Пока горит свет

Самым сложным оказалось совладать с самим собой. Холодная вода, что до этого казалась единственным настоящим спасением — больше не бодрит, а отдаёт неистовым жаром. Каждая капля, что не успела стечь по бледному лицу, обжигала. Санрайз чувствовал себя утопающим, иначе как объяснить, почему вокруг не хватает воздуха? Лёгкие сжимаются, пытаясь вдохнуть, но — ничего. Абсолютно ничего, кроме боли в грудной клетке. Что ещё оставалось? Продолжать смотреть в запотевшее зеркало, делать занятой вид, молча поправлять волосы. У него и выбора не было особенно. Выбившиеся пряди из-под фетровой шляпы намокли, теряя уложенный вид. А вспомнить, сколько потребовалось усилий, сколько было потрачено лака для волос, чтобы привести эту белоснежную копну в порядок? И, пусть парень около умывальников сохранял своё самообладание, человек в дверях явно не делал то же самое. Санрайз предполагал, кто это может быть. До отправки резюме кадровому отделу, он прочитал небольшую статью на главной странице Freddy Fazbear's Mega Pizza Plex. Этих статей не было шибко много, но для ознакомления посетителей всё же оставили несколько ключевых. А их пришлось прочитать. Интерес взял верх, как обычно, собственно. Главная достопримечательность торгового центра — четыре глэм-рок музыканта. Именно на них приходили посмотреть восторженные детишки. Именно на них приходилось отдавать за билет несколько сотен долларов. На сайте были фотографии выступлений, это по-настоящему завораживало. Было… красиво. А ещё чертовски дорого. Тем не менее — там были фотографии. Фотографии, по которым удалось понять кто находится перед тобой. Красные волосы стояли смирно благодаря тонне лака, не меньше. Отражающее покрытие зеркала создаёт множество копий очков незнакомца. Выглядит залипательно. Зелёный грим в точности напоминал кожу рептилии, и было интересно: самого Санрайза тоже обяжут краситься перед каждым рабочим днём? В обязательные вещи входил разве что консилер, которым можно замазать синяки. А тут настоящий грим. Будет непривычно увидеть на себе тонны косметики. Они продолжали стоять молча, но смотрели друг другу в глаза через то самое зеркало, полное разводов и пятен. Почему-то вспомнились частные уроки математики. Они могли проходить дома у репетитора, реже — дома у самих учащихся. Ну, естественно невыгодно к кому-то домой переть. И вот, когда ты смотришь на ученика, ожидаешь хоть каких-нибудь слов в адрес математики, а тот — ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Стоит себе, да даже сидит, а элементарного не знает. Конечно, для человека, окончившего педагогический университет, данная задача — сущий пустяк, но для студентов — нет. Нужно помочь, подсказать, задать направление, по которому стоит двигаться. Задать уточняющие вопросы, чтобы понять с чем именно нужно работать. Санрайз действительно любил им помогать. Это была его отдушина. А тут Санрайз сам кукарекать начнёт, ей-богу. Что было известно? Монти не умеет контролировать свою агрессию. Именно об этом было сказано в комментариях форума. А тут — снял очки, смотрит в душу, аж мурашки по коже. Стоит с ним поговорить? — Эй, пацан, а ты… — Я не пацан, — Санрайз бросает хмурый взгляд на зеркало, перебивая собеседника. Да, это неправильно, но стоит показать какой ты сейчас, чем потом, когда вы станете чем-то вроде… друзей? Знакомых? С такими зазнайками лучше быть всегда на голову выше. Лишь бы об эту голову в будущем что-то не сломали. — Мне двадцать пять. — О, — губы удивлённо вытягиваются в трубочку. Думает. Нигде в интернете не было сказано, что музыкант многословен, а значит словечки в стиле гопников его личный конёк. — Окей. Дед, ты чё здесь забыл? Это служебное помещение. Вход посетителям запрещён. Мокрые ладони Санрайза тянутся к сумке, доставая оттуда бейджик сотрудника. Это определённо стоящая вещица, а значит: стоит носить её на шее, а не в заднем кармане, около остального богом забытого мусора. Парень улыбается, ликуя от ощущения непобедимости, прежде чем повернуться вполоборота, показывая драгоценную карточку новому знакомому. Вероятно, с этой штукой Монти не имеет полномочий выгнать его отсюда. Зато «ящерице» ничего не стоит поймать новенького на улице, вечером после работы, вытряхивая из худого тельца последние силы. Не руки ломать, конечно, но синяк точно имеет место. Вот и грим пригодится. — Интересно. Кем будешь? — Санрайз. Воспитатель детского сада. — Нашли наконец-то, — Монти приближается к умывальникам, останавливаясь совсем рядом около Санрайза. Хочет запугать что ли? Сердце действительно начинает стучать слишком быстро, но попросить отойти — со стороны покажется слишком странной просьбой. Парень вообще не слишком любит прикосновения, особенно чужие. Работа с людьми внесла свои коррективы, из-за чего переизбыток внимания кажется панической проблемой, а любой пустяк способен довести до истерики. Он держится, старается не подавать виду, что ящерица ему вообще не всралась, домой хочется так-то, но он терпит. Иначе шкуру снимут. — Похвально. Детей значит любишь? — Да. — Со всеми уже познакомился? — Со всеми это в каком смысле? — Со всеми музыкантами. Я просто не могу понять: это я встретил тебя последним или первым? Потому что если последним… «То ты свернёшь кому-то голову?» — Нет-нет-нет! Первым, конечно же, первым, — ладони сжимают ремешок сумки, пытаясь снять внутреннее напряжение. Ногти буквально впиваются в искусственную кожу, оставляя отметины кривого полумесяца. И как бы Санрайзу не нравилась символика дня и ночи, следует перестать так делать как можно скорее, иначе придётся покупать новую вещицу. Ну, или же чинить старую, выбор особенно невелик. Пальцы оставляют ремешок в покое, стараясь сконцентрироваться на глазах впереди. Очки ящерицы оставались на макушке, удерживаясь от падения красными лакированными волосами. Интересно, это конструкция действительно такая прочная? Если да, сколько ушло средств по уходу для её крепления? Монти выглядит довольно дружелюбным, пока не откроет рот, а это кошмар как не радует. Ведь рот у него открыт постоянно, оттуда постоянно доносятся какие-то ругательства. — Поверю на слово, — Монти сверкает зубами, благодаря чему можно увидеть накладные клыки. Ничего себе, образ настолько проработан, что даже вне сцены музыкант остаётся крокодилом. И хвост этот накладной, острые когти, не костюм, а целое искусство. — Так хочешь? — Познакомиться со всеми вами? — Ну да. Пац… дед, не тупи. Санрайз улыбается. И почему из всех возможных прозвищ за ним закрепилось именно это? Хотя, не сказать, что ящерица лучше, но он называет так только в уме! — Хочу, только позже, ладно? Мне завтра нужно побегать с документами, оформить там эти… всякие важные бумажки. Возможно, ещё послезавтра, а тогда уже без проблем, с удовольствием. Рассказывать обо всём этом совершенно не хотелось. Как совершенно не хотелось знакомиться с глэм-рок звёздами. Хотелось сидеть у себя в уголке, рисовать свинок, а этот муд… молодой человек как снег на голову. Пусть снег шёл несколько месяцев в году, это не отменяет того факта, что отказаться не получается. Ну серьёзно, Санрайз не собирается ходить с ними в кафе, встречать с выступлений, помогать составить список песен. Ему этого человеческого внимания выше крыши хватает. Постоянные ученики, постоянные разговоры с их родителями, составляли процентов восемьдесят общения. Вот так резко всё менять, лишь потому что тебе нужны деньги, слишком заблаговременно. Поздно думать о завтра, когда нет сегодня. Вот он сейчас познакомится со всеми, а потом придётся уволиться. И что дальше? — Номерочек хоть черкнёшь? — Номерочек? — Номер телефона. — А, — как отказаться? План, определённо нужен план. Какой к чёрту телефон? Они знакомы пять минут. В памяти появляются встречи с психотерапевтом, от которого проще всего было уйти, бросив фразу, что заставляет задуматься. Пока Джон думает, легко удаётся сбежать, а гнаться никто никогда не пробовал. Да и не сумасшедшие они, чтобы гнаться за тем, кто пытается уйти. Разве что эта ящерица, он точно может. Санрайз медленно поворачивается в сторону открытых нараспашку дверей, предпринимая первые попытки к бегству. Сначала ступню повернуть, затем слегка поддаться корпусом. Не сводить взгляда с собеседника, наблюдать за его мимикой, а потом быстро протараторить: — Конечно. Можешь взять его в отделе кадров. И побежать. Массивные ботинки Монти слышно издалека. Они, кстати, были довольно красивые — дизайн крокодила в принципе полностью оправдывал цену билета на живое выступление. Играет хорошо, выглядит тоже. Что ещё нужно для счастья? Сценические костюмы хотелось примерять самому, но без знания элементарных азов музыки вряд ли получится сыграть что-нибудь стоящее. К слову, Монти не бежал — вышел из туалета посмотреть куда умчался новый знакомый. Действительно, он не преследует, более того, даёт возможность отдышаться и спокойно спуститься по лестнице. А это хорошо, учитывая, что по ней можно спуститься вниз головой, собирая себя внизу по частям. Около поста охраны стоят высокие девушки, разукрашенные так же пёстро, как недавний приятель. И это наталкивает на мысль, что, как бы, вот они — все те, с кем пока ещё не хотелось встречаться. Попадись на глаза, ещё начнут что-то спрашивать. Тут, судя по всему, спрашивают только взрослых — ни один крашеный зверь не спрашивает ничего у ребёнка. А вот родители определённо в приоритете. Обойти красавиц не получится — они стоят прямо около входа, разговаривают с офицерами, проверяя бесконечные списки. Наверное, списки посетителей, в котором Санрайз сам нашёл себя не так давно. Согласно карте, что максимально любезно вручил мужчина на втором этаже, в здании было ещё несколько чёрных выходов, что доступны по служебной карте. Эта карта и была бейджиком, висящем на шее. До дверей всего ничего, но Санрайз успевает заблудиться. И, конечно, он не удивляется этому факту. Это здание просто огромное, даже карта не помогает, а указательные столбы, что должны служить помощью, наоборот — лишь усложняют свою первоначальную работу. Этих столбов здесь много, но толку от этого реально никакого. Ладно бы ещё писали: «триста метров прямо», но нет же! Просто значок павильона, и иди куда хочешь. Никаких стрелочек, просто значок. Гениально, блин. Попросить помощи у местных — страшно. Тут полно странных, как тот мужчина с картами. Хочется домой. Не хочется ничего, кроме как домой. Такое чувство часто преследует во время учёбы в школе, когда сидишь себе, смотришь на доску, но ничего не понимаешь. Сидишь на работе, заполняя отчёты, а ничего не понимаешь. Словно отключаешься от реальности. Ты не можешь бросить всё, не можешь уйти: ты вынужден делать то, что не хочешь. А хочешь ты только лечь в кровать, укрыться тяжёлым одеялом, включая на ноутбуке фильм. Иногда всё, что ты хочешь — лежать, смотря видео без особенной смысловой нагрузки. И это — нормально, да. Нужно лишь добраться к монитору, а пока Санрайз обещает себе вечер с печеньем и мультиками. И купит себе любимый лак для волос, лишь бы сейчас собраться, найдя выход. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, парень идёт по другой дороге, сверяя значки на карте со значками на столбах. Теперь всё выглядит более-менее правильно, хоть и верится с трудом. Тут не можешь понять — вывернута ли футболка, что ты сейчас будешь надевать, а тут — найти выход из торгового центра размером с автомобильный завод. К собственному удивлению, на пути попадается игровая зона, где он, судя по всему, будет работать с завтрашнего дня. Довольно большое пространство, с ограждением в виде канатного забора. Там виднеются несколько детей дошкольного возраста, что с особенным трепетом раскрашивают белые листы бумаги. Санрайзу хочется туда, чертовски хочется. Но он не имеет права, правильно? С завтрашнего дня имеет. — Ты потерялся? Откуда-то слева раздался хриплый незнакомый голос, что заставил потерять бдительность. Коленки подгибаются, а мозг пытается понять — почему? Почему сердце начинает стучать чаще? Из-за этого слащавого голоса, серьёзно? Или от чувства страха неизвестности, что приглашает присоединиться? Тот, кто обладает этим голосом, определённо курит. По пачке в день, а то и больше. Санрайз свёл брови к переносице, внимательно уставившись на карту. Тут только детский сад. Выход находится совсем недалеко. Ещё раз запомнив маршрут, парень складывает бумажку в сумку, направляясь прямо. Главное, чтобы не подвела память. — Нужно найти всех плохих детишек!