Шло все своим обиходом. Не случалось ничего удивительного или пугающего. Тут спокойно. Хенджин счастлив тому, как все обернулось. Все хорошо. Они с Феликсом вместе, никаких упоминаний об аварии, жизнь идет вверх. Они свободны.
Дни тянулись быстро, будто смешиваясь в один. Иногда Хван даже не мог уследить за той скоростью, с которой они сменяли друг друга. Было и что-то странное в их течении. Каждый раз, когда наступал вечер, его будто и не было. Утерянные куски некоторых моментов, сомнения, они не давали Хенджину забыть себя. Иногда он путал время определенных событий, помнил зной и тепло, солнечную улыбку белокурого Феликса. Но, как только заходило солнце в голове начинался бардак.
Сегодня утром Хенджин не вспомнил ничего со вчерашнего дня. Проснулся, будто в состоянии анабиоза, не ощущая ничего, с дрожью по телу и выступающим потом на лбу. Весь день он чувствовал себя странно, его начало трясти к обеду, а голову все никак не отпускали боль и чувство тревоги.
Все будто потихоньку начало вертеться в голове по кругу.
Что-то ускользнуло от него.
— Джинни? Все хорошо? — Они шли за руку на глубоко знакомый сердцу берег. Хенджин молчал, направив пустой взгляд куда-то вперед себя.
— Мм? — Феликс вывел его из раздумий.
— Да так. Просто странное предчувствие. И чувствую себя не очень. — покачав головой, Хенджин напрасно надеялся, что это отгонит боль.
— Может, тогда домой? Все точно нормально? — Феликс поднес свою правую руку к его лбу.
— Все хорошо. Пойдем.
— Ладно.
Разместившись на песке, Хенджин достал подстилку и поставил на нее пляжную сумку. Расстелив ее, он присел сверху, потянувшись за альбомом и карандашом в сумке.
— Я купаться. Ты не пойдешь? — Ликс смотрел странно, маняще утягивал вслед за собой.
— Нет, Ликс. Сегодня не очень хорошее настроение. — Блондин наклонился к нему и коротко поцеловал в губы.
— Не горюй, а то и мне настроения попортишь. — озарив своего молодого человека невероятно солнечной бумажной улыбкой, Феликс направился по направлению к воде. Хенджин легонько улыбнулся в ответ, открыв альбом, взял карандаш в правую руку.
Феликс медленно подошел к воде, затем зашел по пояс и поплыл дальше.
Несколько раз он повернулся на Хенджина, все еще улыбаясь. Хван углубился в свой новый рисунок, на несколько долгих минут. Он аккуратно вырисовывал каждую линию и штрих, с радостью глубоко в душе. Он рисовал Ли Феликса. Свое собственное солнце, свою родную душу и улыбка сама расцветала на его губах. Хенджин, закончив набросок, отложил альбом и потянулся в спине, умиротворенно прикрыв глаза.
— Ликси, выходи уже из воды! — Хенджин открыл глаза, но улыбка начала медленно стираться с его лица, как только он понял, что всплески воды стихли. Феликса там не было. — Ликси? Ликс, где ты? — Хенджин подскочил с места, судорожно оглядываясь по сторонам. Ни души.
— Ликс?! Это вообще не смешно, ты где? — Хван начинал кричать, паника начала бить в сознание и он задрожал. — Феликс, пожалуйста!
— Джинни. — тихий бумажный голос где-то со стороны.
— Ликс?
— Джинни. — Хенджин оглядывался и крутил головой во все стороны, но блондина нигде не было.
— Ликс! Где ты, Ликс?!
— Джинни. — резкая боль ударила в виски, голова начала кружиться, вынуждая Хенджина упасть на колени.
Свет солнца начал бить по глазам и они заслезились. Голова продолжала гудеть, будто по ней били молотком. В ней продолжало отзываться:
— Джинни. Джинни. Джинни. Джинни! Я здесь! — невероятно яркая вспышка, Хенджин берется за голову от еще больше нарастающей боли, зажмурив глаза.
Застонав, Хван не заметил, как все начало постепенно гаснуть.
Вспышка исчезла, боль начала постепенно утихать. Хенджин начинает чувствовать, как по лбу стекает капля пота. Веки, будто налиты свинцом, они не поддаются. Мозг не хочет работать. Пальцы не шевелятся. Он с невероятной сложностью начинает открывать глаза, свет вновь начинает слепить его.
Только вот, это уже не свет знойного солнца. Хван, открыв глаза, дает им привыкнуть. Сознание начинает стабилизироваться.
Это вовсе не пляж. Свет, в начале ослепивший его — белоснежные стены.
Хенджин лежит на больничной койке, под кислородной маской.
Снова?
Он озирается по сторонам, в глазах читается испуг, а мысли никак не сходятся.
Подняв правую руку, он онемевшими пальцами снимает с себя маску. Он точно поднимает её? В голове раздается визг, стоящего рядом прибора. Хенджин берется за голову, отдаленно слыша чьи-то быстрые шаги. Дверь с шумом открылась.
— Доктор! Доктор, он пришел в себя! Доктор! — девушка в синем халате подошла и отключила прибор.
— Все хорошо. Все нормально, Хенджин. Вы в порядке. Знаете, где находитесь? Помните, кто вы? — в дверь вбежал мужчина лет двадцати пяти.
— Хенджин. — он будто хотел обнять парня, но воздержался, выдохнув и улыбнувшись. — Я…я. — Хенджин сидел на кровати, еще не до конца осознавая сути происходящего.
— Не требуй от себя многого. Ты — Хван Хенджин. Тебе семнадцать и ты разбился на машине вместе с Ли Феликсом, сбежав от своих приемных родителей. Все это время ты лежал в коме. С момента аварии прошел год. Хенджин широко раскрыл глаза, ухватившись за голову одной рукой.
— Я…пролежал… что? Какая кома? — горло требовало влаги, доктор, сидевший напротив, подозвал медсестру и она вручила ему стакан воды.
— Но… Феликс…пляж…бабушка…и, н-наш дом…он ведь поступил…я устроился в наш магазин…нет…это не могло быть просто иллюзией. Нет, Ф-феликс остался там! Где мой Феликс?
— Но это так, Хван. Ты все это время не покидал больницу.
— Нет…нет…нет. — Хенджин откинул с себя простынь, на эмоциях встав с койки. Но ноги подкосило и он начал падать. Доктор быстро среагировав, подхватил тело парня за подмышки.
— Успокойся, Хенджин. — он кивнул девушке, стоящей слева и она поспешила выйти из палаты, закрыв за собой двойную дверь и штору снаружи.
Доктор поставил Хенджина вновь на ноги и он смог устоять. — Угомонился? Ты только очнулся, побереги силы, если не ради себя, так ради Фе… — он резко замолчал, отойдя от Хвана.
— Феликс. Где Ликс? — Хенжин медленно начал подходить к человеку напротив. — Где он? — Хенджин подошел к врачу почти вплотную.
— Хенджин… Феликс он…он не выжил при аварии. — Хенджин замер, смотря ему в глаза. Ни одна мышца на его лице не дрогнула. Он опустился на колени, зарылся в свои волосы и начал покачиваться из стороны в сторону.
— Он. Умер. Феликс мертв. Его нет. Его больше никогда не будет. Он умер. Мой Ликс умер. Он был там. Нет. Нет?
— Хенджин. — мужчина опустился рядом с ним, обняв за плечи. Хенджин не шевелился, только лишь сказал:
— Напиши мне адрес… адрес бюро. Он говорил, что хочет кремации. Скажи мне, что его не закопали под землю. Нет.
— Я напишу. Его кремировали.
— Где мои вещи и документы?
— Хенджин, ты не мож…
— Где мои вещи и документы? — Хван сидел на коленях, смотря в одну точку. В голове крутилось: «Он умер. Он умер. Он умер. Он умер.» Но Хенджин не хотел принимать этот факт.
Не хотел, не желал слушать, пока сам не убедился.
***
Открывая дверь, ноги переставали слушать, а сердце быстро стучало. Хенджин переоделся в больнице. До похоронного бюро он шел сам пешком. Все это надо было принять. Но принять не получалось. Джин подошел к стеллажам шкафов, в которых кипами были расставлены фотографии на разных полках, в окружении керамических ваз.
Где-то лежали ордена и медали, свидетельствующие о бывших заслугах своего хозяина, где-то игрушечные плюшевые медведи и конфетки, возле фотографий детей в возрасте от трех до десяти лет.
На этой полке стояла лишь одна фотография. Без рамки. Но с лентой жёлтого цвета. Фото выцвело. Оно из детдома. Хенджин сразу понял это, они фотографировались на день будущего выпускного.
Он медленно стал приближаться к шкафу, открыв его дверцу, по щекам покатились слезы. Хенджин вынул рамку и нож из своей сумки. Вставив фото в рамку, он провел пальцем по черно-белому лицу возлюбленного. Слезы покатились с новой силой, в противовес тому, что парень испытывал, сидя на холодном полу больницы.
Хенджин поставил фото назад. Взявшись за рукоять перочинного ножа.
Подойдя к шкафу, он начал выцарапывать определенные символы.
Слезы текли по щекам, уже намочив ворот рубашки, лицо жгло, а Хенджин продолжал царапать дерево возле фотографии Феликса, задыхаясь от слез.
Он не сможет поверить.
Закончив, он выронил нож из рук, опустившись на колени. Из груди вырвался пронзительный утробный крик.
— Ликс. Прости меня. Пожалуйста, милый. Ты должен был жить. Ты должен был быть свободным. Мы должны были. Я…я не успел даже сказать… я-я обещал тебя оберегать, обещал быть рядом, обещал быть рядом, Ликс. Но все, все мои обещания…они убили тебя. Прости меня. Прости, Ликси…я…я обещал тебе докоснуться до солнца, обещал, но…
оно погибло вместе с тобой. — Хенджин сжал нож в руках, сидя на коленях и смотря на фотографию любимого.
Слезы текли по щекам, душу пожирало чувство вины и скорби. Хенджина трясло, а он продолжал повторять лишь одно:
«
Ты погиб.»
***
Хван сидел перед зеркалом снятого в хостеле номера. Он потратил несколько тысяч вон с накопленных за шестнадцать лет. В руках Хенджин все еще держал нож, сжимая его в ладони.
Он без каких либо эмоций смотрел на свое отражение.
— В этом виноват только ты. Ты убил его, Хван Хенджин. Это только твоя вина. Он не заслуживал этого. Он всегда заслуживал кого-то лучше тебя. Ты ничего не достоин. Ты убил его. — Хенджин говорил это себе, а рука уже начала пульсировать под лезвием.
Он посмотрел на нее, задрав противоположный рукав и перехватив нож в правую руку.
Поднеся ее к венам, чуть ниже запястья, он начал вырезать на своей коже круг. Кровь быстро струилась, густо капая на пол. Боль пронзала все тело, но Хван почти не дергался.
— Джинни. — нож в руке замер. Хенджин перевел взгляд на зеркало, в котором несколько секунд назад видел лишь убийцу и предателя в своем отражении. Но там был Ли Феликс.
Смотрел на него и улыбался своей теплой улыбкой. Не бумажной.
— Ликси… — по щеке скатилась слеза, а губы растянулись в слабой улыбке.
— Не надо, Джинни. Не делай этого.
— Но… зачем я здесь… я буду с тобой.
Я хочу сдержать хотя бы одно обещание, Ликси.
— Ты был рядом, Джинни. Ты все шестнадцать лет был рядом. Я никогда тебя ни за что не винил. И в этом ты не виновен. Я пошел на это ради нас. Я сам это сделал.
— Но перед полицией не остановился я. Мы разбились из-за меня. Ты умер из-за меня. Я…думал, что все хорошо, что все наладилось, но…это была иллюзия. Это была кома, Ликси. Зачем он оставил меня здесь, почему просто не отключил раньше? Зачем я здесь без тебя… кому я нужен…что мне без тебя делать? Если я сейчас убью себя, то смогу быть рядом. Смогу значить для тебя хоть что-то.
— Ты давно значишь для меня все, Джинни. Ты давно докоснулся до солнца ради меня, давно заменил его. Давно сдержал все обещания. Смотри. Я свободен.
— Но ты умер, Ликс! Ты умер в шестнадцать лет. Тебе было шестнадцать и я убил тебя!
— Поэтому я хочу, чтобы ты жил. Я знаю, что ты выцарапал солнце там, в бюро. Я видел. И сейчас видел то, как ты пытался сделать такое же на своей руке. Но ты можешь жить, Джинни. Ты можешь жить, а я буду оставаться рядом. Ты можешь стать свободным. Пожалуйста, милый, живи. Живи ради себя. Джинни, отпусти меня. Я знаю, что тебе будет сложно, но ты можешь найти свой собственный смысл.
Можешь найти свою причину существования вновь. Это не только я, Джинни.
Прошу тебя, опусти нож, Джинни. Опусти и выкинь. Живи ради себя. Живи, потому что ты еще не знаешь того, что тебя ждет. Если ты сейчас это сделаешь, то я навсегда уйду. Ты не обретешь покой, милый. Ты должен остаться здесь. Ты должен прожить эту жизнь за нас двоих.
Пообещай мне. Пообещай, что больше никогда так не сделаешь. Ты будешь жить. Будешь жить за нас двоих. Будешь не вешать нос и заводить друзей. Милый, ты должен справиться. Ты сильный. У тебя все получится.
Джинни, просто пообещай и я буду рядом. Я помогу.
— Я… обещаю, Ликси. Я обещаю тебе жить за нас двоих. — Хенджин смотрел в зеркало, которое вновь отражало лишь его собственное лицо. — Я обещаю.
Последнее обещание, данное Феликсу. Последняя вещь, стоявшая на перепутии жизни и смерти Хван Хенджина. И он пообещал.Пообещал, что нарушит это глупое обещание, лишь когда проживет свою жизнь.Проживет жизнь за них двоих.Будет жить.Идя по дороге, на которую будет падать свет когда-то погибшего солнца.
