The Wolf.

- Где ты была? – Светлые волосы девочки были собраны в два пушистых хвостика, когда Лиса наконец-то пришла увидеться с ней. Мама с Отцом давно уехали, в больнице наступил отбой. Оля сидела на подоконнике и смотрела на темный, непроглядный лес, который раскинулся за забором больницы. - Где была, - Хитро улыбнулась Лиса, ухватываясь за ветку большого дерева, что росло возле окон, - Там меня уже нет! - Мне очень одиноко тут, - Тихо прошептала Оля. И взгляд ее померк в ночной темноте. Алиса кинула гримасу неудовлетворенности на окна девочки, после чего окончательно, одним изящным прыжком, пристроилась на ветке, прямо напротив Оли. Ее зеленые блестящие глаза смотрели изучающе, словно пытались вывернуть Олю наизнанку. - А как же Антоша? – Как-то с усмешкой произнесла девочка в карнавальной маске, укладывая одну стройную ножку на другую, - Не забегает? - Нет, Тоша…- Начала было Оля, и ее взгляд загорелся, но тут же потух, - Забыл обо мне…Он обычно приходил каждый день…А вчера не пришел. И сегодня тоже… - Олины глаза наполнились слезами, — Это все, потому что …Рома появился. Алиса удивленно перевела взгляд на девочку, будто не ожидала такого ответа. Лунный свет озарил лицо светловолосой сестренки Антона, и Лисе на мгновение, на самую малость, показалось, что внутри, где-то совсем глубоко, в душе Оли появилась маленькая червоточина. Взгляд девочки был недовольный, расстроенный и…раздражённый? - Рома? – Алиса положила ладонь в рукавичке на ветку, удивленно склоняя голову на бок, - Ты разве с ним знакома? - Да, он …- Оля слегка покраснела, отводя взгляд в сторону, - Он провожал нас с Тошей до дома один раз…И нес меня на плечах, вот тут, - Оля похлопала по своим плечам, с улыбкой смотря куда-то за стекло. - И почему ты думаешь, что все из-за него? – Лиса проследила за взглядом девочки и хитро ухмыльнулась, - Хочешь, мы накажем его? - Нет, - Тихо проговорила Оля, поднимая свой серый взгляд на плутовку из леса, - Тоше сейчас тоже плохо, я знаю…Не все же время ему со мной сидеть. Я уже достаточно взрослая, чтобы понимать это. Тяжелая искра, которая бывает только у взрослых осветила Олины глаза, заставляя Лису на дереве слегка напрячься. Она понимала, что после всего, что произошло, внутренний мир Оли уже не будет прежним. Оставалось только надеяться, что ее душа не утратит света. - Хочешь убежим? Помнишь, я предлагала тебе поиграть, зайчонок? – Хитрый, почти жестокий взгляд впился в лицо Оли, когда та отвернулась, чтобы проверить не слушает ли их кто-нибудь. - Не знаю…Я, - Оля тихо сжалась, вытирая слезы, - Я хочу увидеться с Тошей. Отведешь меня к нему? - Ну конечно, давай вместе его поищем, - С ухмылкой пролепетала рыжая, протягивая малышке свою руку, - Открывай окошко, зайчонок…Время поиграть. ___ Музыка звучала слишком громко. Голова трещала по швам. Пятница в поселке проходила для Бяши и Ромки всегда в одном ключе. Если они не решали важные дела в лесу, то зависали с такими же потерянными детьми у кого-нибудь на хате. До нового года оставалось две недели. Это объясняло такое густое количество гирлянд на стенах и ёлку возле окна, где периодически свистела приоткрытая форточка. Рома сидел на широком диване, развалившись почти во все стороны, и подпирая голову рукой. Его глаза были закрыты пальцами, а сам он находился в глубокой коме, из которой его периодически выводил голос Бяши и стопка водки. - Ромка, на, - недовольство в голосе Бяши чувствовалось за километр. Он пихнул друга в плечо и протянул ему запивон, - Ты заебал, прекрати париться, на. - Отъебись, Бяш, - Дернул свою руку в ответку Рома, недовольно поправляя свою шапку, которую он почти никогда не снимал, - Кто тут парится, блядь. - Ты, - С усмешкой откинулся на спинку дивана бурят, демонстрируя широкую щель между двумя верхними резцами, - Я че слепой, на. Дай ему время. Прошло всего два дня, на. Музыка загремела еще громче, словно кто-то невидимый прикрывал их разговор от чужих ушей. Рома нахмурил волчьи брови и едва слышно произнес: - Голова болит, блядь, - Он не смотрел на друга. Потому что понять, что на самом деле волновало Пятифана, труда не составляло. С их откровений в черном гараже прошло два дня. Ну полтора. А от Петрова ни слуху ни духу. Он просто выслушал их с Бяшей. Просто встал, блядь, и ушел. Еще и дверь не открыл, когда Пятифан ночью приходил к его дому. Ведь, падла, знал, что он пришел. И не открыл. И что, как это, блядь, понимать? Как? – Пойду проветрюсь. - Ромыч, на, - Бяша взволнованно проследил взглядом за брюнетом, запивая каким-то компотом содержимое стопки, - Вот ведь. Он поднялся с места, слабо покачиваясь проходя в сторону балкона, где скрылся Рома. Как бы этот агрессор не натворил дел из-за своей вспыльчивости. Бабурин стоял возле окна, чуть поодаль от двери, делая вид, что рассматривает горшки с цветами. Рядом с ним стояла рыжая девочка из параллельного класса и что-то ему затирала. Громкая музыка не позволяла Бяше расслышать ее слов, однако сразу после того, как она отошла от толстяка, лицо Семена от чего-то стало бледное, почти серое. - Эй, ведро с салом, на, - Бяша заржал в голос от собственной шуточки, сворачивая со своего маршрута и подходя ближе к Бабурину, - Ты че такой убитый, на? - Да ниче, - Почему-то внимание Бяши здорово напрягло толстяка. Его глаза забегали, словно в поиске спасения, от чего Бяша сделал шаг еще ближе. - Скрываешь че, на? – Темные глаза бурята на мгновение приобрели особенно странный оттенок, - Смотри мне, на. - Бяша, ты че, - Семен совсем побледнел и вжался в батарею. Его поросячьи глазки сузились и стали еще меньше, чем обычно, а толстое лицо показалось Бяше еще отвратительнее. Бабурин отпил из банки пива, нервно усмехнувшись, - Просто нездоровится. - О чем с тобой та телочка говорила? – Бяша прислонился к стене рядом с Бабуриным, рассматривая в толпе школьников рыжеволосую девчонку, что моментом ранее терлась возле Бабурина. - Отсосать предлагала, блядь, - Хмыкнул толстяк, разразившись противным, прерывистым смехом, - А чего вашего нового дружка не видно? - Ммм? – Бяша пропустил шутку про отсос мимо ушей и взял граненый прозрачный стакан со столика с только что разлитым пивом, - Антохи чель? - Ну, - Бабурин засунул руки в карманы, обиженно протянув, - Вы теперь с ним торчите, а про меня совсем забыли. - Ой блядь, на, - Бяша протяжно и звонко рассмеялся, - Ты че телочка, чтобы ревновать, на? Бабурин недовольно промолчал. Не то чтобы он боялся Бяшу…Но после того, как у всех на глазах его загнали в ментовку, обвиняя в насилии над маленькой девочкой, его весь класс стал побаиваться. Ну кроме Пятифана, который делал вид будто ничего и не произошло. Ну Катька еще так делает, да Полина. И…Семен обернулся на рыжеволосую девчонку, которой и след простыл. Зачем она искала Рому? Странная какая-то эта рыжая…Непонятная. - Сема, ты не видел Смирнову? Где моя будущая жена шляется, на? – Бурят недовольно нахмурился, пристально оглядывая помещение на наличие светловолосой Кати. - Она еще не приходила, не ебу где она бродит, - Бабурин почесал сальный затылок и неуверенно добавил, - Так где… - Слушай, Сём, - Оборвал его вопрос Бяша, улыбаясь добродушной, но какой-то опасной улыбкой, - Просто отвали от Тохи, на. - Я же не…- Встретив осуждающий взгляд Бяши, Бабурин тут же закрыл рот, даже не пытаясь что-либо сказать в свою защиту, - Понял-понял… Бяша еще раз обвел комнату пристальным взглядом, разворачиваясь в сторону балкона. Он задержался на силуэте девочки с апельсиновыми волосами, но не придав ему никакого значения, пожал плечами и вышел на свежий воздух. Рома стоял на балконе совершенно один. Его хмурый взгляд сверлил горизонт, а пальцы покраснели от холода. «Вот ведь…» - Бяша тяжело вздохнул, поворачивая продолговатую овальную защелку на двери. - Зачем пришел, - Тихо проговорил брюнет, затягиваясь сигаретным дымом, - Я ж просил, блядь, оставить меня в покое. - Ромыч, на, - Бяша прислонился спиной к перилам, стоя лицом к Пятифану, - Ты не прав. - Пусть пиздует куда хочет, - Вырвалось у брюнета, и он швырнул только что подкуренную сигарету вниз. То ли от злости, то ли от досады. - Эй…- Бяша нахмурился, поежившись от холода, - Прекрати вести себя, как маленький, на. - Че блядь? – Рома наконец-то заметил друга, сталкиваясь с ним тяжелым взглядом, - Ты в следующий раз подумай, че вообще лепечешь тут. - Нет, это ты, Ромыч, подумай, на, - Бяша закусил зубами сигарету, закрывая руками ее от ветра и поджигая, - Ты…- Он затянулся, чтобы поскорее ее раскурить, и выдохнул клуб густого дыма, - Ты, Ромыч, зря злишься на него. Его жизнь перевернулась с ног на голову. И уже скорее всего никогда не будет прежней. Ты злишься, на. Я понимаю тебя. Но вспомни, бля, как мы с тобой впервые про эту хуету узнали, на. Рома молчал. Он держался замерзшими руками за перила, слегка покачиваясь, словно успокаивая себе нервы. - Он просто съебался, блядь, - Произнес Пятифан уже не так уверенно, как до этого, - Я ему душу вывернул, а он, блядь, свинтил. Я ему пердак разворочу, когда увижу в следующий раз. Разворотил бы раньше, так эта мразь в школу перестала ходить. Рома зло оскалился, ударяя пястьем левой руки по железной перекладине балкона. Бяша тихо рассмеялся, потирая свои раскосые глаза: - Ну а че ему делать оставалось? Так тяжело переносишь его отсутствие, Ромыч, на? Что за истерики? – Бяша уколол его. Еще как. Пятифан аж вспыхнул. Его уши покраснели, а лицо обрело особенно бледный оттенок. - Я тебе сейчас сосальник твой начищу, будешь знать, - Рома приподнял бровь и впился в друга свирепым взглядом. - Ха-ха-ха, - Бяша радостно проблеял, затягиваясь сигаретой еще сильнее, - На меня не надо злиться, Ромыч. Я всего лишь пытаюсь тебе объяснить его поведение. Тоха не глупый поцык, на. Он вернется, бля буду. - На хуй он тут нужен, - Уже почти спокойно, словно специально, бросил Пятифан, махнув рукой, - Пошли пить, на хуй. - Ну слава пизде, мой кореш вернулся, на, - Бяша радостно пискнул, впопыхах выбрасывая бычок сигареты, которую курил, на улицу, и побежал следом за брюнетом. Пить. __ Есть вещи, которые ты никогда так и не сможешь принять. Возможно, понять – да. Но в глубине души…где-то совсем глубоко, ты всегда найдешь тот скепсис, с которым жил всю свою жизнь. И дело даже не в том, что ты отрицаешь собственное начало, а в том, что судьба, сука такая, распорядилась одарить этим знанием тебя именно сейчас. Антон сидел за кухонным столом. Его тонкие запястья подпирали голову, слегка прикрывая рот, а взгляд был устремлён на криво поменянное стекло. Кое-где, местами, через небольшие щели проникал слабый ветерок, но на общем виде кухни это никак не сказывалось. Вчера утром после того, как Антон вернулся домой из леса, первым делом ему пришлось навести порядок. Убрать нож, который продолжал маячить на полу в коридоре, поменять стекло, которое отец оставил, по его просьбе, заправить постель…Огромных усилий стоило не предаваться воспоминаниям о той ночи, потому что к низу живота сразу начинала подкатывать внеочередная волна возбуждения. И больше всего раздражало именно это. С того самого вечера, неделю назад, как Рома впервые поцеловал его, сердце Антона просто обрывалось от одной мысли о брюнете. Злился ли он? Очень. Представляете, каково это, не зная всей мистической составляющей, думать, что поцелуй с мужчиной – пожалуй, лучшее, что происходило в твоей сраной жизни? А Антон не был педиком. Ему всегда. Повторяюсь, всегда. Нравились девушки. И только. Без исключений. Что в его жизни пошло не так? Ровно целую неделю состояние Оли, ее…хм…проблема? Были приправлены отчаянием и чувством собственного неприятия. А Пятифан заставил всю неделю Антона изводить себя. И Петров злился. Он злился, что для парня оказалось все так просто. Что влечение, которое целую неделю пугало блондина, для Пятифана оказалось просто «тотемным». Это было странно, но Антон всерьез подумал о том, чтобы рассматривать Рому, как объект…симпатии? И именно эти его слова просто втыкались в сердце кинжалом, каждый раз, когда они вылетали из уст Пятифана. Эти тотемы… Да пошли они на хер. Неужели они обречены на такое существование? Симпатия, навеянная предками прошлого? Мания сожрать добычу? Совсем ебнутый? Чего ж Ромка вместо того, чтобы сожрать его в лесу, себя ножом затыкал? О, это отдельная тема вообще для разборок. Петров до сих пор закипал, от одной мысли о том, что его обманули, как идиота. А ведь он искренне волновался, хату этому засранцу прибрал. Все ради чего? Антон даже извинений не услышал. Ох, как же злился Антон на Рому. Он знал, что тот приходил этой ночью. Сидел под окнами и ждал, сторожил чего-то. Антон чувствовал его, и чувствовал этот …противный желтый взгляд. Взял бы и надавал ему по наглой роже. За все. За все, что этот идиот сделал и сказал. Да кем он себя возомнил, в конце концов? А сегодня…Рома не пришел. И это еще больше бесило Антона. Прямо пиздец, раздражало. Раздражало потому, что думать он хотел совсем о другом. Со всей этой шляпой, Антон забросил поиски настоящего убийцы. Маньяка, насильника, который посмел прикоснуться к его сестре. И с чего начинать? С чего? Антон смотрел в окно на темный лес, который стал за все это время до одури противен Петрову. Его жизнь рушилась на глазах. Мать его ненавидела. Оля в больнице, и он, между прочим, родной брат, не навещал ее уже два дня. Малышка, наверное, в шоке. А Антон…никудышный брат. Стоило жизни пойти не по планам, и вот Петров уже лежит в том самом колодце из «Молчания ягнят». Карабкается по влажным стенам, слыша, как Буффало Билл смеется над ним своим противным, ненормальным смехом. Антон был готов расплакаться от собственной бесполезности. Были ли на то причины? Полно. Но ни одна из них не оправдывала такой трусости, которая сейчас захватила Антона. Он сделал глоток уже остывшего чая, задумчиво поправляя окуляры на своем носу. - Пиздец, - Вырвалось у него, когда он опять вспомнил выражение лица Ромы. «Я помогу тебе…Мы вместе поймаем эту гниду.» Пронеслась в голове голосом Ромки фраза, брошенная им в тот вечер. «Что мне делать…» - Грустно опущенные глаза посмотрели на тонкие руки, слегка подрагивающие от волнения, - «Кто я такой? Почему это все происходит со мной?» Хотелось убежать. Спрятаться. Правда, которую он узнал его не радовала. Она пугала. Не успокаивала и не давала покоя. Кто решил, что у него нет выбора? Хозяин, мать его, леса, про которого рассказали Бяша с Ромой? Да пока на его собственных глазах Рома не превратился в огромную тварь, Антон не мог поверить во все сказанное. До сих пор не верится. Бредятина какая-то. И это далеко не все сюрпризы. Антон тяжело выдохнул и закрыл альбом с исписанными старыми страницами, который достал из сундука бабушки, открывая следующий. Это все он изучал в течение этого дня. И что узнал? Почти ничего нового. Бабушка не писала о тотемах, о которых он так хотел узнать больше. Лишь о травах и какой-то ерунде, про которую Рома и слова не сказал. - Что это все такое? – Антон устало потер переносицу и прикрыл глаза, - Бабушка, помоги мне. Я понятия не имею, что ты хотела сказать этими всеми каракулями. Они будто написаны на другом языке. И правда. Почерк бабушки был настолько непонятный и странный, что Антон не мог разобрать почти ни слова. Он видел зарисовки растений, каких-то странных животных и существ, чем-то напоминающих чертей из сказок. И все было в таком духе. Абсолютно все. На дне сундука, помимо этих тетрадок и альбомов, он нашел пучок полыни, бережно перевязанный красной ниткой, камень с дырочкой, похожие они с Олей искали на море, когда ездили туда с родителями, монетку на веревочке и еще кучу ненужного барахла. Листая эти каракули, можно было подумать, что это дневник сумасшедшего человека. На каком языке это написано и о чем тут сказано? Одни жуткие рисунки чего стоят. Антон в очередной раз глубоко выдохнул, кладя ладони на тетрадь. «Ничего не могу разобрать» - Он прикусил нижнюю губу, досадливо ударяя кулаком по столу, - «Бесполезный хлам». С силой отшвырнув ветхие тетрадки в сторону, Петров вскочил с места. Его переполняла злость. Злость, смешанная с каким-то непонятным отчаянием. - Да пошло оно! – Он опрокинул стол, с размаху отталкивая его подальше от себя. Грохот разошелся по всему дому. Следом полетела табуретка, которая приземлилась аккурат возле лестницы. Ножка треснула и накренилась вниз. - На хуй всех вас. На хуй Бабурина с его манией шляться по ночам, - Под эту фразу в дребезги разбилась чашка. - В пизду Бяшу с его приколами и перьями на подоконнике! – Рев раздражения вырвался из груди, и Антон швырнул в сторону очередную табуретку. - И пошла ты в жопу Полина, со своей аллергией, - Злой шелест его голоса показался Антону каким-то чужим, словно бы и не его вовсе. - И мама…Ты тоже меня бесишь, - Антон содрал легкий тюль с окна, комкая его в руках. - Бабушка со своими каракулями, что хуй разберешь, - Тюль полетела мятым мячиком в дверной проем, оседая на расшатанной табуретке. - И ты, Рома…- Только сейчас Антон ощутил, что по его щекам текут горячие слезы. Он шокировано прикоснулся пальцами к коже, стирая их и оглядываясь, - Ты, Рома, тоже… И что он натворил? Почему так разозлился? Только вчера все прибрал и… - Где ты ходишь, когда мне так хуево, блядь? – Выдохнул парень, садясь на корточки возле опрокинутого стола, закрывая голову руками. Он не плакал, нет. Просто хотелось спрятаться. Исчезнуть на какое-то время из всего этого дерьма… И еще раз обдумать все, что так безостановочно происходит вокруг. Его взгляд сквозь собственные пальцы случайно упал на смятые альбомные листы, и Антон замер. Это…Это еще что такое? С части пожелтевшего кусочка на него смотрели желтые глаза с вертикальным зрачком. Змеиным. Антон осторожно протянул руку, словно боясь обжечься. Подушечками пальцев он мягко подцепил край, вытаскивая из общей массы открепленный листок. Весь исписанный черной перьевой ручкой, с какими-то пометками и цифрами на полях, сбоку в треть было нарисовано существо. Его темный контур, клыкастая пасть и жуткие глаза показались Петрову смутно знакомыми… Он в легком изумлении провел пальцами по рисунку бабушки, перемещая взгляд на заголовок, который был выведен острыми большими буквами. - Ли…хо..- Прочитал Антон и задумчиво потер подбородок, - Это еще что за Лихо такое? «Не поминай Лихо, когда оно тихо» - Старый бабушкин голос ворчливо пронёсся обрывком воспоминания в голове Антона. Он еще раз взволнованно кинул взгляд на рисунок, словно… - Я уже…где-то видел тебя, - Прошептал Антон. Память подводила. Словно цепляясь за что-то постоянно ускользающее, Антон рыскал по чертогам собственной памяти, - Но где… Где… Ему не хватило буквально минуты, чтобы вспомнить, что однажды, при разговоре с Полиной по телефону, Антон случайно нарисовал это самое существо на обрывке блокнота, что всегда лежал под рукой в прихожей. Что вчера, пока он убирался, кинул эту смятую бумажку в мусорку. И что она до сих пор лежит там и ждет его. Если бы он вспомнил об этом до того, как на его пороге появился гость. Гость, который уверенно постучал в дверь. Но было поздно.