Adversa Fortuna

– О, небо! - едва смогла выдавить из себя Анидаг. – Я умираю? Выбитый из колеи таким страшным вопросом министр замер. Губы его плотно сжались, а взгляд потускнел. – Нет, душа моя. Должно быть, что всему виной обыкновенное переутомление, - обнадеживающе проговорил Нушрок. – Я отнесу вас наверх. В покоях вы сможете отдохнуть, а на утро окрепнете, станете вновь бодрой и веселой. - Ему и самому очень бы хотелось верить в сказанные слова. Анидаг с трудом приподняла голову и взглянула Нушроку в лицо помутневшими глазами. – И вы будете рядом? - едва различимо прошептали обескровленные губы. – Конечно, душа моя. После своего обещания Нушрок продолжил путь. Однако, вместо того, чтобы подняться ещё выше, он твёрдым шагом двигался в свои покои, которые находились на том же этаже. Заметив пажа, который торопливо шёл в сторону бального зала, Нушрок остановил его одним лишь взглядом. Мальчик, с испугом раскрыв рот, замер. Главный министр, повелительным тоном, приказал слуге, позвать королевского лекаря. При этом пригрозив, что если через пять минут в его покоях не окажется целителя, то он уничтожит сначала пажа, а затем возьмётся и за весь консилиум. Мальчик мгновенно скрылся из виду, и лишь вдалеке был слышен громкий звук быстро удаляющихся шагов. Нушрок прошёл ещё немного, прежде чем оказаться около двери из красного дерева, ведущей в его покои. Ударив по ней три раза тяжёлым сапогом, он весь обратился в слух. За дверью послышалось движение и уже через миг её открыли. Ни говоря ни слова, министр влетел в приёмную. – Чего стоишь, остолоп! Открой дверь в покои! - пророкотал Нушрок взбешённый неторопливостью слуги. Бар беспрекословно выполнил приказ, не смея даже спросить о том, почему хозяин внёс в спальню молодую госпожу. Широким шагом министр преодолел расстояние от приемной до роскошной постели в своей спальне. Осторожно опустив Анидаг на мягкое ложе, Нушрок тяжело вздохнул. Даже в полумраке комнаты он видел, как её лицо искажается от сильных мучений. – Дышать. Не могу дышать. - Её тонкие пальцы вцепились в узорное покрывало, хриплый стон разрезал ночную тишину. Пока Бар судорожно распахивал окна, впуская в комнату свежий воздух, Нушрок в одну секунду подбежал к своему сундуку и достал оттуда длинный кинжал. Слуга с ужасом закрыл глаза, ему думалось, будто министр желает убить его за черезмерную медлительность, но оказалось, что всё было не так. Подойдя ближе к побледневшей Анидаг, Нушрок схватился одной рукой за нижнюю часть корсажа и разрезал его. Отбросив кинжал на прикроватный столик, он попытался освободить её от удушающего платья, но всё было тщетно. – Зови Асырк! - рявкнул разъяренный Нушрок. Слуга тут же выбежал из комнаты. Что-то коснулось руки Нушрока. Опустив взгляд на свою ладонь, он с ужасом понял, что этим мертвым холодом веет от руки его бедной девочки. – Душа моя, - глухим голосом позвал её мужчина. – поговорите со мной, прошу. Судорожно сглотнув, Нушрок прикрыл глаза, словно надеясь, что как только их откроет, то всё происходящее окажется лишь пугающим сном. Но едва он взглянул на Анидаг, то все надежды рухнули. – Я люблю и ценю в-вас... ценю всё, что вы столько лет делали для меня, - запинаясь, произнесла она. – Леди из меня не получилась, а дочь... Я никудышная дочь. - В бреду она повторила эти слова ещё несколько раз. В приёмной послышался шум и в спальню одновременно вбежали трое лекарей и служанка Анидаг. – Она умирает, а вы так медленно плетётесь, словно я позвал вас на прогулку! - вскричал Нушрок, в одно мгновение поднимаясь с постели. К нему подошёл старший королевский медик. Поправив пенсне, он заговорил: – Мы прибыли, министр, и сделаем всё возможное, чтобы излечить вашу дочь. А сейчас, я попрошу вас на какое-то время покинуть комнату. Нам необходимо провести осмотр. - Обернувшись в сторону двери, ведущей в спальню, у которой неподвижно замерла Асырк, он продолжил: – Мадам, вас я попрошу остаться и помочь нам. Нушрок злобно оглядел весь собравшийся консилиум и, не найдя в себе сил что-либо возразить, или чем-либо пригрозить - вышел. Бар последовал за ним, и затворил двери. Минуты потекли точно годы. Нушрок не знал, сколько он сидит в кресле своего кабинета. Время для него замерло. Он пытался вслушаться в тихие шорохи, которые иногда долетали до него из спальни. Глядя в полыхающий камин, Нушрок видел в отблесках пламени призраков прошлого, среди которых была и его жена. Когда Анидаг была ребёнком, министр редко находился в своем собственном замке. Да что уж говорить, Нушрок редко находился в этом месте даже до её рождения. При дворе было множество дел, которые требовали его пристального внимания. После воцарения короля Топседа, восстания вспыхивали одно за другим, и их требовалось без промедления подавлять. Ресурсов для функционирования зеркальных мастерских не хватало, а потому начались затяжные забастовки рабочих. И всё же в середине зимы Нушрок решил, что должен отдохнуть от всех дел и душой, и телом, и вернуться в родные края не на семь дней, как это бывало обычно, а на двадцать. Тем более приближался Новый год. В дороге, все мысли его были лишь о дочери, которую он видел лишь несколько раз. Ему было интересно, как она изменилась с последней их встречи. Сможет ли эта девятилетняя девчушка узнать его, или же она с испугом спрячется за спинами своих нянюшек. Едва только Нушрок вышел из кареты, как навстречу ему, из заснеженного сада, выбежала девочка в меховой шубе. Её лицо раскраснелось от мороза, а зелёные глаза светились от счастья. Через секунду она оказалась у него на руках. «Прелестная дочь моя, где же ваша матушка и почему она не с вами?» - задал Нушрок вопрос Анидаг. Девочка посмотрела на него и нехотя ответила: «Матушка сказала, чтобы я вышла на прогулку с леди Нело. Это полезно для здоровья» - уже тогда Анидаг говорила серьезным тоном. «Она отправилась в конюшню, ей нужно было проверить свою лошадь. Я так хотела пойти с ней, но мне она запретила». Нушрок кивнул, и, поцеловав её руку, отпустил на землю, в тот самый миг, когда из сада показалась гувернантка. Взяв девочку под руку, она присела в коротком реверансе, а затем, вместе со своей воспитанницей, поспешила к замку. Главный министр, не теряя времени, решил отыскать свою жену, чтобы вместе вернуться в дом. Подойдя ближе к конюшне, он услышал шорохи и скрип, но что-то в этих привычных звуках его насторожило. Медленно и беззвучно приоткрыв дверь, он, никем неузнанный, заглянул внутрь. Первое, что он увидел, разбросанная по соломенному настилу одежда: женская и мужская. Переведя взгляд, он сжал кулаки так крепко, что костяшки пальцев побелели. Его жена, которая в присутствии Нушрока отличалась холодным нравом и скромным поведением, была впечатана в деревянную стену сооружения крепким телом конюха. Тонкая сорочка её задралась до середины бедра, а правая рука слуги беспрепятственно сжимала грудь женщины. Дверь с грохотом распахнулась и Нушрок молниеносно влетел в конюшню, в два шага оказавшись около пары любовников. Аксот пыталась что-то прокричать, но не успела. Нушрок, размахнувшись, обрушил на её нежную щеку сильнейший удар, от которого женщина упала. Безумный взгляд переметнулся с заплаканных медвяных глаз молодой женщины, к глазам её любовника. Его пронзительные зелёные глаза, с ужасом расширились, а рука министра с занесённым над грудью конюха кинжалом внезапно замерла. На него смотрели глаза Анидаг. Миг и лезвие вошло в сердце молодого любовника, пронзая его насквозь. Затем окровавленная сталь вышла из зияющей раны и врезалась в остывающую плоть, снова, и снова. Нушрок очнулся лишь после тихого полукрика-полустона жены, которая, обняв тело погибшего слуги, роняла на его кровоточащую рану стеклянные слёзы. Он не стал её успокаивать и не стал с ней говорить. О чём Нушрок мог спросить у неё, когда всё было кристально ясно. Он ушёл на войну, чтобы защищать нового короля, а хозяйка его замка, которая всего месяц находилась в статусе жены, нашла себе любовника и через несколько месяцев, родила от него девочку. После того, как Нушрок узнал о тайне своей жены, она на два дня заперлась в своих покоях и отказалась выходить к нему. Через день она позвала в свою комнату лекаря, двух служанок и дочь. Весь замок гудел: хозяйка слегла от лихорадки. Вечером четвёртого дня министр нашёл Аксот в плачевном состоянии. Ей было больно дышать, она потеряла зрение и не могла говорить. Так женщина мучилась день, а уже на следующее утро - скончалась. Нушрок отвёл взгляд от полыхающего огня. Воспоминания, даже спустя столько лет, причиняли ему сильнейшую боль, а ведь он слышал от многих фразу о том, что время лечит. В его случае всё было намного сложнее. Время научило его не быть доверчивым глупцом, коим он был в своей юности, время показало, что любовь - не самое главное в жизни человека. И всё же... Нушрок коснулся переносицы. От долгого напряжения, веки стали тяжелеть, но он прекрасно понимал, что на сон у него нет никаких прав. Пока он не поймет, что произошло с Анидаг и как ей можно помочь, он не найдёт себе покоя. Он хрипло выдохнул. В сердце что-то защемило. После смерти своей матушки, Анидаг сильно изменилась. Она будто бы избавилась от оков. Когда Нушрок возвращался из столицы в свой замок, они могли подолгу говорить о том или ином событии и рассуждать, каких катастроф можно было избежать и что для этого требовалось. Девочка росла умной и сознательной. С годами она могла бы стать идеалом леди. Но вот только леди она не была. Анидаг не была его дочерью. Она даже не бастардка от другой женщины. Любой дворянин, оказавшийся на его месте, с позором сослал бы как гуляющую жену, так и её дочь - в самую глушь королевства. Но Нушрок не сделал этого. После смерти Аксот, ему, конечно же, приходила в голову мысль отказаться от Анидаг, но что-то его останавило. Было ли это предчувствие того, что эта девочка не просто так появилась в его жизни, или же он этого не сделал для того, чтобы не запятнать позором своё славное имя - Нушрок гадал до сих пор. Но Анидаг продолжала жить с ним в замке. Она не чувствовала себя притисненной или обиженной, все слуги называли её «молодая госпожа», а ей самой разрешалось то, что даже многим благородным дамам запрещалось, например, вникать в политику или следить за экономикой своей страны. Она росла. И Нушрок приметил, как с каждым годом Анидаг становилась всё более и более похожей на свою матушку. Его жена передала девочке все свои лучшие черты, вплоть до походки и улыбки. Но вот характер у Анидаг был совсем другой. Она могла мягким тоном говорить о таких вещах, которые, без сомнения, требовали стойкости духа. С юности Анидаг была любознательной, а потому никогда не могла по долгу засиживаться на одном месте. Иногда он ловил себя на мысли о том, что эта девушка умнее многих придворных мужей, окружавших короля. «Что с ней будет?» - задавался вопросом Нушрок. «Неужели ей суждено погибнуть? Быть может, Тот Кто Над Нами, решил, в наказание за отобранную мной жизнь истинного отца Анидаг, лишить жизни девушку, которую я сумел полюбить от всего сердца?» Полюбить... В дверь кабинета постучали. – Входите! - Голос Нушрока прозвучал, подобно раскату грома. На пороге замер Бар. На его лице Нушрок без труда прочёл сильнейшую взволнованность. Руки слуги, судорожно теребили накрахмаленные манжеты. – Ты пришёл за тем, чтобы молчать?! – Простите, господин, - наконец произнёс Бар. – Лекари позвали вас. В одно мгновение он вскочил на ноги. От движения полы черного плаща взметнулись за спиной Нушрока, подобно двум огромным крыльям. С несвойственной благородным людям быстротой Нушрок очутился в комнате, прямо у постели Анидаг. Мужчина позволил себе взглянуть на неё. Её пышная грудь, обтянутая шёлковой тканью ночной сорочки, тяжело поднималась, с каждым хриплым вздохом. Глаза были закрыты. Волосы, которые совсем недавно были убраны в сложную прическу, теперь каскадом спускались по мягким подушкам и ложились на её плечи. Анидаг не смогла бороться со своим недугом и впала в беспамятство. – Господин главный министр, - начал было пожилой лекарь с седой козлиной бородкой, но его речь прервал Нушрок. – Вам удалось понять что с ней? – М-мы и сами долгое время н-не могли понять. Слабость вашей дочери казалась вполне нормальной. Сначала списали на лёгкое недомогание, однако... – Что? - не в силах больше терпеть этого жалкого блеянья, грозно взревел Нушрок. – Г-господин Нушрок, - прошелестел королевский врач. – мы обыкновенные лекари. Не чудотворцы. – Уважаемый Ле'Зок, мне абсолютно не интересно выслушивать ваши рассуждения о том, кто вы такой. Мне это и так известно. Всё, что мне нужно, так это узнать, что именно произошло с моей дочерью, и что вы сделали для её выздоровления. Лекари неуверенно переглянулись между собой. Они в панике соображали, как сообщить главному министру королевства о трагедии, произошедшей с его дочерью. Найдя в себе силы и сумев побороть страх, перед пронизывающим взглядом дворянина, вперёд вышел молодой медик и заговорил: – Госпожа Анидаг... она... вероятнее всего, была отравлена. Не берусь утверждать, но на собрании консилиума мы предположили, что это яд - Acqua Acinafut. «Отравлена?» - недоуменно подумал Нушрок, коснувшись холодной ладони Анидаг. «Кто только посмел сотворить это с ней!» – Можно ли что-то сделать? Найти противоядие быть может? Вывести яд? - произнёс Нушрок, стараясь говорить спокойно, хотя в душе его царил хаос. – Простите, министр. Все мы здесь опечалены случившимся, но лекари сделали всё, что могли. Изначально, старший медик, - с этими словами молодой лекарь кивнул в сторону всё ещё дрожащего Ле'Зока. – дал госпоже Анидаг настойку от обыкновенных отравлений. Спустя несколько минут она пожаловалась на сильную жажду. Ей подносили воду. Каждый из нас подумал о том, что госпоже стало легче, но мы ошиблись. Ваша дочь побледнела и взгляд её остеклянел. Тогда консилиум принял решение пустить госпоже Анидаг кровь. Не прошло и минуты, как она потеряла сознание. Ваша дочь ослабла из-за отравы. - закончил рассказ лекарь, а потом добавил: – Все признаки отравления Acqua Acinafut совпадают. Поскольку яд был изобретён не так уж давно, мы не ведаем, есть ли способ вывести отраву из организма или его и вовсе нет. – Но вы должны ей помочь! - воскликнул Нушрок, не веря всем услышанным словам. – Как только она поправится, я осыплю вас золотом. – Средств против Acqua Acinafut ещё не было найдено. Яд этот толком не исследован. Он очень силён и потому... - лекарь закусил губу и скривился. – госпоже осталось жить не более двух дней. Простите. – Пойдите. - Хрипло приказал Нушрок, с силой сжимая ладонь Анидаг. Никто из присутствующих не смел даже мизинцем на руке шевельнуть. Охваченные страхом и трепетом перед молчаливым гневом министра, лекари, продолжали неподвижно стоять на своих местах. Внезапно Нушрок поднял на всех полный ненависти взгляд и пророкотал: – Уходите отсюда! Бар, проводи их! В тот же миг люди в спешке зашевелились и, не медля ни секунды, покинули спальню, оставляя министра один на один со своим горем. Руки Нушрока по прежнему держали холодные, будто выточенные из мрамора девичьи ладони. По искаженному болью лицу прошла судорога, а глаза на мгновение закрылись. Дышать стало невыносимо тяжело, как если бы его с двух сторон сдавили каменные плиты. Раскрыв глаза, он с волнением вгляделся в осунувшееся лицо Анидаг. Нушрок смотрел на неё, а в голове до сих пор звучал приговор, объявленный лекарем. Два дня. Ей осталось всего два дня. Нушрок грузно опустился перед ложем на колени. Терять её было гораздо больнее, чем неверную жену. Наверное, дело было в самом отношении Анидаг к нему. Нушрок замечал, как она старается угодить ему, будь то любимое блюдо поданное на ужин, или чтение в слух у камина. Ему это льстило. Она никогда не отказывалась от его компании, как это когда то делала его жена. Анидаг напротив, старалась в дни, когда он находился в замке, быть ближе к Нушроку, а он, в свою очередь, подсознательно тянулся к ней. Он был одинок, несмотря на своё постоянное нахождение в обществе; но казалось, что только эта девушка была готова разделить с ним его одиночество. Анидаг никогда не осуждала его, если он подолгу запирался в своём кабинете или же библиотеке. Она научилась понимать его без слов. Так они и жили в своём крохотном мирке, скрытом высокими горами и густым лесом. Но теперь... – Я не смог защитить вас, - еле слышно проговорил он, касаясь губами девичьей ладони. Заскрипели половицы. Нушрок поднялся на ноги и, глубоко вздохнув, повернулся. В двух шагах от него, склонив голову, стояла верная служанка Анидаг - Асырк. – Господин мой, - тонким голосом обратилась она. – Я повторял свой приказ уже дважды, но до тебя, видимо, так и не дошло! Либо ты немедленно покинешь мои покои, либо я вышвырну тебя не только отсюда, но и из замка! Служанка сконфуженно прикусила губу и вновь поклонилась, но уходить так и не стала. – Господин, я знаю, что способно помочь вашей дочери исцелиться, - а затем, подняв на него маленькие серые глаза, добавила: – Вернее, знаю того, кто сможет помочь.