Испарятся войны, испарится беда, Испарятся слезы навсегда-навсегда. Падает снежинка на нос, Кто-то смотрит сверху на нас, Кто-то в нас кидает снег, И так было всегда. Спектакль МТЮЗ «Пингвины» (по пьесе У.Хуба «У ковчега в восемь»)
В какой-то момент Мими вдруг застыла посреди комнаты, прижав к груди скомканное черное платье, затравленно посмотрела исподлобья. Плечи ее опустились. — Я помню, как обещала простить тебе все, кроме твоей смерти. И я прощу. Вики, прежде в терпеливом молчании наблюдавшая сбор чемодана, решила подбодрить ее мягкой улыбкой. — Я понимаю. Правда, понимаю. «Но только не сегодня». Однажды. Когда-нибудь ты простишь, это очень нелегко. Конечно, я буду ждать. Она догадывалась, что воссоединение с подругой не обойдется без неловких сцен. Весь первый день в обновленной, обезглавленной школе целиком состоял из неловких сцен. Вики летела вдоль лабиринта Адама и Евы, и ученики, прежде отрабатывавшие маневры над полем для крылоборства, встречали ее напряженной тишиной. Вики заглянула в класс, где Мисселина вела занятие у маленьких ангелов и демонов, и две дюжины широко распахнутых детских глаз уставились на нее — с тревогой и страхом. Вики шла по пустым выстывшим коридорам жилого крыла, и эхо шагов растворялось в многоголосном шепоте. Даже Мисселина, изучая взглядом ее лицо, наверняка гадала, кого видит перед собой. Гонца с дурными вестями? Инспектора, посланного новой властью? Шпиона, палача, рупор пропаганды? Всего-навсего неделя со Дня Перемирия. Какие-то жалкие семь дней вдали от школы — и вот Вики Уокер уже стала в этих стенах совершенно чужой. В конце концов она добралась до комнаты, которую делила с Мими после нападения армии Сатаны. И увидела, что Мими собирает вещи. — Нет. Нет, дело не в этом. Чемодан, угольно-черный, весь в декоративных кнопках и молниях, напоминал раскрывшего пасть бегемота. Одежду Мими или просто бросала внутрь, или сперва яростно сминала в плотный ком, а затем уже бросала — без намека на аккуратность. Одновременно очень торопилась и словно бы пыталась максимально отсрочить минуту, когда чемодан придется тащить в какую-нибудь другую комнату. Пустых в жилом крыле даже после обрушения части восточной стены было более, чем достаточно. — Вообще-то я уже почти тебя простила, — швырнув кожаные треггинсы поверх высоких ботинок на шнуровке, задумчиво продолжала Мими. — Фу, нет! Опять ерунда получается… Мне не за что тебя прощать. — Ладно, — по-прежнему легко согласилась Вики. — Пусть будет так: тебе нужно время, чтобы принять мой выбор. Бессмертные могли сколько угодно смотреть на людей свысока, но во многих бытовых вопросах Земля давно на полкорпуса обошла и Небеса, и Ад. Между школой и Цитаделью не было канала связи. Ангелы не выпускали газет, не сообщали новости в телеэфире. При жизни Вики, как и большинство ее сверстников, отчасти разделяла идею «СМИ существуют для промывки мозгов», но теперь поняла: без них было гораздо хуже. Разрушение старых порядков протекало как средневековая эпидемия чумы: на улицах разлагаются трупы, зараженных запирают в собственных домах, а простые горожане по-прежнему не в курсе, что вообще происходит. Школа оказалась в информационном вакууме. Никто ничего не знал наверняка, страх разрастался раковой опухолью, метастазируя в умы даже самых стойких, самых рассудительных. Охотники и крылолетчики, ответственные за доставку провианта, изредка приносили столичные слухи. Обрывочные, часто ложные и почти всегда — совершенно ужасные. Вики хватило одного часа и одной короткой беседы с Мисселиной, чтобы уловить общее настроение. Мальбонте насаживает головы серафимов на шпили Дворца Совета — вот как здесь считали. А когда серафимы в Цитадели закончатся, тьма поглотит и школу. — Все равно плохо. Словно у тебя нет права на выбор, — Мими досадливо прикусила губу. — Я же не осудила папу, когда он выбрал влезть в эту дурацкую войну? Значит, и тебя не должна осуждать. Это упрямое самоубеждение растрогало Вики до глубины души, как признание в любви или клятва вечной преданности. Мими не задавала вопросов ей, но задавала их себе. Отчаянно пыталась разложить на составные части то яркое, острое, почти осязаемое непринятие, которое Вики вызывала у нее теперь. Отвергая инстинкты, цеплялась за воспоминания о короткой дружбе. — Логика в таких случаях не работает, — грустно и безжалостно заметила Вики. — Тебе больно на меня смотреть. — Я с этим справлюсь. Вики хотела обнять ее на прощание, но вовремя вспомнила, почему и зачем они, собственно, прощаются. Уже шагнула вперед, подняла руки и только в последний момент неловко качнулась в сторону, задев бедром спинку собственной кровати. Мими, набравшая в грудь воздуха для проникновенной речи, медленно и глубоко выдохнула. Акустике в коридорах жилого крыла позавидовал бы любой оперный театр. Дребезжание колесиков черного чемодана доносилось через закрытую дверь еще добрых три минуты. В опустевшей комнате было холодно и душно. Забравшись коленями на подоконник, Вики толкнула вверх тугую задвижку рамы, невольно зажмурилась, когда злой порывистый ветер с размаху ударил в лицо. Кто-то ведь объяснял ей: погода на Небесах напрямую зависела от настроения бессмертных — не одного конкретного, но всей общности, прижившейся на облачном острове. Вокруг школы, где паникой был охвачен каждый, где каждый открыто или втайне мечтал забиться в темный и укромный угол, бешеные вихри рвали облака на части. Даже немногочисленные оставшиеся в живых учителя не были уверены в завтрашнем дне, и вокруг безраздельно царил хаос. Над Цитаделью постоянно шел дождь, мелкий и монотонный. Стекая по булыжным мостовым, влага падала вниз через ливневые решетки, но под островом снова собиралась в свинцово-серые тучи, и цикл повторялся снова и снова. Глухая тревожная тоска, уныние и скорбь питали этот дождь и питались им. Но однажды утром, прорвав пелену туч, на вечные стены столицы упали первые лучи солнца — как символ надежды и робких побегов веры, как знамя светлых, чистых стремлений. Тогда Вики поняла: ей больше незачем оставаться в Цитадели. Беды не случится. Тем же утром Вики сбежала.***
Мисселина не носила траур. Может, считала неуместным, неприличным для наставника бессмертных, может, на Небесах просто не было такой традиции. — Тебе многое придется наверстать, Вики, — мягко заметила она, подняв глаза от списка индивидуальных заданий. — Пока вы будете на земле, я подготовлю небольшую подборку литературы. Изучишь самостоятельно к следующему уроку, все книги есть в нашей библиотеке. Еще на вступительном тесте Вики подумала про нее: странная женщина, словно с другой планеты. Но теперь это ощущение возросло кратно. Покой и какая-то противоестественная безмятежность сквозили в каждом движении, в каждом взгляде и в каждом слове Мисселины. К тонким губам намертво прилипла улыбка безупречно вышколенной официантки, глаза, пустые и неподвижные, могли бы принадлежать фарфоровой кукле. Участвовала Вики в штурме Дворца Совета или неделю пролежала в постели с гриппом — все события за пределами учебных классов стали для Мисселины одинаково малоинтересны и незначительны. — Сегодня поработаешь в паре с куратором. Знаю, ты уже проходила через это на промежуточном экзамене и отлично проявила себя в состязании с более опытным противником. Но на сей раз условия немного иные. Вы не будете соперничать. Замечательно, с тоской отметила Вики, именно то, чего мне сейчас не хватает: сеанс принудительного общения с другим учеником. Впрочем, положа руку на сердце, она совершенно не была готова и к общению с незнакомым запутавшимся человеком. Но именно в этом крылась суть школы: направлять, наставлять людей на какой-то путь. Поддерживать равновесие света и тьмы. Если уж Вики решила вернуться, следовало играть по правилам — хотя бы попытаться. С недавних пор ей очень нравились задачи, в которых не требовалось выбирать. Просто «внуши парню желание бросить курить и работать сверхурочно», никаких моральных дилемм, никаких рассуждений о правильности-неправильности. Никаких переживаний и сожалений. После задач со свободным выбором приходилось утешаться мыслью «даже если из-за меня — снова — сломалась чья-то жизнь, я никогда об этом не узнаю». — Лилу объяснит все необходимые детали. Конспекты за бессмертных вели самопишущие перья. Их даже не нужно было держать в руках, только направлять взглядом. Задумчиво рассматривая под разными углами жирную кляксу, оставленную ее пером в правом верхнем углу листа, Вики уточнила: — Я думала, это индивидуальные задания. — Верно, милая. Лилу будет лишь наблюдать. — А есть какая-то особая причина, по которой именно ко мне решили приставить куратора? Я пропустила очередной тест? Выгляжу слишком подозрительно? — Теряешь время, — спокойно и непреклонно сообщила Мисселина. — Поспеши к водовороту, тебя уже ждут. Во внутренний двор школы ветер врывался через арку длинной галереи, то ревел, то протяжно выл голодным одиноким зверем. К проклятой воронке Вики шла как на эшафот, каждым шагом переступая через огромное «не хочу». Лилу и правда ждала ее почти у самого края — чуть в стороне, чтобы не мешать другим ученикам, и пульсирующее свечение стенок водоворота окрашивало левую половину ее лица в голубой и серый. Вики и прежде не назвала бы ее красавицей: крупный рот и слишком энергичная, живая мимика придавали Лилу сходство с обезьянкой. Но теперь, застывшие, заострившиеся, искаженные пляшущими тенями и разделенные пополам, ее черты пугали, как маска для Хэллоуина. За прошедшую неделю угловатая стройность обратилась болезненной худобой. Казалось, свободные белые одежды Лилу драпируют скелет, обтянутый тонкой полупрозрачной кожей. — Пойдем? — предложила она, легонько сжав предплечье Вики прохладными пальцами. После секундного замешательства Вики отчаянно захотелось избежать этого прикосновения, стряхнуть узкую ладонь, словно омерзительное насекомое. Чтобы скрыть эмоции, она резко опустила голову и первой прыгнула в водоворот. Упала в пустоту, сложив крылья, ничего не зная о конечной цели, и чем дольше продолжалось падение, тем меньше ее интересовала конечная цель. Лилу летела рядом, больше не делая попыток заговорить. Только широкие рукава ее плотной робы дрожали и хлопали от встречных воздушных потоков. На земле почему-то был поздний вечер. Небо над заливом покрылось россыпью звезд, удушливо-влажный воздух пах солью и отсыревшей древесиной. Воронка выплюнула их в каком-то ухоженном парке, Вики не узнала его. Бесконечные акры идеально подстриженных газонов разрезали дорожки из серого плитняка. По краям дорожек сияли золотистым светом высокие фонари, своими изогнутыми опорами похожие на шеи стальных лебедей. Внизу под обрывом шумел и блестел океан. Сквозь преграду искривленных баньянов, высаженных по самому краю утеса, мерцал огнями город вдали. — Мы что, в Калифорнии? — Какая разница? — вопросом на вопрос отозвалась Лилу. — Сконцентрируйся на своем подопечном, мы вернемся сразу после вашей беседы. Чувствуешь его? Вики не чувствовала — видела. Ночной парк был практически пуст, но шагах в тридцати от них — там, где дорожки, пересекаясь, образовывали круглую площадку — на каменной скамье, низко опустив голову, сидел мужчина. Высокий и крепкий, как медведь гризли, даже издали он производил пугающее, грозное впечатление. Язык пекло невысказанной шуткой: «Хэй, мне что теперь, всю ближайшую вечность успокаивать крутых и опасных ребят?» — Лилу, насколько Вики успела разобраться в ее характере, была полностью лишена чувства юмора. — Его имя Джейк Браун. Два года назад вместе с младшей сестрой попал в автокатастрофу. Сам Джейк почти не пострадал, а вот девочка получила тяжелые травмы и оказалась прикована к инвалидному креслу. Лечение и содержание стоят больших денег, и на сегодняшний день Джейк исчерпал законные способы заработка. В таких же интонациях на уроках литературы представляли героев комедий Мольера. Два близко расположенных к площадке фонаря освещали подопечного Вики как театральные софиты. И если Лилу в самом деле хоть сколько-нибудь сопереживала Джейку Брауну, у нее отлично получалось это скрывать. «Ты должна спускаться на землю не как человек, но как существо высшее». Лилу все делала правильно. — Близкий друг Джейка занимается контрабандой и уже не раз предлагал ему крупные суммы за участие. Джейк не знает наверняка, но подозревает, что на деле все гораздо хуже, чем кажется. И он прав. Если сейчас Джейк позвонит своему другу и примет это предложение, его втянут в преступную схему перевозки и распространения запрещенных веществ. — Наркотиков, — машинально подсказала Вики. — Мне нужно отговорить его? — Таков один из путей. Но ты можешь поступить и наоборот. Подтолкнуть к звонку, придать уверенности, развеять последние сомнения. Полученных денег хватит на лучшую медицинскую помощь, консультации лучших врачей. Через несколько лет сестре Джейка наконец повезет: найдется единственный в своем роде специалист, который сможет поставить ее на ноги. — А что будет с самим Джейком в этом случае? Бледная и равнодушная, как статуя Немезиды, Лилу пожала плечами. Разум напомнил голосом Мальбонте: если хочешь что-то получить, нужно чем-то пожертвовать. Парализованная девочка на одной чаше весов, ее брат и десятки, сотни душ, еще не отравленных опиатами — на другой. — Значит, вот как у вас выглядит продвинутый уровень сложности, — нервно усмехнувшись, Вики отступила глубже в тень, чтобы Джейк со своего места на «сцене» совершенно точно не смог ее увидеть. — Надо предупреждать. А если я провалю тест? Какое из решений правильное? Я не понимаю. — Любое, которое ты примешь. Чьи эмоции бешено кипели внутри, Вики не смогла бы ответить: мужчины, замершего на краю пропасти, или ее собственные. Что ни выбери, чувство вины будет мучить тебя всю оставшуюся жизнь — а выбирать обязательно надо. Сколько ни прячь голову в песок, забыться не выйдет. Слишком знакомый расклад, слишком свежая рана, слишком недавно Вики тоже загоняли в угол, как дичь на охоте. После минутной паузы Лилу добавила, словно бы нехотя: — Это в первую очередь не твое испытание, а мое. Скоро мой выпускной. Я хотела бы остаться в школе и обучать других, но такая роль не для всех. От меня ждут демонстрации определенных качеств и навыков. — А мне казалось, быть учителем не очень почетно, — призналась Вики, просто чтобы оттянуть момент знакомства с Джейком Брауном еще немного. — Фенцио говорил об этом как о наказании. Видел школу едва ли не тюрьмой. — Возможно, для него так и было. Ангел Фенцио когда-то вознесся в ранг Престола и очень ценил свое положение. Я же не стремлюсь подняться выше, и у меня есть причины любить школу, мечтать о преподавании. Личные причины. На последней фразе монотонный голос Лилу отчетливо дрогнул. Когда Вики, нарочито глядя прямо перед собой, присела на каменную скамью, Джейк даже бровью не повел. Старенький поцарапанный смартфон, ключ к персональным вратам в Преисподнюю, уже был у него в руках. Примерно раз в пять минут Джейк нажимал на кнопку разблокировки, и мертвенно-холодный свет заливал его лицо, отражался в расширенных зрачках. Но для вызова решимости все-таки не хватало. Пока не хватало. Рано или поздно он бы, конечно, выбрал путь и без Вики. — Могу ли я что-то для тебя сделать? Не особенно надеясь на силу слов, она сразу прикоснулась к напряженному плечу. Кожа под хлопковой тканью футболки пылала как в лихорадке. Джейк медленно поднял голову, уставился на нежданную собеседницу в упор со свирепой неприязнью. Наверное, буря в его душе гремела слишком яростно, и слабого убеждения Вики не хватило для ее укрощения. Или буря в душе самой Вики не позволяла сейчас кого-то убеждать? — Можешь. Оставь меня в покое. Навскидку Вики дала бы ему лет тридцать. Вблизи рельефные мускулы Джейка смотрелись еще внушительнее. На смуглом чуть обветренном лице ярко выделялись светлые глаза, прозрачно-серые, чистые, как горный ручей. Разве можно подарить человеку покой, если чувствуешь его боль будто свою? Если он, не догадываясь об этом, идет за тобой след в след — и ты знаешь, что ждет его в конце дороги? — Я не буду ни о чем спрашивать, — улыбнувшись одними уголками губ, пообещала Вики. — Просто ты напомнил мне кое-кого. Ну, знаешь… В жизни каждого из нас однажды наступает момент, когда стоишь на перепутье и надеешься на какой-нибудь знак свыше. На какой-нибудь маленький намек, толчок в любом направлении. Если перед тобой только два стакана с ядом, нет разницы, который из них тебя прикончит, правда? — Тебе заняться нечем? — произнес Джейк уже с гораздо меньшим запалом, почти утомленно. Все же воздействие на его разум Вики отчасти удалось: Джейк не сбежал в менее «людный» уголок парка, пусть неохотно, но поддержал диалог. Вики попыталась передать через физический контакт тот искренний порыв, для которого не требовались часы ментального программирования — сопереживание. — Иногда единственное доступное нам счастье — успокаивать чужую боль. — Ты ничего обо мне не знаешь. Ни обо мне, ни о моей боли, ни о моих обстоятельствах… — будто захлебнувшись новой эмоциональной волной, Джейк затих на несколько мгновений, а затем продолжил неожиданно спокойно и горько: — Я не жду знаков свыше. Не верю в такие знаки. Бог не предупредил меня перед тем, как все покатилось к чертям. С чего бы Ему теперь раздавать советы? — Ладно. Убедил. Никаких советов. Тогда я просто опишу, что вижу перед собой. А со своим перепутьем ты и сам прекрасно справишься. Как ни удивительно, но Джейк не возразил. Может быть, потому что Вики все еще держала его за руку и наконец-то нашла баланс между условиями задачи и честностью. По сюжету пьесы возникла пауза. Несколько минут Вики без капли стеснения изучала своего подопечного, чутко улавливая его полуосознанный отклик и старательно подбирая слова. Внизу большая вода ритмично билась об укрепленный берег. За оградой парка рычали и сигналили машины, неизвестный мегаполис пробуждался для ночной жизни. — Я вижу перед собой мужчину с очень сильными принципами. Мужчину, который никогда не выбирает легкий путь, никогда не плывет по течению. Умеет бороться и побеждать, не предавая себя, не опускаясь до подлости и не черствея сердцем, — Вики старалась говорить медленно, с расстановкой, усилием воли придавая вес каждой фразе. — И это круто, потому что предательство самого себя обычно билет в один конец. В такое место, куда ни один разумный человек не хочет попасть. В иной, прошлой жизни у них бы точно не вышло настолько непринужденной беседы. Джейк был чертовски симпатичным. Вспыльчивым, темпераментным, с кучей шрамов и болевых точек, но Вики почему-то всегда тянуло именно к таким, словно магнитом. Постепенно она научилась слушать не ушами, а рассудком, читать между строк, видеть за иголками и оскаленными зубами мягкие, уязвимые места. И Люцифер, и Мальбонте прекрасно укладывались в образ ее идеального, глубоко травмированного принца. Стрела попала точно в цель. Джейк чуть расслабился и одновременно как-то совсем поник. Первое впечатление оказалось обманчивым: ему точно не было тридцати, вполне вероятно, и двадцати пяти еще не исполнилось. Прозвучала было привычная мантра: — Ты не знаешь… — но оборвалась на полуслове. — Я знаю, что, пока ты держишься за свои принципы, тебе хватит сил справиться с чем угодно. Ты найдешь способ. Пробьешь лбом стену, остановишь реку, перевернешь мир, но в конце концов обязательно достигнешь цели. Мне не нужна твоя полная биография, чтобы прямо сейчас видеть: ты знаешь, какое решение правильное. Твой внутренний компас работает как надо. Вики обратилась к нему мысленно: пусть мое понимание станет твоей уверенностью, Джейк Браун. У тебя все еще два стакана с ядом, и один из них все еще нужно выпить, и я не смогу прожить твою жизнь и забрать на Небеса даже малую часть груза с твоих плеч. Смартфон оказался в заднем кармане джинсов, и Джейк поднялся с каменной скамьи, чтобы взглянуть на нее уже по-новому, растерянно и будто в первый раз. Вики осознала: тест пройден, пора возвращаться. — Как тебя зовут? — Неважно. Все равно пришлось бы соврать, — стремительно обогнув скамью, она отступила по другой дорожке. — Через час меня не будет в этом городе, и мы никогда больше не встретимся. Кстати. А что за город? Восхитительные глаза Джейка еще немного расширились от изумления. — Майами… Погоди, у тебя самой-то все в порядке? Могу я хотя бы проводить… Но Вики уже почти бежала вглубь парка. Свернула с дорожки на газон, стремясь укрыться в тени, подальше от фонарей. Крикнула на прощание: — Здорово! Почему я не приехала сюда раньше? И рассмеялась, не от веселья, но от душевной пустоты и неестественной, болезненной легкости во всем теле. Бродить в лабиринте пальм, кипарисов и чахлых, рано пожелтевших буков в поисках Лилу не было смысла. Убедившись, что Джейк ее не преследует, Вики призвала водоворот и перенеслась прямиком на Небеса. Там едва наступил полдень. Во внутренний двор высыпала стайка младших учеников, веселых и шумных, почти не познавших войны и без колебаний оставивших ее позади. Вики они, к счастью, не замечали. — Тебе необязательно возвращаться в класс. Подробно разбирать ваши задания будут завтра, а в целом о результатах я могу доложить Мисселине сама. — Мне нужно получить список книг, — без выражения отозвалась Вики. — Лилу, скажи честно: ты меня ненавидишь? — За что? В голосе Лилу не было настоящего удивления. Она не интересовалась «за что я могу тебя ненавидеть», но уточняла «насколько ты понимаешь причины моей ненависти». — За то, что я жива. Хожу на уроки, летаю, дышу. А Дино — нет. Хотя достоин всего этого больше. — Нам нельзя ненавидеть. Широкая улыбка Лилу была почти прежней, довоенной. Прямиком из старого мира, где Дино, сцепив зубы, раз за разом признавал право этой девушки занимать место в его жизни, держать его за руку, целовать, строить совместные планы на будущее. — Я, вроде как, главный небесный эксперт по нарушению правил. Это будет наш маленький секрет. Просто скажи мне, Лилу: «Ненавижу тебя, Вики Уокер, чертова ты сука. Почему ты не сдохла вместо него?» Благопристойное ангельское сочувствие в глазах напротив таяло, уступая место глубокому удовлетворению. — Ты сама себя ненавидишь. Так сильно, как я никогда не смогу. И это было правдой, от первого до последнего слова.***
Свободные от занятий часы теперь модно было тратить не на вечеринки в заброшенном поезде, а на разбор завалов в жилом крыле. Пусть никому из учеников не приходилось ночевать в классах и хозяйственных помещениях, и даже для новичков без проблем нашлись бы свободные кровати, у многих в старых, разрушенных комнатах остались ценные и памятные вещи. Помимо обвала одной из несущих стен, нескольких сегментов крыши и пола в коридоре верхнего этажа, жилое крыло пострадало еще и от пожара. Но даже в мире бессмертных надежда отправлялась в небытие последней. Пока в активе «поисковой группы» была только куча безнадежно испорченной одежды и не подлежащей восстановлению мебели, но работы продолжались. Постепенно таскание с места на место строительного мусора обретало ритуальный характер. Из перевалочного пункта в самостоятельную вечную жизнь, полную туманных, но, несомненно, великих перспектив, школа превращалась в настоящий дом. Который стоит защищать и восстанавливать, за который можно убить и умереть. Даже те, чьи души совсем не лежали к тяжелому физическому труду, после ужина стягивались к завалам: постоять рядом, обменяться сплетнями и ощутить себя частью стаи. — Нам ведь не придется самим заниматься ремонтом? — с ужасом спросила Вики у подпиравшего фрагмент дорической колонны Астра. Ее мозг тем временем автоматически начал составлять план-смету на случай, если вдруг придется. Криво ухмыльнувшись, Астр пожал плечами. — Какие-то проблемы? — Да. Это здание — долбаный шедевр архитектурного искусства, и Сатана был достоин хорошей затрещины уже только за надругательство над ним. Нашу школу построил гений, и теперь мы обязаны где-то найти другого гения, чтобы сделать все как было. — А я слышал, тебя на земле научили в этом разбираться. Горестный стон, вырвавшийся из груди Вики, почти не был наигранным. Закрыв лицо руками, она отчаянно замотала головой. Даже Шепфа, наверное, не хватило бы терпения, чтобы объяснить Астру разницу между бакалавром-искусствоведом с дипломом Университета живописи Мэриленда и Творцом, способным проектировать ажурное кружево из мрамора и алебастра. — Вообще-то отстроить здесь все заново вполне реально, — слегка посерьезнев и выпрямив спину, поделился Астр. — Пораскинь мозгами: в нашем распоряжении абсолютно любые архитекторы и художники, когда-либо жившие в человеческом мире. Что там у вас считается по-настоящему красивым? Собор Парижской Богоматери? Запретный город в Пекине? Сикстинская капелла? Пара запросов, и уже завтра те, кто их придумал, будут ломать головы над нашей столовой. Потребовалась маленькая вечность, чтобы сознание Вики смогло полностью объять и принять эту идею. Она своими глазами увидит да Винчи за работой. Огюст Роден собственноручно изваяет скульптуры, которые украсят ее спальню. На стенах у главной лестницы будут висеть картины Караваджо, о которых никогда не напишут в учебниках по истории искусств. Выражение «задохнуться от счастья» вдруг показалось вполне реалистичным. — Серьезно? То есть… ты серьезно?! — от нахлынувшего восторга Вики почти сорвалась на визг. — И они согласятся? — Ха! Конечно. Во-первых, творческая личность не может не творить. Во-вторых, подавляющее большинство ваших признанных гениев при жизни отрывались на полную катушку. Так что посмертие им организовывал отец Люцифера. Заняться большой стройкой на Небесах при таком раскладе — считай, рождественские каникулы. Есть, правда, одна сложность. — Какая? — Запрос должен составить директор. А директора у нас нет. Вообще нет. Кроули после его гамбита с Камнем преткновения живым никто не видел, Ребекка… ну, ты знаешь. Нового из Цитадели пока не присылают. Между прочим, — тут Астр, скрестив руки на груди, выразительно поиграл густыми бровями. — Ничего не хочешь об этом сказать? — Что именно я должна «об этом» сказать? — Кого нам собираются поставить, разумеется. У тебя же информация из первых уст и все такое. Или вы с Мальбонте окончательно… Ненамеренно отзеркалив скрещенные руки и скептический прищур, Вики наблюдала из первого ряда, возможно, худшую пантомимическую импровизацию во Вселенной. Астр свел перед лицом прямые указательные пальцы, потом медленно развел их в стороны. Потряс в воздухе ладонями, имитируя взмахи крыльев, и тихонько засвистел. — Я не владею индейским языком жестов, Астр. Будь добр, используй слова. — Что ты здесь забыла, Уокер? — насмешливо искривив губы, поинтересовался он. — Предала нас всех. Кинула. Смотрела, как твоих друзей-приятелей жрут заживо ручные твари Мальбонте и продолжала думать, что права. А теперь он, видимо, кинул тебя, и ты, как побитая шавка, приползла обратно в школу. Что ж… Мы, конечно, очень сильно не рады, но добро пожаловать! Располагайся, чувствуй себя как дома!***
Дворец Совета сдали за полтора часа. Вики вошла в зал, где верховный серафим Эрагон недавно убил ее мать, и мысленно пожелала всех высших небесных благ тем бессмертным, которые вынесли оттуда трупы. Через два изгиба кишкообразной галереи располагался зал поменьше, с относительно целыми витражами и крышей. Там они с Мальбонте и прожили эту безумную неделю, коротая ночи на соломенном тюфяке у заваленного бумагами стола. На первые три дня многочисленные страхи Вики сковали их друг с другом надежнее стальной цепи. Если в действительности Мальбонте напрягало такое положение вещей, значит, у преемника Шепфамалума был актерский талант Кларка Гейбла — со стороны он выглядел абсолютно счастливым. Непривычно спокойным и расслабленным, мирным и открытым. Смеялся целых четыре раза. Реорганизация правительства и бесконечные переговоры с бесконечными важными шишками Небес и Ада отнимали почти все его время, и всюду Вики следовала за ним по пятам, добровольно назначив себя не то телохранителем, не то секретаршей. На пятый день до нее начало доходить, как много важных вещей они с Мальбонте вовремя не обсудили. — Надо бы мне все-таки завершить обучение, не считаешь? — спросила Вики, увидев из окна галереи первый луч солнца на вечно пасмурном небе. — Могу я вернуться в школу? Мальбонте долго молчал, застыв изваянием у того же окна. И тихая недоверчивая радость, едва успевшая зародиться в его душе, медленно таяла, словно арктический ледник от глобального потепления — даже не будь между ними особой энергетической связи, Вики бы обо всем догадалась. Монстр Франкенштейна, потрясающе умное и чуткое существо, не способное вызывать в людях ничего кроме ужаса, тоже мечтал обрести подружку. Мальбонте делали счастливым очаровательно простые вещи: принятие, понимание, стремление к близости с ним. — Это единственная причина? — в конце концов поинтересовался Мальбонте, и горькая, ироничная усмешка на его губах яснее слов говорила о готовности к такому исходу. — Хочешь улететь, чтобы завершить обучение — и только? — Нет. Вики очень старалась быть с ним честной. Уже хотя бы потому, что любую ложь, любую фальшь Мальбонте чуял, как специально обученный пес — взрывчатку. Но еще Вики четыре раза намекала и дважды прямо говорила ему о своем нежелании когда-либо участвовать в небесной политике, и Мальбонте по-прежнему настаивал на ее невероятном лидерском потенциале. Осыпать аргументами глухую стену Вики не нравилось. Ости оказалась чертовски права. Субантры никого не съели. Над миром бессмертных нависла вполне реальная угроза однажды попасть под управление Вики Уокер. — Так я могу улететь? — Разумеется, можешь, — Мальбонте научился давить на собеседника взглядом раньше, чем целоваться, но Вики успела выработать стойкий иммунитет. — Это было твое решение — присоединиться к атаке на Цитадель. Я тебя не принуждал. — Отлично, — и, видимо, какой-то злой злодей однажды наложил на нее Проклятие Неспособности Вовремя Заткнуться, потому что Вики добавила: — Знаешь, я бы все равно улетела. Но сбегать от тебя тайком очень утомительно.***
Что Вики раз за разом неприятно поражало в личности Астра, так это его потрясающая способность сводить любой мирный диалог к конфликту — всегда внезапно и за считанные секунды. — Попробую угадать, какой из эпизодов нашего общения намекнул тебе, что теперь я буду секретничать с тобой, как с лучшей подружкой? — старательно напрягая мышцы лица, Вики изображала задумчивость. — Может, тот раз, когда я могла убить тебя, но не убила? Нет? Спорили они негромко, но заинтересованных зрителей тем не менее хватало. Незнакомый чернокрылый демон шел мимо со скоростью черепахи, толкая перед собой пустую строительную тележку. Через пару футов от него Моника складывала маленькую горку из обломков перекрытия, двигая руками будто в слоумоушен. Вики внезапно ощутила себя по меньшей мере Мэрилин Монро: абсолютно всех вокруг интересовала ее личная жизнь. — А что ты теряешь? — невозмутимо пожал плечами Астр. — Даже предателям иногда нужно выговориться. Особенно предателям. И я не видел возле твоей комнаты очереди лучших подружек. Чья-то уверенная рука вдруг легла на талию, прижав Вики к крепкому худощавому телу. Все вышло так неожиданно, быстро и естественно, что она даже возмутиться не успела. — Я ее лучшая подружка, — раздался над ухом спокойный голос Энди. — А ты свалил нахрен отсюда, придурок. И куда только сгинул простоватый, болезненно гордый паренек, который рассматривал Вики на вступительном тесте то ли как фотомодель из мужского журнала, то ли как экзотического зверька? Старого Энди до зубовного скрежета возмущало пренебрежение ангелов и демонов к бывшим людям, но упрекнуть их в лицо, открыто не хватало храбрости. Новый Энди по-солдатски делил всех на «своих» и «чужих» и, пожалуй, запросто направил бы в задницу хоть Сатану. — Все в порядке? — Вполне, — помотав головой, словно в попытке вытряхнуть лишние мысли, отозвалась Вики. — Может, подскажешь мне, как тут… включиться? Я подготовилась. Огромная серая футболка, которую впору было использовать вместо наволочки, мужские джинсы, туго стянутые в пучок волосы под косынкой. Даже за вычетом черного чемодана гардероб Мими оставался неисчерпаем. Наряд, достойный королевы, и время-ремонта-в-гараже-наряд занимали соседние вешалки. Теплая ладонь Энди сместилась выше, легонько хлопнула по спине между крыльев. — Конечно. Мы с Донни почти расчистили коридор к верхним спальням, поможешь вытащить каркас перил через дыру в крыше. И еще, Вики… Она послушно обернулась, вопросительно приподняла брови, морально готовая к абсолютно любому завершению этого чудовищно сложного дня. — Без сарказма: добро пожаловать домой.