Метаморфозы

Суйцецу или Изменчивость – Анко-сан, у нас для вас специальное задание. Вы должны выследить и обезвредить Якуши Кабуто, – сказал один из АНБУ в маске. – Со мной пойдет отряд поддержки? – спросила девушка. – Нет, вы будете действовать без прикрытия. Мы решили, что вы сможете убедить, а в худшем случае – заставить его прекратить использование техники призыва мертвых, – ответил шиноби. – Что? – испуганно сказала Анко. – Разница в наших силах слишком велика. К тому же Якуши – фанатик. – У нас появилась дерзкая идея. «Змей» ослабил бы свою бдительность, и мы могли бы его пленить… – шиноби понизил голос: – И даже заставить его работать на себя, если бы вы вошли к нему в доверие. Вы – бывший нукенин. И вы были близки, – тут собеседник сделал ударение на слово близки, – с его бывшим сенсеем – Оротимару. Психологическая память, так сказать… Анко вздрогнула: – Вас это не касается! – Конечно, не касается! – издевательским тоном ответил АНБУ. – Я только хотел сказать, что вы, как и Кабуто, когда-то были лучшими учениками Оротимару. Кто же его лучше знает, чем однокурсница. К тому же в вас есть часть чакры Оротимару, поэтому мы поручаем вам ввести в заблуждение Якуши Кабуто и заставить его предать Мадару. – Хорошо, но… – почти согласилась Митараши. – Очень рад, что мы поняли друг друга, – перебил ее АНБУ. – Мы должны наложить на вас одну технику, чтобы вы под пытками не рассказали Кабуто детали операции. От этого зависит ваша жизнь. – Генжицу? – спросила Анко, которая не очень доверяла всем этим меняющим психику техникам. – Что-то вроде того, – был ответ. Специалист по иллюзиям вышел из комнаты после долгой работы: – Все задание записано у нее в подсознании, но ни под пыткой, ни под генжицу она не раскроет своей миссии. Только разве цукуеми сможет пробить защиту, но будем надеяться, что Кабуто не отдаст ее Тоби. Я наложил на нее еще одну технику. Когда она будет говорить с Кабуто, он может ей показаться отвратительным настолько, что она не сумеет сыграть роль «давней подруги, которая хочет помочь», тогда войти в доверие не получится. Я ввел ее еще в одну иллюзию, которая поможет избежать этого, а, если нужно, то включит куда более древние инстинкты, чем чувство отвращения. *** Анко чувствовала, что Кабуто совсем близко. Она отпустила сопровождавших ее АНБУ. – Вернитесь живой, Анко-сан, – пожелал ей один из шиноби в маске. Митараши выследила своего бывшего сокурсника. Она хорошо чувствовала его духовную энергию, однако и Якуши наверняка почувствовал «незваных гостей» с чакрой, похожей на его собственную. – Сеней Таяшу, – произнесла Анко и попыталась напасть сзади. (*Сеней Таяшу – несколько теневых змей – П.А.) Кабуто обернулся, сверкнул глазами из-под очков и применил ту же технику: – Вот, что значит школа, Анко-сан! Даже приемы у нас одинаковые. Девушка почувствовала, как несколько змей Якуши прорвались: одна из них обвила тело Анко, а другая – сдавила горло так, что шиноби потеряла сознание. – Вот и прелестно, – прошипел Кабуто. – Но не побеждать же она меня пришла с ее средними способностями, вероятно, она – парламентер. Тогда я ее выслушаю. Анко очнулась. Движения ее сковывала призванная змея. Кабуто внимательно рассматривал лицо своей жертвы и разворачивал огромный свиток с печатью. – А вот я уже час сижу и думаю, зачем ты ко мне пришла. Ведь это же глупо, – размышлял вслух медик. – Не скрою, победить тебя у меня было мало шансов, – хриплым голосом отвечала Митараши – сказывался змеиный захват. – Но я хочу с тобой поговорить. Я ведь тебя давно знаю. – Это так похоже на «Саске, вернись в Коноху!» Ты случайно не знаешь, Сакуре-чан уже дали такое задание? Вы там всех одноклассников мобилизовали? – Я сама пришла, – спокойно сказала Анко. – Сама? Ну, я сейчас ослаблю твои путы так, чтобы ты смогла протянуть ко мне руку. Этого достаточно для доказательства, что ты пришла не затем, чтобы погубить меня. Несмотря на то, что хватка ослабла, Анко вдруг почувствовала себя дурно: она как будто в мареве протянула Якуши руку. Митараши закрыла глаза. Она почувствовала прикосновение холодной и скользкой руки медика. Как будто держишь в руках змею и все время боишься, что она укусит. Ужалила. Прикосновение Якуши почему-то обожгло, Анко открыла глаза и увидела, что медик что-то прошептал губами. Девушка отдернула руку. – Так зачем ты пришла ко мне, Анко? Шпионить? Как я в молодости? – повторил свой вопрос Кабуто. – Я… не знаю, зачем тебе нужна эта война, она тебя только погубит. Я пришла отговорить тебя, – ответила Анко. – Теперь точно не верю. Может, ты и говорила искренне, но это не слишком ли похоже на просьбу вернуться в Коноху? Ты слишком много общалась с этой розоволосой? Заразилась? – продолжал спрашивать Кабуто, ехидно улыбаясь. – А кому от этого будет лучше? Только вашему Альянсу, потому что я отзову свою армию. Кабуто приблизился к Анко и похотливо облизнулся. – Я знала тебя совсем другим, – сказала девушка. – Правильно. Я был инструментом в чужих руках, но больше этого никогда не будет, – обрадовано произнес медик, всматриваясь в глаза Митараши. – Если ты думаешь, что я провокатор, почему не убил меня? – задала прямой вопрос Анко. – А тебе бы этого хотелось? Ты – странная. Кстати, это и есть ответ. Мне было интересно. Люди делятся на интересных людей, им я чаще всего оставляю жизнь, и неинтересных: на них мне плевать. Твоя чакра похожа на духовную силу учителя, а еще то, что ты мне сейчас сказала, довольно необычно. Ты первый человек, который пытается меня от чего-то отговорить. У Анко появилась надежда на то, что Кабуто попадется на обман. – Ты не понимаешь, что ты значил для нас, когда жил в деревне Звука. – Скажите еще, что вы меня любили, а я расплачусь и растаю, – с сарказмом отреагировал медик. – Помнишь, когда я на тренировке… – Да, я тебя еще лечил целую неделю, – оборвал ее Якуши. – Вот, нам без тебя тогда было бы совсем плохо. Ты, пожалуй, единственный был, кто мог… Якуши посмотрел ей в глаза и взял Анко за горло. – Хоть как-то помочь, – почти шепотом продолжала Анко. – Оротимару часто был не в себе. Он строил какие-то несбыточные планы, а некоторые из них даже воплощал, ставил перед собой недостижимые цели и пытался добиться предельных результатов. Только его безумие все портило, он не всегда… – Довольно! Я не позволю тебе дурно говорить об Учителе, – перебил ее Кабуто. Этот взгляд, которым смотрел на нее Якуши, был знаком девушке: такими глазами глядел Оротимару, когда его одолевало безумие. Тогда в нем просыпалась жажда к самым отчаянным экспериментам, все равно над кем, в этот момент он мог убить кого угодно или обречь на пытки человека, который просто первым попался ему на глаза. Ей стало страшно. – Учитель… он ведь и меня тоже тренировал, – начала Анко, – но ведь, если к нему привести пациента, он мог и усугубить болезнь, просто, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Сам знаешь… А ты – нет. К тебе идти было не так страшно. Ты не участвовал в его опытах, а в основном смотрел или фиксировал результаты, ты только иногда ассистировал. – Не надо мне напоминать, каким я был ничтожеством! – заорал на нее Кабуто. – Когда мы шли к тебе, то не боялись стать жертвой очередного внепланового опыта. Без тебя нам совсем плохо бы было, – продолжала Митараши. – Сейчас разревусь, – ядовито произнес Якуши. – А знаешь, какая сила приводила Оротимару в это состояние. – Догадываюсь, – медленно произнесла Анко. – Она теперь во мне, – с гордостью произнес Якуши. Тут Анко сама схватила его за руку и притянула к себе, вглядываясь в змеиные черты и пытаясь найти в его лице что-то человеческое. Она не решалась ему сказать: «Что же ты сделал над собой, Якуши Кабуто! Неужели тебе самому не страшно?» Медик понял ее жест: – Я учусь контролировать эту стихийную силу. Оротимару потребовалось на это десять лет, а я почти подчинил ее и овладею ее мощью за два года. Она не захватит меня. Даже у Оротимару-сенсея она прорывалась только перед его очередным переселением. Во мне двенадцать различных типов чакры, и я их всех могу контролировать, потому что я – сильнейший. А, кстати, как твоя часть орочимаровской чакры, а? Кабуто сорвал с Анко куртку. На ее плече он увидел печать земли: – А печать-то совсем ослабла. Тут даже дело не в знаменитой «ненависти», а в том, что тебе ее намеренно ослабляли. – Ты так пристально смотришь на мое змеиное лицо. Что ты хочешь в нем найти? Или я тебе так противен? – Кабуто снял капюшон Акацки. – К такому лицу ты наверняка не привыкла. – Нет, я не… я не знаю… – отвечала Анко. – Поговорим еще немного, чтобы ты привыкла к моему змеиному облику и перестала бояться. Ты вся дрожишь. Ты ведь хочешь знать о причинах, которые побудили меня начать войну? – спросил Якуши. Анко слабо кивнула. – Это – тоже эксперимент. Я всю жизнь испытываю себя и других: я проверяю себя как шиноби, как ученого, как естествоиспытателя и честолюбца. Из любого такого опыта я выходил победителем. Помнишь, Цунаде сказала, что у меня уровень Какаши-сана, в мои-то девятнадцать лет уровень джонина! Все! Дальше мне было уже не интересно! Я почти победил Пятую в этой битве. Это был предел моего развития… Нормального. Меня тогда остановил мальчишка с запечатанным демоном. Это показало мне всю ограниченность «нормальности». Анко закрыла глаза. – И поэтому ты решил переступить через свой предел? – Да, ты меня понимаешь, просто перешагнуть через границу, которая сдерживает твой гений. Для этого нужно нарушить все правила. И мне нужен был человек, который постоянно нарушает правила. Таких в Скрытых деревнях не найти. Знаешь, со словом «инструкция» у меня только одна ассоциация – смерть. Оротимару был тем человеком, который нарушил все инструкции АНБУ и оставил меня в живых. Его миссией было убить меня. Он этого не сделал, и я остался с ним. Я даже мог быть для него опасен. Спрашивается, зачем соблюдать правила? Упорными тренировками можно достичь только уровня джонина, и я это понял на практике. Стать великим можно только, когда нарушаешь запрет, например, как сейчас… Кабуто впился своими скользкими белыми губами в Анко. – Ты хочешь… потому что Оротимару-сенсей когда-то тоже? – Не поэтому, ты – это тоже эксперимент. – Сверкнул глазами Кабуто. – Боишься, что я тебя изнасилую? Анко поняла, что это – ловушка: шиноби не знают страха, но, если она скажет, что не боится, то это подтолкнет его: – Ты же сам знаешь: у тебя есть способности сенсора. – И неужели ты пришла ко мне, не зная, что так и будет? А что тебе мешает? Память об Оротимару? Какой-нибудь новый любовник? Отвращение? Ты врала мне, когда говорила, что не испытываешь ко мне этого чувства? Переступи запреты, которые сдерживают тебя, и ты начнешь меня понимать немного больше. – Кабуто прикоснулся губами к шее Анко. – Все, кто хотел быть великими, нарушали правила. У всех каге есть запретные техники, у джинчурики – это сила хвостатого зверя, которую они используют. В кланах с улучшенным геномом сбиваются в стаи разные биологические уроды, которые были бы признаны выродками, если б не особая сила, которая им досталась при мутации генов. Они все нарушили законы природы. Призванная змея сдавила руку Анко так, что девушка вскрикнула. Она понимала, что Кабуто уже плохо себя контролирует. – И как твой эксперимент? Ты же стал сильнее! – Анко пыталась поддерживать разговор, даже, если общение с драконьим саннином будет опасным. – Мне не хватает одного: выиграть бой с человеком из клана Учиха, они специалисты по разным запрещенным техникам. Тогда я признаю мой опыт удачным. Не иметь запрещенных джицу – это всегда оставаться на вторых ролях. Копирующий Шиноби из Листа – Какаши, гордость вашего селения, однако много ли он сможет без своего шарингана? Он получил его нечестным путем, он даже не родился в клане! Его собственная сила ничтожна: без способности к копированию он вряд ли стал бы даже джонином. А его друг Гай, который лишен всех способностей шиноби, кроме тайджицу? Иметь пусть на очень высоком уровне только навыки рукопашного боя, это – все равно, что быть связанным по рукам и ногам, как ты сейчас, например. – Кабуто бросил взгляд на опутанную змеями Анко. – Зачем ты меня мучаешь, ты ведь не садист! Тебе никогда не доставляло удовольствия мучить других! – крикнула Анко. – Ты все пытаешься вернуться в прошлое? Когда мы жили в стране Рисовых полей, а я был целителем, а не палачом. Я причиняю тебе боль, чтобы ты скорее преступила через свои внутренние пределы. В каком-то роде я хочу тебя освободить. Есть даже такое выражение у нас, у врачей: «болевой порог». Это те границы, которые Природа, создавая нас, запретила переступать. И человек повинуется страху боли. Переступи через свой страх! Человек, который испытывает адскую боль, перешагивает через этот порог и уже не чувствует ее. Тогда он снимает с себя все ограничения, наложенные на нас природой, и становится в каком-то роде равным ей. Такой человек может раненный в сердце еще несколько своих врагов. Ходят будоражащие душу слухи, что пятьсот таких смельчаков, презирая боль, могли захватить город. Такой человек, как Гаара, защищенный от боли, будет всегда в плену у страха боли. Я же, наоборот: меня можно ранить, но благодаря регенерации, трудно убить. Кстати, о боли и Майто Гае. Ведь он стал джонином только из-за своих техник, суть которых в нанесении увечий себе самому для увеличения чакры. Незнание других стилей, кроме рукопашного боя тянет его назад. Анко, ты ведь дольше, чем я, жила в Конохе? Майто Гай еще рассказывает про силу юности? Анко кивнула. – Ну, вот, пусть заливает тем, кто не знаком с его «предельным лотосом». Он ведь и мальчишку калечиться научил! Говорят, что после этой техники в шиноби просыпается сила, превосходящая возможности каге. Только мудрый не станет искать силы, если плата за силу – смерть. Вот, Саске-кун, мудростью не отличаясь, пошел-таки в учение к Оротимару. – Но мы оба были его учениками тоже! – произнесла Анко. – Нам он не угрожал смертью, – как-то необычно спокойно ответил Кабуто. – На мне даже печати нет. Ты смогла ее ослабить. Мы – особенные. Мы в разной степени получили от Учителя навыки, но не заплатили за них своей свободой, как пятерка Звука. Кабуто привлек к себе Анко. – Неужели ты не понимаешь, что это – только честолюбие. Так не должно быть… – сказала девушка. – Не должно быть… Какие правильные, какие знакомые слова, слишком правильные, слишком логичные. А знаешь, я могу взять тебя силой, но я хочу провести еще один опыт. Мне интересно, когда ты сама перешагнешь через свой собственный предел, свое «не должно быть», «не люблю», через свою заботу и опеку, которая мне уже не нужна, в которой так мало любви. – Медик отпустил Анко. – Я не вернусь к вам, мне не к кому возвращаться. *** Ночью Митараши проснулась от грохота, который раздавался по всей пещере. Разбивались на мелкие части огромные камни и раскалывались на валуны. Она увидела Якуши. Сотни, а может быть, тысячи змей, крушили пещеру. – Кабуто, – позвала она по имени медика. – Остановись! Якуши развернулся, посмотрел желтыми безумными глазами на Анко и прокричал: – Не подходи! Я уже убил в этом состоянии несколько человек! Анко робко сделала шаг вперед: – Кабуто, почему? – спрашивала она. – Ты же говорил, что справляешься с этой чакрой? Что тебя так разъярило? – Не боишься меня? Зря! – шипел Кабуто не своим голосом. – Забирать меня пришла? Спасать? Скажи мне, Анко Митараши, отчего у тебя такие розовые волосы и зеленые глаза? Кабуто оценивающе посмотрел на девушку: – Хотя мне нравятся смелые девушки! Пожалуй, я тоже подойду поближе! С помощью шуншина он оказался возле Анко. Несколько змей обвили ее, не давая Митараши двигаться. – Видимо, я сегодня все-таки завершу то, что начал, – Якуши прикоснулся своим длинным языком к шее Анко. Та вздрогнула. – А ты совсем, как неживая! Этот яд поможет тебе раскрепоститься, даже если ты вместо любовного экстаза будешь чувствовать горячечную лихорадку. Одна из змей Кабуто ужалила Анко в руку и впрыснула в рану яд. Якуши стащил с девушки юбку. У Анко закружилась голова. Она обмякла. Митараши показалось, что это был почти обморок, и, если бы змеи Кабуто не удерживали ее, она бы потеряла равновесие. Анко мутило: наверное, медик перестарался с ядом. Кожа горела, лоб покрыла испарина. Скользкие руки Кабуто лапали ее бедра. Якуши пытался пробудить в ней страсть и даже использовал яд, действующий на нервную систему, который должен был обострять инстинкты, но ей было только противно до тошноты не то от вещества, которым ее отравил Якуши, не то от грубой любви Кабуто. Впрочем, этот человек стоил своих одурманивающих зелий. Язык Кабуто коснулся груди Анко, дразня ее соски. Митараши почувствовала Кабуто, навалившегося на нее сзади. Змея пережала руку Анко с такой силой, что та закричала. – Правильно, – похотливо сказал Кабуто, – не хочешь кричать от страсти, будешь кричать от боли. От давления на руку ранка кровоточила еще сильнее, что возбуждало падшего саннина еще больше. Бывший медик сладострастно слизывал капельки крови с раны девушки. Расчет Кабуто оказался неверен: вместо того, чтобы обострять чувства, яд со временем начал притуплять реакцию. Девушка начала погружаться в марево. Она чувствовала, что саннин овладел ею. У Анко закружилась голова: яд все глубже проникал в ее кровь, погружая в беспамятство. Он отступил от Митараши на несколько шагов, как убийца, поразивший свою жертву. Анко закрыла глаза. Ее колотила дрожь. Еще не совсем очнувшийся от своего болезненного состояния Якуши сидел в нескольких шагах от нее. Он встал, снял медицинскую сумку, достал оттуда шприц, заполнив его лекарством и направился к Анко. Она была в без сознания. Он вколол ей антидот. Через некоторое время она начала приходить в себя: – Ненавижу тебя, – коротко бросила она. – Я хочу уйти отсюда. – Это невозможно, пещера окружена барьером. Если я его сниму, то сюда сможет пройти, кто угодно. – Сам боишься сдохнуть? – в ярости закричала Анко. – Зачем ты меня вытащил с того света? Решил «починить» свою игрушку? – Я не справился с чакрой Белой змеи, и она затуманила мне разум, – ответил Кабуто. – Мне здесь нечего делать, – совсем тихо сказала Анко. – Кабуто, которого я знала, давно умер. И могилы не сыщешь. Спасать больше некого! – Я не этого хотел, – продолжил Якуши, даже не надеясь, что Митараши его слушает. – Я хотел, чтобы мы учились преодолевать свои внутренние границы, пределы, в которые нас загоняет недоверие друг к другу. Это – был опыт. Я много кем кажусь и задумался, сможет ли кто-нибудь принять меня не за силу, не за кекке генкай, потому что на этом поприще я уже все себе доказал, а просто так. Со всеми моими недостатками, с двенадцатью типами чакры, из-за которых на меня накатывает это безумие. Поэтому я и оставил тебе тогда свободу, чтобы ты перешагнула, через твое собственное отношение ко мне и приняла меня нового. Не получилось. Теперь – стена. Оказалось, что воля Белой змеи и мои собственные желания противостоят друг другу. Несмотря на то, что она дает мне огромную силу, она опасна для моих начинаний. – А если она будет у тебя пробуждаться каждую ночь, и ты будешь насиловать меня, а утром оправдываться, что кто-то опять помутил твой разум? – Каждая из моих духовных энергий соответствует какой-то определенной черте моего характера, части моей души. Видимо, Белая змея нашла в моей душе какой-то порог, уродство, ту часть меня, которая получает удовольствие от пыток, страданий других, убийств, насилия. Мне больше нечего сказать. Ты сможешь уйти. Я наложу на тебя несколько печатей и отпущу. Только сначала должно произойти то, что закончит мои эксперименты, – ответил Кабуто. – Да спятил ты уже со своими опытами! – крикнула ему в лицо Анко. – «Ты очень болен, Кабуто», – подумала она. – «Чувственный эксперимент» мне не удался. Завершим же остальные, – размышлял вслух Кабуто. – Я знаю, что они рядом, ты не ощущаешь две могучие силы, а, Анко? Митараши не отвечала. – Ты не узнаешь их? – еще раз спросил Кабуто. – У них появятся вопросы, поэтому… Призыв! Появился огромный свиток с печатью. Змеи, сковавшие Анко, бросили ее на полотно свитка. Она не могла пошевелиться. – Будешь жрать мою чакру? – спросила девушка. В ее голосе слышалось отчаяние. – А что? Свиток похож! Но он предназначен для другого. Ты жива и до этого момента была свободна. Ну, относительно. Тебя посчитают предателем, они же не будут вникать в сложности наших с тобой отношений. – Сволочь! – напоминание о произошедшем разъярило Анко. – Я не могу пошевелиться! – Вот и хорошо! Это – парализующая печать. Освободиться можно самым простым заклинанием «кай!», но ты этого сделать не сможешь, поэтому тебя освободит победитель, – ехидным голосом сказал Кабуто. – Но если ты так уверен в себе, то зачем… – А если они сбегут и расскажут, что ты перешла на мою сторону, даже если это не так? Может, я хочу тебя использовать как двойного агента? – резко оборвал ее Якуши. Анко задумалась: «Сколько яда в человеке, которого она так давно знала! Когда он полностью смог стать Оротимару?! Это ведь в его манере – использовать людей для своих «высших целей». *** – А вот и мой приз! – сказал Кабуто, издевательски глядя в лицо Саске. Младший Учиха, казалось, не заметил этого едкого замечания. Он достиг своей цели – наконец-то догнал Итачи: – Брат, ты сначала должен со мной поговорить! – Мы поговорим, – спокойно отвечал Учиха, – как только я справлюсь с Якуши. Я обещаю. Саске, помоги мне одолеть его, и я отвечу на твои вопросы. Якуши Кабуто, – обратился Учиха теперь к драконьему саннину, – сдайся! Останови своих мертвецов, и битвы не будет. Твоя судьба в твоих руках! – Конечно, в моих, – шипел Якуши, – и не только она одна: еще и ваши судьбы тоже, потому что я – сильнейший. Я подавлю тебя, потому что ты – всего лишь мертвец! – Не вышло, – разочарованно произнес Итачи. Кабуто выхватил кунай и облизал его языком, смазывая ядом. Итачи бросился на своего врага. Саске отправил вслед Кабуто несколько катонов. Старший Учиха попытался рассечь Кабуто катаной, но он остановил его меч ладонью, в которой была сконцентрирована чакра. – Подержи его так, брат! Чидори Нагаши! – крикнул Саске. Кабуто с помощью шуншина смог уклониться от атаки, но несколько змей оказались разрезаны молнией. – Сколько лет ты уже пытаешься стать Оротимару, Якуши! Или еще кем-нибудь! Сколько в тебе чужой чакры? – А я без чужой чакры вам и не нужен был! Разве такой элитный шиноби, как ты, стал бы тогда со мной разговаривать? Вы в своей деревне только и умеете, что использовать людей. Я больше не попадусь на этот трюк! Я никогда больше не буду ни чьим инструментом! А ты, кажется, бывший член АНБУ? С такими у меня разговор короткий! – Несколько змей попытались схватить Итачи, но обладатель мангеке оказался быстрее. – Тебя ведь использовала деревня! Она сломала тебе жизнь. Вся система мира шиноби несправедлива! Это хорошо понимал Оротимару, когда захотел создать свою деревню, где не будет принуждения! – сказал Кабуто старшему Учихе. – Хаку геки сэйдж но дзюцу! Пещера стала превращаться в жижу, твердые камни плавились, подобно металлу. – Сусаноо, – мгновенно отреагировали братья. – Вам двадцать три года было наплевать: есть такой шиноби, Якуши Кабуто или нет! А теперь, когда вам что-то нужно: «Кабуто, останови кровопролитие! Оно бесчеловечно! Кабуто, помоги родной деревне!» Вы все двадцать лет меня использовали, стоит ли удивляться тому, что я не люблю ни вас, ни «родную деревню»? С Оротимару вышло по-другому: это был симбиоз, впрочем, как и сейчас. Ему нужны были мои медицинские навыки, а еще я был для него новой интересной марионеткой. Знаете, так приятно иногда смотреть на насекомое, наблюдая, как оно суетится, проживая свою мелкую жизнь, и знать, что ты можешь оборвать ее в любой момент. Мои отношения с Оротимару были куда более честными, чем с вами. Он не скрывал, что меня использует, не объяснял это высокими, пафосными словами, вроде «это нужно на благо селения». А еще он позволял мне учиться обходить правила, потому что только так я смогу перестать быть куклой в чьих-то руках. Сейчас как раз тот случай, чтобы показать это на примере: – Кимимару: Шикоцумаки савараби но май! – грудь Кабуто стала растекаться, превращаясь в серое месиво, из которого вырастала голова Кагуи. – Да, я нарушаю закон природы, – кричал Якуши, – и обращаю ее правила на пользу себе! И это еще не предел: Кумо Сокай! На этот раз растекалась спина Кабуто. Вероятно, он решил обезопасить себя с тылу прочной, как металл, паутиной Кидомару. – Та сила, которую ты используешь, тебе не принадлежит. Ты до сих пор остаешься слабым! – прокричал Учиха. – И я покажу тебе меру твоей слабости: Аматерасу! – произнес Итачи, и пещера пришла в изначальное состояние. – Да неужели? – ядовитым голосом отвечал медик. – Та сила, которую я обрел от других людей, – уже часть моей жизни. Кто-то всегда отдает свою жизнь для того, чтобы другой стал сильнее. Кто должен отомстить за пятерых звуковиков-тюнинов, которые умерли, чтобы твой братик, – тут Кабуто показал рукой на Саске, – стал сильнее? Или в клане Учиха не пользуются чужой силой? Не хочешь отдать свои глаза Шисуе, а, Итачи? Или Саске не знает, чьи глаза спасли его от слепоты, потому что он бездумно расходовал свою, прости, твою, Итачи, силу. – Заткнись! – заорал Саске, отправляя в своего врага очередной огненный шар. – Гаара хочет вернуть жизнь бабушке Чие или Кадзекаге легко забывает сделанное ему добро? Вы все еще считаете себя обладателями истины, тогда я покажу, в какой иллюзии вы находитесь: Матеки: муген онса! – произнес Кабуто. Живот Кабуто расползался. Растекающаяся жидкая чакра приобретала очертания женской головы. – Теперь вы оба неподвижны, – радовался Якуши. – Когда вы не сможете контролировать ваше Сусаноо, я просто перережу вам глотки. – Зачем ждать, Кабуто, сделай это сейчас! – Итачи бросился на медика с катаной. Саннин рванулся к нему, сдерживая лезвием скальпеля чакры меч, а своим клинком разрубая Учиху. Итачи рассеялся, превратившись в стаю воронов. Кабуто почувствовал боль: драконьих рогов, защищавших его сознание от гензюцу, уже не было. «Но это уже не важно», – думал Якуши. Он же не подставится, посмотрев в глаза мастеру иллюзий. Очки медика сверкнули. – Очки не спасут тебя от моего взгляда! – крикнул ему старший Учиха. – Тебе надо простить себя за свою слабость! – Ага, слабый, – издевательским тоном продолжил Кабуто, – вот какой я вам нужен: безвольный, простивший себя за слабость, а вас – за ваши дела, смирившийся с тем, что уже ничего нельзя поделать, покорный! Это же вы привыкли вершить историю! Теперь Якуши не стремился вступить в близкий бой с Итачи. Мелодия демонической флейты парализовала Учих, стыла его защищала паутина Кидомару, а с помощью танца цветения папоротника Кабуто пытался пробить Сусаноо. – Не только ты один владеешь техниками дальнего действия! – произнес Саске и, сложив несколько печатей, отправил в саннина несколько «огненных драконов». Ему каким-то образом удалось выйти из-под гензюцу. Техники Саске не позволили медику уйти в глухую оборону. – Райкири! – прокричал брюнет и сложил печати. Чакра в его руках преобразовалась в молнию. Кабуто удалось уклониться от чидори, и он выкрутил руку Саске, но тут его глаза встретились со взглядом Итачи.