Стоять, сука! — орёт тот, и воздух снова рассекают звуки стрельбы.       Денис фокусируется на ощущениях тёплого тела под собой. Серёжа дышит, Серёжа осторожно пытается выбраться из-под него, Серёжа жив. Большего Титову и не нужно.       Уже в следующее мгновение всё стихает, кто-то осторожно стаскивает его с Разумовского, и Денис видит прямо над собой взволнованное, точь-в-точь похожее на своё, лицо. — Вот ты, блять, Кевин Костнер, конечно, бро, — стараясь не выдать своего истинного волнения, фыркает Петя.       Они могли не успеть. Стрелок мог быть точнее, и тогда плечо могло стать сердцем, и Петя никогда не успел бы сказать своему брату, как он сожалеет, что всё это время его не было рядом. — Серёжа, — как заведённый повторяет Игорь, оттаскивая Разумовского в сторону и пытаясь привести его в себя. — Серёжа, всё закончилось. Слышишь, это я.       Денис смотрит в абсолютно пустое лицо Разумовского и тянется к нему, но ранение даёт о себе знать, заставляя болезненно свалиться обратно на асфальт.       Он хочет сказать хоть что-то, как-то поддержать, дать понять, что он его не осуждает, — что бы он там ни сделал, Денис даже знать этого не хочет, потому что всё это неважно. Главное, что Серёжа жив. — Шеф, поймали. Будет жить и соловьём в суде себе на срок напоёт как миленький! — кричит кто-то из оперов, выталкивая перед собой того самого Исаева.       Титов готов его голыми руками разорвать за всё, через что им пришлось пройти, но мысль о том, что его брат постарается сделать всё, чтобы годы в тюрьме для этого урода стали незабываемыми, немного приводит в чувство. По крайней мере, это закончилось.       Вот только дальше происходит то, чего никто не мог ожидать. Всё случается буквально за секунду, но Денису кажется, будто он видит это в замедленной съёмке.       Серёжа хватает брошенный рядом пистолет Грома, и уже в следующее мгновение труп их похитителя с ровной дыркой во лбу валится наземь, как тряпичная кукла.       На секунду вокруг воцаряется полнейшая тишина. — Какого хуя ты наделал?! — орёт Петя, пока Игорь выхватывает у Разумовского оружие, откидывая его как можно дальше. — Это же табельное, мразь, он ведь не сопротивлялся уже!       Серёже на эти крики плевать — впрочем, как и Грому, который позволяет ему уткнуться себе в плечо и слушает непрекращающийся сбивчивый шёпот. — Он убил его, Игорь, понимаешь, он убил его…

***

      Денис не хотел задерживаться в больнице — ему и так предстояло провести в ней ближайшие несколько месяцев, так как теперь он полон решимости побороться за свою жизнь. Но Петя бесхитростной манипуляцией вынудил его задержаться на сутки. В конце концов, Серёже тоже нужна была помощь, да и самому Пете не помешает укольчик хорошего успокоительного.       Дорога до места, которое опознала Юля, заняла слишком много времени, да и, опять же, у них не было никаких гарантий, им просто повезло. Выходит теперь, Хазин у Пчёлкиной в должниках.       Петя так давно не видел своего брата, что совсем успел забыть, как на самом деле сильно он к нему привязан. Все эти годы вдали от дорогих людей были просраны зря. Неужели он действительно думал, что наркота сможет заменить ему всё это?       Теперь, когда Денис в безопасности, Петя обещает себе, что сделает всё ради того, чтобы помочь брату и заставить его бороться до конца. А ещё обязательно расскажет Игорю всю правду о том, почему ушёл тогда. Больше никаких секретов.       Хазин берёт в автомате два кофе и спешит в палату к Денису, собираясь обсудить с ним дальнейший план действий. Кофе горячий и неприятно обжигает пальцы, поэтому Петя останавливается у ближайшего окна, ставя два стаканчика на подоконник.       Всего секундная заминка — он бы, возможно, и не заметил даже, вот только копна ярко-рыжих волос слишком сильно выделяется в этом хмуром питерском пейзаже.       Хазину хочется смеяться от собственной глупости, когда ему на глаза попадается жарко обжимающаяся на улице парочка. Крепкие руки Грома по-собственнически стискивают талию Разумовского, а тот в ответ виснет на нём, словно замечтавшаяся девица.       Вот тебе и финал истории, Хазин, жрите не обляпайтесь. Не нужна Игорю его правда, и он не нужен, со своей просранной жизнью наркомана и убийцы.       Разумовский, конечно, тоже человека, выходит, завалил, но человек тот, откровенно говоря, мразью был той ещё, да и порывы у Серёженьки даже тут благородные — за любимого отомстил. Гром простил сразу же, слова лишнего не сказал — только хмуро посмотрел на всех и приказал помалкивать и не забывать, что похититель оказал сопротивление.       А теперь рыжий опять в его руках, и впереди у них сказочный хэппи энд. А Петя так, не самое приятное прошлое, о котором давно пришло время забыть.       Ладно, на самом деле, он этого ожидал. Такие люди, как он, наверное, просто не заслуживают своего «долго и счастливо». Да и хрен с ним. Зато Хазин-старший будет доволен.       В палату к Денису Петя входит с самой неискренней улыбкой на свете. Что тот замечает буквально в следующую же секунду. — Что-то уже случилось? — спрашивает Титов, поудобнее устраиваясь на больничной койке. — Нет, всё путём, — беззаботно бросает Петя в ответ, прекрасно понимая, что Денис ему совершенно не верит. — Оно и видно по твоему кислому фейсу.       Хазин шутливо пихает Дениса в здоровое плечо и отмахивается, как от назойливой мухи. — Забей, дядь. Лучше скажи, куда дальше планируешь. Если всё ещё жаждешь сбежать прямо сейчас, то я вообще-то не против. Можем вместе рвануть в Мск, а оттуда — сразу в Германию.       Титов недоверчиво хмурит брови в ответ на такое щедрое предложение. Не то чтобы Петя отличался импульсивностью в принятии решений, и потому такая смена координат несколько настораживает. — Я не собираюсь в Москву, — отвечает он. — Хочу убедиться, что с Серёжей всё в порядке. И если всё будет хорошо, то в Германию мы поедем вместе.       Хазин не может сдержать рвущийся наружу горький смех. Он не хочет разбивать наивные фантазии Дэна вот так вот, но не сказать выше его сил. Они в этой истории лишние, и, по-хорошему, им бы прямо сейчас свалить в закат. — Ты за Разумовского не переживай, у него как раз всё путём. Я думаю, Игорёк его уже нагнул где-то в ближайшей подворотне. Так что всё, у голубков хэппи энд, а мы с тобой идём нахуй. Вот такая вот арифметика, бро.       Петя не этого хотел, он мудак, да, но видеть, как сгорает весь свет в родных глазах, слишком даже для него. За Хазина говорят злость и обида. За себя любимого, конечно, но и за Дениску не меньше. Потому что наебали-то их обоих, а брата в обиду он больше не даст. — Это тебе Серёжа сказал? — тихо, стараясь не показывать своих эмоций, спрашивает Титов. — Это мне мои глаза сказали. И им я верю. Так что хорош тут нюни распускать, мне, знаешь ли, тоже сердце вроде как разбили. Едешь со мной?       Денис на брата не смотрит — упрямо поджимает губы и простынь стискивает пальцами до треска ткани. Злится. Петя злится не меньше. Только вот Титов в ответ упрямо машет головой и наконец-то смотрит прямо в глаза, всем своим видом демонстрируя непоколебимость своего решения. — Я останусь. Сам с ним поговорить хочу.       Хазин хочет брату своему хорошего леща отвесить. Незачем раны бередить. Дерьмово это, и только хуже будет. Петя это по себе знает.       Вот только Дэнчик не ребёнок уже, и насильно его в Москву не потащишь. Упрямый не меньше самого Пети. А потому Хазин сдаётся, обещая себе, что обязательно вернётся за братом, если тот сам не наберётся ума. А пока Пете, наверное, и правда, нужно побыть немного одному, зализать собственные раны и вспомнить, как жить без Игоря. — Смотри сам. Но учти, что я тебя жду.       Петя покупает билет на «Сапсан» и пишет матери, что к вечеру будет дома. Номер Грома летит в чёрный список, а в носу всё свербит от желания занюхнуть порошка.

***

      С Игорем они расстаются мирно. Серёжа его, правда, ценит и очень благодарен за всё, что тот для него сделал, но, по факту, они не дети и прекрасно осознают, что скорее спасались друг в друге, чем по-настоящему любили.       Гром отпускает его со спокойным сердцем, хотя и знает, что вся эта история с Денисом тоже может закончиться нехорошо. Но Разумовский верит в Титова, а значит, верит и Игорь. Они справятся, так же как справились они с Петей.       Гром хочет так много Хазину рассказать, а ещё отпустить то прошлое, что постоянно стояло между ними. После всего произошедшего он вдруг понял, что совсем не важно, почему тот тогда ушёл, — важнее то, что он вернулся. Да, у них было прошлое, но теперь у них есть будущее, и оно стоит того, чтобы рискнуть вновь. Именно с такими мыслями Игорь заходит в палату к Денису, где, впрочем, не обнаруживает никого, кроме него. — Петя разве не здесь? — глупо спрашивает он, чувствуя себя странно под гневным взглядом Титова.       Гром не припоминает ничего, что могло бы так резко изменить отношение Дениса к нему.       Серёжа ловко проскальзывает ближе к больничной койке и осторожно присаживается рядом с Титовым, пытаясь поймать его взгляд. — Так, может, ты определишься для начала, кто тебе нужен: Петя, Серёжа или, может, ещё кто? — язвительно бросает миллионер, прожигая Игоря такими знакомыми и незнакомыми глазами одновременно. — Так мы вроде это… Ну, определились уже, — глупо почёсывая макушку, отвечает Гром. — Не могу вникнуть в суть претензии. — Денис, что происходит? — спрашивает Разумовский, привлекая внимание к себе.       И Титов вспыхивает как спичка. В этом он очень похож на своего брата. — Ты серьёзно не понимаешь? Пока мы сидели в клетке, он поёбывал моего брата, а теперь переметнулся к тебе. А ты что? Я думал, мне не показалось, что ты тоже… Но… Блять, забей, короче! Счастья вам там, детишек и прочей хуйни!       Игорь от этой пламенной речи выпадает в осадок просто. Это что вообще было сейчас? И где, блять, Хазин, в конце концов?       Серёжа молчит несколько секунд, явно пытаясь переварить информацию, а потом начинает смеяться — открыто так, радостно, Гром ни разу не видел его таким. — Вообще головой тронулся. Каких детишек-то, Денис? Мы так-то с Игорем всё порешали. А если уж хочешь знать, то не показалось тебе. Всё так. И я тоже. Правда.       Титов непонимающе хлопает глазами, смотря на Разумовского как на восьмое чудо света, а после спрашивает осторожно так, словно на лезвие ступает. — А обжимались вы под окнами нахрена?       Серёжа снова тихо посмеивается. — Ну так мы вроде как расстались, пожелали друг другу счастья и обнялись в знак будущей дружбы.       Денису кажется, что с его плеч свалился неподъёмный груз. Сначала он чувствует счастье, Разумовского хочется прямо здесь и сейчас подмять под себя, но после он замечает Игоря, и вся хреновость ситуации обрушивается на него с новой силой. — Блять, — раздосадованно бросает он. — Блять? — непонимающе переспрашивает Серёжа, и Денис спешит оправдаться. — Петя видел, как вы обнимались внизу. Ну, естественно, свои выводы об этом сделал. Ещё и меня накрутил.       Игорь будто из транса выходит, когда слышит любимое имя. — Идиот, — тяжело вздыхает Гром. — Ну и куда он пошёл? — В Москву он пошёл. Решил, что ты его бросил, и свалил подальше, чтобы вашему счастью не мешать. — Опять сбежал, значит? — грубее, чем хотелось, цедит Игорь.       Его накрывает такая злость. После всего, через что они прошли, после всех слов и признаний, он снова сбежал, не сказав ни слова! — А что он должен был сделать? Он ради тебя и так свою жизнь по пизде пустил, а тут такой сюрприз, — не скрывая своего недовольства, шикает Титов. — Ради меня? Это когда, интересно? Когда пять лет назад сбежал от меня, не удосужившись даже объяснить, что я не так сделал?       В этот момент запал Титова гаснет. Он смотрит с долей непонимания и сочувствия, и это злит ещё сильнее. — Так он тебе не сказал? — переспрашивает Денис и, прежде чем Гром взрывается новой порцией гнева, спешит объяснить. — Отец, когда о ваших мутках узнал, дома такой срач устроил, что до драки едва не дошло. Он клялся Петю всего лишить: и звания, и денег, но Петя такой, что ему похую всё это было. Тогда батя и понял, что на другое давить нужно. Пообещал, мол, если Петя не образумится, то он тебе жизнь подпортит, возьмут тебя там на взятке или на превышении… А ментов на зоне не любят, дальше и сам понимаешь.       У Игоря земля из-под ног уходит, а на глаза наворачиваются злые слёзы. Он зол на Хазина-старшего, на самого Петю и больше всего на себя. — Он не свою жопу спасал, Гром, а твою. А не сказал, потому что знал, что ты сука упёртая и к папашке нашему на разборки побежишь. Хазин-старший — мразь та ещё, не зря я мамкину фамилию взял и съебался с этого дома: он, если пообещал жизнь подосрать кому-то, то сделает, не сомневайся даже.       Гром ничего не отвечает и срывается с места так быстро, что Титов даже вслед сказать ничего не успевает. В том, куда направляется Игорь, он не сомневается ни на секунду. — Херни ведь натворит, — тяжело вздыхает Серёжа. — Давно пора, — улыбается Денис и тянется за полагающимся ему поцелуем, но вместо мягких губ чувствует чужие руки, упирающиеся ему в грудь.       Титов искренне не понимает, в чём дело, ведь вроде порешали всё, но у Серёжи на этот счёт своё мнение. — Прежде чем мы продолжим, ты должен знать кое-что обо мне. То, о чём говорил Паша Исаев.       Титов отрицательно машет головой. — Неважно это, Серёж. Прошлое — это прошлое. Я ведь тоже не ангел, да и сейчас пообещать тебе ничего не могу. Ведь может случиться так, что тебе придётся меня хоронить. А это такая себе перспектива на долгосрочные отношения.       Но Разумовский непоколебим. И Денис, конечно же, сдаётся. Если для Серёжи это важно, то пусть будет так. — Паша этот с Олежей в один год в наш детский дом попал. И прилип к нему сразу, как репейник. Ты знаешь, всех бесило, что Олег со мной возится, ведь до этого я, можно сказать, был что-то вроде местной груши для битья, но, когда появился он, всё изменилось. Мы везде были вдвоём, и другие нам были не нужны. Паше это не понравилось. Они подстерегли меня, когда Олег на секции был. Я по глупости к озеру сбежал, а они уже там. Начали пинать, ерунду всякую про нас с Олежей говорить… Я ведь тогда не думал даже ни о чём таком и слов-то таких не знал. А потом они собачку поймали, маленькая такая дворняжка, я её булками из столовки подкармливал, вот она и прибежала. Они её камнями забить пытались, а дальше как в тумане всё: у меня бывали такие состояния раньше, но очнулся я, уже когда сарай горел. Я закрыл их там и поджёг. Паша выбрался как-то. Кричал, что я псих, что меня в дурку сдать нужно, но Олег тогда ребят нескольких подговорил и сам за меня вступился, мол, вроде видели они, как Исаев дружков своих сам там и запер, а меня и близко не было на этом озере. Мы ведь дети были, посадить его, конечно, не посадили, но в больничку надолго заперли. Он, когда вышел, совсем странный стал. Я вину свою чувствовал, но Олег смог убедить меня, что они сами во всём виноваты. И вот что в итоге вышло. Олег погиб из-за меня, и ты в этой клетке тоже по моей милости оказался. От меня одни проблемы вечно. Я ведь не помню, как застрелил его, Денис, вообще ничего не помню. Я сам себя порой боюсь, так что ты лучше подумай хорошенько, надо ли оно тебе.       У Серёжи в глазах слёзы, невыплаканная боль и вина. Но даже после всего услышанного Денис не может заставить себя хоть немного разочароваться в нём. Титов тянет его на себя, крепко сжимая в своих объятиях. — Расклад у нас дерьмовый, Серёж, но мы справимся. Вместе. Обязательно справимся.       И Разумовский ему верит.

***

      В Москве ветрено и сыро. Мегаполис встречает Петю привычными пробками, скандальными водителями и недовольным отцом, привычно устроившимся в своём излюбленном кресле. — Ты должен был сказать мне, что будешь работать с этим, — стоит только Пете стянуть с себя пальто, заявляет Хазин-старший.       У Пети нет сил на выяснение отношений, он опустошён и хочет уснуть и больше не просыпаться никогда. — С кем — с этим? — сквозь зубы шикает он.       Отец многозначительно поднимает брови. — Ты меня понял, — бросает он. — Но ты молодец, что вернулся. — Благодарю великодушно, — язвительно отзывается Петя, готовый выслушать очередной поток нотаций.       К счастью, их разговор нарушает звонок в дверь, и Петя со спокойной душой собирается пойти в душ, а после спрятаться подальше от этой семейки.       Он ожидает увидеть очередного папиного прихвостня или мамину подружку, но, когда вслед за мамой в комнате появляется Игорь с букетом цветов, Петя не может сказать ни слова — до того он охреневает с картины, открывшейся в гостиной. — Петя, я приехал, потому что должен был сделать это ещё пять лет назад, — неловко переминаясь с ноги на ногу, начинает говорить Гром. — Цветы, извини, не тебе. Это вот Вам.       Он суёт букет ничего не понимающей матери и быстро преодолевает разделяющее их с Петей расстояние. — Послушай меня, пожалуйста, — просит Игорь и осторожно берёт ладонь Пети в свою. — Я многое сделал не так, и в том, что произошло, моей вины, пожалуй, куда больше, чем твоей. Но я не хочу провести всю жизнь вот так вот, зная, что снова отпустил тебя. Мне не нужен Сергей или ещё кто-то там. Я в тебе утонул давно, задохнулся, на дно ушёл, не выбраться уже, Петь. Хватит с нас уже расставаний. Прошу тебя, поехали домой.       Петя не хочет рыдать, мужики не плачут, отец вдалбливал это в него с самого детства тяжёлыми кулаками, но в этот самый момент ему глубоко поебать на мнение папочки. Он слишком долго жил, боясь перечить его воле. Теперь Петя больше не мальчик, Хазину-старшему придётся принять его выбор. — Поехали, дядь, поехали — выдыхает он.       Это всё, на что его хватает прямо сейчас. Без громких признаний, ведь Игорь и так давно знает, что он для Пети — всё. — Вы вообще страх потеряли, товарищ майор, — напоминает о себе отец.       Про него Гром уже и забыл. Он мягко целует Петину ладонь и отстраняется, подходя к Хазину-старшему вплотную. — А теперь послушай меня, папочка, — угрожающе нависая над ним всем своим ростом, говорит он. — Я больше не летёха зелёный, только из академии в ментовку залетевший. У меня своих защитников хватает, и покруче тебя. Поэтому совет тебе, свёкор мой дорогой, не лезь к нам. И мы к тебе лезть не станем.       Пете хочется смеяться. Такой рожи у его отца ещё не было. Игорь галантно кланяется маме и, схватив Хазина за руку, буквально выталкивает его из этого дома. Навсегда закрывая эту главу в их жизни. — Так ты меня вроде как из логова дракона похитил, — смеётся Петя, хватаясь за Грома руками и целуя в уголок губ. — Похитил, — соглашается Игорь. — И больше никуда не отпущу.       Хазин понятия не имеет, как будет дальше, отпустит ли его прошлое, смогут ли они вернуться к тому, что потеряли пять лет назад… Но всё это кажется таким неважным. Ведь тут, рядом с этим человеком, Петя готов бороться, потому что больше своё он никому не позволит разрушить.