Жгучий холод

      В комнате царил полумрак, лампы ещё не были включены, а все пространство освещалось только тёплыми, заходящими лучами солнца. Таверна была забита до отказа, хотя Ли Юэ никогда не имел такой славы, как тот же Мондштат или Снежная с их постоянно многолюдными тавернами и крепким алкоголем, но сегодня у жителей гавани был повод выпить, так как фестиваль морских фонарей проходит всего раз в год. Вот тяжёлая дверь снова скрипнула, открываясь, и в нее вошли ещё двое посетителей, кто-то у барной стойки разлил свой напиток, в углу раздался очередной взрыв смеха от компании завсегдатаев, а со стороны на всю эту идиллию смотрел один ярко-голубой прищуренный глаз.       Кейа поудобнее устроился на ступеньках лестницы, что вела на второй этаж к сдаваемым комнатам, одну из которых он с отцом снимали уже месяц. Мальчик печально вздохнул, не так он хотел встречать свой первый и скорее всего последний праздник морских фонарей, потому что не имел ни малейшего предположения, куда они держат путь и зачем продолжают путешествовать. Альберих младший уже успел заразиться энтузиазмом жителей Ли Юэ, ведь не каждый день происходит нечто настолько грандиозное, но вот он тут сидит в одиночестве в таверне. Ну как в одиночестве — вокруг столько пьяниц, но только Кейа мечтал не об этой компании, ему хватало такого общения с отцом. Он мог бы смотреть на ночное небо и множество фонариков в нем, может ему удалось запустить один и загадать желание, а если и нет просто наблюдал бы за другими со стороны, а не смотрел как люди продолжают опустошать погреба с алкоголем.       Кейа вперил недовольный взгляд в дальний угол таверны, там где в одиночестве со своим стаканом вина сидел крупный, хорошо сложенный мужчина с густой, синей бородой. Даже с противоположного конца комнаты Кейа мог разглядеть на лице Альбериха старшего сведённые к переносице брови, поджатые губы и глаза наполненные ненавистью, которыми тот всегда смотрел на все, что не имело отношение к его родине, а к Кенри’ах были причастны только он и Кейа, но иногда Альбериху младшему казалось, что отец смотрел с ненавистью даже на него, так что отпускать сына на «глупый» и, конечно же, «НЕ НАШ» праздник не мог, не говоря о том, чтобы пойти самому.       Кейа понуро опустил голову и закрыл глаз, что был без повязки. Он вспомнил последний раз, когда ходил за хлебом и девушку, которая с таким теплом и счастливой улыбкой желала ему исполнения его единственного желания в праздничный вечер. Видимо ему не суждено даже загадать желание.       Он искренне не понимал, почему отец запретил выходить ему на улицу сегодня, он не понимал почему он не мог просто повеселиться, создавая красивые воспоминания, которыми мог бы наслаждаться долгими холодными ночами под звездным небом Тайвата, он не понимал откуда взялась вся та ненависть к людям не принадлежащим к Кенри’ах и тем, что было с ними связано, хотя с момента падения их родины прошло порядком времени. И если уж кто и виноват в уничтожении Кенри’ах, то только Селестия, люди же не имели к этому отношения.       Дверь снова скрипнула, пропуская новых посетителей, а Альберих поднял голову и взглянул в направлении выхода с надеждой. Всего на секунду Кейе показалось, что он увидел ту самую девушку за спинами очередных пьянчуг, что желала исполнения его желания и всегда отдавала ему самый свежий хлеб, но какое может быть исполнение желаний, если он сидит здесь и ничего не делает для этого, надеясь, что небо само прийдёт к нему и покажет невиданные, праздничные огни. Альберих закусил губу, и медленно встал со своего насиженного места. Он затравленно оглянулся и, стараясь привлекать как можно меньше внимания, скользнул вдоль стены к такому желанному и запретному выходу из таверны. Бросив последний взгляд на отца, пившего не первый бокал вина, Кейа выскользнул на улицу. Скорее всего отец даже не заметит его отсутствия, а если заметит — Кейа надеялся, что наказание не будет слишком суровым.       В лицо ударил свежий, прохладный воздух, и Кейа вздохнул полной грудью. За ним громко хлопнула дверь и мальчик отпрыгнул от нее на метр, испугавшись. Альберих огляделся, успокаиваясь и выбирая в какую сторону лучше пойти и откуда вид на небо будет красивее.       «Хотя это же небо, оно везде одинаковое, но думаю лучше пойти на возвышенность. От туда вид лучше.» — Пронеслось в голове Кейи. Он мысленно представил карту города, вспоминая, как добраться до площади перед зданием Милилитов, и рванул в сторону пруда с золотыми окунями и лилиями. Взбежав по лестнице и пройдя белый забор с зелёной крышей, кейя увидел относительно небольшую толпу людей.       Первое, что бросилось мальчику в глаза, это изящные, невероятно красивые, оранжевые фонарики в руках людей. Их теплый свет освещал счастливые лица людей, никто из них не был один, все были с семьями, друзьями или просто знакомыми. Они выглядели слишком счастливыми и радостными. Кейа растерялся и застыл в проходе, наблюдая за этой завораживающей картиной, кто-то налетел на него сзади, что привело его в чувство и, он быстро ретировался с прохода, не глядя извинившись.       Альберих начал обходить эту шумную и счастливую толпу, пытаясь найти себе место. Чем больше он смотрел на людей вокруг, тем больше понимал, что ему здесь не место. В груди щемило с каждым шагом все сильнее, он отличался от людей здесь, у них были дом, семья, а у него не было даже фонарика, запуская который нужно загадать желание, чтоб все это у него появилось. И только воспоминания о бегстве и родине были с ним всегда. Его единственный глаз блуждал по улыбающимся лицам и ощущал, что зря решил прийти на праздник. Он был не для него, но и уйти Кейа не мог. Все же он пришел из интереса, изначально зная, что он будет завидовать и ему будет плохо, поэтому сбегать оказавшись там, где хотел, было бы глупо и неразумно.       Кейа наткнулся взглядом на пустующий и немного выступающий каменный балкон, к которому вели несколько ступенек. Альберих грустно улыбнулся, что здесь, что в таверне он будет сидеть на ступеньках в одиночестве.       — Зато здесь хотя бы не воняет, так что в любом случае решением прийти сюда было верным! — Кейа быстро превратил улыбку в ухмылку, пытаясь выйти из того состояние, в которое его одним видом загнало счастье других. Он сел на ступеньки и подпер рукой подбородок, п прислоняясь боком к перилам.       — Когда уже запустят эти фанарики? — спросил он пустоту, устав ждать. Кейа не знал сколько уже прошло времени, но солнце окончательно село, а на город опустилась ночная мгла. Альберих думал, что никого нет рядом и никто его не услышит, поэтому и не ждал ответа.       — Думаю этот момент близок, — Ответил спокойный, глубокий и уверенный голос за спиной.       Кейа вздрогнул от неожиданности, к нему редко кто мог подкрасться, так что новый собеседник стал неожиданностью. Резко повернул голову, Альберих увидел строго одетого, высокого мужчину с черными длинными волосами завязанными в низкий хвост, который к концу приобретал рыжий цвет. Его лицо было серьезно, но в янтарных глазах плескалось веселье, с которым тот смотрел на Кейю.       — И где же твой фонарик? Раз ты так ждёшь этого момента, то наверное хочешь сам его запустить? — Незнакомец склонил голову на бок, и они встретились глазами. Кейа не хотел отводить взгляд, но просто молча пялится на человека было невежливо, даже если тот делал тоже самое, поэтому он принялся судорожно перебирать возможные варианты ответов.       — У меня нет своего, — просто пожал плечами мальчик, — я путешествую с отцом, а в Ли Юэ мы прибыли совсем недавно, так что просто не успели… — Альберих не стал объяснять, что именно они не успели сделать, а просто отвёл взгляд, врать в лицо было ещё не культурнее, чем просто пялится. Хотя он почти не соврал, только время прибытия изменил.       Незнакомец не стал задавать вопрос просто принял такой ответ, и неожиданно для Кейи сел рядом с ним на ступеньки. Увидев эту картину, мальчик прыснул в кулак, стараясь замаскировать смех под кашель. Прямая спина, ровная осанка, манера держаться и дорогая одежда никак не состыковывались с тем как тот просто взял и сел на землю, даже ничего предварительные не положив на нее. Казалось такой мужчина просто не может быть один, но вот он непринужденно сидит рядом с Кейей.       — Так все же, — прервал неловкую тишину собеседник Кейи, — хотел бы ты запустить свой фанарик, если бы он был? — он полу боком развернулся к Кейи, хотя прежде со странным выражением лица разглядывал прохожих.       — Наверное. Я не знаю, — вздохнул Альберих. — Даже если я запущу фонарик, мое желание никогда не исполниться, — Кейа прикрыл глаз и посмотрел на звёзды. Он только сейчас задумался, что Селестия и пальцем не пошевелит ради какого-то выжившего из королевства, которое те всем сердцем ненавидят. Альберих злобно усмехнулся. — точнее Боги никогда его не услышат, а если и услышат то точно не исполнят. — Он не знал, почему сказал именно правду собеседнику, но кому сейчас от этого будет хуже. Скоро они с отцом уйдут из города, а этот случайный прохожий, который и имени Кейи не знал, забудет бредни и пожелания какого-то мальчишки. Так что Альберих решил сегодня и только сегодня не врать, ни себе, ни незнакомцу.       — Какое же должно быть желание у… — Незнакомец окинул Альбериха цепким взглядом с ног до головы, при этом голос его оставался ровным и спокойным, — у десятилетнего мальчика, чтобы Боги не могли исполнить его?       Янтарные глаза смотрели, казалось, в душу. Альберих уже решивший сегодня не врать, задумался. Чего же на самом деле он хотел? Задумавшись и прикрыв глаза, Кейа погрузился в себя, пытаясь найти ответ. В голове сразу всплыли воспоминания о нежных касаниях рук матери, ее смех. Но Кейа знал, что даже Боги не могут воскресить мертвых. На смену же нежности матери пришла желчь и ненависть, а чаще безразличие отца. Хотелось вернуться в прошлое до падения Кенри’ах, когда не надо было лгать окружающим даже в мелочах, чтобы те не догадались, кем же Альберих является. Однако Селестия не настолько всесильна, чтобы поворачивать время вспять. Да и повторное уничтожение родины Кейа мог не пережить. Была только одна вещь, которую Кейа, пожалуй, не против, получить от Богов. И это…       — Благословение Архонтов. Хочу быть связанным красной нитью судьбы с другим человеком, — прошептал Альберих, подтягивая колени к груди и открывая глаз, — я не хочу быть одиноким. Хочу знать, что в мире есть хоть кто-то, кто сможет быть со мной рядом и понимать меня с полуслова, а я его. Увы, при рождении Боги обделили меня своим вниманием, поэтому мои запястья чисты от узоров переплетённых чудес. — Почти неслышно закончил Кейа и повернул голову, чтобы посмотреть на реакцию собеседника.       Была причина отсутствия метки на его запястьях. Кенри’ах выделилась и здесь. Так как этому подземному королевству не покравительствовало не одно Божество, то и связывать красные нити мужем было некому. Так что отличительным признаком кенриийцев являются не только смуглая кожа, синие волосы и глаза, сияющие как звёзды, но и пустые запястья.       Незнакомец кажется глубоко задумался над словами Альбериха и перевел свой взор на небо. Секунды тянулись, превращаясь в минуты, тишина напрягала, но Кейа не собирался ее нарушать, ему просто нечего было больше сказать. Альберих ждал ответа, ему и правда стало интересно, как отреагируют на его слова. Но собеседник просто кивнул, а Кейа замер на мгновение прежде чем тоже посмотреть на небо, куда кивал мужчина. Там блистали звёзды, к которым неожиданно добавились желто-оранжевые огоньки. Альберих открыл и закрыл рот, хватая воздух. Он даже не заметил, как фонарики поднялись в воздух, но то что он видел захватывало дух. Это было намного лучше рассказа, подслушанного у патрулировавших город миллилитов. Если раньше в глубине души он жалел, что пришел сюда, и боялся того, что наказание за непослушание не будет стоить того. То теперь, если его поймает отец, Кейа точно не будет жалеть, что ослушался и пришел посмотреть на реки огня в ночном небе Ли Юэ.       — Ты знал, что желания людей не исполнятся, даже если те запустят фанарик? — Кейа на секунду и забыл, что сидит не один. Он медленно повернулся к собеседнику, который в отличии от Кейи не стал отрывать свой взор от огней в небе. Альберих понял, что это был риторический вопрос, видимо ему придется выслушать лекцию по истории, но мальчик был не то чтобы против. — Не забывай, что этой землёй правит Гео Архонт, Бог контрактов. — Кейа не смог удержаться и закатил глаза. — Его так прозвали не просто так, он всегда сдерживает данные обещания. Когда-то давно он заключил с людьми сделку: Архонт обещал людям плодородные земли и защиту, а те в свою очередь, должны были помнить, запуская эти фанарики, о том, кто это для них делает. Однако жители Ли Юэ давно позабыли истинную причину праздника морских фонарей, но свою часть сделки все равно исправно исполняют. Поэтому даже если ты и запустишь фонарик, желание не сбудется. — Вздохнул Незнакомец, а Кейа наконец оторвал от него свой взгляд и снова посмотрел на небо.       — Забавно то, как вы пытаетесь меня успокоить, разрушая мои детские мечты. — усмехнулся Альберих.       — А если сказанное тобой сбудется всего за одну мору, это будет забавно? — Янтарные глаза казалось засветились изнутри ярким, оранжевым светом.       — Очень, — Кейа саркастически пожал плечами, он все равно не верил в подобное.       — Хм, тогда когда будешь уходить с площади оставь здесь монетку. Может, желание и исполнится? — Поднимаясь с насиженного места, чрезвычайно серьезно сказал Незнакомец.       Кейа тупо на него посмотрел, ему хотелось рассмеяться над этой несмешной шуткой, но он засунул это желание куда подальше, сохраняя спокойное лицо и кивая. Мужчина потрепал мальчика по голове и пошел в сторону в уже расходящейся толпе. Альберих заметил только сверкнувший Гео глаз бога, что был прикреплен к одежде незнакомца в районе поясницы, прежде чем запястья пронзила острая боль. Мальчик пискнул и укусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не издать ни звука. Первое, что пришло в затуманенную голову — было бежать в таверну, но сперва Альберих трясущимися руками спешно достал одну монетку моры из кармана штанов и кинул на ступеньку. Его зацепили слова незнакомца, тем более одна мора это ничто, на эту монетку даже поесть не купишь. А уже после этого Кейа, прижав руки к груди, понёсся на всех парах обратно. В уголках глаз начали собираться слезы, а пламя, будто объявшее его руки, никак не унимались.       Забежав в уже полупустую таверну, Кейа сразу побежал на второй этаж. Его разум охватила паника, он быстро считал двери с левой стороны, чтобы точно не перепутать номера. Резко распахнув пятую дверь, Альберих проскользнул внутрь и направился в ванную. Руки невыносимо пекло, поэтому закатав рукава, Кейа включил максимально холодную воду и подставил под нее свои запястья.       За все то время, что Альберих бежал обратно он ни разу не взглянул на руки, но сейчас не понимал в чем дело и почему те болят. Они выглядели абсолютно нормально, и мальчик не помнит, чтоб когда-нибудь травмировал их. Так что дело было в чем-то другом, но в чем Кейа так и не понял, а нормально поразмыслить мешала адская боль.       Сточная вода немного облегчила ощущения, но лишь на мгновение прежде чем новая вспышка боли вернулась с двойной отдачей. Кейа громко втянул воздух сквозь сжатые зубы и уставился немигающим глазом на свои руки.       — Да что же это такое? — прохрипел Альберих.       Будто в ответ на его вопрос на запястьях начали проявляться едва видные, витиеватые линии, что медленно складывались в цельный рисунок, что теперь оплетали его запястья. Боль медленно утихала и на смену ей приходило тепло, что медленно разливалось от метки.       Кейа зажмурился, не веря в происходящее, а потом медленно открыл глаз — рисунки так и не пропали. Альберих прищурился, разглядывая свои новые цветные татуировки. Метки выглядели, как изображения вцепившихся друг в друга ястреба и павлина в окружении льда и огня. Узоры на обеих руках были одинаковые, только отзеркаленные, они переливались всеми цветами синего и оранжевого, плавно перетекающих друг в друга. Воспалённая кожа вокруг меток покраснела, но Кейе было плевать. Он закрыл воду, поднял голову от раковины и увидел свое отражение.       На лице десятилетнего мальчика была счастливая, вымученная улыбка, глаза горели ярким огнем, а через смуглую кожу на щеках пробивался лёгкий румянец, короткие волосы были растрепаны и торчали в разные стороны. Кейа видел в отражении одного из тех счастливых детей на площади, и этим счастливцем был он. Он теперь не был одинок, у него была родственная душа, вторая половинка, его соулмейт, которого он пока не видел, но точно полюбит всем сердцем.       Кейа также радостно развернулся на пятках, чтобы выйти из ванны, но застыл на месте. В проёме стоял его хмурый отец.       — И куда ты ходил, скажи на милость, неблагодарный щенок? — Спросил Альберих старший ледяным тоном, разглядывая сына. Кейа вздрогнул и опустил голову, он знал, что всегда следовала за таким отцовским тоном.