***
— Пойдем готовить суп! — ближе к трем часам дня Огай навестил Осаму. До этого они с Элизой спали, а сам Дазай не донимал их. Сейчас же всем нужно было обедать, хотя они и вовсе должны были сделать это раньше. — Я не кухарка! — протянул Осаму. То ли обленился, то ли не голоден был, то ли слишком чтением увлечен. Но Мори такой ответ, конечно, не устроил. Он хотел научить своего воспитанника элементарному. Готовка в этот список тоже входила, как ни крути. Да, тот все равно большую часть жизни для себя будет готовить не сам в силу обеспечения, но умение это ему пригодится. А сам он может делать лишь бутерброды, на которых долго не просидишь. — Я тоже не шеф-повар. Вставай! — говорит он. Вроде и требует, но речь его звучит мягко и мелодично. Осаму поднимает голову и как-то устало на опекуна смотрит. Деваться ему так-то некуда. Расстраивать Мори ему не хотелось. Тот ведь тянется к нему, старается как-то заботиться, что так непривычно, но очень приятно. Дазай вздыхает. — Ладно, — лепечет он. — Сейчас дочитаю только и приду, — отвечает спокойно и вновь в книгу погружается. Огай мычит удовлетворенно и уходит. Он ждет его на кухне. На кухне был не только Огай. Около ног его крутилась не Элиза, а соседская собака. Осаму от такого глазами похлопал. Что эта шапка мохнато-кудрявая делает здесь? За столом сидела соседка. Женщина лет тридцати, что и была хозяйкой собаки. Они с Огаем болтали, что-то обсуждали, мило улыбались друг другу. «Кто это?» — хотел было спросить парень в первые секунды присутствия своего на кухне. Мори опередил его, начал рассказывать первым. — Знакомься, Лилия, — сказал он, рукой указав на соседку. Та приветливо улыбнулась, рукой помахала, прищурилась. Выглядела женщина мило, даже по-домашнему. Одета она была в теплый, отчасти потертый серый свитер. На голове ее красовался аккуратный пучок. Глаза голубые, на щеках и носу виднелись едва заметные блеклые веснушки. При всем своем добродушном и оптимистичном виде, женщина Осаму скорее напугала. Почему-то он с первых секунд приревновал Огая. Этому поразился сам. Кто знает… Может, эту женщину он с собой увезет и женой она ему станет? Мало ли. — Привет, ты — Дазай? — она с нелепым акцентом поприветствовала парня и руку ему протянула, как принято это делать в Штатах Америки. В принципе, похожа она и была на американку или смесь американки и японки, но никак не чистокровную японку. — Сегодня она готовит с нами. Семья ее придет к нам на ужин. Элиза подружилась с их ребенком, и мы приняли решение о совместном ужине. Надеюсь, тебя не потревожит эта новость, — говорил Огай и перемывал посуду. — Готовить она тоже с нами будет? — Дазай скрывал собственное недоверие. У него это хорошо получалось. Сейчас он выглядел просто безразличным и холодным. Типичный необщительный подросток, думающий о своем. Но Мори знал, что Осаму далеко не типичный и не обычный мальчик. Это в нем и ценил. — Да, готовит она сегодня с нами. Часть посуды тоже принесла она, — заметил он. — Ладно, стоит приступить, — вздохнул взрослый, волосы в хвост завязал, а на бедра повязал фартук. Он его вообще редко носил. Осаму знал. Он часто бывал на кухне, пока Мори готовил. В такие моменты умудрялся он прямо из-под носа опекуна стащить кусочек мяса, колбасы, сыра или какого-то овоща. Сейчас так не выйдет. — Давай, Дазай. Возьми филе курицы, — рукой он указал на стол. Большинство продуктов лежало там. Курица тоже была на столе. — Промой его, затем порежь на небольшие кусочки, — говорил Огай и рукава рубашки закатывал. Дазай поморгал удивленно. Зачем мыть курицу? Кто это придумал? Вроде, дело такое элементарное, но из-за него мальчишка в ступор впал. — Зачем? — спросил он, как-то туповато посмотрев на курицу. Огай вздохнул тихо. Лилия посмеялась, что-то прошептала и собаку с кухни прогнала. Та мешала. Им втроем было немного тесновато на кухне в этом арендованном доме. То ли дело тот особняк, в котором Осаму уже привык жить. Там было где развернуться. А вспоминать то, что было до особняка, и вовсе ужасно. Все же Дазай благодарен, что Мори приютил его. — Мой, деятель, — протянул взрослый, даже не обернувшись в сторону парня. Тот хмыкнул тихо, взял курицу, в руках ее покрутил, пошел мыть. А куда деваться? Затем взял доску, нож большой, принялся нарезать все это. Опыта в подобном он не имел, так что резал долго, неаккуратно, неосторожно. Пару раз он чуть по пальцам себе не попал. Единожды все же порезался. Да, он не умеет резать курицу в своем возрасте. Но старается. И ему помогает Лилия, что стоит сзади и направляет. Она придерживает нож, помогает нарезать и контролировать движения. Осаму мысленно ее благодарит за это. Огай же по-прежнему стоит к нему спиной. Он моет сельдерей и морковь, чтобы впоследствии это очистить, нарезать и приготовить. Под нос он что-то тихо напевает, не обращая внимания на присутствующих. — А вы давно здесь? — спрашивает Дазай. Беседу начал он, а не с ним, что удивительно. Ему и правда стало интересно, как давно эта семейка здесь. — О, мы взяли отпуск на месяц и уже как три недели здесь отдыхаем, — качнула та рукой и улыбнулась. — Это сколько всего с собой нужно везти сюда на месяц? — ужаснулся Мори. Он быстро очистил овощи и ловко нарезал их соломкой. И этот человек еще утверждал, что готовить не умеет? — Ну вообще мы в такие вот путешествия отправляемся не в первый раз. С собой берем много вещей, еды, кухонных принадлежностей. Привыкли уже, — посмеялась она. — Сложности только с собакой. От нее проблем больше всех. Но куда мы могли поехать без нашей любимицы? — она невольно начала сюсюкаться, обращаясь к своей собачонке, которой на кухне не было. — А вас сколько обычно в такие путешествия ездит? — продолжил Огай. Он сам к такому не привык. Ему проще было заказать номер в отеле, где все было включено. А жить вот так вот в лесу на турбазе. Ну нет, это сложно. Особенно зимой… — Обычно только я с мужем так каталась. Но в этот раз мы с двумя детьми и собакой. Им, кажется, этот лес еще не надоел, — улыбнулась она и от мальчишки отошла. Принялась лук резать. Осаму невольно поморщился от такого. Хотелось открыть окно и с кухни уйти. Он уже чувствовал это жжение, хотя женщина еще даже не начала ничего чистить. — Порезал, что ли? — спросил Огай, оборачиваясь к подопечному. На плите уже стояла кастрюля с закипающей водой. Осаму кивнул, а Мори рукой указал на эту самую кастрюлю, будто бы говоря: «Клади». Дазай взял кусочки курицы, сгреб их в кучу, закинул в кастрюлю и руки рефлекторно отдернул. Ожогов ему не нужно было. Огай взглядом удивленным его одарил, проморгался, затем быстро закинул в кастрюлю нарезанную соломкой морковь и сельдерей. — Бери имбирь, мой, очищай, нарезай, — проговорил Мори спокойно. Дазай шмыгнул носом. Какой же противный этот лук. Прошло всего пару секунд, а он уже начал рыдать, едва удерживаясь оттого, чтобы глаза не потереть. А вот Лилии, что чистила луковицы, кажется, было все равно. Она спокойно нарезала продукт и даже не рыдала. Даже Огай прослезился, но не она. Дорезав, она положила лук в кастрюлю, посолила, добавила каких-то там специй из пакетика — Осаму название прочитать не успел. Затем прямо из-под носа забрала у мальчишки нарезанный имбирь, закинула его в кастрюлю, воды долила и крышкой закрыла. — Пусть пока варится, — махнула она рукой и улыбнулась. — Так во сколько вы придете? — поинтересовался повторно Огай. — Придем на обед где-то между четырьмя и пятью часами вечера, — кивнула та головой. — Вы же говорили, что на ужин, — протянул тихо Осаму. — Обед, ужин… Какая разница… — отозвался в той же манере Мори. — Ты сегодня вовсе не завтракал, съесть должен будешь больше всех, — продолжил он уже строже. Осаму сегодня сам отказался от еды, старший даже уговорить его старался, да не получилось. — Голодовка? — спросила испуганно женщина. — Бунт и желание похудеть, — ответил Огай. Осаму лишь насупился. Это было последнее, что сейчас он намеревался услышать. — Ты обиделся? — сразу спросил ехидно мужчина. Он обернулся и оперся спиной о стол, что стоял рядом с плитой. Выглядел он интересно. И как Осаму хотел его за руки схватить и потянуть на себя, из кухни вывести и привести в одну из комнат. Там бы они могли спокойно посидеть вместе, прижавшись друг к дружке. Но он был вынужден стоять тут, в этой жаркой и неуютной кухне. — Да нет, — он руки скрутил на груди. Все же обиделся. Лилия посмеялась. «Я пойду проверю детей», — махнула она рукой и оставила их двоих одних на кухне. Несколько минут они оба просто стояли друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза. Кажется, самое прекрасное в Мори — взгляд, губы, руки и шея. Ну и бедра с талией, что тут отрицать. И именно сейчас парень смотрел в его глаза и рассматривал радужку, удивляясь ее цвету. Фиалки… — Ладно, не дуйся, — он поставил еще одну кастрюлю на плиту. В нее сразу налил немного воды. — Тащи сюда штук семь картофелин и три моркови. Помыть не забудь, — сказал он уже спокойнее. — Чистить? — уточнил Дазай, корнеплоды под холодной струей воды промывая. — Не стоит пока. Кидай прям такие в кастрюлю, — отмахнулся он. — Это будет какой-то салат? — продолжил расспрашивать мальчишка. — Да, картофельный. В странах Европы он популярен, — кивнул головой Мори. — Ну и оливье потом сделаем, — дернул он плечами. Видимо, они задумали целый шведский стол. Но кто по итогу столько съест?***
Обед прошел весьма интересно. Элизу с Осаму и соседскими детьми усадили в одной комнате, заставив есть. Блюд и правда было много, все вкусное, но аппетита почему-то не было у детей. Сами взрослые же сидели на кухне. Посмеивались и общались, да чай пили. Но не ели. Как-то обидно даже. Но обиднее всего было то, что его, Осаму, взрослого парня, усадили рядом с этими детьми, которые внятно не могли и слова сказать. Разве он не достоин сидеть на кухне с остальными и пить чай? Или посадили сюда его нарочно, чтобы следил? Или чтобы не мешался? В любом случае никаких нотаций от Мори не было. Его просто посадили и оставили. Как интересно день закончился.***
— Скажи честно, зачем этот цирк? — спрашивает устало Осаму. Ему надоели эти крики, этот гогот людей, лай собаки. Он привык к тишине, и обычно дома у Мори было всегда тихо. А сейчас почему-то стало мерзко и громко. Все уже ушли. Они вдвоем разбирают посуду после гостей, в то время как Элиза сидит в гостиной и, быть может, рисует. На вопрос Дазая Огай лишь снисходительно улыбнулся. У всех свои тараканы в голове. Вот и тараканы Мори сегодня дали о себе знать. — А знаешь, мне скоро сорок… — как-то многообещающе начинает взрослый. Ну, не так скоро, но все-таки. И Осаму только усмехается с такого. — Я добился многого, стал уважаемым человеком. Меня боятся и мною восхищаются. Высокая должность, оклад. Но традиционных ценностей я так и не добился. У меня не было жены, не было детей, не было хотя бы их подобия. И я понятия не имею, что значит «семья» и как она выглядит, — уж очень грустно поясняет Мори и забывает о том, что посуду надо вытирать. Просто застывает с полотенцем в руках. — Я следил за этими людьми. Они живут близко, они такие счастливые. Мне захотелось посмотреть на них вблизи, узнать, что же это такое, как она выглядит, эта «семья», — последнее слово он нарочно выделяет, произнося его одновременно пренебрежительно и трепетно. — Тебе одиноко, не так ли? Ищешь жену? — вздергивает бровь. А он заметил, как Мори общался с той женщиной. Не зря сразу приревновал. — Что ты?! Я этого не говорил! — заверяет и тихо смеется. И вновь принимается обтирать посуду и укладывать ее в шкаф. — Ну что, насмотрелся на «семью»? — продолжает фырчать Осаму, явно расстроенный тем, что услышал. Он считал, что у Огая нет слабостей. Семья — это слабость. Это то, чем можно манипулировать. Когда нет близких, когда ты сам по себе, пригрозить тебе, увы, нечем. — Ага. Признаюсь, мне не понравилось. Уж слишком шумно! — его грустный тяжелый настрой вмиг тает. Он становится привычно веселым и ехидным. Таким, каким бывает со старыми и хорошими знакомыми. Затем он улыбается и оборачивается к Осаму. Улыбка, вроде, радостная, а взгляд грустный. Ему тоскливо, Осаму это понимает, но не сочувствует. Вот ему, Дазаю, не нужен никто! Так думает парень. Думает и вновь засматривается в глаза опекуна. Мори врет ему, Дазай врет самому себе. Они похожи. Они оба одиноки, они не хотят этого признать. — Иди спать, — внезапно говорит сквозь зубы. Начинает злиться. Кажется, Мори понял, что Осаму его раскусил. И из-за этого и разозлился. Разозлился из-за того, что его слабость кто-то увидел. Но ведь рано еще… Хотя Осаму не спорит, сил нет.