Секрет

*** -Он так славно пишет, сам или выписывает из книги? Прошло столько времени, а он все тот же странный и непостижимый для нас всех. К примеру, он не смеялся, пока другие валились со смеху, а когда толпы молчали от напряжения, он нервно хохотал и ухмылялся. Случалось замечать такую странность у некоторых людей, как по мне это признак либо неудавшегося нрава, либо глубокой и постоянной грусти. Но от него не веяло злом, наоборот, несмотря на то, как он пытался поставить себя в обществе, все равно казался грустным и вдумчивым. Его взгляд отдавал неким неземным блеском, если можно так выразиться. В нем глубоко просматривались отражения некогда иссякшего душевного жара, но был блеск, холодный и непродолжительный, проницательный и несколько тяжёлый, который оставлял неприятное впечатление. Ему удавалось создавать ощущение дерзости, но смотря на него, чего стоило одно равнодушие, это чувство некогда рассеивалось. Он никогда не избегал взглядов, наоборот упорно смотрел, если замечал его от других. Ему нравилось ставить их в неловкое положение? Мне всегда так казалось и кажется до сих пор, именно поэтому я никогда не отводила глаза раньше, чем очи его заполоняли взор неким другим предметом или существом. Он хотел избегать лишних знакомств и траты времени на индивидов, он..кажется разочарован в людях? Помню, как он рассказывал о своем детстве. Несладко ему пришлось, но я знаю лишь очертания, могу ли судить о чем-либо на пустом основании? Может он писал хоть что-то о своем детстве. У меня возникло внезапное и неутолимое желание понять его. Я в поисках листала блокнот, пока тот еще мог быть у меня в руках. Неужто я позабыла куда влипла, ведь Каваки уже в комнате и вряд ли он упустит его пропажу, но выхода не было так же как и времени. Какая-то лихорадка, знакомая и неутолимая, нагрянула на меня и я погрязла в чтение. *** Зачеркнуто* ...такова была моя участь с самого детства. На моем лице читали признаки дурных чувств, их не было вовсе, но они повторяли это каждый день и кажется они проявились. Я был скромен и застенчив - меня обвиняли в наивности и инфантильности, а мне не было даже десяти, я стал придирчив и тревожен. Я смутно ощущал грань между добром и злом, их поведение еще больше размывало ее. Никто меня не ласкал и я охолодел к человеческой сентиментальности. Я был удручен своей жизнью, пока другие дети были веселы и болтливы, это подкрепляло мою зависть. "Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я научился ненавидеть.": как писал один прекрасный человек. Мое детство протекало в борьбе с собой и бытием. Истинные чувства, боясь насмешки, я хранил в глубине сердца, где они и иссякли. Я говорил правду - мне не верили и я начал обманывать. В душе моей родилось отчаяние - не то, что лечат движением катаны, а холодное, бессильное отчаяние, которое я не был намерен крыть... Зачеркнуто*. Я запутался. Стоит ли пытаться показать свое истинное нутро. Не всем, хотя бы ей одной. А если она не примет меня, что случится со мною.. Сложно. *** Больше ничего не нашла, но опять уличала упоминание в этом тексте некой девушки. Возможно ее он описывал в одной из первых страниц и должно быть это не единственные писания, где упомянута незнакомка-ундина, захватившая душу нашего Каваки. И неужели она такая одна, лекарственная дева души, раз это все, на что он положил свою надежду к счастию. Или он держится до сих пор только благодаря ее существованию? Я усмехнулась, с некой грустью и сожалением. -Почему? Я и сама не знаю. Врала я себе, бегая от ответа.