***
А утро беспощадно наступило на горло Гарри, еле открывшему глаза. Глубокий сон цепко держал разум в темноте и тяжелой безмятежности, не пуская сознание сделать первый шаг в наступивший день. Поттер устало вздохнул и положил руку на лицо, стараясь стереть с заспанных глаз уволакивающую в сладкий плен грез дремоту. Под веки словно песка набили: раздражённые покрасневшие глаза никак не хотели смотреть на этот мир. Сфокусироваться не выходило ни на одном предмете, комната плыла и кружилась калейдоскопом разноцветных геометрических форм и повторяющихся узоров, доводя до истерики не прекращающейся каруселью. Обычно утро приносило радость облегчения от ещё одного успешно пережитого дня, а сейчас – только тяжёлое бремя вновь вставшего раздражающе яркого солнца да пары игривых лучиков в копне медных волос на соседней подушке. Как же тянуло блевать. Эта утренняя помятая идиллия вставала тошнотворным комком посередине горла, вызывая рвотный рефлекс: то ли от самого себя, то ли от тёплых рук жены, то ли от душного запаха пряностей от её волос. Что он наворотил этой ночью, что он говорил, что говорила она, зачем и для кого был разыгран примирительный секс с сумасшедшей страстью. Может, Джин и было хорошо, может, она действительно отпустила себя, а вот он то и дело в темноте комнаты видел отблеск платины и сходил с ума, с яростью сминая под собой хрупкое тело жены. Он оставлял синяки, кусал, зверем впивался в дрожащее горло, будто пытаясь заглушить боль разочарования от присутствия с ней в одной постели, будто это она была виновата в его проблемах, будто она... она… она виновата... Гарри выпутался из одеяла и вытащил руку из-под Джин, мирно спящей на боку. Заперевшись, наконец, в ванной, он наложил заглушающие, открыл кран над раковиной. И всё, он не мог насмелиться посмотреть на себя в отражение. Кого он там ожидал увидеть? Разве что полуразлагающийся труп, и это стало было подарком судьбы: больше не беспокоиться ни о чём, пойти лечь в могилу и догнить, издавая сладкое зловоние. Но ничего подобного не было: были воспалённые глаза, поседевшие волосы и трёхдневная щетина. И пустые, потухшие глаза совсем потерявшегося и измучавшегося человека. Очень хотелось себя пожалеть да поддержать, сказать, что так случается со всеми, что в жизни полно трудностей и проблем, а он - обычный человек с обычными способностями... Как хотелось поверить в эту чушь, еще больше хотелось очнуться и понять, что вся эта муть в душе - полуночный кошмар, затянувшийся, липкий и густой кошмар, от которого поможет очиститься ледяной душ и свежий воздух. Увы, это жизнь, к которой он упрямо шел, та жизнь, которую он сделал своими руками: которыми вчера удовлетворял Джини, неделю назад - Драко, а сейчас хочет ими же удушить себя. Холодные струи потекли по ещё теплой после сна коже, разгоняя по телу мурашки неравномерными волнами, то заставляя вздрогнуть, то расслабляя каждую мышцу в теле. – Сука... как же хочется сдохнуть, можно исполнить это моё желание? Просто умереть, просто упасть и разбить голову о кафельный пол, истечь кровью и сдохнуть. "Нет, Поттер, ты будешь платить за каждый пошлый стон, за каждую фантазию о Драко до скончания веков, о смерти и не мечтай..." Насухо вытерев тело, Гарри переоделся и открыл дверь, а на пороге уже стояла полураздетая Джинн. – Я стучала, но ты не открыл... – Набросил заглушающее, чтобы не разбудить тебя шумом... Как же. Было. Неловко. Какое-то глупое смущение облепило раздетые тела обоих, хотелось прикрыться чем угодно, только бы не стоять нагими. При солнечном свете засосы и багровые пятна на теле супруги смотрелись пошло и мерзко, они вызывали в памяти вихрь воспоминаний прошедшей ночи, от которой хотелось отмахнуться. – Ну... проходи. Они до смешного нелепо потолкались на пороге, не разойдясь в каких-то паре сантиметров. Эти неуклюжие вынужденные прикосновения обнаженных тел оставляли на Гарри ожоги, эти места горели, чесались, нестерпимо пылали, будто здесь стояла не его жена, а чужой незнакомый человек, от касаний которого было дискомфортно. После того, как за дверью зашуршала вода, Поттер сполз по стенке на пол. Сжимая пальцами волосы, он надеялся снять с себя скальп заживо и заглянуть в черепную коробку: может, хоть визуально удастся разобрать, что там творится. Вполне вероятно, что все его извилины уже связались в один тугой узел, который генерирует случайные импульсы, никак не имеющие связи с происходящим. Иначе нельзя объяснить их поцелуи и стоны, слова о том, что всё будет хорошо, что вместе они справятся со всем. Слова любви. Как вообще объяснить слова любви и саму любовь? Это что-то неосязаемое, невесомое, позволяющее тебе быть выше, сильнее, умнее. Когда ты знаешь, ради кого ты живешь и дышишь, ради чьего смеха ты готов на любые поступки, ради чьей нежности ты готов расстилаться у самых ног... "Зачем она это сделала?" Мимо. "Она хотела на меня повлиять, она пытается мной манипулировать?" Мимо. "Она любит меня..." Ранен. "Она готова на всё, ради нас." Ранен. "А я?.." Ранен. Контрольный выстрел!.. "А я думаю, что изменил Драко..." Убит. Череп пробит насквозь, мозги плавно стекают по стене и с чвакающим звуком падают на пол в тот момент, когда Гарри уже сбегает по ступенькам. Костюм. Мантия. Палочка. Дверь. Воздух. Дышать. Пускать кислород в легкие. Смотреть куда угодно: люди, деревья, небо, облака, куда угодно. "Думай, Поттер, отвлекайся. Большое дерево. Кусты. Облако в форме собаки. Листва. Листва. Какая она? Какая листва?! Сука, Поттер, сука, какая листва?!" Руки лихорадочно сминают край мантии, то собирая, то расправляя складки. Час слишком ранний даже для случайных прохожих, можно не бояться любопытных зрителей. Не каждый день увидишь, как Главного Аврора мелко трясет от накрывшей панической атаки. "Дыши, дыши, дыши." Трансегриссоровать в таком состоянии опасно, можно расщепиться на мелкие кусочки и ни один сильнейший целитель не сможет тебя собрать, но Поттеру плевать. Он тут же исчезает в серой дымке и в следующую секунду оказывается в рабочем кабинете. Отведенного ему времени хватает лишь на пару шагов до мусорного ведра, в которого его буквально выворачивает на изнанку. Страшно ломит правое плечо и локоть, видимо, это последствия неудачного переноса, но ему все равно. Желудок пустой, рвотные позывы оставляют лишь горький, вяжущий привкус желчи во рту. Гарри все еще трясет. Он утирает рукавом губы и садится на пол, опираясь спиной о край стола. Видимо, день сегодня такой: по полу ползать на коленях. Закрывает глаза – под веками мелькают трупы, безжизненные взгляды погибших, предсмертные хрипы. Открывает – тошнотворно белоснежный потолок, от которого еще сильнее кружится голова. Вода. Ему очень нужна вода. В попытке добраться до столика с графином, Гарри неловко переваливает вперед и пытается встать на ноги, но тут же с грохотом заваливает на бок, уволакивая за собой гору документов с края стола. Ковер устилает куча листков с идеально ровными четкими линиями пишущих машинок и волшебных перьев, от чего еще сильнее начинает рябить в глазах, голова опять кружится с новой силой. Поттер дает себе отдышаться, не сводя измученного взгляда с графина: как смешно, Годрик, в обыденной жизни процесс питья воды не отнимает у него и трех секунд, а сейчас это равносильно подвигу. Паника окончательно разбивает его, как только на глаза среди многочисленных раскиданных бумаг попадается колдография зверски убитого парня. Его тело нашли егеря на прошлой неделе: кто-то вырезал бедолаге язык, раздел и оставил в самой глуши. Гарри заскулил. Жалобно, тихо, позорно. Из глаз покатились слезы, он изо всех сил жмурился и мотал головой, отгоняя от себя возникающие образы напрасно растерзанных тел военных дней. Как тяжело, как больно. Сердце сжало в тиски, что нельзя было вдохнуть, Поттер хватал ртом клочья воздуха, словно рыба на суше. Из-под воротника начали расползаться красные пятна удушья. Из последних сил Гарри встал на четвереньки и пополз к столику, расстояние в пару шагов показалось ему непреодолимым препятствием, целым марафоном, который ему никогда не победить. Это ему не по силам, не справиться. Кончики пальцев коснулись прохладного стекла графина. Еще чуть-чуть, еще самую малость. Вышло лишь раскачать его и опрокинуть на пол. При падении на плотный ворс ковра, графин понес минимальные потери: отскочила пробка, а из узкого горлышка прыснула вода. Гарри едва двигался под давлением паники, но все же смог доползти. Он дотянулся губами до самого края горлышка и ждал, пока вода сама наполнит его рот. Поттер жадно глотал, давился, снова глотал, лающе кашлял и снова глотал. Концентрация на элементарном физическом действии помогла активировать работу мозга. Понемногу мысли начали уступать, дрожь унималась, одно только сердце по-прежнему билось в горле и страшно ухало в ушах. Перевалившись на спину, он повернул голову в сторону окна и выдохнул. Ему стало от чего-то смешно. Сначала губы искривились в подобии усмешки, после улыбка растянулась на все лицо, а потом... потом его грудь заходила ходуном, Гарри истерично смеялся, смотря на голубое безмятежное небо. Просто страшно представить, какое он тут устроил зрелище: Главный Аврор с багровым лицом блюет в мусорное ведро, а потом елозит по шерстяному ковру, словно дождевой червь, в попытке добраться до воды... Гарри не мог остановиться. Он смеялся, набирая воздух в легкие, смеялся, пока из глаз не покатились слезы отчаяния... Как хорошо, что он здесь один.***
Прошло около получаса, прежде чем Поттер смог встать на ноги. Буря миновала, оставив после себя раны, едва совместимые с жизнью. До начала рабочего дня оставалось еще около тридцати минут, значит, скоро начнет стекаться толпа к порожкам здания, значит, скоро придет Рон. Гарри ощущал тупую тянущую боль в плече, ощущал полное истощение магической силы, ощущал себя ничем. Рон застал его стоящим на коленях посреди беспорядка. – Ты чего ползаешь?.. – Да вот, пытаюсь собрать бумаги. – А чего не магией?.. – Рон скептически смотрел на памятую мантию и будто пожёванную рубашку Гарри. – Привычка, – усмехнулся тот, не поднимая глаз. – Кто же устроил весь этот погром? – Уизли заметил мокрое пятно на ковре, пустой графин. – Сквозняк, – в секунду среагировал Поттер, будто ответы были заготовлены заранее. – Посмотри на меня. Это снова произошло? – Рон, не сейчас. – Гарри, это снова случилось? – Рон сделал пару неуверенных шагов навстречу. Здесь было что-то неладное. – Я хочу помочь, посмотри на меня. – Я ещё раз повторяю: всё в поряд... – Хватит врать! – Рональд Уизли, покиньте кабинет сейчас же, это приказ! – Гарри поднял на него взгляд. Рону показалось, что тот постарел лет на десять: седые волосы, осунувшееся серое лицо и какие-то безжизненно тусклые глаза, белок которых отек и покрылся красной тончайшей сеткой лопнувших капилляров. Он не видел его таким даже после войны, даже когда убили Сириуса Блэка, даже когда... неважно. Гарри выглядел не то, что плохо, он выглядел отвратно, побито, еле держащимся, словно еще пару слов, и он будет без чувств. Рон вышел, не сказав ни слова. Гарри тяжело выдохнул и покачал головой, будто жалея о сделанном, но он бы соврал сам себе, думая так. По большей части ему было плевать, сейчас хотелось лишь одного – сдохнуть. Голова раскалывалась, виски сдавливало такими спазмами, что темнело в глазах. Тошнота вновь подкатила к горлу, когда он взял в руки дело того парнишки: бедный малый, всего двадцать два года было, так еще и чистокровный волшебник... Стоп. Чистокровный? Чистокровных семей не так уж и много осталось, а тут еще и сын одного из влиятельных магов, как вообще умудрились его изловить и такое сотворить? Насколько известно, он не был инвалидом или беспомощным, достаточно опытный боевой маг с хорошей реакцией и навыками сражений. Что-то тут не так. Тем более, что отобрали только язык... Еще куда более странно. И никаких улик. Это ставило его в тупик. Ни следов, ни отпечатков, ни полурассеившихся импульсов магии вокруг него. Надо бы осмотреть тело еще раз, что-то должно остаться, хоть какая-то зацепка, какой-то знак. Они явно упускали что-то очевидное. Дверь настежь распахнулась, и на пороге появился искрящийся Уизли. – Ты, конечно, можешь делать то, что считаешь нужным, но отдавать мне приказы, как рядовому служаке брось. Мы до недавнего времени считались друзьями, товарищами, да обзови это как захочешь, или это в стенах Аврората уже не в счет? Не буду лезть с советами и нравоучениями, но не смей меня отталкивать и прогонять, как вонючую уличную псину. Я не стану бегать туда-сюда по одной твоей команде, последний раз предупреждаю дружище – не надо так со мной. Гарри закрыл лицо руками, в попытки стянуть прилипшую маску холодного равнодушия и отчуждения ко всему происходящему, но ничего не вышло. Лишь на секунду где-то в груди всколыхнулось чувство стыда за несправедливое отношение к Рону, но лишь на секунду, не больше. – Рон, извини. – Мне вот эти слюни нахер не сдались, надеюсь, ты меня услышал. Спрашиваю еще раз: это снова повторилось? Поттера уже прижали к стенке и отступать было некуда. – Да. – Ясно… – как-то неоднозначно протянул Рон. – Я помогу. Одним взмахом он собрал остатки документов, сложил по стопкам на столе и затем сел в кресло. Говорить особо было не о чем, он точно видел, что Гарри не собирается возвращаться к теме с панической атакой, да и Уизли на самом деле не знал, как себя будет правильно повести. – Пока я тут валялся, – с какой-то больной усмешкой начал Гарри, – любовался фотографией того парня, что нашли в глуши. Ты знал, что он был из чистокровных? – Нет, а это имеет значение? – Просто не так-то легко отловить парнишку, который в школе был лучшим дуэлянтом, а после чуть ли не досрочно зачислен на курсы авроров. Странно, правда? – Гарри тяжело опустился за стол и выдохнул. – Надо осмотреть тело. – Ты собираешься это сделать прямо сейчас? Мысль об этом приносила Поттеру садистское наслаждение: выдержит он или упадет прямо на кафельный пол морга, разобьет голову, как и мечтал сегодня утром. «И тащить далеко не надо.» «Салазар, какой ты циник… Профессиональная деформация.» «Это я сейчас сам с собой поговорил?» Это было… странно. – Отправим запрос, пусть подготовят его тело, как дадут добро – сразу поедем. Ты же со мной? – Ну конечно, куда мне деваться. – Рон немного помолчал, внимательно всматриваясь в тусклого Гарри на фоне кислотной бирюзы неба. – Что с тобой творится? – Я правда не знаю, просто… просто накрыло. Давай не будем? Уизли пожал плечами и встал. Они наскоро договорились об оформлении запроса, поручили это ответственное дело Рону и попрощались до скорой встречи. Как только дверь захлопнулась, оконное стекло легко звякнуло, оповещая о присутствии пернатой гостьи. На подоконнике сидела белоснежно-искрящаяся сипуха.«Я загляну? Ответ дай с этой же совой. Д.М.»
Птица грациозно вспорхнула, сделала пару бесшумных взмахов и растворилась в горизонте, унося с собой емкое «да». Поттер выглянул в приемную, отдал пару коротких указаний никого не впускать к нему в течение часа ни под каким предлогом, а для Рона Уизли его вовсе нет на рабочем месте. – Скажи ему, что я ушел на встречу. – Хорошо, мистер Поттер. Чем хороша была новая секретарша, она никогда не задавала лишних вопросов и выполняла все беспрекословно. Спустя десять минут камин вспыхнул и из зеленоватого пламени вышел Драко Малфой. – Годрик милостивый, Гарри, – что-то кольнуло кончик языка, – что с тобой? – Нервы шалят. Поттер встал из-за стола и подошел к Драко. Его помятая и пропитанная страхом одежда казалась кучей тряпья на фоне идеально выглаженного костюма Малфоя. – Иди сюда, – Драко едва ощутимым прикосновением тронул его руку и потянул к дивану. – Что произошло? – Я не хочу об этом вспоминать, давай о чем-то другом. – Я не хочу о чем-то другом, я хочу знать, что с тобой случилось, Поттер, – светлые брови были вздернуты, лёд глаз опасно сверкал. Пришлось сознаваться. Драко молча слушал, становясь все более хмурым и мрачным, ощущалось, как воздух вокруг него густеет, вскипает, насыщается озоном, будто после грозы. Естественно, Гарри не рассказал о ночи с женой, только голые факты о его пошатнувшихся нервах. – Через неделю принесу тебе несколько зелий, я сам их сварю. Если ты четко будешь придерживаться рекомендации, то это поможет тебе быстрее восстановиться и… и не допустить этого больше. – Драко, не надо, я всё равно не буду их пить. – Я лично буду приходить каждый день и вливать тебе их в глотку, пока ты или не выздоровеешь или не захлебнешься. Кажется, возражения не принимались. Они сидели молча возле камина, тесно прижавшись друг к другу. Не нужно было слов и слезливых сожалений, Гарри и без этого ощущал участливость и переживания Драко, это грело душу. По телу разбегались теплые волны удовлетворения от осознания простой вещи: Драко заботится, Драко переживает. Возможно, Драко его… Нет, нет, об этом страшно даже думать. Сколько они просидели? Гарри не замечал времени, пока по волосам гладил его Малфой, пока его пальцы невзначай касались лица, обводили контур скул и губ. Это было не пошло, не вызывающе, это не превращалось в заигрывающие ласки, намекающие на что-то большее. Это была чистая нежность. Драко сам того не осознавал, как делился жизненными силами с тем, кто когда-то был для него чужим человеком, а теперь в голове билась мысль: «Как помочь? Лучше бы это был я». Идиллию нарушил стук в дверь. – Прости, Драко, боюсь, тебе пора. Это пришел Рон, нам нужно по одному делу ехать в морг. – С чего ты решил, что это непременно он? Уйдут и вернуться позже. – Только Рон после слов «Мистер Поттер уехал на встречу» будет все равно стучаться. Драко раздраженно закатил глаза и высокомерно фыркнул. – Что ж, удачи. Может, я еще загляну. Губы легко и правильно коснулись губ Гарри, выбивая с трудом набранный кислород из легких. Тепло разлилось по всему телу от подступающей эйфории и дозволенности таких элементарных вещей, как поцелуй с любимым человеком. С любимым человеком. С любимым человеком…