Adversa Fortuna

Взгляд министра хищно впился в маленькие серые глаза служанки. Асырк почувствовала, как по всему телу прошла нервная дрожь. На краткий миг ей даже стало больно дышать. Нушрок отвернулся от вздрагивающей служанки и вновь посмотрел в сторону постели. На лбу Анидаг появилась испарина, а обескровленные губы приоткрылись. Она была охвачена сильнейшим жаром. – И кто же, - подал голос Нушрок, сжимая ладонь в кулак. – по твоему, сможет помочь моей дочери? Асырк сделала два шага вперёд и тихим, едва различимым голосом заговорила: – Господин, там, где я когда-то росла, жила одна женщина. В деревне, люди, меж собой, говорили всякое... будто колдунья она. Плохого ей ничего не делали. Помогала она очень. Могла любого на ноги поставить. Даже того, кто с жизнью уж простился, сама вытаскивала из лап Смерти. Рассказ Асырк ненадолго прервался. Она замерла, вслушиваясь в шорохи за дверью. Вскоре всё затихло, и служанка вновь продолжила, но заговорила тише прежнего. – Господин, эта мудрая женщина ещё жива. Она сможет помочь вашей дочери, но взамен попросит у вас нечто ценное - это главное условие. Без платы она ничего не сможет сделать. Нушрок нахмурился. «Что за глупое предложение!» - подумалось ему. «И как только служанке пришло в голову посоветовать мне что-то подобное?» Подумав так, Нушрок стал ещё мрачнее. Взгляд его хищно впился в испуганное лицо Асырк. Она прикрыла глаза. Должно быть, служанка уже успела множество раз пожалеть о том, что решилась подойти к господину. Губы министра искривились и дрогнули. Он уже собирался позвать Бара, хотел приказать ему вышвырнуть вон из покоев эту наглую женщину, но не смог. За спиной послышался шорох, а затем тихий, взывающий к нему стон. – Отец. - Голос Анидаг стал хриплым и утратил былую мелодичность. Нушрок обернулся. Она пыталась приподняться на постели, отчаянно цепляясь ослабшими руками за мягкую перину. Анидаг сумела продержаться в таком положении не более пяти секунд, а затем, потеряла равновесие и со вздохом рухнула на подушку, едва не ударившись головой об изголовье кровати. Нушрок тут же очутился подле неё. – Лекари, - с трудом проговорила Анидаг. – они ещё здесь? Он с осторожностью дотронулся до горячего лба воспитанницы своей ладонью, и она облегчённо вздохнула. Затуманенные зелёные глаза, с надеждой вглядывались в него. А Нушроку всё никак не хватало сил признаться и себе, и ей в безвыходности положения. Но врать Анидаг он бы никогда не посмел. – Лекарей нет, но они совсем недавно были здесь. После осмотра мне сообщили, что причина вашего недуга - яд. Его ладонь, лежащая на лбу, немного сместилась. Теперь она касалась густых тёмных волос, столь мягких и восхитительных, что можно было бы сравнить их с самым нежным шёлком в королевстве. Нушрок, будто и не замечал этой мысли, старался отвлечь не то самого себя, не то воспитанницу, этими утешающими прикосновениями. «Какие у него заботливые руки...» - в бреду, думала она. «Никогда отец не касался меня, так, как сегодня. Этим вечером он, будто бы, сумел увидеть меня заново. А что ж теперь? Кто перед ним? Нет перед ним больше той ослепительной красавицы, что плавно кружила с ним в танце. В его глазах снова жалкая, беспомощная девчонка, которая не смогла защитить себя от врагов.» - Анидаг искала в его глазах ответ на свой вопрос. Но вместо этого сумела уловить в выражении его лица что-то тревожное. Внезапно ей стало не по себе от недосказанности, которая теперь царила между ними. «Почему же отец не стал говорить мне о решении консилиума? Быть может, он молчит оттого, что ни один из лекарей не сумел найти противоядия!» Анидаг вздрогнула, испугавшись собственной догадки. Голова пуще прежнего разболелась, а в горле пересохло. Но, переборов нахлынувшую слабость, она сумела произнести: – Есть ли лекарство от моего недуга? Они нашли его, отец? Сквозь полуприкрытые глаза Анидаг заметила, как свободная ладонь Нушрока с силой смяла пуховое одеяло. Мужские губы сжались в тонкую линию, а глаза смотрели прямо на неё. Теперь она без труда всё поняла. Страшное предположение оказалось верным. Сердце гулко затрепетало в её груди. Забилось, подобно медленным ударам старого часового механизма. Оно стучало, будто бы отсчитывая секунды жизни, которая постепенно покидала её тело. – Значит ли это, что меня не спасти? - тихо выдохнула Анидаг и прикрыла глаза. – Асырк, - оборачиваясь к служанке, заговорил повелительным тоном Нушрок. – ты отправишься с Баром в свою родную деревню. Найди мне ту женщину. Пусть она приготовит лекарство. Сказав это, он вновь коснулся лба Анидаг своей ладонью и отвернулся. – Господин мой, но разве вы... - с недоумением заговорила служанка. Она не успела докончить, как её прервал сухой и холодный голос Нушрока, которым он твёрдо отчеканил: – Я всё сказал. Привези ту женщину, Асырк. Передай ей, что я никаких денег не пожалею, лишь бы она вылечила мою дочь. Но не забудь упомянуть и про то, что с ней произойдёт, если она вздумает ослушаться моего повеления. Отправляйся в дорогу прямо сейчас. Нушрок не видел того, как служанка поклонилась ему, не стал он оборачиваться и тогда, когда дверь за Асырк с грохотом закрылась, не взглянул он в окно и в тот миг, когда вдоль королевского сада проехала дорожная карета - взгляд его был прикован только к ослабшей девушке. – О, - хриплый вздох вырвался из груди Анидаг. – мне так хочется спать. – Тогда отдохните немного, душа моя. И во сне возможно обрести спасение. Анидаг измучено улыбнулась. Уже через несколько минут она, убаюканная нежными прикосновениями Нушрока, постепенно погружалась в благотворное забытье. Он потерял счёт времени. Казалось, что оно замерло в тот самый миг, как уснула Анидаг. Нушрок, не отрывая взгляда, следил за тем, как поднимается её грудь от слабого, едва заметного дыхания. Ему было не по себе от одной только мысли, что её дыхание, в любую минуту, способно остановиться, сердцебиение угаснет и жизнь покинет её тело. И потому он продолжал следить за спящей. Нушрок даже не успел заметить, как пролетели четыре часа. Однако глаза его покраснели от долгого напряжения, а веки потяжелели. Он чувствовал себя обессилевшим, не только из-за этого нескончаемого дня, но и от того, что не знал, сумеет ли помочь Анидаг та женщина. Будто сквозь сон Нушрок услышал грохот салюта и выстрелы фейерверков. Праздник будет продолжаться ещё несколько дней. Всё это торжество было словно одной большой насмешкой над министром и его горем. Нушрок больше не мог этого выдержать, но тут дверь спальни приоткрылась. Опираясь о деревянную клюку в покои, медленно просеменила седовласая старуха. С плеча её небрежно свисала пастушья сума цвета болотной трясины, от каждого нового шага, та мерно покачивалась и задевала зеленовато-серую накидку. Казалось, ноша её тяжела настолько, что была способна перевесить пожилую женщину. – Кто ты? - хриплым ото сна голосом спросил мужчина. – Эге, сами за мной посылали, сами меня не узнали. Тётушкой Ави меня кличут. Говоря это, она даже не взглянула на Нушрока. Единственный зрячий глаз её был направлен на постель, где и лежала Анидаг. Старуха, будто бы ничего не замечая вокруг себя, подошла ближе к девушке. Костлявая рука легко приподняла ладонь Анидаг. Палец с длинным пожелтевшим ногтем заскользил по линиям мягкой девичьей руки. – Зло, - прошамкала старуха. – чую, как жестокость в ней покуда дремлет. Холодом замогильным от неё так и тянет. Но может быть... Нушрок не мог больше ждать ни минуты, а потому не дослушав знахарку заговорил: – Сумеешь спасти её? – От зла нет, а вот от яда, попробую. Время у ней пока есть. Выкарабкается. Да только цена за жизнь её непомерная. – Я осыплю тебя золотом, - спокойным тоном заверил старуху Нушрок. – дам всё чего ты только пожелаешь, но только после того, как поможешь моей дочери. Едва он произнес эти слова, как тётушка Ави тотчас повернулась. Крохотные колокольчики и стеклянные монетки вплетённые в её серебряные косы зазвенели. Глаз её сначала считывал что-то в болезненном взгляде Нушрока, затем переметнулся к его лицу и знахарка неодобрительно покачала головой. – Ой, не лгите, господин. Я то знаю, что девочка эта кровью с вами не связана. – Какую ты речь вздумала вести, ведьма... - прошипел министр, не скрывая злобы. Дремоту как рукой сняло, едва только он услышал столь дерзкое заявление. – Гневаетесь за то, что я глазом своим поблёкшим прошлое ваше усмотрела? - заметила старуха и покачала головой, заставляя маленькие колокольчики тонко звенеть. – не хотелось мне задевать вас, господин министр. А только всё мне ведомо, нечему от глаз моих скрыться. Нушрок с презрением прищурился. А пожилая женщина тем временем дотронулась до левой части грудной клетки Анидаг своей иссохшейся ладонью. – Эге, - задумчиво протянула тётушка Ави. – отравили её давненько. Почитай как второй вечер яд всё ближе к сердцу подбирается. – Мне это известно, - сухо произнёс Нушрок. - как и о том, что противоядия не существует. Анидаг осталось жить чуть меньше двух дней. Едва министр решился произнести эти слова в слух, взгляд его мгновенно потускнел, а кулаки безвольно разжались. – Да чтоб им пусто было, дохтурам этим, - грозно ответила ведьма. – Она выживет! Не время ей с Тем Кто Над Нами встречаться. Нушрок поближе подошёл к своей воспитаннице и встал между ней и старухой. – Назови свою цену за лечение. – Что ж, господин главный министр, жизнь её, отныне не только в моих, но и в ваших руках. Всё будет зависеть лишь от того, дадите ли вы согласие на условие моё. – Так говори же! - несдержанно поторопил её Нушрок. – Много я не возьму. Золота и серебра мне не надобно. Всё чего хочу - слово ваше. Дайте обещание, что когда мы встретимся через семь лет, то вы исполните любую мою просьбу или приказ. – Ты вздумала приказывать мне, ведьма?! Тетушка Ави хмыкнула, но при этом, безо всякой обиды взглянула на Нушрока, и после ответила: – Разве последнее желание нищенки на старости лет кажется вам столь невыполнимым, что вы готовы пожертвовать жизнью той, которая прочно в сердце вашем засела? Нушрок посмотрел на бледное, измождённое лицо Анидаг. Она тяжело вздохнула и с губ сорвался страдальческий стон. «Что если отказаться от этой затеи? Старая ведьма уйдет, а Анидаг через несколько дней умрёт, а я буду жить... Жить неизвестно как, и неизвестно для чего. Без этой девушки всё что было хорошего в моём существовании - поблекнет, опустеет.» - так рассуждал Нушрок, пока его сердце с тревогой билось в груди. – Едва дадите мне клятву, что готовы будете через годы исполнить единственную просьбу мою, то воспитанница ваша, спустя несколько дней, будет весела и здорова, - словно сумев заглянуть в мысли министра, подытожила ведьма. – А не обманешь после того как я согласие дам? - с сомнением спросил Нушрок. – Слово моё против вашего, господин: не согласитесь или обманете, то девушка эта в тот же миг умрёт. Но коль всё выполнить сумеете, то жить красавице этой столько, сколько ей судьбою отпущено. Воцарилось молчание. Нушрок перевёл взгляд с дряблого лица старухи на лежащую в постели Анидаг. «Она юна...» - подумал он. «Ничего ещё толком в жизни не видела, не сделала ничего из того, о чём когда-то задумывала, а ведь впереди её ждёт великое множество открытых путей. С её умом, её талантами, красотой и силой - она не может умереть. Так или иначе, но Анидаг должна бороться со смертью, чтобы продолжать начатый мною путь.» – Я даю тебе слово, колдунья, что исполню твою просьбу. Взамен я лишь справедливо требую, чтобы Анидаг, в скорейшее время пошла на поправку. Если же нет – то я прикажу казнить тебя. Ты умрёшь гораздо мучительнее чем те, кого король приказывает сбросить с Башни Смерти. Слова его разрезали тишину. Голос министра был тверд и спокоен. Вот от этого звучания, холода и безэмоциональности повеявшей от Нушрока, становилось страшно всем, кто окружал его. Однако тётушка Ави будто бы пропустила эту угрозу мимо ушей. Она лишь кивнула. – Вот и условились, господин министр. Прикажите теперь той толковой служанке, принесть воды, да побольше. Ещё чан мне надобен, а ежели не найдёт то хоть бы и котёл, лишь бы над камином на крюк повесить было б можно. Нушрок немедля послал Асырк за всем необходимым. Уже через четверть часа наказ тётушки Ави был выполнен. Служанка вернулась в покои и стала помогать старухе. Вместе они подвесили над огнём тяжёлый котёл, наполненный свежей водой. Затем знахарка принялась выкладывать из своей потрёпанной котомки необходимые ингредиенты для приготовления лекарства. Асырк следила за каждым движением ведьмы с опаской, словно ожидая подвоха. Нушрок всё это время так и не взглянул на суетящихся женщин. Единственное за чем он неустанно наблюдал - выражение лица Анидаг. Она по-прежнему спала. Хмурилась, затем успокоившись вновь обретала привычное выражение лица, внезапно её губы приоткрывались и с них срывался протяжный стон боли. В такие минуты, Нушрок, не обращая внимания на посторонних, которые находились в покоях, подносил бледную ладонь к своим губам и покрывал холодную, нежную кожу россыпью поцелуев. Он, как умел, старался успокоить её боль и прекратить муки. Тишину нарушил вкрадчивый тонкий голос Асырк: – Любезная тётушка, каким же отваром вы собираетесь лечить мою госпожу? Тут по меньшей мере тридцать склянок со всякими снадобьями! Я ни в жизнь столько не видала! - придирчиво заявила служанка, одной рукой держа за горлышко пузырёк из красного стекла. На эти слова обернулся и Нушрок. С полминуты он изучал всё то, что тетушка Ави выставила на кофейный столик, а затем заговорил: – И впрямь, очень много всего. Я вижу там пузырёк со слезами мака, но они способны навредить ослабшему организму. Многие раненные солдаты погибали из-за них. Твой отвар убьёт мою дочь. Знахарка пробормотала себе что-то под нос, а затем, откинула седые косы, колокольчики и стёклышки зазвенели, заглушая звук кипящей воды. Нахмурив тонкие брови, та глянула сердито на министра и оскорблено заметила: – Я за жизнь её ответ держу перед Тем Кто Над Нами. Лекарство моё укрепит и спасёт госпожу от этого яда и тех отрав, которыми в будущем захотят воспользоваться враги её. Дайте мне время, господин, и если сделается хуже ей, то можете казнить меня. Условились и на этом. Знахарка уверенными и точными движениями принялась отмерять пропорции необходимых средств, для изготовления целебного отвара. Добавляя в кипящую воду понемногу - одно за другим, с промежутком в минуту. Едва лучи солнца окрасили утренний туман в розовый цвет, тётушка Ави перелила из грубо вытесанного черпака в тонкой работы бокал из опалового стекла, окутанное облаком пара - лекарство. Нушрок отступил на несколько шагов, наблюдая, как старуха опускается перед лежащей на постели девушкой. Знахарка поднесла к губам Анидаг напиток, а затем наклонилась над красавицей так чтобы никто ничего не заметил, и принялась шептать на ухо один из древнейших заговоров. Анидаг распахнула глаза. Её грудь быстро и рвано поднималась, а рот жадно хватал воздух. – Пейте, госпожа. Пейте на здоровьице, - ласково прошелестела ведьма касаясь тёмных волос костлявой рукой. Едва Анидаг выпила лекарство, Нушрок почувствовал как в сердце его что-то укололо, и было это столь болезненно, что и сравнить не с чем. Ранения от сабли или штуцера, которые он когда-то получал на войне - были не чета этой боли. Он вздохнул и опустился в кресло стоящее в углу у стены. – Вот и всё, - успокоила тётушка Ави слегка напуганную Анидаг. – Отдыхай себе. Сон твой спокойным будет. Та кивнула. Ей вдруг стало легко. Будто она в миг скинула с плеч тяжкий груз. Дышать было не так трудно, как прежде. Анидаг вновь почувствовала в себе жизнь. Но всё же глаза её закрылись и она вновь оказалась во власти сна. – Я свою часть уговора выполнила, господин. - С этими словами старуха поднялась с колен и глянула на Нушрока, который враз ослаб. – Дочь ваша, в скором времени на поправку пойдет. Теперь всё по уговору идти должно. Через три дня, едва госпожа Анидаг встанет с постели и начнет набираться сил, я покину столицу, но когда вернусь через семь лет, то вы сделаете всё то, о чём я вас попрошу.