Преданные

Ужасно легко быть бесчувственным днем, а вот ночью — совсем другое дело

Дни тянулись ужасающе медленно. Несмотря на пребывание гостей, я все так же страдал от скуки и тоски, хотя считал, что будет чуточку повеселее. Писать я любил, наблюдать за природой тоже и читать книги мне нравилось не меньше. Неплохой способ скоротать вечность — за книжками… Но когда вся твоя жизнь сводится в замкнутый круг, где ты чередуешь ну пусть дюжину занятий, становится больше, чем просто ужасно. А гостей развлекают как могут: и на экскурсию по Асгарду, и на горячие источники, и на прогулку на лошадях — все тридцать три удовольствия в общем, а они еще и кислые рожи строят. В очередной раз я думал об этом лежа на кровати глубокой ночью, не имея никакой возможности заснуть. С тех пор как я лег в кровать, погасил свет и накрылся одеялом, я так ни разу не сомкнул глаз. «Бессонница — это издевательство ночи над человеком», — вот, что я однажды прочитал в книге и понял, что чертовски с этим согласен, хоть я и далек от человека. Ведь мне хотелось спать оставшиеся четыре тысячи лет, потом проснуться, посмотреть на закат и, наконец, сдохнуть. Но что уж там… Я не мог нормально проспать одну ночь, не говоря о четырех тысячах ночей. И пока я был очень даже жив, неудивительно, что мой организм потребовал какой-то пищи, потому что мой последний прием был восемь часов назад, и состоял он из куска хлеба и вареного мяса. Делать нечего. Я надел свой любимый зеленый шелковый халат, обшитый как обычно, золотом, который стоило надеть, и постояльцы дворца постоянно шарахались меня, понятия не имею почему. Глядя на свое замученное отражение, немного потрепал себя по голове, хотя кто меня увидит в такой-то час? Уже который день меня посещала мысль, что пора подстричься. Но я подумал, что, пока меня со спины не путают с какой-нибудь девушкой, можно не отрезать волосы, которые, к слову, были уже ниже плеч. В конце концов у богов модно иметь длинную шевелюру, и никто мне не скажет, что это банальная лень и пренебрежение внешним видом. Я убрал их за уши и тихо вышел из комнаты. Конечно, в такой час вряд ли меня будут караулить у двери, но осторожность никогда не бывает лишней. Особенно в моем случае. Стража точно будет стоять у покоев Ньердовских отпрысков, Сигюн, Тора и Одина. Больше здесь некого беречь. Само собой, по несколько человек стоит у комнаты с артефактами, оружейной и покоев мамы… А дальше по паре стражников на коридор. Но не думаю, что кто-то будет охранять кухню. Так ведь? Налево, направо, налево, четыре ступеньки вниз, налево — вот и заветная дверь. Я в предвкушении проскользнул на кухню, не забыв закрыть за собой поплотнее дверь, чтобы меня не было слышно снаружи. Мне хотелось чего-нибудь сладенького, ведь кормили меня, честно говоря, отвратно — одни овощи да отварное мясо, медовый чай с травами, пудинг по праздникам. А на застолья по понятным причинам меня не пускали — шутов и без меня хватало. И с мыслями о сладком я распахнул буфет и в темноте начал разглядывать содержимое. Черт ногу сломит в таком мраке, но я не сдавался. В ход пустил руку. Начал обшаривать полку и наконец наткнулся на утренние плюшки с сахаром, предусмотрительно накрытые стеклянной крышкой. Я почти с радостным возгласом прокричал «Ура!», но воздержался, и сразу же жадно откусил кусок сдобы. Ночью есть приятнее всего. — Что ты здесь делаешь? Я неистово вскрикнул и неприятно ударился бедром о стол. С набитым ртом повернулся на источник голоса и обнаружил перед собой Сигюн в белой хлопковой сорочке с рукавами-фонариками, которая доходила едва до колен. Тогда я впервые, можно сказать, увидел женские ноги. Оказывается, без длинного подола, макияжа и вычурной прически Юн смотрится еще меньше и моложе, а веснушки особенно очаровательно украшали ее нос. Как я это разглядел, если не мог даже булку в блюдце найти? Она держала в руках маленький желтый огонек света, который, собственно, тускло освещал ее фигуру. — Какого Одина ты так пугаешь? — я потер ушибленное место, чуть не наложив в штаны. — Это что ты здесь забыла? — Пришла за растительным молоком. Сегодня не спится. Душно. Сигюн достала из неглубокого погреба изящный кувшин и налила в золотой бокал молоко. — Приготовить тебе чай? А то всухомятку… — она кивнула на булку в моих руках, не договорив. Я слегка смутился, спрятав руки за спину, но кивнул, согласившись. Не каждый день богиня предлагает сделать тебе чай. Юн оставила в воздухе парить несколько блестящих огоньков, похожих на светлячков, и принялась хозяйничать. А я уже почти и забыл, что такое магия и как ей пользоваться. Она покрошила какие-то травы в фарфоровую кружку, потом добавила что-то еще (признаться, я очень плохо понимал, что она делает), а затем залила это дело уже готовым кипятком. — Добавлю лаванды и пустырника. Так уснешь быстрее, — Сигюн слегка улыбнулась и опустила в чай уже засохшие цветочки. — Держи. Осторожно, горячий. Я с сомнением принял чашку из ее маленьких рук и едва кивнул в знак благодарности. Она молча допила свой напиток, немного долила еще и направилась к выходу, оставив своих светлячков мне в попечительстве. — Не хочешь посмотреть на звезды? — зачем-то спросил я. Юн, немного помолчав, закивала головой и улыбнулась. Мы молча, а главное тихо покинули кухню и вскоре стояли на знакомом балконе. Ночь была тихая и действительно немного душная. Где-то доносилось стрекотание кузнечиков, шорох травы. Город был похож на настоящий муравейник, и даже сейчас кто-то не спал: об этом говорили редкие лампы, горящие на улицах. На небе яркими пятнами сверкали звезды, а точнее планеты, которые были так далеко и одновременно очень близко. Был бы я человеком, обязательно сказал, что ночь романтичная, если так говорят. Чай слегка щекотал мне нос своим ароматным дымом, когда я подносил чашку к губам. Запах лаванды крутился у меня в голове, и на душе, почему-то, становилось очень тепло и уютно. Это точно из-за лаванды. Сигюн стояла рядом, слегка запрокинув голову, и смотрела на темное, почти черное небо над нашими макушками. «Почему ты такая?» — хотел спросить у нее я, но промолчал. Наверное потому, что сам не до конца понимал, что же я хочу от нее узнать и что значит «такая». Наверное, если бы я заговорил, то испортил бы всю атмосферу, как я это всегда делаю. Поэтому я предпочел молчать. Иногда этого было достаточно. Так мы простояли на балконе около двадцати минут, пока я не заметил, как руки Сигюн не начали покрываться мурашками, а сама она — дрожать. Замерзла. Еще и без обуви на ногах. Как вообще можно ходить босиком? Я кивнул в сторону выхода, и она последовала за мной. Посуду я попросил ее оставить на мраморном столике, откуда ее уберут потом служанки. Юн сложила ладошки вместе, а через несколько секунд в них уже мерцали огоньки. Признаться, ночное освещение после полуночи у нас очень хромало, но все жители дворца, как правило, знают каждый закуток, и свет им не требуется. В конце концов здесь все, кроме меня, смогут наколдовать себе фонарь без проблем. На ее личике мелькнула улыбка: она любит магию. И я тоже любил, пока меня не лишили этого удовольствия. — Тебя проводить? — вдруг спросила Сигюн, выпуская своих светлячков на свободу. Они с легкостью взмыли в воздух, но не разлетались слишком далеко от своей хозяйки. — А то там везде темно… — Как тебе угодно, — я пожал плечами, хотя мне понравилась ее идея. Все равно нам почти по пути. — Тогда идем! — она потянула меня за рукав, совершенно не смущаясь, что я в халате, как это делали другие. В тот момент, почему-то, мне захотелось, чтобы путь от балкона до моей комнатушки занимал не полторы минуты, а чуточку больше. Юн не торопясь шла рядом прогулочным шагом и о чем-то рассказывала воодушевленным голосом, но не слишком громко, а я изредка кивал, хоть почти и не слушал ее. — Ой, — она перешла на шепот и резко начала хватать огоньки руками, которые сразу же начали потухать. — Я же сказала своей страже, что иду выпить молока. Полчаса назад... Я начал озираться, совершенно дезориентируясь. Сигюн резко схватила меня за рукав и, свернув в другой коридор, с глухим стуком впечатала спиной в какой-то угол, который образовывался на пересечении двери и стены, и притихла, прислушиваясь и чуть приоткрыв губы. Благо двери во дворце все глубокие, и мы благополучно влезли вдвоем. Я повел бровью, как бы спрашивая: «Что случилось?» — и уже было открыл рот, чтобы озвучить вопрос, как пальцы богини легли на мои губы, так и не дав сказать ни слова. Она слабо помотала головой, а я услышал приглушенный голос стражника, который медленно, но верно подбирался к нашему коридору. — Кто здесь? Ну что за дурацкий вопрос? Будто мы на него ответим. Сигюн зажмурилась и чуть сильнее прижалась ко мне всем телом, а ее горячая ладонь упала прямо на тот участок груди, которая не была прикрыта, что мне даже неловко стало, зато ей ни капли стыдно не было. Ну да, ее репутация пострадает, а моя уже и вовсе в минус ушла, так и почему, спрашивается, я так заволновался? Спасибо, что стража такая ленивая. Как я и говорил: берут кого ни попадя. Пройди этот парень чуть дальше — было бы очень сложно объяснить, что же мы забыли ночью в коридоре, да еще и вдвоем. Он для вида посветил перед собой голубым камнем, что находился в центре наконечника золотого скипетра, и пошел себе дальше. Как я мог забыть, что ее отсутствие будет замечено? Когда беда миновала, Сигюн освободила мои губы и отошла на два шага назад, немного нервно разглаживая несуществующие складки на сорочке. — Извини, — потупила взгляд, — я знаю, что Один к тебе не очень доброжелательно расположен, и мой отец… не хотела, чтобы у тебя потом были проблемы. Что же она хотела сказать про Ньерда? Жаль, не договорила. Я посмотрел на нее и молча пошел дальше. И не из таких передряг выпутывался, вот только какой ценой… Остаток пути мы шли молча. Я проводил Юн почти до двери, опасаясь, что Фрейя или Фрейн выйдут из своих покоев на наш шум. Перед ними я уж точно не хотел бы объясняться, а пришлось бы. — Спасибо за… проведенное время, — она мило улыбнулась, посмотрев прямо мне в глаза, как это всегда делала, без страха и опаски. — И тебе… — я еле выдавил из себя слова. — Можешь сделать мне одолжение? Честно, я ожидал, что она откажет мне в моей просьбе, даже не спросив, но, к моему удивлению, Сигюн закивала головой и ожидала мой вопрос. — Огоньки… можешь наколдовать мне парочку? Я всегда мечтал о том, что первое, что я сделаю, когда освобожусь от этих оков, — что-нибудь наколдую. Устрою пожар, или превращусь в змею и укушу Тора за какое-нибудь место, или разрушу что-нибудь… И это еще неизвестно, кто заслуживает большей жалости: они или я. — Конечно! — Юн улыбнулась, а через несколько мгновений с удовольствием вложила в мои руки своих волшебных светлячков. — Они потухнут через часа три и исчезнут… приблизительно так. Спокойной… Она притормозила, видно, вспомнив, как я накричал на нее в тот день из-за формальностей, а точнее просто потому, что у меня было плохое настроение, и, слегка смущенная пошла к двери. Это заставило меня чуточку улыбнуться. — И тебе, — сказал я и, подождав, пока Сигюн зайдет, пошел в свою комнату, почему-то полный какой-то непонятной мне радости.