Начать и закончить

      Гарри вышел за высокие ворота, скрываясь в сумраке городских улиц и тупиков. Хотелось немного освежиться, остудить голову и сердце, чтобы еще раз пропустить сквозь себя каждую минуту случившегося.       Вечер был липким, забирающимся под мантию ледяными потоками, срывающим с деревьев последние листья.       А на душе было легко.       Гарри отчаянно рылся в глубинах подсознания, изыскивая хоть каплю сожаления, хоть горсточку благоразумия и стыдливости. Только там было пусто. Пожар резко разгоревшейся любви спалил дотла порядочность, верность, преданность, нет теперь прошлого семейного очага, нет идеалистичной картинки счастливого брака и троицы прекрасных детей. Только есть теперь там место сумасшедшему желанию, бьющемуся в висках одной единственной мыслью: «Быть с ним».       Поттер только час назад покинул мэнор, а тело сводило судорогой от желания вернуться, прижаться и обнять. Вновь вдохнуть этот запах, запах его тела, отдающий горечью полыни и ядовитой ледяной свежестью, насмерть замерзнуть от взгляда этих туманных глаз, забыть обо всем и любить. Как хотелось вновь ощутить разгоняемую по венам кровь, жар податливого тела и эту дрожь в руках…       Как быстро сердце становится изменником в делах любви. Стоит на секунду разуму отвлечься, расслабиться и перестать анализировать каждое действие, как тут же этот неблагонадёжный мышечный орган, наделенный способностью отдаваться всецело и без остатка, начинает петлять и рваться вон из груди. А назад уже его не вернуть, никаким уговорам не поддается сумасшедшее сердце, никакие угрозы не заставят его в одночасье передумать и остановиться, пока ещё не стало слишком поздно.       И что теперь?       Куда дальше ему идти, на какой ориентир двигаться?       Кроме опустошения, бурлящих чувств и ненасытности одним-единственным человеком, в душе больше ничего не осталось, всё сожглось в ярком пламени размеренной счастливой жизни, в которое Гарри с садистским удовольствием подкидывал дрова.       «Да будь оно проклято…»       Гарри рыскал в себе сожаление, муки раскаяния и дикого стыда хотя бы перед детьми, но… Нет, он не мог найти ничего подходящего под описание «стыд». Было удивительно спокойно, дышалось полной грудью, сердце билось лишь от новизны и остроты ощущений, от животной эйфории властвования над горячим телом.       Поттер не ощущал на себе грязи, ноги не дрожали от страха быть раскрытым или пойманным с поличным. Страх был лишь в шансе остаться без этих встреч, без Драко и его оттаивающих ледников в глазах.       Дом встретил его темнотой, пустотой и равнодушием. Камин потушен, Джин перестала оставлять ему ужин на столе, только идеально выглаженная мантия и новая рубашка на вешалке говорили об остатках её заботы. Гарри хмыкнул: может, он сам становится похож на эту вешалку — стойка для одежды, без души и морали. Пустая оболочка, поведшаяся на секундную слабость, превратившую всю его жизнь в неразборчивое пятно.       В мертвой тишине мгновенно растворилось его горевшее страстью сознание.       Стены дома подействовали на него удивительно угнетающе: год назад это было местом спасения, его нерушимой крепостью без врагов и засады. Полгода назад дом превратился в скопление самых раздражающих его вещей, в глупую обузу и навязанную привычку. Сейчас — омерзение. Гарри ощутил себя в этих стенах лишним, оскверняющим храм любви и семьи.       Он смотрел вокруг себя и не узнавал привычных вещей. Словно в тумане разглядывая колдографии, Поттер не узнавал на них себя: какой-то улыбчивый уставший мужчина — это точно не он. Сейчас Гарри похож на покойника, никак не способного найти вечного упокоения в земле, блуждающего от дома к дому в попытке найти потерянную цель и наконец отпустить этот сумасшедший мир. Сердце болезненно сжалось в груди от одного взгляда на улыбающиеся лица детей — три пары детских наивных глаз смотрели на него с неподдельным восхищением и любовью, а он…       А он…       А он…       Захотелось съежиться, накрыться шерстяной мантией на полу и больше не проснуться. Во что он ввязался, во что он втянул себя и семью, во что он втянул Драко…       Плотный мрак погрузившегося в сон дома пробирал до костей, будто прошивая его мышцы миллионами тончайших иголочек, желающих убить его медленно, мучительно, капля за каплей пуская кровь из сильных рук. Яркие вспышки одержимости становились все тусклее и отдаленнее, словно из прошлой (не его) жизни доносились смутные воспоминания.       Гарри показалось, что Драко — это не с ним, это не про его жизнь. Про его жизнь — это дети и Джин, работа и стабильность, друзья и дом. По телу прошла судорога осознания, пронзившая мозг нестерпимой болью.       Холодное одиночество вошло в его сердце и расставило ледяные капканы на каждый здравый душевный порыв: нет-нет, не место тебе в большом свете, тебе место в клетке — медленно умирать от страшных мучений и смотреть на разрушающуюся жизнь.       Сил оставалось лишь дойти до кровати, Поттер не посмел зайти к дочери в комнату: казалось гадким целовать её после того, что натворил…       Истощение… Наступило самое настоящее истощение, он надорвал себя глупым зашедшимся в истерике сердцем.       «Что мне делать?..»       Половина его постели была холодна как никогда. Тихо шурша одеялом, Гарри лег и затаил дыхание. Джин сегодня спала вместе с ним… или он вместе с ней?..       День придавил его каменной глыбой, впиваясь в кожу острыми краями.       Вот уже и памятник себе при жизни поставил: «Жил. Был. Умер.»       Лучше бы еще написать, что умер женатый мужчина с детьми от истощения любовью к другому женатому мужчине с ребенком, но стоит это оставить красивой загадкой его сумасшедшей жизни. Пусть люди думаю о том, что сердце Героя перестало биться от травм детства, будоражащих его каждую ночь, пусть считают, что умер от разрыва сердца, так как не смог смотреть во снах в глаза погибших.       Пусть, пусть считают и думают о нем лучше, чем он есть на самом деле.       Пора отпускать этот день, пора засыпать.       Гарри отвернулся лицом к двери, лишь силой воли удерживая себя на месте: хотелось уйти спать снова в другую комнату, хотелось сбежать от мыслей в холодной одинокой прогулке, но никак не засыпать с супругой.       — Гарри…       В холод бросило от тихого дрожащего голоса Джин.       — Да?..       — Я люблю тебя… — И она прижалась к нему со спины всем своим тонким дрожащим от горьких слёз телом.       Гарри никогда не слышал, чтобы она так обессиленно плакала, так беспомощно и одиноко.       Что-то внутри него оборвалось, как от резкого испуга всё обожгло волной горечи и боли.       Гарри четко ощутил, как внутри него что-то сломалось, какой-то до последнего работающий механизм сделал последнюю попытку запуститься, но с хрустом рассыпался на мелкие частицы, которые уже не подлежали восстановлению.       — Гарри, пожалуйста, — Джин прижималась к его спине мокрым лицом и ни на секунду не переставала дрожать, — пожалуйста, давай попробуем заново…       Она впивалась тоненькими коготками в его руку, она не контролировала себя, не контролировала эмоции и чувства, она просто любила его всем сердцем, любила их дом и детей, любила жизнь с ним, их прошлое и будущее.       Она просто любила…