Земля

Лопата втыкается в холодную промерзшую землю неохотно, с характерным звуком, входя лишь до середины. Капля пота стекает по лбу, теряясь где-то в брови, не доходя до усталых, скрытых за стеклами постоянно запотевающих очков, серых глаз. Мужчина от усталости дышит ртом, выдыхая облака белого пара. Минусовая температура для него едва ощутима. По крайней мере она волнует его чуть меньше, чем боль в спине. — Ты плохо стараешься, для консильери ТАКОГО человека. — Ехидный голос одной из фигур, возвышающихся над ним минимум в полутора метрах (он не уверен, как глубоко уже выкопал эту яму), «подбадривающе» передернул затвор. — Давайте прибавим ему энергии, — обратился говоривший к сообщникам. Автоматная очередь по ногам не стала внезапной, только вот сил совсем не было. Кажется, несколько пуль прошли совсем рядом со стопами, уничтожая и без того изгвазданные в грязи дорогущие туфли. И хоть сил совсем не было, инстинкт самосохранения все еще вопил, и тело пару раз дернулось в попытке уйти от выстрелов. — Давай, тебе еще вторую копать, — приказал голос. Мужчина лишь крепче сжал в руках древко лопаты. Резкое движение и лопата снова входит в промерзшую землю только наполовину. Поднявшийся ветер обдувает разгоряченное лицо, проникая под пальто и освежая взмокшую спину. Комья земли, зачерпнутые лопатой, выбрасываются из ямы, и лопата наконец входит в землю легко. Кажется, он добрался до непромерзшего слоя. *** — Возможно, нам стоит сделать перерыв?! — Ты утверждаешь или спрашиваешь? — ты оборачиваешься ко мне совершенно не удивленный. Словно мое предложение тебя нисколько не выбивает из колеи, что говорит лишь о том, что я себе ничего не придумал. Проблема действительно была. — Ты как будто не удивлен. — Выходит чуть резче и раздосадованней, чем хотелось бы. — Я бы рассказал тебе всю логическую цепочку, если бы это имело хоть каплю смысла. — В своем клетчатом костюме и с этим четырехгранным бокалом с виски на полпальца ты идеально гармонируешь с обстановкой моей кухни, и даже гостиной. Твоя клетка так легко и просто вписалась в интерьер и мою жизнь, что я …. — Я настаиваю, — мне почему-то это кажется важным. — Какой смысл, Рэй, — ты зло ставишь бокал на столешницу и поворачиваешься ко мне уже всем корпусом, сокращая те жалкие четыре шага, что нас разделяют, до двух, — если ты уже все решил? Все «уладил»? — Твои карие глаза наполнены решимостью. Однако ты словно пугаешься этого приступа злости и делаешь несколько глубоких вдохов, снова отворачиваясь к островку посреди кухни. Мне безумно больно смотреть на тебя и не иметь возможности прикоснуться. Не иметь её потому, что я сам снова все сломал. — Мы ведь договаривались, Рэй. Не тянуть работу сюда, — ты делаешь круговое движение рукой, но я знаю, что ты имеешь в виду совсем не дом, а наши отношения. — Ты же знаешь, что это … — Невозможно? — заканчиваешь за меня. — Знаю. И ты знаешь. Так почему обещал? — Ты снова поворачиваешься ко мне, и в твоих глазах сотня вопросов. — Мы обещали говорить. Мы обещали решать все сразу. — Обещали. И я налажал. Налажал, как всегда лажал в любых отношениях, что были сложнее перепиха на одну ночь. Мне нечего сказать тебе в ответ. И ты тоже это знаешь. — Так вот, уже две недели ты не отвечаешь мне, Рэй. У тебя вот здесь, — ты касаешься пальцами моего виска, — скоро что-то взорвется. И причину твоих ночных кошмаров я должен узнавать такими путями, что Флетчер бы удавился от зависти. И я смирился. Смирился с тем, что ты почему-то до сих пор мне не доверяешь, хотя я лично тренировал твою новую охрану. Лично ставил парням прицел. И теперь даже они дают мне больше информации, чем твоё «ничего нового» и «не о чем волноваться». И не напрягайся, мне достаточно судить о их боевых ранах, чтобы понимать, что вы снова вляпались в какое-то дерьмо. Для этого даже говорить с ними не обязательно. Повисшая тишина становится на несколько градусов холоднее. Исчезнуть из кухни, из дома, и из собственной жизни хотя бы на мгновение, хочется до невозможности. *** К ночи становится совершенно ясно, что игнорировать температуру дальше не имеет смысла. Руки коченеют, а уши и нос точно красные от холода. Живот ужасно урчит и безумно хочется пить. Но он продолжает копать. Когда выясняется, что лопата сломалась (это была середина второй ямы), его особенно жестко избивают, а потом, словно в насмешку, заставляют копать руками. Пальцы, окоченевшие израненные пальцы, выглядят ужасно. Мысль о том, что он и не собирался быть пианистом, заставляет сухо рассмеяться. Правда смех очень быстро переходит в кашель, и, судя по привкусу во рту, из-за него снова открывается едва поджившая рана на разбитой губе. Он снова чувствует вкус собственной крови. Очень хочется сделать попытку сбежать, но прошлый раз ему наглядно продемонстрировали что случится, вылези он из ямы. Какой-то глупый прохожий, попытавшийся помешать его похищению, погиб в первые же полчаса. Обессиленное тело, а он прекрасно знает предел своих возможностей, вот-вот потеряет сознание. — Кажется ты совсем забыл о мотивации, гаденыш. Или хочешь, чтобы тут появилась яма и для твоего любовника. — Мужчина, а он так и не увидел его лица, тыкает прикладом куда-то под дых, выбивая дыхание. *** — Из нас двоих, Рэй, — ты отворачиваешься, беря бокал в руки и одним глотком допивая его содержимое, — перерыв нужен точно не мне. И если ты думаешь, что, когда решишь свои проблемы, все тут же образуется — нет. Такого не будет. — Повертев бокал в руках, ты все же ставишь его на стол. Мне кажется, что ты сейчас уйдешь, и закрывшаяся за тобой дверь больше не откроется. Но ты не уходишь. Ты решительно поворачиваешься ко мне, сокращая дистанцию и целуя. Зло врываясь языком мне в рот, притягивая к себе. И лишь вздрагивая в твоих руках, я понимаю, что был чертовски напряжен. Разгорающийся внутри огонь дает силы притянуть тебя ближе. Ответить на этот злой поцелуй, и пройтись ладонями по ежику жестких волос. Оставить руки на загривке, и прижать к себе до боли. Твои губы вкуса виски, а язык нагло давит, не допуская возможности даже ответной ласки — Помнишь, — ты отстраняешься, также внезапно разрывая поцелуй, как его начал, и практически упираешься своим лбом в мой, — помнишь я говорил, что будет очень тяжело? — Это я говорил, — поправляю тебя почему-то шепотом, пальцами касаясь твоего лица. Очерчивая линию роста щетины на щеке, дотрагиваясь до виска и проводя вверх. — Потом, — хмыкаешь. Твои руки на пояснице, незнамо как пробравшись через слои одежды и касаясь обнаженной кожи спины, мягко поглаживают крестцовые позвонки, вырисовывая только тебе известные узоры. — Я говорил, что будет тяжело, когда ты вышел на ринг со мной в первый раз и мы закончили тот спарринг. — Так вот почему ты тогда был так убийственно серьезен, — вспоминаю тот день. — Да, — ты киваешь в подтверждение моим словам. — Ты на своей волне, Рэй. Давно и крепко. И мне все еще тяжело. Очень тяжело, — ты закрываешь глаза и я чувствую ту самую эфемерную боль, которую ты испытываешь, — но я не собираюсь делать перерыв. И если твои слова все же были вопросом, я считаю, что нет. — Я тоже не хочу. — Это признание выходит легко, и меня словно отпускает. Отпускает то чувство, что так знатно жрало душу последние две недели. — Тогда больше не говори этой ерунды, — ты ерошишь мне волосы. — Мне сейчас нужно вернуться в зал. Но я приеду вечером. И пообещай мне, что мы поговорим и ты мне расскажешь все. — Ты же не хотел, чтобы я тянул работу домой, — отстраняюсь чуть-чуть, лишь чтобы лучше тебя видеть. — Что поделать, если твоя работа, эта неотъемлемая часть тебя, мне тоже нравится?! — ты подмигиваешь и выпутываешься из объятий, покидая кухню. — Джеймс! — окликаю тебя, оборачиваясь. Ты выглядываешь из коридора позвякивая ключами, — я заеду за тобой. В восемь? — Твое лицо расцветает улыбкой. — Буду ждать. *** — Долго я еще буду ждать? — один из напавших недовольно поигрывает ножом в руках. Сознание возвращается рывками. Он понимает, что сидит на краю одной из выкопанных ям и свет от фар машин бьет прямо в глаза, но руки связаны за спиной. — Они должны были привезти его еще полчаса назад. — Мы же договорились, — он рычит, осознавая подставу. — Мы с твоим боссом тоже договорились. А потом вы сдали меня копам. — Ты нарушил соглашение, Дрейк, — он тяжело дышит. — Взял всего на пять процентов больше. Вы же удавиться готовы за свои деньги. — Ты не понимаешь, — фыркает и вдруг смеется мужчина. Рана на разбитой губе снова лопается, и кровь стекает по подбородку. — Вы все так начинаете. Пять, потом десять, а потом пятьдесят. Так, Дрейк, дела не делаются. — Голос мужчины становится твердым и холодным, а в серых усталых глазах появляется сталь. — Договор, на то и договор. И ты снова проебываешься. — Да что ты мне сделаешь, шлюшка Пирсона? Ты уже совсем не крутой гангста, — похититель поднимается, сокращая дистанцию и оказываясь всего в полуметре на другой стороне ямы. —Ты избитый мужик, сидящий на краю собственной могилы. Что ты мне сделаешь? — Не я, — он смотрит куда-то за спину собеседника, а в следующую секунду выстрел снайпера убивает того. Пока тело заваливается в яму, охранники начинают палить в темноту. Мужчина делает усилие и тоже прыгает в яму, приземляясь на труп. Тут же по опушке открывается огонь из чего-то более мощного чем снайперка, и оба охранника тоже оказываются убитыми. Он лежит в яме, на еще теплом, но уже мертвом теле, и смотрит в небо. Все болит, а глаза закрываются от усталости. Он слышит чей-то приближающийся бег и старается сделать над собой усилие, чтобы подняться, но у него совершенно ничего не получается. — Рэй! — голова Тренера возникает в поле зрения внезапно, и он может лишь выдать стон боли. — Идиота кусок! — мужчина светит себе фонариком, а потом спрыгивает в яму. Ему удается поднять Рэя на ноги и вытянуть из ямы только с третьего раза. Параллельно Тренер кому-то звонит и сообщает их местоположение. Рэй не вслушивается в разговор. Он лишь старается не отключиться, потому что Джеймс просил. — Рэй! — Джеймс снова зовет его, и Смиту приходится приложить усилие, чтобы сконцентрироваться на его лице. — Мы поедем в больницу или домой? — Домой. — Делать в больнице нечего. Ему нужна ванна, немного еды, кровать и часов двадцать сна. И только потом врач. — Особняк пасут. Лучше в Сити или… — он не договаривает. — Поедем ко мне, — заканчивает Тренер. *** — Может хватит? — ты стоишь у края ванны, недовольно наблюдая за мной. А я не могу остановиться. Земля из-под ногтей никак не вымывается, и руки, уже прекрасно слушающиеся, наверное в десятый раз натирают пальцы мочалкой. Я не замечаю как ты опускаешься на колени, лишь, словно очнувшись, ощущаю контраст твоих холодных ладоней на моих разгоряченных пальцах. — Еще немного и ты сотрешь кожу до крови, — ты с заботой смотришь мне в глаза. — Все в порядке, Рэй. Твои пальцы абсолютно чистые. — И только смотря на свои руки в твоих, я понимаю, что да. От этого по телу почему-то проходит волна холода. Схожу с ума? — Пойдем, — ты тянешь меня вверх, параллельно задергивая штору и заходя ко мне в ванну. Ты в одежде, но тебя это, кажется, совершенно не волнует. Включаешь душ и берешь все под свой контроль. Моешь мне голову, моешь тело, споласкиваешь, удостоверившись что я чист, и тянешь за собой. Закутываешь в полотенце сначала меня, а потом, скинув свою мокрую одежду, надеваешь халат на себя. И сил сопротивляться, да даже желания, не возникает. Твоя кровать чуть меньше моей, но такая же замечательная. Я лежу безвольной куклой, просто пялясь в оранжевый, из-за света ночника, потолок, и жду сам не знаю чего. — Рэй? — ты зовешь, и мне приходится собрать все силы, чтобы просто повернуть голову в твою сторону. Я чертовски устал. Ты нависаешь над кроватью и на тебе только серые домашние спортивные штаны. Тело, уже не раз изученное не только руками, но и губами, в шрамах, с едва подживающими синяками, словно слегка сияет золотом в этом причудливом свете. Кажется ты замечаешь, что я совсем не смотрю тебе в глаза. Садишься на постель, а потом и вовсе залазишь под мое одеяло, устраивая голову на соседней подушке, и просто смотришь. Нахожу в себе силы усмехнуться и деланно проворчать: — У тебя есть свое одеяло. — Под твоим теплее. — Ты как-то расслабляешься, прижимаясь ближе и находя мои ледяные ладони своими. — Все в порядке? — Теперь, кажется, да. — Расскажешь, что произошло? — Может завтра. Они были одиночками, так что опасаться нечего. — Хорошо. *** Утро наступает с настойчивого стука в дверь. Проснуться удается не сразу, да и обычно ты сам срываешься открывать дверь. Только в этот раз я тут же слышу фоном шум воды из душа и ты, кажется, даже что-то поешь себе под нос. Приходится подняться с кровати, найти халат, и отправиться открывать настойчивому гостю. По ходу успеваю оценить весь спектр последствий похищения после тридцати — тело ноет и едва слушается, и такое впечатление, что болит каждая мышца, даже та, про существование которой я доподлинно не знал, а лишь догадывался. — Рад, что ты жив! — первое, что успевает мне сказать Майкл, тут же сжимая в крепких объятьях после того, как я открываю дверь. — И в следующий раз тебе стоит лучше писать сообщения. — Особенно в час ночи. — Второй голос принадлежит Розалинд и она стоит позади Майкла, с улыбкой смотря на нас. Пирсон только-только отпускает меня из крепкой хватки, после которой тело ломит еще сильнее, так что нормально поздороваться с женщиной не получается. — Майк? Розалинд? — я все еще не до конца понимаю ситуацию. Словно вчера на том поле вместе с телом замерзли и мозги, и вот они-то отогреваются хуже всего. Может это нервное потрясение? — Тренер вчера поднял панику, когда ты не приехал к нему и перестал отвечать на звонки. Мне пришлось изрядно постараться, чтобы найти твой след, Рэй, — Майкл уверенно прошел в квартиру и Розалинд последовала за ним. Надеюсь Тренер не будет против. Пирсоны расположились на просторной кухне. Как ни странно, и Майкл, и Розалинд прекрасно смотрелись в не слишком богатом жилище Тренера. — Извините. — Я действительно слишком легко подставился. И сложно сказать, что именно послужило причиной. Попасться как ребенку было слегка обидно. — Мы все в последнее время расслабились. — Майкл явно не видел слишком большой проблемы в подобном. Он смотрел на меня с беспокойством и облегчением, и чувствовать заботу от Пирсона было приятно. Шум в ванной затих, и я решил, что Тренера следует все же предупредить. — Я отлучусь, — киваю на ванную, и супруги лишь усмехаются вслед. Тебя я ловлю как раз на пороге. Разгоряченный душем, в одном полотенце, ты словно не поймал вчера пулю по касательной, и не вытаскивал меня, едва живого от холода и усталости, из мною же вырытой ямы. Но прежде чем говорить тебе о гостях, я не удерживаюсь и целую, ловя твое удивление и улыбку в глазах. Все же последние пару недель, а может и месяц , были слишком напряженными. И сейчас, постепенно осознавая что именно произошло, я понимаю, как был близок к тому, чтобы потерять почву под ногами. Потерять тебя. — Доброе утро? — Твои руки мягко обнимают, а щетина на щеках слегка колется. — Доброе, — улыбаюсь в ответ. — Только у нас на кухне гости. И пока ты не пошел ругаться, это не твои дети. — Легко читаю все твои мысли по глазам. — Это Пирсоны. А теперь в душ иду я, — ловко меняюсь с тобой местами, оказываясь за порогом ванной. — Скоро вернусь. — И совсем по-ребячески закрываю перед тобой дверь. Из-за двери слышу, как ты скомкано здороваешься с Пирсонами и предлагаешь им чая. *** — Значит, все из-за денег? — ты скептически смотришь на меня, а потом переводишь взгляд на Майкла. — В нашем мире, Тренер, все всегда происходит из-за денег. Малых или больших. — Майкл отпивает кажется уже из второй чашки чая. — И за годы работы мы с Рэем вывели закономерности или правила, называй их как хочешь. Если человек берет больше, чем ему положено, и на это закрыть глаза, он не перестанет. Он только будет увеличивать и увеличивать свой аппетит. — Просто иногда придурки забывают, с кем имеют дело. А некоторые слишком расслабляются, — заканчивает за него Розалинд, многозначительно глядя на меня. — Я был уверен, что господа оценили расстановку сил еще в прошлый раз, — пожимаю плечами. Не буду же признаваться, что все мои мысли были заняты совсем другими проблемами, а не травяным бизнесом. — Я думаю, Рэй, что тебе стоит взять отпуск, — внезапно сообщает Майкл и смотрит на Тренера. — Я не лезу в личную жизнь своих подчиненных, но, Тренер, ты должен понимать, что Рэй мне практически семья. И я здесь не только потому, что хочу сказать, что переживаю и волнуюсь за него. — Пирсон отставляет кружку в сторону, а Розалинд встает у него за спиной, кладя руку на плечо в немой поддержке. — Вчера именно ты спас ему жизнь, и я понятия не имею, когда бы вообще узнал обо всем этом, если бы не ваши отношения. — Майкл смотрит на меня. — Представь, что ты бы ехал домой, где тебя обычно никто не ждет. Я бы мог не спохватиться до понедельника, если бы в субботу не возникло вопросов. А в понедельник, да даже сегодня, было бы уже слишком поздно. — Я знаю, Рэй, — подала голос Розалинд, — ты всегда бежал от отношений, считая их слабостью, но вчера они спасли тебе жизнь. За что мы оба с Майклом благодарны Тренеру. — Майкл кивает, подтверждая её слова и глядя на Тренера. — И я уверен, что твоя рассеянность последние несколько недель, Рэймонд Смит, связана отнюдь не с лишней работой, которая находится в пределах нормы, — добавляет Пирсон с легкой усмешкой. — Поэтому отпуск, Рэй. И даже не сопротивляйся. Тебе точно нужно восстановиться. И мы надеемся, что вы...— Майкл запнулся, не зная, как дальше продолжить. — Решили все свои вопросы, — закончила за него Роз. — Милый? — она как бы невзначай показала на часы. — Да, нам пора, — Пирсон улыбнулся. — Извините, что влезли не в свое дело, но Рэй, еще раз говорю - ты нам, как семья. И мы переживаем. — Мужчина перевел взгляд на Тренера. Ты кивнул в ответ. Розалинд что-то шепнула тебе, от чего ты фыркнул и что-то ей ответил, пока я получал последние наставления от Майкла. — Утром Банни выследил сообщников того придурка, и закрыл вопрос. Но мы не уверены, что он действовал без подстраховки, так что попробуй неделю не появляться в особняке. На восстановление даю две недели. Думаю, этого хватит, чтобы ты все для себя решил. Потому что он, — Майкл перевел взгляд на тебя, — для себя все решил видимо еще в первый раз, Рэй. А у нас не так много вариантов, чтобы нащупать под ногами такую твердь. — Мы поговорили еще вчера утром. — Приходится пояснить, чтобы чуть успокоить обеспокоенных моей, как оказалось, личной жизнью, и жизнью вообще, супругов. — И этот самоубийца, что вчера меня похитил, на самом деле испортил много больше планов. — Ответ выходит чуть более откровенным, наверное, даже больше из-за легкого шока, так как я совершенно не ожидал от Майкла подобной заботы. Как и от Розалинд. *** — Значит отпуск? — Твой голос раздается прямо над ухом. Прижимаешься со спины, руками обнимая за живот. — Я думал этот день начнется совсем по-другому. — Вчера я не был уверен, что он вообще начнется, — отвечаю, прижимаясь в ответ. — Но теперь я твердо стою на ногах. Хоть и до сих пор обескуражен. Ты сказал им, что я у тебя? — Да. Потому что, когда ты вчера пропал с радаров, я был достаточно разозлен, и, возможно, наговорил Майклу чуть-чуть лишнего, как только смог до него дозвониться. — Ты звучишь слегка смущенно и виновато. — Даже так? — я с интересом поворачиваюсь в твоих объятьях. — Я не буду спрашивать, что именно ты ему наговорил, но знаешь, судя по словам Майкла и поведению Розалинд сегодня, ты теперь тоже часть семьи. — Мне вот только твоей семьи в жизни не хватало, — фыркаешь, с улыбкой глядя мне в глаза. — Поверь мне, они не такие непредсказуемые, как твои «дети». И хлопот с ним меньше. — Посмотрим. — Посмотрим.