The Wolf.

«Бать, а ты в курсе, что я вырос сильным? Я бы хотел, чтобы ты, наконец, увидел меня и показал мне большой палец, как ты делал это в детстве. Ну помнишь, тогда…в детстве… - Ромка, ты совсем оборзел, - Темноволосый мужчина осторожно дает подзатыльник маленькому мальчику, хмуря густые волчьи брови, - Совсем от рук отбился. Мальчишка надувает свои по-детски пухлые щечки и закатывает зеленые глаза. Он еще мал и не понимает, что выражение своей любви к отцу в кусании за руки не приемлемо для воспитанника семьи Пятифанов. Отец медленно поднимается с широкого дивана и, хлопая по плечу парнишку увесистой тяжёлой ладонью, размеренно шаркает к входной двери. - Пап, - Недоуменно зовет Рома, сбитый с толку поведением отца. По сценарию, папа должен был успокоить, погладить по голове, рассмеяться хриплым, низким смехом и…- Ты куда, пап? Отец останавливается у самой двери, словно вслушиваясь в тишину. Она нагнетает. Не дает сосредоточиться. Словно невидимая рука схватила мужчину за горло, не давая произнести ни звука. Он молчит. Обдумывает, что сказать сыну на прощание. - Знаешь, дружок, - Вдруг раздался какой-то чужой папин голос в коридоре, - Ты береги маму. А как вернусь, расскажу, кой-чего тебе про нашу семью… - Он натянул военный бушлат и задумчиво закусил сигарету между зубов, ворочая ее, словно пробуя на вкус. Табачные семечки небрежно разметались по нижней губе, но мужчина, казалось бы, этого даже и не заметил. - Пап…- Мальчик неуверенно подошел ближе, держась за угол стены, словно тот смог бы его защитить от тоски, что появится у Ромки на сердце, как только папа переступит через порог, - Почему ты уходишь? Спокойный, рассудительный, и даже какой-то по-взрослому неожиданный вопрос от его собственного сына, заставил отца вздрогнуть и в задумчивости почесать щетинистую щеку. И правда? Почему? В чем настоящая причина его ухода? Долг? Забота о семье? Почему люди уходят на войну? Почему бросают семьи? Или именно потому, что хотят защитить тех, кто дорог? Забавно, но он и сам не знал ответа. От чего случаются такие ужасные вещи? - Такие, как мы…Всегда будем нужны Родине, сынок, - Тихо шепнул мужчина, подхватывая свою походную сумку и выходя на улицу. Рома хотел побежать за ним. Хотел остановить. Попросить отца остаться…Но последняя его фраза заставила маленького мальчика вмиг повзрослеть. Такие как мы…Какие? Закрытая дверь пугала своим могильным холодом. Роме казалось, что все это - большая шутка. Что стоит ему сейчас открыть дверь – и папа вот он, стоит на пороге и улыбается, дымя сигаретой и забавно оттопыривая нижнюю губу, чтобы выпустить клуб струящегося дыма. Но папы не было. Спустя время он обязательно вернется. Заскрипит половица, и тяжелая поступь войдет в дом. Он скинет свою пропахшую копотью и сыростью куртку, бросит походный мешок на пол, а мама кинется ему на шею в слезах. Рома будет целовать его раскрасневшиеся от холода щеки, а папа будет улыбаться и хмурить свои густые брови. И не будет никакой войны. Не будет этого насилия. Не будет мин, не будет жертв, и ты…Ты папа тоже не падешь в «Долине смерти». Рома сжимает кулаки совсем крепко, ощущая, как по щекам предательски капают горячие слезы. Пап…А ты знаешь, что мама, она ведь тоже будет счастлива. Он обязательно это сделает. Он выполнит твою просьбу. Обязательно. Так и знай. Ты можешь на него положиться, папа. Потому что он твой сын. Самый настоящий, а не какой-нибудь там поддельный. И вообще, пап…Ты возвращайся, пожалуйста скорее. Маме совсем без тебя плохо. Она грустит каждый вечер. Она утопает в горе, и почему-то не говорит Ромке, что случилось. Он немного подрос. Самую малость, и теперь достает до средней полки и… Вчера приходила Лисичка, пап…Она рассказала Роме твой секрет. И знаешь, пап… Он ведь справится. Он тебя не подведет, отец. Знаешь, он так соскучился. И он обещает, что все непременно будет хорошо. Да… Когда-нибудь все так и будет. Обязательно. Ведь…По-другому и не может быть? Да? Ведь да…пап?» - О чем ты хотел поговорить? – Суровый взгляд Пятифана разорвал гробовую тишину на кухне. Сверху послышался заливистый хохот Бяши, появилось ровное шуршание телевизора. Видимо Алиса сообразила, что никакого разговора не получится, если будет хоть малейший намек на посторонних. Ромка запрыгнул на столешницу кухни и с легким, морозным прищуром наблюдал за Антоном. От него пахло алкоголем и сигаретами, но даже несмотря на это, нет, в купе с его этим «настроением», брюнет выглядел опасным и холодным. - Я не хотел с тобой разговаривать, - Так же спокойно отбил атаку Антон, приподнимая свои светлые брови, - К слову, не я был инициатором этого разговора. - Тогда, может, скажем, что поговорили, и дело в шляпе? - Пятифан обдал Петрова таким холодом, что блондин ощутил легкий озноб. Рома недоволен? Он ждал, что Антон…извинится? Или что? Начнет разговор? Что за недовольство и агрессия? Той ночи между ними будто и не было. Словно он, Антон, вновь оказался новеньким, и снова Ромка его прессует, пугает до усрачки. Ужасное чувство. Беспомощности. - Да, думаю так будет лучше, - Поправил очки Антон и хотел было развернуться, чтобы выйти из кухни, но молниеносная, словно бросок дикого животного реакция Пятифана, заставила Петрова обомлеть, - Ты…совсем ебанулся? Из дверного косяка торчал острый нож-бабочка, а шокированный взгляд Антона метнулся назад, к владельцу оружия. Рома хмурил дикие брови, сверля Антона злым, раздраженным взглядом: - Я не разрешал тебе съябывать, Антошка, - Мороз по коже от того, как вновь обратился брюнет к однокласснику, - Как все у тебя просто, да? Выбрать тактику замученного молчания, пожалуй, сейчас будет лучше всего и… - Заебал пучить свои лупы на меня, бля, - Рома потер переносицу запястьем, спрыгивая со столешницы, - Я заебался, понимаешь? Чего ты хочешь от меня, Тох? Чего? - Я не…- Ком встал в горле, когда глаза полные боли вцепились в серые глаза Антона. И почему…он раньше не замечал? Рома…У тебя такие усталые глаза… Почему ты так страдаешь? Антон думал, что он единственная жертва обстоятельств, но, кажется, сейчас…Ему по-настоящему захотелось понять этого хулигана. Человека, который портил ему жизнь последние недели. - Завали, - Рома подошел почти вплотную, продолжая смотреть, - Я устал от тебя, Тох. Я устал бегать за тобой, гонять тебя, как зайца по тайге… Устал, понимаешь? Я изначально не хотел, бля, брать это задание… Звучало обжигающе обидно. И снова маленькое теплое сердечко выбивает болезненную дробь в груди Антона. Сколько раз еще слова Пятифана воткнутся кинжалом в его сердце? - У тебя есть шанс отказаться, - Тихо проговорил Антон, смотря невидящим взглядом перед собой. Его брови были нахмурены, словно перед ним стоял никто иной, как сам черт из табакерки. Пришел, предъявляет тут права… Рома тоже не смотрел больше на Петрова. Его взгляд в задумчивости остановился на ноже-бабочке. Брюнет слабо выдохнул, опуская привычным движением руки в карманы брюк: - Да, Тоха…Я так и сделаю, - Впервые с того самого дня чьи-то слова заставили Рому едва сдерживать эмоцию, которую он давно считал забытой. Ведь впервые и его сердце болезненно сжалось. Сжалось от осознания того, что собственная гордыня не позволяет ему быть проще, не позволяет признать собственные ошибки. Ошибки, которые обидели человека, которого он искренне считал другом. - Не стоило тебе резать себя…- Голос Антона дрогнул, и куда подевалась та ярость? Та уверенность, которую он так хотел излить на Пятифана? Все, что сидело внутри…Все, за что он хотел обругать, разозлиться…В один миг куда-то подевалось. - Думаешь? – Рома отвечал тихо, по инерции, не задумываясь. Если Антон говорил, что не стоило, то, возможно, так оно и было. - Я думал мы друзья…- Продолжал Антон, ощущая, как по дальней от Пятифана щеке скатилась тонкая слезинка, которая предательски заставила голос дрогнуть. Рома не заметил. Сейчас главное не выдать себя. Все будет нормально. Он выдержит этот разговор. - Думаешь? – Глухо повторил Рома, безразлично рассматривая воткнутый в стену клинок. Сердце сжалось сильнее. И что Алиса вообще ждала от этого разговора? Искренности? Рома был не с ним. Он просто отсутствовал. Его взгляд был болезненным, равнодушным, каким-то пустым и совершенно неживым. Жестоким. Он без своего сраного ножа резал чувства Антона. Он говорил вещи, которые причиняли боль. Боль, которая заставляла руки дрожать, холодеть, как бы это случилось в самый лютый мороз. - Уходи, - Тихо закончил Антон, - Тебе здесь не место. И правда. Проваливай, Пятифан. Тебе тут не рады. И никогда не будут. Ты приносишь одни только несчастья. Ты… - Думаешь? – Антон вздрогнул. Опять это слово. Да что он заладил. Будто ничего более внятного не может ответить. Сукин сын равнодушный. Блядь. Вздрогнуть от того, что все твои умозаключения оказались ошибкой. Все это время Рома смотрел не на нож. Он стоял плечом к плечу к Антону, смотря на него скосив свой острый взгляд в его сторону. Внимательно. Жестко, но… с такой теплотой, будто перед ним стоит ребенок. - Что ты…- Антон ощутил, как страх быстро вскарабкался до самого горла, а цепкие руки Ромы заставили Петрова утонуть в собственной беспомощности. Нет, силы у блондина были, но…не было сил, чтобы сопротивляться рукам, которые за это время успели стать важными. Родными. Рома обнимал его. Крепко, осторожно. Как драгоценность, которую дали ему на хранение, как ребенка, которого ты так боишься уронить. По венам поползла тёплая горячая кровь, заставляя щеки покраснеть, а глаза сильнее наполниться слезами. Так нельзя. Только не им. - Отпусти, блядь, - Так же тихо проговорил Антон, словно для галочки, словно вовсе не хотел, чтобы Ромка останавливался, - Ты хоть знаешь, через что ты заставил меня пройти? Ты знаешь, что я сходил с ума все то время, пока думал, что…что…что я… - Что ты? – Усмешка на губах волка была очаровательна. Он смотрел на Антона так тепло и самодовольно, что у Петрова даже не осталось слов, чтобы отвечать. Он не мог подобрать эпитетов, чтобы описать все, что сейчас чувствовал. Не мог говорить, не мог дышать. Лишь смотреть в глаза человека, к которому проникся симпатией, и понимать, что уже ничего никогда не будет, как прежде. - Я думал, что я влюблен в тебя, - Со вздохом проговорил Антон, высвобождаясь из цепких рук Пятифана. Тот в свою очередь замер, будто молния, посланная Зевсом с Олимпа прилетела прямо ему в темечко, - Я обычный человек, понимаешь? Я не владею еще никаким тотемом…И твои действия меня пугали. Пугали, Рома, понимаешь? Рома грустно молчал, смотря на друга, и словно понимая, что он хочет ему сейчас сказать. - Твои игры в «притяжение» …- Продолжил Антон, сбиваясь на шепот, - Для тебя всего лишь игры. А для меня…А мне это каждый раз разбивает сердце. Не удивляйся…- Антон не знал, куда ему деть руки, он несуразно мял их перед собой, словно пытаясь оторвать мешающие пальцы, - Я думал, что это пройдет. Старался быть от тебя как можно дальше, но ты каждый раз оказывался рядом…Творил то, что вздумается и…Тот вечер… - Слова даются тяжело. Рома делает шаг ближе, но блондин его останавливает, - нет, не подходи. - Тоха…- Глаза Ромы полны тревоги и непонимания, - Я не знал, что… - Что? – Антон усмехнулся, поправляя очки, и в каком-то немом разочаровании, понятном только ему одному, продолжил, - Я думал, что схожу с ума… Ты, самый агрессивный и шизанутый парень школы…вдруг поцеловал меня…Я был не в себе, я не знал, что и думать…Но твои объяснения…- Антон поджал губы, - Они разрушили все. Понимаешь? - Тох, я не… -Пидор, знаю…Я тоже…- Кивнул парень, засовывая руки в карманы, - Поэтому давай попробуем остановиться, ладно? Теперь, когда ты знаешь о моих к тебе чувствах…Если я для тебя действительно друг…Пожалуйста, не играй со мной. - Но я…- Шокированное лицо Пятифана потеряло свою привычную наглость и уверенность. Он стоял посреди кухонного проема, смотря на бледного Антона. Действительно. Он вел себя, как последний идиот. Он даже не пытался себя контролировать. Он не пытался понять чувства Антона. Он не мог себе представить, что парень может влюбиться в парня без магии, без мистики, без чертовщины, бляха муха…- Ты уверен, что это не…тотем? - Я не надевал маску ни разу…Нет, Ром, - Слабо улыбнулся Петров, вздыхая и отводя взгляд в сторону, - Я уверен, что то, что я чувствую не имеет отношение к тотемам. Поэтому…Давай остановимся? Остановимся. Петров, как никогда раньше…сейчас выглядел взросло. Он смотрел уверенно и нежно, как когда-то отец смотрел на Рому в детстве. И от этого его взгляда захотелось стыдливо спрятаться, снять маску хулигана, повесить ее в сторонку, и просто побыть человеком. Самым обычным. Настоящим… Молчание затянулось. Они стояли посреди кухни и смотрели друг другу в глаза. Каждый боялся сделать шаг навстречу друг другу. Один, потому что не мог поверить, что чувства другого искренние, не зависящие от тотема, а другой боялся сделать больно человеку, успевшему стать ему родным. Антон ушел наверх первым, оставляя Рому в гордом одиночестве. Он опустил взгляд на свои руки, а затем вновь поднял его на темное замерзшее окно кухни, за которым кружил белоснежный крупный снег. Когда все это началось? Когда он заигрался, забывая о чувствах других людей? Очень давно. Очень давно, когда Пятифан стал жить для себя. Делать то, что выгодно ему, что приятно ему…Он мог бы продолжить. Наплевать на просьбу Петрова, зажать его в углу, выебать во все щели, а потом забить, как будто ничего и не было, но…то ли алкоголь совсем растворился из его крови, то ли что-то еще…Вот только причинять боль Антохе совсем не хотелось. Этот его взгляд, который красноречиво говорил о многом…И, наверное, Пятифан все же выполнит эту маленькую, но слишком тяжелую просьбу. Он не был готов пожертвовать этим мальчишкой. Возможно, как закончится эта незримая война и тотемы вернуться на свои места, чувства Ромы тоже пройдут, как никогда не существующие чары. До этого момента их отношения развивались непонятно, местами сумбурно, где-то даже абсурдно…Но они оба должны постараться исправить все ошибки, которые совершили их предки. История этих двух героев скрывалась глубоко в прошлом. Но именно сейчас, когда очередь дошла до Ромки и Антона, она сыграла с ребятами злую шутку. Шутку, которая возможно однажды приведет к катастрофе.