Метаморфозы

– Саске… А можно ли было его одного оставить на миссии ранга В? Это же не «S», где «убей всех – вот и вся задача», здесь думать надо и о других заботиться. А кто его этому учил? Это тебе не сюрекены бросать. – Итачи потратил две недели на сбор нужных сведений и теперь вычислил Мадару, который бился с сильнейшими противниками. – Только бы успеть, ведь секрет Эдо Тенсей Кабуто сумел сохранить, значит, придется обезвредить прадеда каким-нибудь более привычным способом. Саске прибудет как раз вовремя, по знакам моей чакры он найдет место битвы за три дня. *** Цунаде выдохнула. Горлом пошла кровь: меч Мадары пробил ее сердце. Клинок Сусаноо пошел дальше, разрывая внутренности и углубляя рану. На лбу женщины уже появилась печать – значит, рана была смертельной. Она использовала это джицу уже третий раз в одном сражении. Техника ежесекундно сокращала жизнь отшельницы, но сейчас спасти не могла, потому что нельзя выжить с разрубленным и опаленным сердцем, переломанными ребрами. Это был самурайский удар, как будто ей делали сеппуку. Били наверняка, зная, что она – шиноби-медик. Сенджу почувствовала жжение в животе. Какая же это была рана! Продольная, через все тело! Хокаге почти теряла сознание, она чувствовала, что не может сохранять равновесие и будто держится за меч, который ее разрубил. Мадара издевался над потомком своего врага, насадив Пятую на клинок, как на вертел. Он явно хотел показать, что все эти высокие слова: «саннин», «хокаге» – просто пафосные титулы. Против всех этих титулов у Мадары было лишь одно его имя. Но этого было достаточно. За пять поколений Мадара стал идеалом, образцом для подражания. Нелегко было сражаться, осознавая это. Учиха вытащил лезвие Сусаноо из тела женщины, и Цунаде обессилено рухнула на землю. Все раны одновременно открылись. Тело активировало все скрытые резервы, множество секретных лечебных нинзюцу дождались своего часа. Но Сенджу истекала кровью. Есть вещи, которые нельзя остановить техниками. Цучикаге тоже был повержен: Мадара применил двойное гендзюцу. Он заставил Ооноки поверить, что джинтон подействовал, и его противник погиб, а затем с помощью «котоамицуками» парализовал его и одним ударом снес старику голову. Теруми Мей услышала странный шепот. «Этого не может быть, – подумала она. – Я ведь не смотрела ему в глаза». Шепот все громче раздавался в ее сознании. Голос был властный, он заставлял слушать себя и отвлекал от битвы. – Я не могу быть в генжицу, ты ведь даже не посмотрел на меня! – отвечала она голосу. – А ведь ты знаешь, кто я такой, правда, иначе б и не подумала про генжицу! Мне неважно смотрю ли я на противника или нет. Глаза легче всего поддаются иллюзии и поэтому такими техниками пользуются все посредственные медиумы. Я же могу ввести в иллюзию одним движением пальцев руки. Осязание, слух, обоняние, даже вкус… Сколько простора для введения человека в генжицу. Да что там! Ведь даже на интуицию человека можно повлиять гипнозом, и он будет ощущать чужие желания, как свои собственные. Хочешь, проверим? – Ты не посмеешь! – резко оборвала его Теруми. – Сейчас я сделаю одну вещь, и нас больше ничто не отвлечет! – Мадара сложил печать. – Каге бушин но дзюцу! Три теневых клона Мадары заняли боевую позицию и приготовились атаковать своих противников. – Твоим друзьям хватит и трети моей чакры. А нас с тобой больше ничто не отвлечет! Посмотри мне в глаза! – приказал голос. – Побори свой страх! Теруми закрыла глаза, чтоб не видеть клона Мадары. В висках стучала кровь, а голос все настойчивей приказывал: «Посмотри на меня!» Мей помотала головой: «Я буду сопротивляться! Я – Мицукаге!» – Да, пойми ты, - почти кричал голос в ее сознании! - Ты уже в моей власти! Ты борешься не со мной, а с моим влиянием на тебя! Мой клон может тебя прирезать в любую секунду! Ты проиграла, уже когда услышала мой шепот! Но довольно сегодня убивать женщин! Может быть, я бы и этого не сделал с Цунаде, ни будь она из клана Хаширамы. Оставлять в живых таких – предавать память моего лучшего врага. Открой глаза, Теруми Мей, и посмотри в лицо своему сопернику, как подобает шиноби и каге! Даже, если после этого я убью тебя! В глаза смотреть, слабая женщина! Теруми повернула голову и открыла глаза. Она видела ухмыляющееся лицо Мадары: – Это было всего лишь сенсорное влияние, слабачка! А вот теперь, гендзюцу! – самодовольно прошептал голос. *** – Так, опыт себя не оправдал, теперь посмотрим, на что способна молодежь! – сделав паузу, сказал Мадара. – Великие песчаные похороны, – произнес Гаара. Земля под ногами задрожала. Камни дробились в мелкий песок. Огромная песчаная волна накатывала на основателя клана Учиха. Использовав шуншин, Мадара в одно мгновение оказался позади Песчаника. Шиноби боковым зрением заметил врага: – Но это же просто невозможно! – прошептал Гаара. – Конечно, невозможно, тебе трудно понять, что техникам, которые имеют большой радиус поражения, например, песчаная лавина, просто не догнать меня, а вот ты не очень хорошо двигаешься, поэтому я сожгу тебя: «Аматерасу!» Глаз Мадары закровоточил: вырвалось черное пламя. Песчаная волна догнала Учиху, но теперь она обрушилась на черный огонь. – Так тебе не спастись, ты только раззадориваешь Аматерасу, ведь это пламя переплавляет даже кремний, – смеялся Мадара. – Песчаная стена! – Нерушимая преграда появилась на пути черного огня. – Гаара-кун, ты все еще не понял? Надо не ставить барьеры, а убегать! – крикнул вслед Песчанику Учиха. Стена накалялась, и по ней пошли трещины от жара. Гаара сжал кулак, чакрой удерживая песок. – Не сдержишь! – крикнул его соперник. – А что, если я тоже поучаствую в этой игре? Мадара обнажил катану и напал на кадзекаге с другого фланга. Внимание Гаары было отвлечено. Песчаная стена пала. Тяжелый удар заставлял Мадару потерять равновесие. Райкаге Эй вынес Гаару из-под огня Аматерасу. – Ты думаешь, что я буду стоять и смотреть на все это? – спросил Райкаге. – Действительно, оставлять тебя без внимания было недопустимо, – произнес Учиха. – Катон: Гока Месшитсу! (Стихия огня: Великий уничтожающий огонь). Огромный поток пламени выжигал землю, плавил камни, испепелял в считанные секунды деревья. Две огненные техники окружили каге. Эй остановился. Оба пламени приближались. Они уже должны были накрыть райкаге с головой и изжарить в этом пекле, но он вырвался из этого огромного пожара с помощью шуншина. «Аматерасу» и «Гока месшитсу» столкнулись и начали поглощать друг друга. Левая рука Райкаге была обожжена. – Вот как ты решил подавить мою чакру! – со злостью произнес Мадара. – Хитрый прием и рискованный. На губах Учихи играла улыбка: «Развейся! – произнес он. – Печать! – Мадара обратился к черному пламени, которое не подчинялось заклинанию "кай"!» – Райтон! – Молния сверкнула перед его глазами. – Что, Эй, хочешь, мы сравним наше искусство тайджицу? – спросил Мадара. – Я чувствую себя экзаменатором, и пока вы ничего не смогли мне показать! Давай узнаем, чья защита лучше, твои молнии или мое «сусаноо»? Но сначала… Техника теневого клонирования! – Он сложил печать. – Госпожа моя, Мей, заждалась меня! А вам и клонов хватит! – Учиха бросился на своего противника. Три клона были объяты Сусаноо. Могучий удар кулака красноглазого брюнета был остановлен: райкаге двумя руками сдерживал Учиху и пытался выкрутить его запястье. – Что ты сделал с Теруми Мей, мерзавец?! – в ярости закричал Эй. – Еще раз нападешь на меня таким образом, чтобы я смог смотреть тебе в глаза, и я сделаю это с тобой! Хотя, нет, противно! Я одолею тебя и без помощи цукуеми, – ответил Учиха. Удар другой руки Мадары принял на себя молниевый щит райкаге. – Вот оно, как? Противостояние титанов. Значит, ты можешь сопротивляться третьей части моей чакры? – размышлял Учиха. Эй был удивлен, но не показал этого: он думал, что бьется с настоящим Мадарой, а с клоном сражается Гаара. – Ну, давай же, ударь меня хотя бы один раз, и я исчезну! – дразнил Мадара райкаге. Эй использовал шуншин и на секунду исчез из его поля зрения. – Сзади, – догадался Учиха. – ну пусть попробует! Удар, который последовал за этим, заставил дрожать землю. На его месте образовалась воронка – слишком много чакры было вложено в эту технику. В центре воронки стоял Мадара. Рука райкаге была в крови. – Что-то не получилось? – спросил Учиха. – Понравилось мое Сусаноо? Теперь, давай я попробую! Через мгновение райкаге почувствовал боль в груди. Что-то рассекло его грудную клетку, и теперь копошилось в его внутренностях . – А моя атака прошла, – Мадара вынул руку из раны Эя. – Тебе это ничего не говорит о нашем различии в классе? Ты даже не смог увидеть мою атаку, а моя чакра настолько плотная, что пробила твою молниевую кольчугу! Можно сказать, я превзошел райкири: разрубил молнию голой рукой! Мокутон: Хидзюцу джукай котан! ( Высвобождение деревьев: рождение девственного леса!) Деревянная тюрьма опутала райкаге: его руки и ноги были овиты мощными ветвями деревьев. Гибкие, их стволы сковывали любое движение. Эй развел руками, сломав при этом несколько мощных деревьев, которыми Мадара пытался его связать, а затем пропустил по ним молнию, поджигая призванный лес. Гаара тоже воевал с деревьями: он разрывал их на части песчаной лавиной. – Я помогу вам, Эй-сама! – прокричал Кадзекаге. Мощная волна песка понеслась навстречу ветвям мокутона. – Ринненган: поглощающая печать, – активировал технику Мадара. Огромная лавина песка Гаары осыпалась. С высосанной чакрой он уже не представлял опасности. – Не забывай, что сражаешься с настоящим Мадарой, малыш, к тому же, я – обладатель ринненгана, – сказал шиноби. – Ты должен быть осторожен, молодой каге! Мокутон: Каджукай корин! (Высвобождение леса: пришествие мира цветущих деревьев) Деревья зацвели, они распустили бутоны своих цветов и выпустили ядовитую пыльцу. – Это конец, – тихо произнес Гаара. *** Мей была парализована. Мадара подходил к ней все ближе. – Я могу начать заживо сдирать с тебя твою бледную кожу, – сказал Учиха. – Ты – призрак, тебя нет, ты – обман, – убеждала себя Теруми. – Возможно, но ты будешь чувствовать то, что я захочу, а я буду искушать тебя, – сладострастно прошептал Мадара. – Я даже придумаю какую-нибудь цель, чтобы пытать тебя, хотя в селении Скрытого Тумана больше нет ничего интересного. Но раз уж мы играем в любовь, то представим, что есть. Я хочу унизить тебя, доказать, что ты ничего не стоишь. Нынешние пять каге стали слишком легкой добычей. Я специально говорю тебе о своей цели, чтобы еще больше наслаждаться победой, когда ты сдашься. Мадара нежно поцеловал Мей в шею. –Я хочу быть ласковым с тобой. Мне вовсе не хочется тебя насиловать. Гораздо интереснее, когда девушка под воздействием нежности сама отдается тебе, даже если раньше не испытывала привязанности. – Он посмотрел в голубые глаза Теруми. – Скажи, ведь сейчас кавалеры вовсе не так обходительны? Мадара прильнул к губам Мей, она почувствовала их сладкий вкус. Приторно-сладкое ощущение, оставшееся после поцелуя. До тошноты сладкое. – Это он так хочет распалить мое вожделение? Он, скорее, добьется обратного эффекта. И вообще, тут все происходит по воле Мадары, значит, эту приторную сладость заставил меня почувствовать именно он. Потому что призванные мертвецы забыли, как это – любить, вот он и создает иллюзии, как, по его мнению, это должно выглядеть. Создает главную иллюзию своей жизни: вместо себя холодного – себя любящего. Одинаково противно, – размышляла Мей. – Здесь все не по-настоящему. Это – одна большая сексуальная фантазия Мадары Учихи, где он – крутой парень, а она – беспомощная девочка. Даже интересно, какой он настоящий, этот Учиха, каким он был, когда был… жив: как он целовался, какие слова говорил на ухо своей девушке и какой была она? Любил ли он ее? А здесь что? Ненастоящий мир, фантазии давно сгнившего мертвеца… Ты труп – Мадара! Не только я заключена в этом поддельном мире, ты сам поместил себя сюда! Твоя душа тоже в этом цукуеми! – крикнула она ему в лицо. – Труп? – Мадара лукаво посмотрел на Мей, – это – весьма ценное замечание. Он впился поцелуем в ее губы еще раз, на этот раз они были сухими и горькими, старческими, что ли. – Он провоцирует меня, пытается сбить разными ощущениями, – решила Теруми. По телу Мадары пошли трупные пятна, все пространство заполнилось зловонием, глазницы истлели, из них вытекал гной. Разлагающиеся руки, однако, крепко держали девушку. Губы Учихи лопались: растекалась желтая сукровица, попадая в рот Теруми. Она билась в его объятьях. Волосы Мадары в одно мгновение поседели и стали выпадать, обнажая голый череп. – Уберите меня от него! Уберите! – орала Мей. От ощущения гноя во рту ее вырвало. Она упала на колени, от спазма ее колотила дрожь. Девушка не заметила, что парализующие оковы спали: видимо, Мадаре нравилось, что она стоит перед ним на коленях. – Ну, с трупом, так с трупом. Любой каприз, моя милая, – нашептывал ей голос. – Может, сама что-нибудь добавишь в нашу эротическую игру? В глаза смотреть! – тон его голоса изменился. Мицукаге уже полностью подчинялась Учихе. Она подняла голову. Костлявая рука Мадары со свисающими с нее клочьями кожи потянула вниз лицо, которое медленно сползало, как уродливая маска. И так безобразные черты исказились еще больше. Теруми упала в обморок. Она очнулась уже вновь скованная парализующим гендзюцу. Перед ней стоял прежний Мадара: «Ты должна быть мне благодарной за то, что я не взял тебя в этом обличье. Учти, в этом мире все… для тебя, – Учиха ехидно улыбнулся, – поэтому любое твое слово материализуется, а желание исполняется. Будь осторожна, ведь я могу читать мысли. Например, так… Ты ведь давно его не видела, правда? Хочешь? Можешь не говорить! Знаю! Ты же с ним не была… Вот тебе, можно сказать, последний шанс». Лицо Мадары стало вновь преображаться, оно молодело, исчезали ярко выраженные скулы, светлела кожа. Мей увидела светловолосого юношу с повязкой Скрытых в Тумане на лбу. – Как ты смеешь копаться в моей голове! – Теруми не знала, что в ее в голосе еще осталась ярость. Ей казалось, что мир цукуеми содрогнулся от ее крика. – Я делаю все, чтобы тебе было приятно. Ведь со мной как живым, так и мертвым тебе отвратительно, поэтому я принял облик того, кто тебе близок. Я проявляю к тебе милосердие и даже импровизирую, – ответил Учиха. – Это все ложь! Он специально так делает! Не поддаваться! Это не настоящий Асаки. Он хочет, чтобы я отдалась ему добровольно, чтобы было так, как он задумал, а потом он примет свой истинный облик или превратится еще в какую-нибудь гадину. Он попеременно то пугает меня, то пытается соблазнить, – убеждала себя девушка. – Могу принять облик твоего отца. Ты его тоже хорошо помнишь! Как насчет инцеста, моя Электра*? – нашептывал голос. – Не оскорбляй память мертвых, – почти попросила Мей. – Да, поэтому не вынуждай меня, полюби меня… живым, – отвечал голос. Юноша в повязке Скрытого Тумана сделал шаг в сторону Теруми. Девушка тоже подалась вперед. Он позволил ей идти. Она обняла юношу и поцеловала его в лоб, как целуют мертвых. Это было уже неважно, она дала согласие, сдалась, он сейчас возьмет все, что хочет. «Асаки» начал раздевать ее, распахивая кимоно и лапая груди. Он целовал ее соски, опускаясь ниже, к животу. Резким движением, в котором чувствовалась наглость обладателя, он сорвал с нее белье. – Какая грубая подделка, Мадара. У этого «Асаки» твои повадки, – шептала Мей. – Но, если это должно случиться, то пусть на тебе будет его маска. Здесь же все… Она почувствовала, что ее любовник вошел в нее. Она ощутила приятную истому, разливающуюся по телу. Мей уже не могла различить, генджицу ли это, которое создал Мадара, или ее собственное чувство. Теруми отдалась иллюзии. Будь, что будет. Стон сорвался с ее губ, ей показалось, что Мадара проник в глубины ее подсознания, используя скрытые желания против нее же самой. – Твое либидо восстало против тебя? – шептал издевательский, никуда не пропадающий голос. – Кай! Иллюзия развеялась – В глаза смотри! Мне! – приказывал тот же голос. Вместо Асаки ее любил Учиха. Ее схватили за волосы так, чтобы она видела лицо своего насильника. – Как ты отнесешься, если к нам присоединиться еще кто-нибудь? – спросил Мадара. – Что вызовешь еще одного какого-нибудь моего любовника? – с отчаянием в голосе в голосе спросила Теруми. – Можно и так, но… В мире цукуеми я могу создать сто тысяч своих копий. Я полагаю, ограничимся тремя? – спрашивал Мадара. У Мей закружилась голова, ей опять стало дурно. – Я сойду с ума! – прокричала она в пустоту мира цукуеми. – Не надо! В этот момент Учиха стал растекаться, а потом и вовсе исчез. Задрожала земля, а с рук Мей исчезли оковы, она падала в какую-то пропасть. *** Эй молотил «сусаноо» ударами, усиленными молнией. Рана, которую нанес ему Мадара Учиха, подсказали выход. – Райкаге-сама! – прокричал Гаара. – Теперь уже слишком поздно, к тому же же ОНА все равно надышится ядом! Вы не сумеете ее спасти! – спокойно, как говорят уже о решенном деле, сказал брюнет. Эй отвлекся от клона Мадары и, по-прежнему надеясь на свою скорость, начал сшибать деревья, распространяющие пыльцу. Пока яд не мог догнать райкаге. – О, да ты до сих пор можешь двигаться быстрее ветра? И это после раны? Впечатляет. Но я не могу допустить вашей победы, поэтому я увеличу интенсивность этой техники, – равнодушным тоном сказал Учиха. Мадара замер. – Кто посмел смотреть через мои глаза? Это не Кабуто! Я не заключал с ним договор призыва! Он слабее меня, и я не признаю его! Даже странно, что он владеет Эдо Тенсей! – Еще один человек владеет Эдо Тенсей! – воскликнул Гаара. – Да, и крайне любопытный! – ответил райкаге. Место, на котором проходил бой, превратилось в один сплошной пожар: горели деревья, созданные Мадарой. С неба обрушивались на землю десятки «огненных драконов». – Чакра как будто… – прошептал Мадара и увеличил скорость ядовитой пыльцы. – Камуи, – произнес кто-то, засасывая яд в междумирье. Мадара повернул голову на голос. Перед ним стоял Итачи: – А, значит, тоже Учиха? Как ты смог выбраться из призыва? Кто-то все-таки освоил перехват Эдо Тенсей? – Это – долгая история, как я отсюда вырвался, – ответил Итачи. – Ну, что же, тогда я проверю возможности потомков из своего клана. Наверное, уж вся сила крови вышла! – смеялся в лицо бывшему АНБУ Мадара. – Райкаге-сама, отвлеките его, – попросил Итачи. Эй лихорадочно складывал печати, думая, какую бы молнию ему призвать, чтобы произвести хоть какое-то впечатление на этого красноглазого упыря. – Что вы там медлите? Неужели нельзя использовать техники без печатей? – Мадару расстраивало новое поколение. Не выжили бы они в первую эпоху. Удар кулака основателя клана, усиленный чакрой Сусаноо, в очередной раз сбил с ног райкаге. Итачи закончил подготовку. – Мадара Учиха, ты не боишься посмотреть в глаза своему потомку? – спросил он. Тот повернул голову. Итачи бросился на него с катаной, но Мадара опередил его: Итачи разрублен. Молодой Учиха разлетелся на стаю воронов. – Ну, допустим, я тоже так умею и даже смогу определить, где ты сейчас, – сказал основатель клана. – Но ты же не фокусы с исчезновением собираешься мне показывать?! Итачи переместился с помощью шуншина: – Изанами! – произнес он. – Чего? – переспросил Мадара. – Такая техника, ее изобрели после твоей смерти. Ты – великий шиноби, но ты не мог ее знать. Я подчиню все твои техники таким образом, что ты сам окажешься в иллюзии, но за такую роскошь придется дорого заплатить: мой глаз скоро истлеет. – Но у тебя же он последний! Не иссякла еще воля огня в клане Учиха! Хотя ты же все равно мертв, – с грустью посмотрел на своего противника Мадара. – Я умер недавно, Мадара-сама. Есть еще один член клана Учиха, я возлагаю на него большие надежды. Итачи обнажил катану. Мадара схватился за вакидзаси. – Мадара-сама, я должен… – Учиха рванулся к основателю своего клана. – Я никогда никому не проигрывал, даже тебе, – прошептал Мадара. Вакидзаси вошел в сердце Итачи. Молодой Учиха последним движением снес Мадаре голову катаной. Основатель клана опередил своего врага лишь на мгновение. – Передайте Саске, что теперь он должен остановить Тоби. Я не успел с ним поговорить… – из рук Итачи выпал меч. *** Гаара дал отмашку медицинской команде. Медики уносили на носилках Мей: – Она бредит… Страшно представить, в каком гендзюцу была госпожа Мей, – сказал один из АНБУ Скрытого Тумана. – Забудь, – резко оборвал его капитан, который помогал ему нести носилки с Мицукаге, – никто не должен узнать, о чем бредила Мицукаге и как опозорил ее Мадара. Райкаге перевязывали руки и нитями чакры зашивали рану на груди. – Цунаде-сама! – кричала Сакура. – Бра-а-атик! Вы убили его! Я не верю вам! Вы хотите меня использовать! – раздался откуда-то истерический крик. Сакура подбежала к женщине. Цунаде была вся в крови. Лечащие джицу уже перестали действовать. Харуно начала передавать ей свою чакру. Один из врачей взял Сенджу за запястье: «Она уже мертва, Сакура-сан! Не надо! Она сопротивлялась минуты две, может быть, четыре. Это очень много для таких ран, вот, если бы сразу начать лечение, тогда…» Но Харуно не слушала. – Мне странно, что вы ничего не делаете, – обращалась она к медицинской команде, – Цунаде-сама ведь ваша госпожа! Голос девушки дрожал. – Тут только Тенсей поможет, но вы ведь на это не пойдете? – испуганно спросил один из медиков. – Пошла бы, если бы умела, – огрызалась Сакура. – Господи, почему я опять ничего не умею! – сквозь слезы кричала девушка. – Я начинаю понимать Кабуто, я бы тоже сейчас. – Уведите ее, у госпожи Харуно послешоковый бред, – сказала одна из медсестер. – Я не хочу жить! – орал Саске. – Братииик! Они убили тебя! Каге опять все подстроили! Они с самого начала хотели убить нас всех! Они не щадят людей! Я уйду за тобой, брат! Несколько человек уже держали Учиху. Он попытался сложить печати: – Я убью их! Они подставили его, чтобы самим не воевать. Саске выкрутили руки. – Быстро медицинскую команду! Тут у парня истерика, – послышался чей-то голос. Саске почувствовал укол в мышцу. Он обмяк. Длинная битва с целой армии Акацки, пленение Кабуто, полный провал его доставки в штаб, трагическая гибель брата, только что вколотый наркотик, – все это подорвало его силы. Прибежавшие на зов о помощи врачи, расплывались в глазах Учихи. – Я же его подвел. Я не выполнил единственного, чего он просил, не справился с заданием ранга В: доставить опасного пленника. Санитары накрыли белой тканью четыре тела: двух каге, а также Итачи и Мадары. Чья-то женская рука обняла Саске за шею: – Тихо, тихо, – все кончилось. Сейчас все пройдет, успокойся. Учихе показался знакомым этот голос, но он слышал его так давно… Успокоительное расстраивало мозг, мешая соображать. Он выхватывал из общего шума отдельные фразы: – Ведь он же преступник, не подходите к нему так близко, у вас шок, потрясение… – Я – джонин, а не ребенок, усыпленный шиноби мне не страшен. – Так ведь ранг S! – Ну, считайте, что вы его поймали. Все хорошо будет, – услышал он шепот, и женский голос обращался явно к нему. Саске показалось, что кто-то целует его. *** Он очнулся на больничной койке, голова гудела от принятого несколько часов назад лекарства. – Сестра! – позвал Учиха. Розоволосая девушка вошла в палату. – Ты? – выдавил Саске. – А, впрочем, так даже и лучше. И давно ты здесь? – Часов пять, – ответила девушка. – Все ждешь? – Саске поморщился. – Ждешь, говорю? Как всегда хочешь быть рядом, когда я проснусь? Не надоело? Или это ты была тогда, когда вырвала меня из рук этих эскулапов? – Ну, я, – сказала Сакура. – Все-таки решилась воспользоваться моим беспомощным состоянием? Это в твоем стиле, – издевательски посмотрел в глаза бывшей однокурсницы Саске. – До чего же паскудно говорить о себе «беспомощный». – Твоим состоянием? Ты что себе напридумывал! Я уже не та девочка, которую так легко можно использовать в своих целях! – Вспыхнула девушка. – И даже…– тут она понизила голос, – решать жить мне или умереть! Это все действие наркотика, ты, наверное, еще не проспался! Знаешь, ты стал таким впечатлительным! За что тебе дали ранг S? За красивые глаза?! – За его глаза? Не смей! Ты меня… – Саске вспомнил, каким именно образом получил он вечный шаринган. – Когда мне тебя отдали, ты дрых, как убитый. И моя задача была – не дать тебе сбежать, потому что ты арестован. – У нас с тобой разный уровень, ты меня сдержать-то не сможешь! Да и не захочешь, ведь ты даже сейчас на меня глазами не доенной коровы смотришь, ты же млеешь уже! Я ж тебя завалю. Саске не уточнил, в каком значении он употребил последнее слово. – Действительно, у нас с тобой разный уровень, Саске, ведь ты – генин! – ответила Сакура, пропуская мимо ушей двусмысленные намеки бывшего напарника. – Меня поставили охранять тебя, потому что я знаю, на что ты способен лучше, чем десяток АНБУ. – Он сказал, чтобы я защищал деревню. Мне это передали каге, но, наверное, он так и сказал, все его поступки и действия вели к этому, он хотел, чтобы я сражался за Коноху. Это была последняя воля брата. Он пронзил Мадару, а я должен победить Тоби, так, что ли, получается? Саске забыл про Сакуру, присутствующую здесь, и погрузился в сложные для себя размышления. Ему было плевать, примут ли его слова за постнаркотический бред или поймут, что он хочет сказать. Ему было все равно, слышит ли его кто-нибудь или нет. – Я обязан выполнить эту волю. Один раз я сам убил брата, в другой – не смог его спасти. Останься, Сакура, я должен подумать, – монотонно продолжал рассуждать Учиха, как будто и не обращался к своему собеседнику. – Может быть, это и хорошо, что ты здесь. Лучше, чем кто-нибудь другой. Скажи, Сакура, когда я выполню его волю, что мне сделать с деревней Коноха? Я это спрашиваю у тебя, потому что ты лучше всех знаешь ответ на этот вопрос, ведь я несколько раз пытался тебя убить! – Он хотел процветания для деревни, – ответила Сакура, пытаясь успокоить Учиху. – Знаю, это – «правильный ответ», а он – законченный патриот. Но мне-то что делать! Обо мне-то он как всегда не подумал! Вся моя ненависть к брату заключалась в том, что он любил деревню больше меня! Почему? Выполнить волю брата и наказать виновных в гибели клана Учиха… Я решил, что это будут два разных дела. Мне кажется, что, когда я убью Тоби, я вложу всю оставшуюся чакру в одно огромное «аматерасу», чтобы сжечь весь этот ваш мир шиноби. – Ты очень устал. Тебе отдохнуть надо, – Сакура решила, что лучше не втравливать больного в опасный спор, особенно, если этот больной – Саске Учиха. – А если я погибну в этой битве, кто тогда отомстит? Или это опять подстроил хитрый Итачи, чтобы подсунуть мне сильнейшего противника, настолько сильного, чтобы я не смог потом нанести вред его любимой Конохе. Хочет сделать из меня нового героя Конохи? Мне это не интересно, у меня всегда были свои цели. Боже, как это похоже на слова Кабуто! Неужели я становлюсь… – А ты сможешь убивать людей, которые тебе доверятся, и будут считать тебя героем? – спросила Сакура. – Если они мне доверятся, то тем хуже для них. Сначала я убью Тоби. Он тоже хотел использовать меня! А потом… Судьба решит. Саске сделал паузу. – Я провалил единственную порученную мне братом миссию, я должен был вернуть Анко в Ставку. – О чем ты? Анко здесь. Она в больнице и поправляется. Ты выполнил миссию, – пыталась утешить своего пациента Сакура. Саске приподнялся с постели: – Здесь, значит? Так чего же ты мне раньше не сказала! Треплюсь тут с тобою! А где она его прячет? Она одна? Розоволосой показалось, что наркотик еще действует. Учиха неуверенно встал с постели: – Ты должна знать, все должны… – пытался собраться с мыслями Учиха. – Анко – пре… преда… – Тебе лежать… – С дороги! Тоже мне, охранница! – Учиха оттолкнул девушку и, держась за стену, вышел в коридор. Он толкнул соседнюю дверь. Анко подняла голову, чтобы увидеть лицо гостя. Она села на кровать. – Саске, ты? – спросила девушка. – Не ожидала меня увидеть? Думала, что меня убьют эти сволочи? – Учиха шатающейся, пьяной походкой двинулся к Митараши. – Ты мне не нужна, скажи только, где он? Куда ты спрятала Кабуто. – Я не знаю, где Таюя или Кабуто, или, кто он там еще. Меня спас вот этот человек, – она показала на Хебиро, – он говорит, что я была без сознания и была одна. – Ты кто? – Саске сделал шаг в сторону шиноби. – Я – Хебиро из деревни, скрытой в Камнях, – спокойно ответил кареглазый шиноби. Он видел, что Саске еще дурно себя чувствует, и надеялся уладить все подозрения миром. – Никогда не слышал, – резко ответил Саске, – но знаю одно место, где такие имена были популярны, Змееныш! А вдруг ты очередное воплощение Кабуто, ведь никто не знает, сколько личностей в нем еще сидит! Тогда все сходится: вы оба в ставке, и она была не одна, а с пленником, который, видно, из благодарности притащил ее сюда. Это же странно: никого не было, и вдруг появился ты. – Парень, да ты, кажется, перевоевал! Тебе уже вражеские генералы в Ставке мерещатся. Я был на разведывательной миссии. Ты бы успокоился и шел к себе в палату, выглядишь ты неважно! – отвечал шиноби из Камня. – Шаринган! – глаза Саске покраснели, он зашатался и упал на руки Кимимару. – Сестра! – позвал Хебиро. – У меня тут больной, и ему плохо. Он бредит! На крик прибежала только что отошедшая от шока Сакура. Вместе с шиноби из Скрытых Камней они перенесли Учиху и уложили в постель. – Я слышал, вы потеряли учителя. Соболезную. Я тоже хоронил сенсея. Или он… Все так перепуталось, – сказал Хебиро. Девушка приняла это размышление за неумелое выражение сочувствия. Не все шиноби могут похвастаться душевной тонкостью, а, впуская в свою душу сопереживание к другим людям, солдат часто захлестывает собственная боль. * Электра – героиня греческой драмы и цикла трагических мифов, в которых она убивает свою мать Клитемнестру и ее любовника Эгисфа, мстя за смерть отца. В психоанализе так называют комплекс выражающейся в патологической тяге к отцу и восприятии матери как соперницы. * Гештальт-терапия - направление психотерапии целостности личности, основными принципами которой являются актуальность (работа в настоящем), стремление к развитию осознанности и развитие способности принимать ответственность за свою жизнь.