Начать и закончить

      — Срочно, мистер Поттер, в поместье Малфоев совершено проникновение, — серебристый гарцующий жеребец исчез так же молниеносно, как и появился.       Гарри и Рон бросили друг другу тревожный взгляд и поспешили аппарировать. Это было неожиданно: Прародители не давали о себе знать уже несколько недель, а тут посреди дня решили вломиться в дом… Что-то здесь было не так.       С быстрого шага переходя на бег, Гарри ощущал клокочущее внутри волнение: они не могут быть такими глупцами, Прародители не совершили бы такую жалкую попытку вломиться белым днём в поместье. Под подошвой противно скрипели неровные кусочки гравия, которым были устелены извилистые дорожки. Наплевав на все правила, они с Роном бежали по идеальным газонам, вызывая истерику у домовиков.        — Он в доме, мистер Поттер. Мистер Уизли, — один из авроров сдержанно кивнул в знак приветствия. — Он еле дышит и уже при смерти.       — Сопротивлялся? — хмуро спросил Рон.       — Никак нет. — Они вбежали внутрь дома, пробегая насквозь комнаты, пока не добрались до центрального зала, того самого, где стояли муляжи книжных полок. — Когда нам удалось его схватить, он раскусил ампулу. По всей видимости, в ней был быстродействующий яд, счет идет на минуты.       Гарри на всей скорости подбежал к обмякшему телу, свалившемуся на полу грудой тряпья. Схватив за ворот мантии, он несколько раз тряхнул преступника, пытаясь привести в чувства.       — Сам Главный Аврор решил меня навестить, — он зашелся лающим кашлем, — это такая честь для меня, мистер Поттер, увидеть перед смертью ваше святое лицо.       Осклабив остатки зубов, эта жалкая грязь окинула Гарри надменным взглядом и в притворном раболепии прикрыла глаза.       — Сыворотку правды, живо!       — О-о, не утруждайтесь, я… — изо рта пошла белая пена, — я скоро сдохну. А вам счастливо оставаться на вашей псарне.       — Что вы задумали? Кто тебя сюда отправил?!       — С-с… — пена заполнила весь рот, не давая двигаться языку, сползая по подбородку и растекаясь по рукам Поттера липкой слизью.       — Сука, говори!       — С-с-сдохните все, ублюдк-к… — он не смог договорить, захлебнувшись в собственной слюне и рвоте.       Гарри брезгливо обтер ладони о мантию Прародителя и выпустил из рук обмякшее тело.       — В Аврорат его, уберите здесь всё и проверьте каждый уголок.       Они вышли с Роном на порожки дома и закурили.       — Я думаю, он был пешкой, — спустя пару затяжек сказал Уизли, — они бы не бросили умирать, как собаку, кого-то значимого. Хорошо, что сыворотку не перевели, все равно он ничего не знал.       — Согласен. Одного не понимаю: почему он не ушел?       — Со слов авроров, он не смог трансгрессировать: кто-то из охраны успел задеть его руку и выбил палочку. Кстати, её нашли?       — Рядом с ним не заметил.       Гарри лишь устало вздохнул, лицо его было серым, измученным, глубокие морщины избороздили его лоб, а глаза совершенно потухли. Как будто его душа вот-вот должна была стать питательным завтраком дементора, но отчаянно держалась за свою оболочку.       Они медленно пошли по дорожке к выходу с территории поместья, Поттер вновь закурил.       — Что у вас происходит с Джин? Ты пойми, сколько бы ей лет ни было, она всегда для меня младшая сестра, и я за неё переживаю. — Рон помолчал несколько мгновений, обдумывая собственные мысли. — За вас переживаю.       — Думаешь, что я её обижаю? — неуместный сарказм.       Рон лишь настороженно глянул на друга.       Он тоже сильно изменился: от школьной бестолковости не осталось и следа, Уизли был надежным и верным товарищем, хорошим собеседником, настоящим профессионалом своего дела. Насколько бы трудной ни оказалась поставленная задача, он до последнего искал к ней лазейку, возможно, это были не самые стандартные и привычные методы, но они работали. Гарри всегда знал, что со спины на него никто и никогда не нападет, а в минуту смертельной усталости можно опереться на плечо друга.       Если поставить рядом школьника-Рона и Рона-аврора, можно было бы найти миллиард отличий, начиная от походки, заканчивая обострившимися усердием и въедливостью. Наверное, все дело в том, что работа была ему по душе, а всё, что он любил, делал на совесть.       Никуда не пропало их фамильные озорство и роднистость: всё о семье, всё для семьи. Каким бы ни был трудный день, стоя в дверях кабинета, Рон всегда с уставшей улыбкой тихо, почти про себя, говорил: «Наконец-то домой». И Гарри тогда его понимал, прекрасно понимал.       Но не теперь.       — Нет, не думаю. Вы оба стали тенью от самих себя: измученные, уставшие, раздражительные. Сколько бы раз я ни видел Джин, почти всегда она с заплаканными глазами. Что у вас происходит?       Подул противный осенний ветер, ещё и мерзкий колючий дождик заморосил, как сейчас было бы хорошо замотаться в тёплый шарф, который так некстати Гарри забыл в кабинете, когда выбегал по вызову в поместье. Оставалось лишь повыше задирать воротник и посильнее втягивать в плечи шею. Нет, делал он это не из-за болезненной темы, исключительно, чтобы укрыться от холода.       Удивительно, как в жизни всё переменчиво: полгода назад он воспринял бы этот разговор с другом как облегчение, сейчас же это его тяготило, хотелось отмолчаться или оттолкнуть, но это Рон, его самый близкий друг, которого он боялся потерять.       — Я не знаю… Всё как-то запутанно и неизвестно, когда началось. Может, это было с самого начала, ещё у истоков наших отношений, а мы этого не замечали.       — Чего не замечали?       «Что не нужны друг другу, что не подходим, что слишком разные».       —…что нам трудно вместе.       — Может, я и не семейный психолог, но если людям трудно вместе, они троих детей не заводят, — с долей скептицизма ответил Уизли.       Он был прав, но разговор нужно было сворачивать, до добра эти копания не доведут, мало ли на что они могут наткнуться во время душеспасительной беседы. Например, что Гарри предатель.       — Рон, давай не сейчас. Мы обязательно во всём разберёмся, у всех в отношениях бывают плохие времена. Разве у вас с Гермионой такого нет?       — Гермиона слишком умная для подобной ерунды, а я слишком в неё влюблён, — теплая нежность засветилась в глазах Уизли, а Гарри почему-то стало стыдно. — Ладно, вы взрослые детишки, разберётесь.       Рон дружески похлопал Гарри по плечу и, сделав первый шаг за ворота, тут же трансгрессировал.       А вот Поттеру нужно было пройтись.       Пасмурное серое небо давило на плечи, на шею, не давая поднять головы.       Остановившись на мосту, Гарри смотрел куда-то за линию горизонта. Вдали сбились небольшими кучками деревья, ещё сохранившие девственно зеленые кроны, большая же часть леса была разбита на золото и пурпур. Листья, которые, покорно повинуясь погоде, под порывом нещадного ветра срывались с места и потоками холодного воздуха уносились ввысь, создавали приятный шелест, расслабляющий, уединяющий. Не было бы серой дождливой дымки, лес увлекал бы и пестрел своим разнообразием, своими карнавальными красками, только в этот год осень была липкой, холодной и злой. Близились заморозки, все готовились к ранней зиме.       От всего этого пейзажа было ощущение суровой покорности, принятия неизбежной смены сезонов, приводящей вслед за собой холод и снег. У Гарри болезненно ныло в груди, душу выворачивало наизнанку. Он совсем забыл свой привычный ритм сердца, каждый день оно стучало в ушах бешеными пульсациями, заставляя задыхаться и жадно глотать вязкий, густой и прелый осенний воздух.       Почему-то вспомнилась глупая метафора, которую он придумал одной из долгих бессонных ночей: его душа — лес, в котором он хочет найти себя. Какая глупость… Душа его больше похожа на некогда плодородные почвы, которые неумелые дельцы истощили до основания, вырождая каждый сантиметр в грязь и пыль. Когда больше ждать с этого клочка земли стало нечего, они снялись с места и пошли дальше, а здесь больше ничего не растет, даже сорняк не пускает корни в этих комьях. А были тут однажды сады, цветущие весной и дарящие тень в знойный летний день, тут был уголок милосердия, стойкости и тишины.       Сейчас же на это больно смотреть.       Гарри горько усмехнулся: когда же это в нём пробудились такие поэтические наклонности, раньше он за собой такого не замечал.       Мысленно распрощавшись с лесом, он представил Малфой мэнор и растворился в сумрачной дымке.

***

      Волнение комом встало в горле, когда на пороге дома появился Гарри. Драко распахнул перед ним дверь, пригласил войти внутрь, давая тем самым себе передышку в пару мгновений: утихомирить бурю в груди и унять дрожь губ.       Домовик уже пригласил спуститься Асторию к незваному гостю, а сам убежал, поджав уши, на кухню, под предлогом приготовить для них закусок к чаю или кофе. Несчастный старый Блэнч подвывал от стыда и бессилия, ощущая на собственной шкуре, в каком паскудном положении находится обожаемая им миссис Малфой. До чего гадким казался теперь в его глазах хозяин, насколько оказались примитивны и низменны его желания. Раньше он его боялся, теперь к страху и субординации примешалась ярая ненависть к этому безмозглому болвану, который так подло поступает с этой прекрасной женщиной.       Блэнч с такой неистовостью натирал сервиз, что хрупкая чашка не выдержала напора и с легким звоном рассыпалась в тонких пальцах домовика. Разозлившись на свою беспечность и несдержанность, он при помощи магии исправил поломку, разгладил измятые уши (откуда-то подцепил привычку жевать их краешки при волнении) и пошел в столовую.       Он застал лишь конец разговора.       — Пожалуйста, будьте бдительны, мы предполагали, что это случится, но обстоятельства слишком странные, не может быть всё это их настоящим замыслом, — Поттер взволнован не на шутку, тьма сгущалась. — Очень важно: Скорпиус не должен ничего знать, под любыми предлогами вам нельзя его возвращать в мэнор.       — Но… через пару месяцев рождественские каникулы, что мы ему скажем? — Астория не хотела даже слушать, сейчас разлука с сыном давалась ей особенно остро.       — Вы можете уехать из Лондона куда угодно, вас никто здесь не держит. Насколько мне известно, во Франции зимой очень красиво.       — Не сомневаюсь…       — На этом у меня всё. Прошу вас действовать без лишней паники, ни словом, ни делом не должны выдать свой страх перед сыном. Пока нам удаётся сдерживать слухи, но рано или поздно это случится. Постарайтесь уберечь мальчика от лишних переживаний.       — Мистер Поттер, можно вопрос?..       — Конечно, Астория, вы можете обращаться ко мне просто по имени, ни к чему эти формальности.       Драко сейчас находился в коме: звуки с глухим стуком отскакивали от его барабанных перепонок, сливаясь в одно неразборчивое бормотание, перед глазами все плыло и кувыркалось. Так трудно было верить в опасность всего происходящего, как он надеялся на глупые вымыслы отца в дневнике, что всё это лишь бред глубоко больного человека, что никогда ничего не сбудется из тех кривых строчек…       На жену он не мог смотреть, лицо её осунулось, цвет кожи был мертвецки бледным, с таким не живут, с таким ложатся в гроб и навеки закрывают глаза.       Ещё и этот Поттер… вечно лезет в самое пекло.       Скорпиус… сын в опасности и слишком далеко, чтобы быть уверенным в том, что с ним ничего не случится.       Что со всем этим делать? Как бороться? Как правильно себя вести?       Мысли кружились, бились изнутри, выступая на лице Драко растерянностью и смятением.       — Гарри, — Малфой вздрогнул от звука имени, Астория произнесла его с таким надрывом, — я немного поразмыслила… Мне кажется, что в этой ситуации нам очень нужна поддержка общества. Если вдруг что-то будет происходить и это выйдет в прессу, важно, чтобы люди встали на нашу сторону. Может, имеет смысл начать, как бы это правильно сказать… выходить в свет?.. — она с надеждой взглянула ему в глаза.       — Что вы имеете в виду?       — Благотворительные вечера, пожертвования, званые ужины и прочее… Нет-нет, прошу, не подумайте, мы с Драко всю жизнь занимаемся поддержкой нуждающихся, может, просто стоит теперь говорить об этом вслух?..       Гарри молчал несколько минут, обдумывая предложение.       — Идея однозначно хорошая, вопрос лишь в вашей безопасности. Если вы будете всегда под сопровождением авроров, то сделать это нужно обязательно. Люди будут слышать о вас, хорошая слава быстро расходится, но зато случилось что — они будут на вашей стороне, забыв о мести и злости.       — Хорошо, я вас поняла. Спасибо… Гарри.       Драко не сказал в этот вечер ни слова. Его парализовал самый настоящий животный страх.       После мэнора Поттер сразу же аппарировал к себе. В доме были темнота и тишина. На кухонном столе под стазисом был ужин, в вазе стояли любимые белые лилии, и словно всё было хорошо.       Лежа в постели, он долго слушал стук веток в окно, гулкие завывания ветра в оконной раме.       — Привет… — Джин прошептала ему эти слова в кромешной темноте, от неожиданности Гарри вздрогнул, — я сегодня не видела тебя, ты ушел раньше, чем мы проснулись.       — Прости, сейчас столько всего происходит…       — Расскажи мне.       — Ты ведь знаешь, что я не могу подвергать тебя такой опасности… Если вы будете что-то знать, то можете стать мишенью.       — Снова Прародители?..       — Снова…       Она тяжело вздохнула и отвернулась к нему спиной.       — Ты со всем справишься.       — Спасибо, Джин.       Он впервые не поцеловал её перед сном.