The Wolf.

- Закрываем учебники, достаем листочки, сейчас у нас будет контрольная по цепочкам ДНК, - Учительница оперлась мельными пальцами о край стола и смерила класс тяжелым, недоверчивым взглядом. По помещению прошел гул недовольных голосов, который все нарастал и нарастал, подбираясь к задним рядам. - Ну-ка, замолчали. Молча все делаем, - Грозно прошелестела своим наждачным голосом биологичка и закатила свои маленькие глазки, - Быстрее справитесь, быстрее пойдете домой. Смирнова, хватит вертеться! Урок был последним. Антон сидел рядом с Семеном и молча смотрел перед собой. Его тонкая кисть подпирала острый подбородок, а глаза отсутствующе изучали новую прическу учительницы. Несмотря на то, что он все еще продолжил ходить в школу, его успеваемость резко упала, по сравнению с прошлой неделей. Бабурин больше не доставал Антона своими выходками, больше не появлялась его противная харча в тетради, не прилетали тычки в спину или затылок. Бабурин, несмотря на свою противную суть, как оказалось, умел быть благодарным. Он периодически кидал на Тоху взволнованные взгляды, но заговорить ни разу так и не решился. С того самого злосчастного вечера в лесу минуло пять дней. Оля все еще находилась в больнице, а Антон - в прострации. Он не мог принять то, что произошло с сестрой, не мог. Он не мог принять то, что не был рядом, проспал. Был ли он зол на Бабурина с Пятифаном, которые сейчас периодически кидают на него грустные, сочувствующие взгляды? Да, по началу очень злился. Он даже зарядил Ромке по лицу. Они сильно повздорили и подрались, после чего три дня не разговаривали: «Антон сидел на крыльце собственного дома. Его запястья были сведены, а пальцы выплясывали нервные, неприятные пляски. Ромка стоял рядом. Его сутулая фигура облокотилась о стену дома возле входа, а глаза отсутствующе смотрели на темный лес напротив. Они молчали. Лишь иногда Пятифан слышал, как хрустят фаланговые суставы блондина. Прошло два часа, как реанимация увезла Олю. Родители уехали с ней. Антона не взяли с собой. Попросили не беспокоиться и следить за домом. Но было в их просьбе нечто… отчужденное, будто автоматическое… Антон видел глаза матери, когда Пятифан и Антон примчались к дому. Все это время они прочесывали лес, искали. Искали не останавливаясь. И когда услышали проблесковые маячки скорой, ломанулись к дому. Последнее, что увидели ребята, это маленькое хрупкое тельце, завернутое в покрывало. Ее забрали на носилках. А мама…Антон почти не помнил ее лица. Все происходило, как во сне. Отец подошел к мальчикам и осторожно положил ладонь на плечо сына: - Будь дома, - Едва слышно проговорил отец. Но даже Ромка услышал в его голосе нотки страха. Его отец, Антона, который не боялся ничего…Был напуган? И вот он сидит спустя два часа на крыльце, смотря на темную чащу леса вместе…Антон вдруг почувствовал приступ неудержимого смеха. Он в голос рассмеялся, а Ромка лишь грустно, едва ли удивленно перевел на него взгляд: - Тох…- Но Антон не отвечал. Его плечи тряслись в немом приступе смеха. Тогда Рома протянул руку к его плечу, - Антон. Впервые Пятифан назвал его полное имя, не исковеркав его, не добавляя никаких уменьшительно-ласкательных суффиксов… Антон. Вот как назвал. Блондин дернул плечом, не позволяя Ромке коснуться его, зло выплюнув, будто ядовитая змея, на которую наступили: - Ты виноват. Рома замер. Его ладонь, направленная к Антону, остановилась в воздухе и дрогнула. Он…обвиняет Рому? Рома молчал. Его болотные глаза внимательно впились в белоснежную макушку друга. Острый подбородок слегка выдвинулся вперед, словно он хотел что-то сказать, но так и не смог. - Да! Ты виноват! Ты и Бабурин! Зарычал Антон, поднимая голову и впиваясь красными, почти невидящими глазами в глаза Ромы. Почему внутри так все сжалось? Рома почувствовал, как кончики его пальцев занемели…А ладошки пронзило легкое, неприятное покалывание. Он…виноват. Да, Антон, он виноват. Виноват… Молчание в ответ, словно красная тряпка тореадора, послужило триггером для блондина. Его подбородок задрожал, а сам Антон зло смотрел серыми глазами в глаза Ромки. - ТЫ И ТВОИ ТУПЫЕ ДРУЗЬЯ, - Заорал Антон, зажмуриваясь, - Ты…Только ты виноват. Рома сочувственно смотрел на светловолосого, засунув руки в карманы своих спортивных штанов. Он молчал. Непонятно было говорит ли Антон с ним, или же…с самим собой. Рома просто давал ему выплеснуть все, что накопилось. Сердце по-прежнему стучало слишком быстро. - ЕСЛИ БЫ НЕ ТЫ…- Рывок, и Рома оказывается прижат к стене. Антон схватил его за грудки, ударяя по лицу кулаком. Лицо Пятифана развернуло в сторону, но он молчал. Снова посмотрев на друга, он будто чего-то ждал. Ждал. Ждал, когда ему станет легче. - Если бы не ты…- Тихо прошептал Антон, роняя голову вниз, будто она весила сто килограмм. Его руки дрожали. - Ты приносишь одни несчастья. Ты…твои глаза, волчьи повадки. Ты бесишь меня. Кто вообще в здравом уме назовет тебя другом? Удар. Теперь уже Рома с размаху впечатал Антону по лицу кулаком. Его угловатые брови нахмурились, а взгляд стал вновь тем самым…жестоким, бешеным. - Пошел ты, пидор, - Зло прошептал Рома, часто дыша и смотря на Антона, который стоял напротив, такой же всклокоченный, с разбитой губой, - Я ТЕБЯ ДРУГОМ НАЗЫВАЛ! Рывок. И оба схлестнулись в быстром, совершенно отчаянном поединке. - Да? Вот только до этого отметелили меня, блядь, - Прерывисто проговорил Антон, перекатываясь на спину. Рома прижал его своим весом, ударяя вновь по лицу. Блондин попытался увернуться, и кулак Пятифана скользнул по скуле. - А ничего, что это Бабурин начал к тебе лезть, а не я, мудила? – Заорал Рома, когда Антон подался вперед и свалил брюнета с ног, уложив на лопатки. Сильный, сука. Удар. Мимо. Рома увернулся, ощущая, как на него сверху садятся, придавливая к холодному снегу. Сквозь кожанку этот сраный снег уже давно засыпался за пояс, шиворот и неприятно холодил поясницу. - Я не напрашивался в твои друзья…Ты…Ты пугаешь меня. Ты и твое поведение… Все в тебе…не такое, не правильное, - Глаза Антона в темноте напоминали два больших блюдца. Рома лежал на лопатках, смотря на лицо Петрова. Уже второй раз они так валяются. Второй раз он сидит тут, на Ромке…И безосновательно обвиняет в том, что Ромка захотел сблизиться с этим…пидором? - А ты…- Рома уже не пытался свалить Антона. Он лежал неподвижно и смотрел хмуро в глаза блондина, - Ты не думал, что я просто не умею по-другому? Антон вздрогнул, ощущая, как Пятифан приподнимается на локтях, не переставая смотреть на него. Стало стыдно. Он наговорил Ромке такого…чего он совсем не заслужил. Рома же не виноват ни в чем… - Полегчало? – Вдруг тихо произнес Пятифан. Его разбитая бровь теперь выглядела еще агрессивнее, но голос был другой. Мягкий, что ли. И только сейчас Петров почувствовал, как горячие слезы падали на куртку, на снег, на кожанку Ромки, на все. Антон плакал. Его руки окончательно промерзли и теперь дрожали, а глаза просто не видели ничего, что перед ним происходило. Горькое рыдание вырвалось из его груди, и он заорал во все горло: -АААААААААААААААААААААААААААААААААА Пятифан со вздохом смотрел на друга, словно боясь пошевелиться и спугнуть его. Он лежал на снегу, наблюдая за этой немой истерикой. Не стыдно плакать. Когда никто не видит. А Ромка, он…Никому не скажет. - Ромка…- Тихо всхлипнул Антон, закрывая лицо руками, - Это же я виноват…Это я…Это моя вина. Моя. Как ж я теперь буду ей смотреть в глаза… Рома… - Тише…- Пятифан чувствовал пульсирующее волнение в горле. Он первый раз попадает в такую ситуацию. Он злился, что не мог помочь, что не знал, что ему сделать. Он злился, что эту маленькую Олю так обидели, а он…Он и представить не мог, что в их лесу водятся такие животные. И он…Понимал, как сейчас было плохо Антону: - Тох…Ты не виноват…- Осторожно коснувшись его плеча, Рома взволнованно прошептал, - Мы …мы вместе найдем этого мудака, обещаю. Но Антон молчал. Его рыдания, кажется, слышал весь лес. И в этом лунном свете, он казался Роме таким беззащитным, словно зайчик в руках волка. Что вдруг заклинило в его голове, Рома и сам не мог себе объяснить, и сто раз за это возненавидит себя завтра, но он резко сжал куртку Антона за грудки и потянул на себя. Получилось слишком резко. Слишком сильно. Потому что их губы встретились, ударяясь зубами друг о друга. До боли, до крови на десне… А дальше все, как в страшном сне. Нет, это приснилось. Такого не может быть. Он и Тоха? Фу, гадость…мерзость, нет…Или …? Жаркое дыхание буквально влетело в рот Пятифана, ведь от неожиданности Антон забыл, как дышать. Его определенно точно целовал Рома. Это…шутка какая-то? Может они оба до сих пор дерутся? Или это коллективная галлюцинация? Сердце брюнета так стучит, что Антон ощутил пульсацию сонной артерии на его шее. Рома…Очень приятно целуется. Его губы…Не могут не понравится. Только не когда он такой…нежный и…Стоп, стоп. Что за хуета? Почему он, Антон, вообще отвечает на этот вздор? Что…не так…с этим… Рука скользнула по пылающей щеке Антона, прошлась по шее, вплелась пальцами в волосы. Боже, как стучит сердце. Отбрось его руку. Прекрати это. Давай, Антон, давай. Его губы такие сухие и мягкие. Рома. Выдох в губы. Глаза Пятифана прикрыты, но он определенно в курсе того, что вытворяет. Он в курсе, и именно поэтому не собирается смотреть. Чертов, Петров. Рома знал, что с ним что-то не так. Этот его свет…что поселился на задворках сознания Пятифана, просто не выходил из головы. Ты, Петров, заебал жить в его голове. Заебал так светиться, что хочется сожрать тебя. Нижняя губа Антона оказывается прикушена и рот Пятифана наполняет привкус металла и соли. Какой…вкус…Сожрать бы тебя всего…зайчик. Глаза Ромки распахиваются одновременно с глазами Антона. Они почти синхронно отталкивают друг друга, закрывая рты руками. Оба тяжело дышат, будто сейчас произошло что-то кошмарное, смотрят друг другу в глаза. - Скажешь кому…- Тихо заговорил Ромка, ощущая, как стучит его сердце и бледнеет лицо, - Я убью тебя, Тоха. - Заткнись, - Так же резко отвечает Петров, все еще не веря в произошедшее возле его дома только что, - Я…я…забыли. Ничего не было. - Да, ничего не было, - Рома поднялся со снега, отряхивая себя. И несмотря на то, что он хотел казаться равнодушным, это получалось очень плохо. Что это вообще было? Это он сам сейчас сделал? Он? Рома? Лютый ненавистник педиков поцеловал Петрова? Фу. Нет. Или… ?» Они не разговаривали после того вечера четыре дня. Вчера Ромка с Бяшей нахерачились так сильно, что с утра раскалывалась голова. Он старался забыться, не вспоминать…Но произошедшее немым фильмом мелькало перед глазами. «Не могу понять, что со мной, блядь, такое» - Рома Пятифан опустил свое угрюмое лицо на жилистые ладони. Сегодня особенно мерзко светит солнце, и мучительно сильно болят глаза. То ли от того, что они опять с Бяшей куролесили всю ночь, то ли из-за той записки, что ему подбросили прошлым днем на биологии. «Почему я, блядь, вообще должен переживать из-за этого…педика» - Смущенно нахмурился Ромка и со всего размаху запустил тяжелый обледеневший снежок в голову Семена Бабурина. - Ай! – Толстяк, подобно здоровенному борову взвизгнул, потирая ушибленный затылок, - За че? - Заткнись, - Огрызнулся Рома и закатил глаза, засовывая мокрые от снега руки в карманы любимых адидасовских штанов, - Иди вперед и не кряхти, свин. - Я че-то не понял, Ромка, на, - Бяша прищурил и без того узкие глаза и его пухлые губы стали еще больше, - Что с тобой, на, происходит, на? - Да завалите, - отмахнулся от них главарь шайки и посмотрел на серое декабрьское небо. И правда, что с ним происходит в последнее время? Виной ли тому события последних двух недель? Виной ли всему этот…педик? Или он просто заебался от всего этого бардака, что происходит в селе. Эта молчанка продолжается по сей день. Лишь иногда Пятифан оборачивается, передать какую-то записку Бабурину, невзначай кидая угрюмый взгляд на Петрова. Антон делал вид, что не замечает его взглядов. Не хотелось сейчас выяснять отношения. А уж вспоминать про тот вечер – тем более. Они договорились, что это всего-навсего адреналин, который нашел выход таким образом, не иначе. Да. Вообще контачить ни с кем из этой тройки не хотелось. Больше всего Антона раздражал не сам Ромка и его поведение, а внутреннее осознание самого Антона. Осознание того, что если говорить «по чесноку », то все решения в своей жизни принимаешь ты сам. Ты сам слушаешь советов, сам с утра ставишь правую ногу на пол, поднимаясь с кровати. Сам решаешь идти тебе или нет…отвечать …или нет? Сам. Без твоего желания никто не способен навязать тебе что-либо. Ведь даже , когда тебя насильно заставляют что-то сделать, ты САМ поддаешься этим уговорам. В тот вечер у Антона был выбор – дойти до Полины вечером, или же остаться с Олей, и поговорить утром в школе. Вместо этого он выбрал первое. И бабочка взмахнула своими невидимыми крылами, создавая разветвление из тех событий, которые и привели к тому, к чему привели. Антон мог не упасть на той балке и не задержаться на мостике. И тогда бы он не услышал голос Бабурина, совершенно точно возвращаясь домой через четкие полчаса. И даже услышав его зов, у Антона был выбор – побежать домой и вызвать помощь, или помочь самостоятельно. Это не Ромка был виновен в том, что произошло. Это Антон. И только Антон был виноват в произошедшем. Куча неверных решений. Зачем он вернулся за Пятифаном в лес? Зачем повел его домой? Зачем согласился остаться у него на ночь? Зачем они…Даже произносить стыдно, ей богу. Зачем, зачем, зачем…Этот единственный вопрос вращался в голове Петрова всю биологию, пока учительница не попросила сдать листочки. Листок Петрова был пуст. Лишь справа, на самых полях была аккуратно выведена его фамилия, дата и…Когда он это нарисовал? Голова совы смотрела на него с полей, словно подмигивая. Этот маньяк…что напал на Олю. Сестренка сказала, что Сова оказалась человеком. Что это могло означать? Что значили эти странные, сказанные в пустоту, слова? Неужели насильник был одет в маску совы? Или, может, в голове ребенка все смешалось? Следователь как-то сказал, что, возможно, мозг Оли заблокировал всю информацию, связанную с преступником, поскольку это оказалось для маленькой девочки слишком тяжело, и преобразовал ее в образ, которого она боялась до встречи с насильником. Антон услышал это, когда его в очередной раз отправил за кофе отец, чтобы ненавязчиво поговорить с милиционером. - Петров, сдавай работу…- Донеслось рядом с его ухом, и он вздрогнул, поднимая глаза на преподавателя. - А…да, простите, - Антон захлопал потерянно глазами. Он даже не заметил, как прошла большая часть урока, как учительница собрала работы и… - Антон, ты уронил, - Послышался спереди тихий, мелодичный голос Полины Морозовой. Она, слегка покраснев, указала пальчиком на бумажку, что валялась в проходе у ног учительницы. Блондин непонимающе протянул руку к непонятному предмету, забирая с пола листок. Сложенный в два раза, словно его держали под какой-то книжкой, он был идеально ровный, подписанный аккуратным почерком. - Ну? Давай живее, Петров, не спи, - Недовольно пробухтела рядом учительница. Антон разложил листок, удивленно замечая, что на нем записана вся контрольная. Его вариант, его вопросы, только…почерк другой. Полина смотрела искоса, слегка выпучив глазки и приподнимая брови, словно говоря ему: «Не тупи, сдай листок». Антон покраснел от смущения и слабо улыбнулся, осознавая, что Полина в очередной раз его выручила. - Да-да…- Тихо и все еще не веря прошептал парень, подавая листочек с контрольной биологичке. Женщина переступила, через портфель Петрова и молча двинулась к доске, продолжая собирать оставшиеся контрольные. Полина улыбалась ему. Так тепло и лучезарно, что Антон не смог сдержать ответной улыбки. Однако после…он впервые за три дня посмотрел на Пятифана. Тот деловито приподнял брови и ухмыльнулся своей угрожающе-дерзкой улыбочкой. Рома закатил глаза и отвернулся, словно его это и не касалось вовсе. Но блондин знал…что его общение с Полей Ромке не нравилось. Совсем. Внезапно Бяша обернулся на Антона и улыбнулся ему своим щербатым ртом, тихо кивнув: - Тоха, на, - Зашепелявил бурят, иногда косясь на учительницу, которая монотонно что-то рассказывала у доски, - Кончай нас шухериться, на. Мы помочь хотим, на. Даже свинтус вон хочет, бля буду, на. Семен от этих слов Бяши вздрогнул, и его шероховатое, все в рытвинах от прыщей, лицо выдало слабую, неуверенную улыбку. Он кивнул Антону, сразу же возвращаясь к учительнице и делая вид, что слушает ее. «Забавно, - Пронеслось в голове у Антона, и он еще раз окинул взглядом своих «друзей», - Я считал их хулиганами и придурками, но…Мне искренне стыдно, что я винил их во всем.» Антон посмотрел на Бяшу, слабо улыбаясь ему, потом встретился взглядом с Ромкой. Они смотрели в глаза долго и напористо, будто каждый пытался уловить сомнение друг в друге. Будто стыдясь самих себя, будто… заново открыли друг для друга такое слово, как «общение». Благодарил ли Ромка так Антона за спасенную жизнь, или, может, хотел просто поддержать ? Или…извиниться? Петрову было очень приятно осознавать, что, потеряв свою сестренку, у него все еще остались какие-никакие, но друзья. Антон осторожно вытянул вперед левую руку, выставляя ладонь кверху и усмехнулся. «Мир?» - Мысленно приподнял брови светловолосый, выдавая едва заметную улыбку на измученном лице. «Мир, братан» - Так же мысленно ответил ему Ромка одним хищным взглядом, пожимая его ладонь через проход. Вот так. - Извините, - Послышался грубый, низкий голос. Стук в дверь предвещал приход милиционера. Он зашел резко, почти не дожидаясь разрешения, словно боялся что-то не успеть. За ним следом вошла невысокая женщина в точно такой же форме. Они бегло оглядели класс, остановив свой цепкий, пронзительный взгляд на парте Ромки и Бяши. Переглянулись. - Мы ненадолго, - пояснил свой визит лейтенант Тихонов, грустно смотря на учительницу, - Прошу прощения за такой внезапный визит. - А в чем, собственно, дело? – Неуверенно пролепетала биологичка, присаживаясь за свой стол. Она явно не ожидала такого поворота событий. Хоть милиция и стала завсегдатаем в школе, на ее уроке это происходило впервые. - Найсрун Бяшаров в этом классе обучается? – Милиционер огляделся еще раз, а потом, словно зная, кого он ищет, остановился в самом центре. Антон даже не понял, о ком идет речь, ведь он раньше никогда не слышал о таком ученике. Не было никаких Насрунов у них в классе. Едва ли по классу пронеслось волнение, когда вдруг с места поднялся Бяша, обеспокоенно кинув взгляд на Ромку. Потом его глаза метнулись к Антохе, и он одними губами прошептал: - Пацаны, это подстава, я не виноват. «Бяшаров…Неужели?» - Глаза Антона округлились. Он никогда в жизни не слышал настоящего имени Бяши. Никогда. Даже учителя обращались к нему по-простому. Так, как называли все. Рома шокировано смотрел на своего друга. Он, невидящим взглядом, поднялся с места, словно сидеть уже не было ни сил, ни терпения. По его глазам можно было прочесть изумление таких масштабов, что даже Антону стало не по себе. - Зачем вам Бяша, блядь? – Грозно сдвинул брови Ромка, закрывая собой друга, - В чем его обвиняют? - Пятифан! Следи за выражениями! – Ужаснулась его выходке учительница, подрываясь с места, - Хочешь, чтобы и тебя забрали? Товарищ милиционер, почему вы забираете Бяшу? Ну, Бяшарова? - Гражданин Бяшаров подозревается в совершении преступления по статье сто тридцать первой, части третьей, - Но встретив непонимающие взгляды преподавателя и детей, прокашлялся, словно ему самому было неловко про это говорить, - Изнасилование несовершеннолетней. По классу прошел гомон ужаса и шока. Все стали оборачиваться и шептаться. Бяша побледнел, будто вся жизнь его пронеслась перед глазами. Он встрепенулся, снова затравленно смотря то на Ромку, то на Антона. - Да пошли вы, - Зашипел на них Пятифан, сжимая руки в кулаки, - Бяша не виновен, блядь. Вы еще ответите за гнилой базар, мусара! - Пятифан! – Заорала учительница, подбегая к Ромке и оттаскивая его от Бяши, которого уже постепенно уводили милиционеры. Антон сидел в полном ауте. Он не знал, что и думать. Он не знал…чему верить. Неужели эти его друзья замешаны в том, что стряслось с Олей?А их речи о дружбе…Все пиздеж? А что, если это был план такой? Отвлечь Антона, чтобы Бяша…Да нет, там же были звери…Не может этого быть. Бяша, конечно, иногда казался Антону немножко психически не стабильным, но без Пятифана он и шагу ступить не может. - Отвалите! – Орал Пятифан, когда его сдерживала учительница. Подбежали Витька Сорокин и Бабурин. Они пытались успокоить Рому, чтобы тот вел себя более вразумительно. То, что милиция не отреагировала на его оскорбления – большая удача. Но Рому это, видимо, волновало мало. Он орал, как резаный, пытаясь вырвать и догнать Бяшу. Догнать и вырвать из лап «мусора». Было ли причиной шок, отказ верить в то, что его лучший друг – насильник? Кто знает… Вот только Петрову было плевать, что сейчас испытывал Ромка. Ему не давало покоя выражение Бяшиного лица…Почему? Почему Антона не покидало чувство, что Бяша будто понял, в чем его хотят обвинить? Он вскочил с места, перепрыгивая через ворох портфелей, через съехавший край парты, больно ударяясь об угол бедром, выбегая за дверь, в коридор. - Петров! Ты-то куда!? – Услышал он чуть ли не плачущий голос биологички где-то далеко позади. Он бежал так быстро, что ему казалось, что он не ногами идет, а парит по воздуху. Перелетает через ступеньки. Ему было важно. Важно знать, почему именно, что случилось…Как…Триллион вопросов… Когда он выбежал на улицу, прямо в чем был, Бяшу уже сажали в милицейскую машину. Он хмурился. Его брови слегка подрагивали, а губы сжимались до совсем тонкой полоски. Бяшу трясло от страха. Разве похож он…на того, кто мог бы сделать такое с Олей? Увидев Антона, в его глазах на мгновение пронеслась надежда, но потом так же быстро угасла. - Стойте! – Задыхаясь подбежал к Тихонову блондин, - Подождите! - Антон, - Со вздохом протянул лейтенант, оборачиваясь к школьнику, - Зря ты вышел без одежды, заболеешь. - Почему Бяшу увозят? - Петров смотрел на бурята, словно пытаясь просканировать его, увидеть фальшь. Увидеть того, кто мог бы совершить это с его сестрой. Тихонов обернулся по сторонам, словно боясь, что его услышат посторонние, а потом утробным, тихим голосом прошептал: - Твоя сестра дала показания. Она сказала, что человек был в маске. Маске совы, - Со вздохом повторил рассказ Оли милиционер. - Но ведь Вы сами сказали, что она могла ошибиться, - Неуверенно протянул Антон, ощущая, как его сердце начинает предательски биться чаще, - А Бяша при чем тут? - Мы производили опрос свидетелей, и одна из учениц вашего класса сообщила нам, что видела маску совы у Бяши в портфеле, - Потер переносицу мужчина и устало посмотрел на ворота школы, - Мы не имеем косвенных улик, но мы должны допросить его, Антон. Понимаешь? - Маска совы? – Антон прищурился, смотря в глаза Бяше сквозь стекло. На мгновение ему показалось, что бурят вздрогнул, словно боясь, что Антон вот-вот разглядит что-то в его глазах, - Я не понимаю… Что за одноклассница? - Хм…Думаю, ты имеешь право знать, раз это случилось в вашей семье. Вдруг, тебе она скажет больше. Полина Морозова. Однако…Мы не можем обвинить его без доказательств, если Оля опознает маску, то у Бяши будут проблемы посерьезнее, - С этими словами Тихонов отдал честь и сел в машину УАЗика, которая ожидала только его. Полина? Шок зашкаливал. Антон не верил своим ушам. Полина не могла соврать, ведь…это Полина. Святая Поля…Могла ли она ошибиться? Или Антон зря доверяет Бяше и …Ромке? Антон еще долго смотрел вслед уезжающей машине, словно пытаясь осознать все, что только что произошло. Бяша – маньяк? Убийца? Насильник? - ЧЕРТ! – Громко вырвалось откуда-то с самой глубины, когда Антон ударил замерзшим кулаком по железному забору, - Черт… - Найсрун, значит, - Послышалась рядом усмешка Ромки. Он кинул Антону его куртку одной рукой, а второй затягиваясь сигаретой, - Не удивляюсь терь, что просит, чтоб его Бяшей звали, блядь. Антон криво улыбнулся неудачной шутке. Ромка криво ухмыльнулся, но Петров заметил волнение в глазах Пятифана. Он волновался за Бяшу? Или за то, что его друг может оказаться не тем, кем является? Или причина совсем другая? Но… Какая? Что скрывают Рома и Бяша? Антон хмуро смотрел на Рому, пока тот задумчиво курил свою сигарету. Он медленно прикрыл глаза, словно что-то вспоминая. Его дыхание стало ровным и спокойным, когда он вновь открыл глаза и тихо произнес: - Идем. Нужно увидеться с Бяшей. Я должен узнать у него правду.