08.22.2018 7:23 р.m.
Возле участка пусто. Дежурная машина стоит недалеко от парковки. В самом офисе горит одинокая лампочка над крыльцом. Интересно, где сейчас Брюс? Мужчина средних лет, проведший последнее время дежурным в соседнем здании, куда сейчас временно перевели весь оставшийся офис. Здание регистрации автотранспорта как раз через дорогу, и, вероятнее всего, Брюс сейчас сидит там, лениво просматривая страницу за страницей спортивной газетки. — Что-то не так? — Рамлоу бросает сосредоточенный тяжелый взгляд. Меня слегка знобит в предвкушении предстоящего. Одновременно хочется скорее покончить с этим делом, и не приступать к нему вовсе. Оттянуть момент. — Нервничаю. — Это нормально. Я выйду здесь. Не будем лишний раз красоваться перед офисом вместе. — Ключи… — я протягиваю ему брелок с ключами от «Импалы». Всё это время я таскала их с собой с того момента, как потребовалось принести вещи из багажника машины. Никто даже не поинтересовался, что я делаю в машине задержанного. Кстати, этот факт меня крайне неприятно удивил. Насколько же мои подчинённые расслабились, что даже не посчитали необходимым проверить записи об изъятии вещей задержанного. И это не говоря про федералов. Вот тут я ловлю себя на мысли, что спустя рукава работают не только мои люди. Рамлоу молча кивает, и выскальзывает из машины, негромко прикрывая пассажирскую дверь. Его силуэт двигается в чернильной темноте ночи, пропитанной запахом полыни и треском кузнечиков. Я ещё секунду провожаю взглядом крепкую невысокую фигуру, пружинисто крадущуюся вдоль Бексар Стрит к стоянке автомобилей. Густые тени скрывают его не хуже камуфляжа. В это время в моём районе спокойно. Никаких случайных свидетелей — частный дом напротив участка, мимо которого придётся пройти Рамлоу пустует уже четвёртый год, а других жилых домов по соседству просто нет. В офисе неприятно пусто. Пахнет мокрой побелкой и почему-то сыростью. Странно. Всего-то двое суток с момента событий, а кажется, будто целая жизнь прошла. Я не могу поверить, что здесь умерли два моих коллеги. Один из них был моим наставником, и от того ещё грустнее осознавать произошедшее. Что ж Рамлоу прав, если он не уберётся из города — войны и ещё более страшных последствий не миновать. Если, как он говорит, сам Председатель Совета Безопасности замешан в грязных делишках. Если только слова Рамлоу окажутся правдой… Если… Я боюсь продолжить мысль. В темноте нашариваю в сейфе тяжёлую кобуру с хранящимся внутри Зиг Зауэром. Невольно мысли сходятся в одну ясную точку — из этого оружия убиты люди. Сколько — одному Рамлоу известно. Может, к чёрту маньяка, и стреножить его, позвонить в ФБР и сдать особо опасного психа, готовящего государственный переворот. Фактически — акт терроризма. Руки мелко дрожат. Я не могу решить до конца, что же делать. Вынимаю Зауэр из кобуры. Тускло блестит в свете настольной лампы воронёная сталь, будто затаившись и выжидая, так же как её хозяин. Даже на расстоянии угадывается молчаливое присутствие Рамлоу. Его вещь пропитана энергетикой смерти ровно на столько на сколько он сам пропитан безумием войны. — Ну, долго ещё? — подстёгивает меня голос на пороге. — Радиостанция вон там, — мотаю головой в сторону небольшого зарешеченного помещения. Один щелчок ключом, и Рамлоу снова в ловушке. Наблюдаю, всё ещё взвешивая в руке тяжёлый чёрный Зауэр, как он внимательно пробегается глазами по полкам, находя нужное. Я так и не двинулась с места, всё ещё пытаясь понять, а точнее — осознать происходящее. В голове тяжело ворочаются несвязные мысли. Рамлоу подходит быстро, держа подмышкой радиостанцию, и протягивает мне руку раскрытой ладонью вверх. Ждёт, что я отдам пистолет. Не вырывает из рук, не забирает. И я чувствую его мысли. Он даёт мне право выбора — оставить всё как есть, и продолжить охоту на маньяка, или бросить затею и отнестись к нему как и положено представителю власти. Взгляд спокойный. И от того ещё страшнее. Он уверен в себе независимо от того, какое решение приму я. Или верит мне. Верит? Очень вряд ли… — Спасибо. Тебе эта штуковина не по руке. Тяжёлый очень и отдача сильная, — поясняет, принимая пистолет. Быстро проверяет боевую систему, разбирая и вновь собирая казённик. Проверяет обойму. Начищенные головки патронов тускло отбёскивают двойным рядом. Увеличенный боезапас. В сочетании с патроном Парабеллум — страшная вещь. В умелых руках. И я не сомневаюсь, что руки Рамлоу именно умелые. — Всё ещё думаешь, не вернуть ли меня за решётку? — замечает мой взгляд Брок. — Я думаю о том, скольких ты убил из него. — Не достаточно… Всегда не достаточно, — отзывается он, усмехаясь, — ты выходишь сейчас первая из участка. Это не вызовет никаких подозрений. Моя машина уже стоит недалеко отсюда. Я выйду через пять — семь минут. У тебя будет небольшая фора. Куда едем? — От участка сразу налево, на восточную Грейвис стрит, затем на окраине города увидишь табличку. Север Джулиан стрит. Запомнишь? — в ответ Брок кивает, — от неё прямо, по 44-му шоссе. Это и будет наш маршрут на ночь. — Налево на Грейвс, на перекрёстке на Север Джулиан и затем 44-е шоссе. Так? — Да. Я буду на стандартной волне. Рамлоу в сумраке офиса выглядит пугающе. Тёмная одежда, тёмные волосы, тускло блестящие глаза. И ни тени улыбки. Куда только всё его балагурство подевалось? Настоящий профессионал — собран, холоден, серьёзен. — Теперь слушай меня. План прост. Ты даёшь мне отстать на максимально возможное удаление. Для УКВ радиостанции предел — двенадцать миль. Следи за уровнем сигнала, если начнёт слабеть, значит ты выходишь из зоны, ясно? Имей ввиду, что держаться нужно строго в этом диапазоне. Не более двенадцати миль от меня, иначе я тебя не найду никогда. Поняла? — Да. А если он свернёт на просёлочную дорогу? — Не свернёт. Ты не позволишь. Запомни, девочка — это не он охотник. Это ты — охотник. Вымани его на трассу. Что бы он не делал, как и чем бы не заманивал — не поддавайся. Я буду слышать ваш разговор точно так же, как если бы сидел с тобой в одной машине. Со мной на связь не выходи, он тоже будет нас слышать. — Брок? — М-м? — Ты ведь меня не бросишь? Устремляет на меня полный непонимания взгляд. Сейчас мы — одна команда, и для него бросить меня равно бросить своего. — Я вызвался тебе помочь. Запомни. От своих слов я не откажусь. Киваю. И всё-таки мне не по себе. Рамлоу чувствует моё волнение и быстро притягивает к себе, сжимая ладонями плечи. Заглядывает в глаза. — Не бойся. Иначе он победит. Если ты проиграешь психологически, опустишь лапки, то считай, что битва проиграна. Мне нечего ему на это ответить. Это даже не психология, это что-то древнее, гораздо более древнее, чем современная наука о поведении. Из уст Рамлоу вообще звучит запредельно архаично. Возможно, тому виной его собственная близость к животному бытию. Окидываю взглядом офис. Одинокая лампочка на моём бывшем столе светит слабо, бросая охристо-оранжевые блики на стены, на потолок и на лицо Рамлоу. Острые волчьи черты, внимательный немигающий взгляд из-под темных низких бровей, плотно сомкнутые тонкие губы… Всё выражает его готовность вступить в схватку. О себе сказать того же я не могу, и он это чует, как хищник чует кровь своей жертвы. Пальцы стискивают мои плечи сильнее, до синяков, до жжения. Встряхивает меня, вынуждая обратить на себя внимание. — Повторяю. Ничего не бойся. Я рядом. Киваю. Только сев в служебную машину, понимаю, что сейчас происходит. Что я натворила, гоняясь за миражами. Я освобождаю одного убийцу, чтобы поймать другого. И у меня нет ни единой гарантии, что Рамлоу сейчас просто не сдёрнет куда посчитает нужным, бросив меня в пустоте. Если уж поводок Пирса с ним не сработал, затянувшись вокруг глотки в виде досье вечного убийцы, то что говорить обо мне? Озноб бьёт всё сильнее, и я первым делом включаю обогрев салона, и только после этого запускаю двигатель. На всякий случай проверяю оружие. Заряжен мой Глок-19, под резинкой на левой щиколотке дремлет «Смит-вессон м-65», совсем крошка, в сравнении с Зауэром Рамлоу, но не менее смертоносный шестизарядный револьвер. В зеркале заднего вида замечаю какое-то движение. Видимо, я и не заметила, как истекли отмеренные пять минут. Надо поторопиться и увеличить между нами расстояние.
***
08.22.2018 7:56 р.m.
Она сомневается. Понять можно. Всё, что я сказал — не заслуживает доверия. Ни про Пирса, ни про себя. Да и кто я, чтобы просить доверия? Бродячая бешеная собака. Таких только усыплять, она права. Но Морелли возвращает мне Зауэр, хоть это и даётся ей с огромным трудом. Ничего, скоро я уберусь отсюда раз и навсегда и она забудет обо мне, как дурной сон. — Повторяю. Ничего не бойся. Я рядом. Нина заглядывает в глаза так, что мне хочется всё бросить, закрыть её в камере, и лично найти этого маньяка, лишь бы не чувствовать её страха. Животного, липкого, вползающего под кожу, заражающего. Эмоции всегда самое опасное оружие. Они мешают правильно думать. Отвлекают. Уметь их выключать — первое, чему меня научила жизнь, а вот ей только предстоит освоить эту науку. Я бы с удовольствием поменялся с Морелли местами, да только не меня маньяк ищет. Когда Морелли выскальзывает из офиса, подныривая под сигнальную ленту «Пересекать запрещено», начинается обратный отсчёт. Пару-тройку минут я потрачу на установку радиостанции. Она как-раз успеет добраться до выезда из города. В машине пахнет пылью. И кожей. Я чертовски соскучился по этой крошке. Жёсткий тонкий обод руля приятно холодит ладони. Радиприёмник нахуй, потом облицовку поправлю. Сейчас не до эстетики. На его место втыкаю радиостанцию. Как только провода питания щелкают фишками, табло оживает. Передатчик автоматически настроен на волну пассивного приёма. Шкала тут же показывает на находящийся неподалёку источник сигнала — машина Морелли. Что ж, охота началась. Пора прекращать валять дурака. Съезд на 44-е шоссе сложно проебать. Пустырь просто огромен. На индикаторе устойчиво горит уровень сигнала от приёмника Морелли. Судя по нему, она недалеко, максимум миль пять-шесть, а это не больше четырех минут по трассе. Достаточно, чтоб вовремя вмешаться. В свете последнего фонаря справа мерцает невесть откуда взявшийся автомобиль. Какого, спрашивается, хуя, его несёт? Вообще-то я еду по главной, а этот хуепутало даже не сбавляет скорость, а по-моему даже наоборот. Неприятно холодеет под ложечкой. В аварии я бывал бессчётное количество раз и это — она. Почти две тонны «Импалы» вздрагивают от сильнейшего удара в бок. Грохот и вой металла бьёт по ушам. Всё, что я успеваю сделать — прикрыть голову руками, предварительно ёбнувшись виском об стекло в водительской двери. Пассажирская дверь вминается прямо на глазах, калеча мою крошку. Триплекс лопается, повисая на рамке окна. Глаза слепит свет фар. Что-то с рёвом тащит «Импалу», схватив поперёк корпуса. Выкручиваю руль в направлении движения, давя на газ, пытаюсь увести машину из-под атаки. Но слышу, как в холостую визжит резина по асфальту. Каких-то несколько секунд. Рёбра, передавленные ремнём безопасности напоминают о себе агонией. Вдох сделать адски больно. Вот же дерьмо! Разбираться, что происходит, а тем более пугаться — некогда. Кажется, это и есть мой ответ на вопрос о том, жив ли падлюка Роллинс. Что-то огромное прижимает «Импалу» мордой к столбу. Приехали, блядь. Если что-то должно случиться, то оно непременно случится, и непременно тогда, когда ты меньше всего этого ждёшь. Отстёгиваюсь, благо ремень не закусило. Зауэр ложится в ладонь. Не будет долгих разговоров. Вываливаюсь из машины. В голове шумит от удара. Перед глазами слегка двоится, но это не беда. Беда в другом… — Эй! Рамлоу! Не ожидал? — знакомый голос. — Я надеялся, что ты сдох… — Взаимно, пёс! Джек Роллинс. Вот — беда. Что б тебя. Жаль, что я всё же не убил тебя там. Тень нависает. Рука Джека хватает меня, как котёнка за шею сзади, пытаясь заставить подняться с колен. Чёрт! Вот же чёрт! Единственная мысль — очень некстати. — Я передумал отвозить тебя Пирсу живым, — рычит на ухо Джек, наклоняясь непозволительно близко, — скажу, что ты сопротивлялся… Я вижу в его руке острый, похожий на лист дерева тычковый нож. Один удар, и я покойник. Джек уже делает короткий замах. Не будет рефлексии на тему дружбы. Я для Джека — предатель, а с такими разговор короткий, сам его этому учил. Счёт идёт на мгновения. Удар, по моим расчётам, придётся в горло. — Я время тратить не хочу… — Зауэр щёлкает в темноте. Времени на уговоры у меня нет. Ни у меня, ни у Нины, иначе ей — кранты. Или я или он. Глаза Роллинса округляются. Видать совсем охуел, решив, что я пустой хожу. Зауэр дважды рявкает. Отдача гасится за счёт малого расстояния между нами. Где-то испуганно взлаивает собака. Роллинс смотрит с недоумением. Ещё секунда. Захват слабеет. Нож падает на землю. Роллинс заваливается на бок, глядя на меня такими испуганными глазами, каких я никогда у него не видел. На губах выступает пузырящаяся кровь — пробиты лёгкие и сердце. Бронежилет не спасёт от выстрела в упор. Первый выстрел пробивает защитную пластину в боку, второй выстрел — разрывает внутренности. — Даже отрубленная волчья голова кусается. Сколько раз тебе повторять? Наблюдать, как угасает жизнь в бывшем заместителе отчего-то неприятно. Когда-то он был мне единственным другом. Единственным, кто подставлял плечо, до тех пор, пока не поверил в необходимость стерильного мира. Поднимаю с асфальта нож. Ничего такой, удобненький. Прощальный взгляд на разлёгшегося в луже собственной крови заместителя. Бывшего заместителя. Надеюсь, если и увидимся, то теперь только в Аду. Взгляд Джека ещё секунду горит сознанием и мутнеет. — На сей раз, надеюсь, ты всё ж таки сдох. Что делать с машиной? Искать другую сейчас — потеря времени на то, чтобы установить заново станцию, да и плюс, тут далеко не автостоянка. «Импала» прилично помята, но всё ещё на ходу. Крепкая, старушка. Грёбанный сукин сын Роллинс. Чтоб тебя в Аду Дюрант за это в жопу дрючил, ей богу… И тем не менее, машина не подводит. Приходится поебаться с тем, чтобы выбраться из объятий тачки Роллинса, но в конечном итоге с воем «Импала» выбирается на свободу. Промятая дверь на сломанных петлях перекашивает, высекая нижним своим краем искры по асфальту. К чёрту, потом разберёмся… Уровень сигнала на приёмнике неуклонно падает, как бы я не давил на газ. Что-то подсказывает мне, что проблема не только в Роллинсе. Виски неприятно сдавливает напряжение. Это, блядь, мой идиотский план! Даже, еби его мать, обвинить некого в таком ахуенном косяке… 44-е шоссе совершенно пустынно, куда не кинь взгляд. Кругом либо пустынная местность, либо непроглядная ночь. Если возле Сан-Диего ещё есть какой-то намёк на деревья, то спустя пять или шесть миль начинаются мелкие кустарники и проплешины по-серьёзнее. Пора снимать с себя лычки тактика. Говно-идея — отправить Нину одну. И я говно, а не защита. Надавать бы самому себе по ебалу. Тревога грызёт неуклонно, как пёс кость. Только хруст пожираемых ею нервных клеток стоит. И вот уже 44-е шоссе сменяется 83-им. За плечами порядка сорока миль, а в эфире всё та же мерзкая тишина. Внезапно сигнал просто обрывается, будто его и не было вовсе. Блядь! Миллион раз — блядь! Бью по тормозам. «Импала» орёт дурным голосом, стирая «Данлоп» об асфальт. Сдаю назад, пытаясь попасть в сигнал. На шкале появляется несколько неуверенных делений. На развилке выворачиваю руль направо до хруста в приводе и плечах. Уровень сигнала прибавляет ещё одно деление. Уже лучше. Могла бы и предупредить, что мы поедем так далеко. — Я так полагаю, что вы немного не успели на наше свидание, мистер Рамлоу… — раздаётся в эфире насмешливый приторный голос. Блядь! Как так-то? Вот почему всё случается разом? Я слышу в эфире сдавленное мычание и хрип. Несомненно это Нина. Ебучий случай! Где я не предусмотрел брешь в плане? А всё просто. Я не учёл того факта, что этот петух не просто хорошо знаком с Ниной, но и следит за ней, возможно даже всё это время пас нас двоих возле дома. Вот же дурак старый! Пара дней «нормальной» жизни убила во мне всё чутьё. Ослабила нюх на неприятности. Я слишком расслабился, слишком поверил в то, что нужен кому-то, позволил себе проебать вспышку, увлёкшись шансом попробовать на зуб иную нормальность… И сейчас голос маньяка лишний раз доказывает, что я — еблан! Спидометр «Импалы» отсчитывает растущие мили. Сигнал стремительно падает. Судя по показаниям, расстояние между нами критическое. Блядь, вот тут уже никто кроме меня будет не виноват, если девчонка погибнет. Злость на самого себя закипает так, что в пору на одной только ярости долететь до Луны и обратно. — Что тебе надо? — Я же говорил, что она — моя добыча… Мистер Рамлоу, вы так не вовремя вмешались в наши личные дела… Я предлагаю вам встретиться на окраине городка Джалл, Нью-Мексико, и уладить данный вопрос. Через десять часов. Не явитесь — я буду по частям присылать шерифа Морелли её родне. — А мне ли не похуй? — Тогда я ничего не имею против, если вы просто исчезнете… Это будет мне только на руку… Хм-м… Мне и самому было бы на руку моё исчезновение, но… Но! В доме Морелли полно моих пальчиков, Алекс и этот старый хрыч Морелли видели меня в её доме. Знают, что мы куда-то собирались в ночь вдвоём. И для всех это будет означать только, что я, возможно, угрожая ей расправой над семьей, вывез куда-то под покровом ночи и убил. Что лишний раз подтвердит теорию о том, что маньяк — я. Умно! Парень нехило так подстраховался. Как говорится, и рыбку съесть, и на хуй не сесть. Мыслит он, однако, очень широко. Браво! Но не учитывает того факта, что только Морелли может дать показания в мою пользу. А значит, в моих интересах, чтобы она осталась жива. Вот тут меня перемыкает. Как только я найду этого ублюдка, я выну его поганый язык через глотку и завяжу узлом.***
08.22.2018 7:56 р.m.
Честно говоря, я не совсем понимаю, что задумал Рамлоу. Я не охотник, чтобы понимать принципы, которые он использует в своей игре. Да и признаться, в глубине души я безумно боюсь, что он просто свалит, бросив меня. А что его держит? Обещание? Алекс? Я? Деньги? Смешно… То, что я почувствовала, взяв в руки его оружие не сравнить ни с чем — холод не металла, а холод наносящего смерть. Ему так плевать на чьи-то жизни, что если одной будет меньше, он и не заметит. В его системе координат чужая жизнь не является ценностью. Тогда что для наёмника-одиночки ценность? Может, я снова ошибаюсь на его счёт. Понять, что происходит в его голове мне не дано. Но он явно не из тех, кто прогибается под этот мир. В зеркале заднего вида медленно гаснут огни Сан-Диего. Где-то там сейчас Алекс смотрит телек или делает уроки. Где-то там в нормальных семьях садятся ужинать все вместе… Где-то, но не в моём доме. Надо прекращать эту игру со смертью. Мне не доставляет никакого удовольствия быть ненужной, быть чужой для близких. От города отъехала всего-ничего, и хоть я знаю, что Рамлоу тут, рядом, слушает вместе со мной эфир, я всё-равно чувствую себя одиноко. В огромной пустоте, словно в космосе. Холод пробирает. Но холод этот не снаружи, а внутри. Меня подмывает нажать на кнопку вызова по рации, услышать его хриплый и звонкий одновременно голос, почувствовать себя не так жалко. Рамлоу прав, я не должна бояться. Но я боюсь… Потому что заранее чувствую, что поиграю эту схватку? Потому что он своей, сука, уверенностью и непоколебимостью сломал мой собственный внутренний стержень? Я выгляжу смехотворно. Вот у него действительно проблема на порядок сложнее. Если я могу взять Алекса, бросить работу и уехать из этого чертового городка, и меня никто не найдет, то Рамлоу такое светит только в фантазиях перед сном, и то он не опускает руки. Как ему это удаётся? Что держит на земле человека, у которого ничего нет, и почему меня, у которой есть всё, не держит на земле ничего? Иначе как объяснить, что он бережёт свою жизнь, а я — нет? Это несправедливо… Это не правильно. Интересно, что он сам думает по этому поводу? Вряд ли такие, как он рефлексируют об отсутствии связей. Вряд ли в его лексиконе есть такие слова, как «нужность», «забота», «семья», «привязанность» в конце-концов. Возможно, это и есть его секрет выживания? Быть пустым всегда… Когда тебе нечего терять, когда ты самый страшный враг в первую очередь самому себе? — Мисс Морелли… Рад, что вы снова уделили мне время… От неожиданности я вздрагиваю. Очень надеюсь, что Брок слышит это. Машинально бросаю взгляд на индикатор сигнала. Стабильно-устойчивый приём. Вот только вопрос — приём устойчивый на маньяка или на машину Рамлоу? Чёрт, кажется, в этом плане не хватает деталей. Кажется, мы оба не учли, что сигналы накладываются, и потому определить, какой ближе — невозможно. — Само собой… — Как ваш приятель? — Какой? — Тот, что увёз вас в разгар нашего свидания? — Не имею ни малейшего представления. — Очень-очень жаль, что вы снова лжёте, Нина… Мне придётся вас наказать… Я внутренне напрягаюсь при этих словах. И молюсь только о том, чтобы Брок был где-то рядом. В заднем зеркале мелькает большая чёрная тень, которая стремительно приближается. В последний момент яркий бело-голубой свет бьёт в глаза через зеркало, ослепляя. Я пытаюсь поймать руль, но чувствую мощный тычок в левый бок. Машину неумолимо тащит в кювет. Твою мать, Брок! Где ты?! Удар в заднюю дверь буквально опрокидывает служебную машину. Срабатывает чёртова подушка безопасности, больно ударяя в лицо. Орёт дурным голосом система поддержания курсовой устойчивости, в то время как я кувырком лечу в кювет. В лобовом мелькает земля, свет фар, звёзды, земля, свет фар и наступает чернота.***
08.23.2018 5:23 а.m.
— Скоро тут будет полиция штата… — Хорошо, — кивает Рамлоу, прислоняясь к крылу машины и вытягивая ноги, вглядывается в начинающийся рассвет. Мне откровенно не по себе от произошедшего. Я теперь ничем не отличаюсь от него. Озноб пробирает до костей. Рамлоу вскидывает голову, подставляя грязное измождённое лицо первым лучам рассвета, устало улыбаясь чему-то. — Я должна задержать тебя, — сообщаю ему. — В Нью-Мексико твой жетон не имеет силы, девочка моя, — улыбка всё ещё цепляется за тонкие, плотно сжатые губы. Чёрная щетина с редкой сединой топорщится во все стороны придавая ему ещё более безумный вид. В золотисто-зелёных глазах отражаются лучи рассвета. Рамлоу переводит на меня внимательный взгляд. Я впервые не могу понять, что он означает. — Знаю. Ты уедешь? — глупо задавать вопрос, на который заранее знаешь ответ. Но я всё же жду. Пусть даже не тот ответ, который бы мне хотелось услышать. — Я же говорил тебе, за мной по пятам идёт война, — согласно кивает, отлипая от крыла изрядно помятой «Импалы», забирается в салон. — Не забудь, что ты обещала мне. Я слышу звук вспарываемой ножом обивки сиденья. Рамлоу безжалостно кромсает машину. Пыхтит, сопит, что-то вытаскивая. Большая спортивная сумка шлёпается в пыль прямо мне под ноги. — Здесь почти три миллиона баксов. Возьми сколько нужно вам с Алексом, остальное отвези в Мак-Аллен, — сообщает он, присаживаясь на корточки и расстегивая молнию сумки. Недолго копается внутри, вынимая несколько пачек, туго перемотанных резинками, и отправляет в задний карман джинсов. Остальное с напускной брезгливостью пинает в мою сторону. — Прямо тут? Всё это время ты таскал с собой деньги? — Да, — кивает вновь, — куда отвезти — помнишь? — Ты псих, Рамлоу, — не могу скрыть своего восхищения этим ненормальным, — конечно, помню. Мак-Аллен, приют Пресвятой Девы Марии. — Да уж, не Кларк Кент, кем бы тот ни был… — усмехается он, удостоверяясь, что кровь больше не течёт. Прислушиваясь к холодному утреннему воздуху, вынимает из багажника здоровенную канистру. Я догадываюсь, что он задумал. Бензин воняет нещадно, кружа голову. Радужные разводы жирными пятнами ползут по капоту, по крыше «Импалы». В салон льёт особенно щедро. Неужели он сожжёт её? Брок чиркает невесть откуда взявшейся зажигалкой и бросает её в салон. Пламя разгорается медленно и лениво. Внутри автомобиля оранжево-синие языки принимаются лизать обшивку, сиденья, всё жарче и жарче вгрызаясь в поданое лакомство. Рамлоу ещё секунду смотрит на происходящее с неприкрытым сожалением. Кажется, будто он прощается с машиной своим собственным способом. Что ж, в этом есть логика. Чёртова логика и последовательность для того, кто привык выживать всегда и везде. Ни тебе отпечатков пальцев, ни тебе имени, ни тебе следов. Умер маньяк… вместе с машиной. Ещё немного помедлив, поворачивается ко мне всем корпусом, обхватывает жёсткими узловатыми пальцами подбородок и наклоняется близко-близко, рассматривая рассечение на моём лбу. От его рук пахнет бензином. Разливается тепло и усталость по всему телу, словно он втягивает мою энергию в себя одним прикосновением. — Кларк Кент это Супермен, ты не знаешь этого? — Нет. Не знаю. Не с кем смотреть сериалы, — подмигивает, и обнимает так, что я вот-вот разревусь. Напряжение прошедшей ночи спадает быстро, впитываясь в его сильные руки, в гулко стучащее под перемазанной кровью и грязью футболкой сердце, просачиваясь в него, даря взамен удовлетворение и покой. Мы оба слышим далёкое завывание полицейских сирен. — Тебе пора. Возьмёшь его машину? — Да, так будет логичнее. Маньяк мёртв, тачка его — вот, — с сожалением бросает взгляд на свою покалеченную, полыхающую машину, — меня никто не будет искать. Пока, по крайней мере. Смогу добраться до Вашиингтона без приключений на сей раз. Мне совсем не хочется, чтобы эти объятья заканчивались. Мир впервые кажется таким надёжным и простым. Рамлоу чувствует это без слов. У него многое получается вот так, без слов вообще. Я не хочу забывать то, что Брок сделал для меня. Я не хочу забывать, что я ошиблась. В нём. В себе. В том, кем оказался убийца… Рамлоу смотрит сверху вниз. Звериные золотисто-зелёные глаза глядят иронично, мягко, даже… ласково? — Береги себя… — выдаю невольно. Я искренне хочу, чтобы он остался невредим. Это меньшее, что я могу хотеть для человека, спасшего меня дважды. А может и много раз больше, поделившись своей уверенностью и непоколебимостью, поделившись частью себя. — Как получится, Нина, — горячие, сухие губы оставляют обжигающий, палящий кожу отпечаток на моём лбу. Этот поцелуй словно контрольный выстрел. Словно прощание. Вернее, это и есть прощание. Вот такое. Простое и незатейливое. — Пообещай… Пожалуйста. Брок улыбается, словно я пятилетний несмышлёный ребёнок, прежде чем сесть в машину. И молчит. Он не может обещать того, в чём не уверен. «Кадиллак Эльдорадо» рыкает двигателем, выбрасывая из-под задних колёс облачко пыли. Мелкий щебень стучит в подкрылки и я ещё несколько секунд провожаю страшную, тёмную машину взглядом. Однажды я не вспомню ни её, ни её водителя, ни лица Рамлоу. Несколько полицейских автомобилей уже подъезжают к площадке, когда «Кадиллак» окончательно растворяется в рассветных лучах. Из первого патрульного автомобиля выскакивает молодой парень в форме, держа меня на прицеле. — Мэм, полиция штата! Руки покажите! Держите их на виду! — Я — капитан третьего ранга Нина Морелли, шериф Сан-Диего, Техас!