Жгучий холод

      Альберих старший угрожающе шагнул ближе к сыну, Кейа же инстинктивно сделал шаг назад, подальше от отца, и упёрся спиной в раковину. Отступать было некуда дальше только стена, в ванной комнате не было окон, а значит единственный, существующий выход сейчас был за грозной, широкой спиной отца.       Кейа забыл как дышать, он замер на месте, не в силах пошевелить и пальцем для того, чтобы увернуться от уже занесенной для удара рукой отца. За это мгновение которое казалось длилось вечно, Кейа успел мысленно проклясть себя не один раз из-за того, что в приступе паники забыл о том, что он не должен был попасться на глаза отцу и раскрыть свое пребывание на улице. Он мог не нестись, как ошпаренный через весь зал таверны к лестницам, чтобы лишь ослабить боль в запястьях. Он мог и потерпеть, раньше ведь терпел боль и посильнее, но что-то в глубине души вызвало у мальчика волну непрошеных эмоций, что захватили его разум и не дали здраво оценить ситуацию. И теперь Кейе приходилось расплачиваться, стоя перед разгневанным отцом.       Секунда, и тяжёлая рука с громким, характерным только пощёчинам хлопком оставляет на смуглой коже отпечаток ладони. Кейа, потеряв равновесие от удара такой силы, падает на пол.       Рука мальчика прижимается к месту удара, что невероятно жется, прямо как метки на руках несколько минут назад. Только вот боль в запястьях утихла, а щека продолжала гореть огнем. Кейа морщится, чувствую на языке металлический привкус крови и поднимает глаза от пола, боясь пошевелиться, вызвав тем самым ещё больше раздражения отца, который замер, возвышаясь над мальчиком и готовым нанести следующий удар.       Шестое чувство Кейи вопило, что что-то было не так, и мальчик не знал что именно его беспокоило до дрожи в костях. Однако стоило взглядам отца и сына встретится, как Кейа понял, что взгляд отца был другим.       Он помнил каждый раз, когда ему доставалось от отца за свои выходки, ну или просто за то, что он оказался не в том месте, не в то время, но всегда Альберих старший был в нетрезвом состоянии.Однако смотря в эти не затуманенные пьяной дымкой синие глаза, мальчик помнил, что отец точно пил сегодня вечером и не успел бы протрезветь. Кейа внимательнее всмотрелся во взрослое, смуглое, полное холодной ненависти лицо. Выражение на нем было точно таким же, как когда они проходили мимо одной из семи статуй архонтов, путешествуя по Тайвату. Однако понять почему на него так смотрят, Кейа не смог за те жалкие несколько секунд, в которые комната погрузилась в гнетущую тишину.       Кейа продолжил сидеть на полу, пока Альберих старший не подошёл и не вздернул того на ноги. Потом мужчина резко схватил Кейю за руки и дёрнул на себя. Мальчик болезненно пискнул, за что хватка на его руках усилилась. Альберих старший рассматривал запястья сына, на которых загадочно переливались метки соулмейтов, а по-другому – благословение богов. Мужчина с силой потёр метку, пытаясь стереть выжженный судьбой на коже узор, но попытка ожидаемо провалилась.       Кейа кажется слышит скрежет зубов, ну или это его кости, скрипя, просят о спасении из железной хватки.       – Они настоящие... – Хрепит мужчина, пристально смотря в глаз Кейи, –Как? – Неверяще выдыхает он.       Кейа же теряется, не знаю, что сказать. К нему со спины подкрался странный незнакомец, рассказал про историю фестиваля морских фонарей, наплел небылиц, прося оставить монетку на площади, а потом у него появились метки. Так что ли? Мальчик истерично фыркнул от подобных мыслей, забывая перед кем находится. Такая реакция явно не устроила собеседника Кейи.       – Что смешного в том, что ты теперь осквернен этими жалкими божкамии связан с каким-то червем, что находится в их власти!? – Рявкнул Альберих старший так, что Кейе в лицо полетела слюна.       – Ничего смешного. Но почему ты так против этой связи? Она есть у каждого в Тайвате. – Растерянно спросил Кейа и попытался отстраниться, но его крепко держали.       – В Кенри'ах никогда не было соулмейтов, а этим... – Мужчина скосил глаза на метки и скривился в отвращении, – а этим ты предаешь свою родину. Это отвратительные метки! Ты предал меня! Ты передаешь свою покойную мать! Кенрийцы не могут быть связаны мерзкой связью судеб Селестии! А значит, ты больше не принадлежишь к Кенрийскому народу, который всегда порицал подобную связь и все, что было навязано народу Тайвата, но не нам. А теперь ты улыбаешься, смотря на это клеймо!– Безумно шептал мужчина, смотря остекленевшими глазами на яркие метки.       – Мой сын – родственная душа одному из жуков Тайвата, а значит ты – один из них. Мой сын, а сын ли ты мне после этого!? Ха-ха...– Мужчина согнулся пополам и зашелся гомерическим, нездоровым смехом. – Представляешь, что сказала бы она, если бы была здесь?       Кейа упрямо поджал губы, он не собирался отвечать на это, однако отец решил все за него, озвучив свои мысли и резко прекращая смеятся:       – Мерзко.       Кейа вздрогнул от единственного слова. Отец никогда не упомянул их мать после того, как та умерла вскоре после падения Канри'ах. Однако Кейа точно знал, что мама была бы рада за него, она не такая, как Альберих старший. Она была бы рада, что после ее смерти у Кейи будет кто-то, кто останется с ним и продержит его, если и отец его оставит.       Кейа попытался вырваться и поскорее уйти от полного ненависти взгляда. И на удивление у него получилось выдернуть свои руки из крепкой хватки, он прижал их к груди. На запястьях помимо меток начали проступать пока едва заметные синяки. Отец же, наблюдая за тем как сын защитно прижимает руки к груди, снова зашелся хохотом.       Это пуга́ло, такое поведение очень нервировало Кейю. Он подобрался, готовясь к попытке выскочить из комнаты, пока отец снова не обездвижил его. Однако удар настиг его прежде, чем он успел унести ноги из проклятой комнаты. Кулак отца угодил в самое солнечное сплетение, и ноги мальчика предательски подогнулись, он осел на пол. Из лёгких, будто вышибло весь воздух, но не успел Кейа оправится от этого, его настигла новая порция боли. На этот раз сапог ударил в его живот.       Альберих старший говорил что-то ещё, но мальчик все равно не мог его услышать. Сердце стучало в висках, заглушала большинство звуков, а из горла мальчика вырывались только хрипы и жалкие вздохи. Да и признаться честно, Кейе было не до речей отца и ответов на них, потому что тот успевал в перерывах между фразами избивать его, а вот удары заботили Кейю больше. Мальчик прикрыл голову руками и вжался в угол комнаты, продолжая терпеть.       Это был скорее инстинкт, выработавшийся за все время их путешествия с отцом. Кейа должен немного потерпеть, и тогда отец просто потеряет интерес к свернувшемуся под ногами сыну, уйдя спать, а Кейа снова пойдет зализывать раны. Однако сегодня был необычный вечер, в самом плохом его проявлении, какое Кейа не мог себе представить. Сегодня все шло не так как должно было быть. У Кейи никогда не должно было быть соулмейта, а отец, как обычно должен был остановиться после нескольких ударов, но этого не произошло, Кейе не помогли мольбы о пощаде и просьбы его простить.       В один момент избиения кулак угодил прямо в голову Кейе из-за чего, мир у того перед глазами пошатнулся и начал терять краски. Сознание ускользало от Альбериха младшего, хотя тот и не пытался его удержать, и его поглотила спасительная темнота.

***

      Кейа вздрогнул от внезапного холода и неприятной влажности, рывком просыпаясь и смотря, как отец ставит на место уже пустую кадку. Кейа подскакивает с мокрого пола и глухо стонет от своего необдуманного поступка. Все тело ужасно болит, Кейа уже чувствует места, в которых появились гематомы. Ситуации не помогают и затёкшие после сна на холодном полу ванной мышцы, а вишенкой на торте являются полностью мокрые, неприятно прилипающие к телу одежда и волосы, которые стали таковыми после вылитой на них ледяной воды при пробуждении.       – Проснулся? – Холодно задал скорее риторический вопрос Альберих старший и кинул в настороженного Кейю его походный балахон, удалился из комнаты. – У тебя есть ровно пять минут на сборы, мы уходим.       Скомканный балахон угодил Кейе прямо в лицо, и он недовольно поморщился такому отношению к его вещам, но спешно накинул плотную ткань поверх мокрой одежды. У Альбериха младшего было всего пять минут на сборы, и этого было вполне достаточно, но чем он быстрее закончит тем лучше, так что Кейа быстро, насколько это было возможно в его состоянии, направился на выход из комнаты, но поскользнулся и упал в остатки воды на полу. Теперь и вся задняя часть балахона была мокрой, а спину прострелила неприятная боль.       Кейа с силой надавил на глаза, вызывая на закрытом веке разноцветные пятна, тем самым пытаясь собраться и найти в себе силы встать с пола. Полежав так несколько секунд, Кейа отнял руки от лица и резко сел, поморщившись. Его взгляд упал на запястья с метками соулмейтов.       – Это стоило того. – Тихо, но твердо сказал Кейа пустоте. – У тебя будет человек, который поддержит тебя и не причинит боль, так что соберись! – Он крепко сжал кулаки, пытаясь поверить в его же сказанные слова. Кейа хотел в них верить, он хотел иметь хоть какую-то надежду на светлое будущее без удушающего одиночества, пусть скорее всего эта мечта и несбыточна. Ведь не каждому суждено встретить свою родственную душу.       Кейа поднялся с пола и пошел собирать вещи уже через три минуты небольшой, холщовый мешок висел за спиной, как и лёгкий, небольшой меч с метательными ножами были прикреплены на пояс. В странствиях Альберих зарабатывали перепродажей отобранного у монстров добра, да и нападения похитителей сокровищ никто не отменял, так что оружие всегда должно было быть под рукой.       – Пошли. – Скомандовал мужчина, даже не глядя на сына, который только что собрался.       И они молча, не оглядываясь, покинули гавань Ли Юэ, как делали с десятком других мест. Кейю каждый раз съедал соблазн, взглянуть одним глазком на покидаемый город, но его всегда останавливал острый взор отца, так что и в этот раз Кейа ушел не попрощавшись и взглядом.       Все утро они провели в дороге, а днём, когда достигли развилки решили сделать небольшой привал. Дальше предстоял выбор, по какой дороге направится. Альберих старший достал карту и посмотрев в задумчивости на нее минут десять, все же повел их по правой дороге в сторону «склона зимородка?» .       За всю дорогу Кейа не услышал ни одного слова в свою сторону от отца, на подобное мальчику оставалось только пожать плечами. По нахмуренным бровям и грозно раздуваемый ноздрям, Кейа понял, что отец все ещё в бешенстве, а значит лезть к нему и спрашивать, зачем они туда направляются, приравнивается к получению вечером новой порции синяков, но Альбериху младшему хватало и того, что имеется, так что он просто старался быть как можно незаметнее.       Им пришлось перебраться через мост, предварительно избавившись от нескольких хиличурлов с арбалетами. Два метательных ножа просто и быстро вонзились в маски хиличурлов, которые были отвлечены чем-то интересным на песке, как оказалось это была обычная ракушка. Когда Альберих перебрались по скользким брёвнам на тот берег, небо уже начало розоветь, поэтому они, пройдя немного дальше вдоль склонов, что тянулись по всему левому берегу, разбили лагерь.       Как только был разведен небольшой костерок, Кейа придвинулся поближе к теплу, потому что близость к воде означала высокую влажность и холод. Пока Кейа поедал их с отцом ужин, он завороженно смотрел на огонь и то, в какой причудливый орнамент сливались метки и налившиеся под ними фиолетовые синяки, размышляя, какой он, его соулмейт. После теплой еды он начал зевать, поэтому свернулся калачиком недалеко у костра прямо на голой земле. Она была холодной и слишком жёсткой по сравнению с кроватями в таверне. Кейа устало вздохнул, сильнее заворачиваясь в несчастный балахон и накидывая капюшон, чтобы холодные порывы ветра доставали до как можно меньшего количества открытых участков кожи. Под головой лежала сумка со всеми его пожитками, а над головой сияли такие же звёзды, как и в голубых глазах. Кейа тихо лежал и любовался их сиянием, пока грозовые облака не затянули небо, а сон не втянул мальчика в свое царство грез.       Утро ничего нового не принесло Кейе, отец также его игнорировал, тело все также болело, но теперь от ночи, проведенной под открытым небом, а их путешествия без цели по материку продолжалось, так что, умывшись и поев, они снова отправились в путь.       Сначала они продвигались вдоль пляжа, но позже свернули в глубь равнин, так, поднявшись выше по крутому склону, к полудню они достигли границы региона, дальше шла только бесхозная, заснеженная земля Драконьего хребта.       Кейа поежился, смотря на четкую границу, где начинал идти слабый снег. Его взгляд блуждал по горе и ее, объятому бурей пику. У Кейе ком встал в горле от этого вида, он перевел свой взгляд на отца.       – Ты уверен, что нам точно надо сюда? – брякнул Кейа, смотря на узкую тропинку среди валунов, конец которой терялся в пурге.       На его вопрос Альберих не ответил, он продолжил задумчиво смотреть на гору, будто та должна решить все его проблемы в жизни. Мужчина медленно повернул голову в сторону отпрыска и окинул того, взглядом, избегая ответного. Альберих старший, как-то грустно повел плечами и отвёл взгляд от сына, безмолвно ступив на промерзлую землю.       Кейа в шоке уставился на спину уходящего отца, который даже не обернулся, посмотреть идёт ли его сын за ним. Как только силуэт мужчины начал пропадать в метели, ему в голову приходит мысль о том, что сейчас останься Кейа один, он станет лёгкой добычей для даже средней группки монстров, не говоря об одном маге бездны, которых они с отцом избегали, как чумы. И Кейа решается броситься в след. В его груди бешеного бьётся сердце, пока он нагоняет отца, а на место паники приходит холодная ярость, а сердце щемит от точки:       «Он бы оставил меня там одного.»       Догоняя отца, Кейа резко хватает того за руку и дёргает на себя.       – Зачем мы здесь? – чем больше секунд Кейа находился здесь, тем больше он волновался. Что-то было не так, и мальчик это отчётливо ощущал в каждом движении отца.       – Обещаю ответить на любые вопросы, когда стемнеет. – Кейа быстро отпустил рукав отца, он никогда не слышал такой его голос. Он был глухой и хриплый, будто тот сейчас расплачется.       –Ладно. – потеряно отозвался Кейа, отступаясь, весь его гнев и вопросы могут подождать до заката.       Путь они продолжили в гнетущей тишине, Кейа старался не обращать внимания на снег, что забивался в сапоги, и ветер, что безжалостно пытался разорвать его на кусочки. Он уже ненавидел это место, слишком холодно, слишком много белого и слишком тихо, только хруст снега. Одиноко. На удивление, им не встретилось ни одного монстра, видимо даже те посчитали погоду слишком ужасной и попрятались в свои логова.       Над головой медленно вечерело, а Альберих старший все продолжал и продолжал хранить молчание. Кейа старался быть терпеливым, как когда то учила матушка, но как только они достигли сломанного место, что шел над дырой между скал, по которым и бежала дорожка, он не выдержал и открыл рот.       – Может здесь и заночуем, а завтра придумаем, как перебраться на ту сторону? – Кейа замёрз, он хотел быть ближе к теплу. Недалеко стояли факелы, но они спасали только от лютого мороза, но не обычного чувства холода.       – Нет. – Прозвучало твердое в ответ.– В установке лагеря нет смысла.       – Но тогда, как мы будем пережидать эту ночь? – Кейа начинал раздражаться. – Не забывай, ты обещал ответить на любой вопрос, а это самый простой.       Ответом ему послужил пустой взгляд.       – Ладно-ладно, это не так важно. – Кейа слишком устал, чтобы ссорится из-за такой глупости. – Один вопрос. Ответь. Зачем мы вообще здесь?       – Причина в твоих метках. Они являются проблемой. – Устало, будто говоря с глупейшим существом на свете, ответил Альберих старший, а Кейа лишь растерянно хлопал глазами. – Ты не понимаешь Кейа, но я не могу оставить тебя с этими метками.       – Если я не понимаю, то объясни в чем суть проблемы, – Кейа скрестил руки на груди и нахмурился, – потому что до этого я услышал только то, что канриицы не могут их иметь, но как видишь они на мне.       – Вот именно. То что ты родом из благороднейший нации, и делает это проблемой. Нас, потомков Кенри'ах, осталось слишком мало, чтобы ты позорил ее своим существованием. – Альберих старший схватил Кейю за волосы. Мальчик опасливо замер. Сердце забилось чаще, у Кейи за спиной был обрыв.       – Но зачем мы здесь? Ты нашел способ избавиться от связи? – Кейа видел, как в глазах отца танцевал огонек безумия, а снег недалеко от его ног легко соскользнул и устремился вниз, так что он пытался как-то успокоить разошедшегося отца.       – Да-да, именно за этим. – Начал бормотать себе под нос Альберих, но Кейа прекрасно его слышал. – Правда избавиться от меток не получится, даже если отрубить тебе руки. Метки просто проявятся в другом месте. Так что это бесполезно. – У Кейи волосы встали дыбом от такой перспективы. Мальчик вывернулся, но отец крепко обнял его. – Именно поэтому мы пришли сюда, я помогу тебе. Я как твой отец и один из главных советников дворца, не позволю этой скверне загрязнять кенриийскую кровь.       Кейа совсем не хотел избавляться от меток, но не это его больше всего беспокоило. Его тревожил способ того, как отец собирается это сделать.       – Хоть я и советник двора и должен поступить согласно всем правилам, но я не хочу этого делать. – Было странно видеть слезы в глазах вечно злого и недовольного мужчины, который казалось не умел плакать. Кейа все это время пытался вырваться, но сейчас затих.       – Тогда отпусти, пап, и просто не делай этого. – Мальчик не хотел оставаться в этих удушающих, странных объятьях, будто последних в его жизни. – Пожалуйста.       – Нет, я должен это мой долг. – он разомкнул объятия и резко толкнул Кейю в грудь.       Кейа попытался за что-то ухватиться, но получилось схватить только воздух. В глазах защипало, а земля ушла из под ног, даря чувство свободного падения.       – Ха, долг исчезнувшему пятьсот лет назад королевству важнее, чем собственный сын. – Кейа слабо усмехнулся, он не хотел умирать. Он только получил метку, получил цель в жизни – найти родственную душу и жить счастливо подальше от чертового отца с его долгом и уже несуществующей Кенри'ах. Он не мог умереть не исполнив, и половины о чем мечтал бессонными ночами, проведенными на твердой земле, в трактирах или сырых трюмах кораблей. Кейа зажмурился, боясь видеть приближающуюся землю.       Столкновение с землёй выбило из лёгких весь воздух, Кейа выгнулся. Сильная боль прошибла все тело, кости затрещали. Кейа открыл глаз, пытаясь осознать, что все ещё дышит. Кейа устремил свой взгляд вверх, где должен был стоять отец, но там его уже не было, но это не отменяет того факта, что он жив. Жив и даже падение с двадцати метров было не таким болезненным, благодаря метровому сугробу внизу.       Кейа не знал сколько так неподвижно пролежал, но действие адреналина быстро сходило на нет, уступая место истерики. Он подогнул под себя колени, чтоб не было так холодно, и обнимая себя за плечи начал беззвучно смеяться. Однако стоило вспомнить такие же приступы смеха у отца, что были слишком частыми за последние несколько дней, как Кейа замолк и тупо уставился на метки на своих руках.       – А стоило ли оно того?