Влюбляться легко, но любить всю жизнь — это уже чудо…
Дым вздымался вверх, подхватываемый ветром, и улетал вниз, к поселению, подальше от холма, где стоял ярко-алый шатёр, расшитый золотыми нитями. Девушки, ряженные в праздничные наряды Сукхавати, проходили внутрь, отодвигая ткань: посреди комнаты, на простой деревянной табуретке, сидел молодой парень, зелёные волосы которого вились крупными кудрями до середины спины. — Вару, может, всё-таки возьмём эту шпильку? — спросил Ромео, вертя перед лицом пятого украшение с цветком из коралла. — Тебе кажется, что так будет лучше? — неуверенно уточнил зеленоглазый. К клонам подошла дородная девушка, накручивая толстую чёрную косу на руку. — Лучше без этого, амур, — Рафаэль забрала шпильку у правителя Вероны. — Частью традиционного наряда невесты является корона, так что что-либо ещё в волосах будет лишним. — Ясно, спасибо, — улыбнулся червовый король. — Так где же эта корона? — Её занесут, когда придёт время, — прикрыла девушка глаза. — А до тех пор нам нужно подготовить дриаду. Эльфийка хлопнула в ладоши, и к ней подбежали Фуйю и Хару. В руках длинноволосой находился глиняный кувшин, доверху наполненный молоком; у лекарки — коробок соли и баночка уксуса. Сукхаватийки улыбались, сияя багряным румянцем. — А это ещё зачем? — удивился Ромео. — Тело невесты требуется омыть молоком с солью и уксусом, чтобы ей сопутствовала удача, а супружеская жизнь была счастливой, — ответил Вару. — Это местный обычай, — парень перевёл взгляд на красный наряд и принялся отстёгивать ленту от тоги. — Хару, прекрасный шиньон. Девушка приложила ладони к щекам, силясь подавить смущение, и Ромео, умилившись от этого зрелища, направился к выходу из шатра. Рафаэль похлопала его по плечу и принялась помогать Вару снять одежду. Фуйю же достала из-под стола тазик и перелила в него молоко, щедро отсыпав внутрь соли.***
❖ Двадцать первый съезд правителей Карточного Мира. — Вару, умоляю, вернись… — Пик разминал виски пальцами. — Я обещаю, что буду заботиться о тебе. Прости, это была ошибка. Доска для го была отодвинута от бубновых вальта и шестёрки уже давно: поиграть в свете последних событий не представлялось возможным — где-то из-за втянутости во внешнюю политику, где-то из-за личных разборок. Куромаку вздохнул, устав наблюдать подобные сцены каждое собрание, и хлопнул рукой по столешнице, привлекая к себе внимание. — Пиковый Король, прошу, обоснуй своё неадекватное поведение в отношении клона другой масти, — стальные глаза сверкнули из-под стёкол очков, опалив восьмого раздражением. Пик сжал кулаки. — Я люблю его, — правитель Пиковой империи сглотнул, ловя на себе недоумевающие, а где-то и брезгливые взгляды. Габриэль с Данте сжали руки младшего. Ромео же фыркнул, ни на йоту не веря словам пикового. Над залом для переговоров распространилось тягостное молчание, которое прервал бубновый король, встав из-за стола. — Искренне любящее сердце никогда бы не пошло на предательство, — правитель Сукхавати словил одобрительный взгляд червовых. — А если уж так и получилось, то любящий человек отпустил бы того, кто в нём не нуждается. — Что имеем — не храним, потерявши — плачем? — прошептал Зонтик, стушевавшись под взглядом трефового короля. На какое-то время все взгляды скрестились на Зонтике, отчего он пожалел, что вообще открыл рот, но в скором времени Пик с Данте переключились друг на друга. Эскортница Ромео ахнула от разворачивающегося на её глазах любовного треугольника и прильнула к своему правителю, ища поддержки; мужчина же прижал её к себе, погладив по хрупкому плечу. — А тебе-то какое дело до наших с Вару разборок? — Пик оскалил зубы, почти как зверь, пробудив в Габриэле воспоминания о роковом двенадцатом съезде. — Ты его король, а не нянька. — Мне-то дело есть, — ответил Данте. — А чего ты хочешь от ничего тебе не обязанного человека — непонятно. — Ты слишком многое о себе возомнил, бубновый! Будто бы муж его, чесслово! — воскликнул пиковый, подскочив с места. Вару сильнее сжал пальцы Габриэля и, вздохнув, добавил: — Ты близок к истине, — парень прикусил губу. — Мы планируем свадьбу. Все в зале смолкли, поглощаемые шоком. Пик же застыл, словно каменное изваяние, и не мог найти в себе сил, чтобы вымолвить хоть слово. Куромаку же скривился: ему было трудно принимать однополые отношения — в (м)НРС он вообще установил тюремный срок за мужеложство и лесбиянство, следуя примеру Советского Союза. И тут Габриэль ошарашил всех повторно. — У нас триада, — шатен подпёр подбородок свободной рукой. В глазах Феликса заплясали звёздочки. — Ура-ура-ура! — валет вцепился в локоть своего короля. — Ребята, а можно к вам на свадьбу? Ромео, это же чудесно!***
Смеясь, Вару с Фуйю накидывали друг на друга горчичные покрывала, привезённые из Фелиции, и ждали момента, когда женихи зайдут в шатёр. Столы давно полнились кушаньями, и лишь ритуал угадывания невесты препятствовал началу празднества. — Фуйю, не смейся! Нас же сразу раскроют!.. — посмеиваясь, кричал шёпотом Вару. Снаружи послышались возня и множество голосов, среди которых легко угадывались сукхаватцы и гости из других королевств. Зашуршала ткань, и по укрытой тканью земле раздались глухие шаги двух людей. Габриэль принюхался и, взяв Данте за руку, повёл его к одному из покрывал. — Ты уверен? — спросил король и, увидев кивок своего вальта, сорвал покрывало. Глазам женихов предстал Вару, ряженный во всё красно-золотое. «Фуйю, вскрываемся», — сказал парень, улыбаясь, и лекарка скинула с себя ткань. — Ну, что, пошли? — спросил Данте. Старшие по масти подали невесте ладони, а он, схватившись за обе из них, пошёл по центру, выводя своих женихов из шатра. На улице их уже ждали гости: сукхаватцы, гэбвальдцы, веронки, фелицианцы и их правители — Ромео и Феликс; где-то в стороне робко улыбался Зонтик, за спиной которого стоял Алебард, возвышаясь над самыми высокими из присутствующих где-то головы на две. — Женихи угадали невесту, — улыбнулся Вару. К звёздному небу полетели пшеница и рис.