Идеальная пара: он — Квазимодо, она — слепая.
Он никогда не уйдет к другой, она никогда не увидит его уродства (c.) Виктор Гюго
***
Прямой удар. Ещё. Нужно ещё быстрее. Апперкот левой рукой. Шаг назад. Слабо, противник даже не пошатнулся. Так не годится. Вижу, как громила готовится нанести ответный удар. — Слушай, малая, без обид, но сегодня ты вряд ли уйдешь отсюда живой. Думаешь, меня можно запугать такими тупыми фразами? Как бы ни так. Но чертова скула, в которую недавно прилетел неплохой боковой, начала болеть с новой силой. А по дорожке от носа до контура верхней губы стекала струйка крови. Надо отправлять соперника в нокаут, иначе простыми синяками и ссадинами я не отделаюсь. Переломы мне ни к чему. — Если сдашься сейчас, то я пощажу твоё милое личико. Протяжно выдохнув через рот, я стала оценивать нынешнее состояние оппонента. С виду кажется все таким же здоровым, как бык, не считая кровоподтёка под глазом и разбитой брови. Глубоко в груди пробовали ноты на вкус тревожные звоночки. Нужно взять себя в руки. Это бой. Да, этот шкаф не похож на того, кто провел на ринге два раунда, — слишком целый, но если приглядеться, то можно заметить, что он старается не тревожить левую ногу. Вот оно. Ничего личного, мужик, но либо ты, либо тебя. А я не ухожу проигравшей. Заметив решимость на моем лице, бородач ощутимо напрягся. Оу, неужели зассал при виде моих серьезных красивых глазок? Или может уже почувствовал запах своего поражения? Впрочем, мне это только на руку. До конца раунда осталось десять минут. Можно было бы вынести все техническим нокаутом. Хорошо бы сделать финт для прохода в ноги, но опрокинуть этого мужлана не смогу, — он больше меня в три раза, а вот подсечь или добить ногу лоу-киком… стоит попробовать. — Да что ты? Мог бы уже давно отправить такую слабачку на тот свет, но что же заставило тебя растянуть это шоу на все три раунда? Ах да, ты же настолько немощен. Я хочу закончить этот танец, не возражаешь? — Вот же сука. Я размажу тебя по полу. Знал бы ты, сколько раз я слышала нечто подобное. — Ску-чно… Эти банальные фразы только подтверждают, что мозги у тебя такие же крохотные, как твой член. Зачем ты надел защиту на пах, если там нечего прикрывать? Поиграем на мужском эго. А у него оно нежное и воздушное, как суфле. Бугай зарычал, скалясь на такие глупые шутки ниже пояса. Пора. Решив пойти в лобовую атаку, я быстро, но расслабленно, двинулась на противника, маневрируя вокруг него челноком. Нужно экономить силы для контратаки, не напрягаться. Секунда — быстрый прямой удар, второй, третий. Блок. Уклон. Хук слева, удар ногой в корпус, апперкот, блок, снова удар ногой в корпус, неудачная атака по голове с разворота. Продолжу делать вид, что нацелена попасть ему в голову. Снова прямой, боковой, апперкот. Когда я заметила, что у этого амбала напряжена только верхняя часть туловища, то сделала резкий лоу-кик по внутренней стороне колена больной ноги. Мужик заорал и повалился на маты. Рвет глотку, но это не сравниться с прекрасным звуком хруста его кости. Между нами возник рефери, быстро оценив состояние пострадавшего, взял мою руку и поднял вверх. Трибуны загудели, скандируя милое «Маруна». Крики восторженных мужчин ласкали слух. Почему-то им всегда нравилось наблюдать за тем, как какой-нибудь жиртрес бьет девушку на ринге, вместо честной битвы с себе подобным. К слову, о честности нет и речи. Вкус новой победы был столь же сладок, как сахарная вата в цирке. Вот черт, плечо повредила. Болит. Ненавижу цирк.***
Тихо пробравшись в раздевалку, я села на скамейку и выдохнула с небывалым удовольствием. Долгожданное спокойствие и умиротворение, которые не сопровождаются вероятностью получить кулаком в морду, заставили немного расслабиться. Хочу в душ. И выпить чего-нибудь покрепче. А еще больше — упасть на кровать и заснуть надолго. Мысли о доме греют вопиющую пустоту внутри. Наверное, все потому, что мне есть ради чего возвращаться и жить. Вернее, ради кого. Как там сейчас поживает мой милый Каспар? Чем занимался сегодня? Что ел? Приходит ли к нему учитель? Не скучает? А если тетушка Хонори его обижает или надоедает ему? Нет, это уже совсем ни к селу, ни к городу. И все же я сильно волнуюсь за этого лунного кролика. Поскорей бы вернуться. — Так и знал, что вы здесь! — В дверном проеме показалась лохматая шевелюра Марка. Бегло обследовав женскую раздевалку на наличие посторонних, он прошмыгнул внутрь под мой тяжелый вздох. — Давай шустрее. У меня мало времени на болтовню. — Ой-ой, кто-то не в духе. — Он весело парирует мое раздражение, хоть и видно, что его это задело. Присев рядом, Вонграт запустил пальцы в волосы, до жути напоминающие мне медную проволоку, и тяжело вздохнул. А вот это мне уже не нравится. — Мне нужна ваша помощь, Маруна Да твою ж мать. — Это не мои проблемы, пупсик. Моя забота — зарабатывать для нас двоих деньги. Твоя — своевременно отдавать мне мою долю. Проще схемы нигде нет. — Начинаю злиться. В первую очередь, из-за парня, что мешает мне сейчас думать о своих делах. Расстегиваю рюкзак и вешаю полотенце на шею. Чувствую, как напряжение в теле растет. Я просто хочу помыться, сесть в машину и поехать назад в Йоркшин. Дайте мне остудить мозги. — Прошу вас, выслушайте. Вы — единственная, кто может мне помочь. — Марк тяжело дышит и старается установить со мной зрительный контакт, пытаясь воззвать к моему внутреннему спасателю. Жаль, что мой внутренний спасатель похоронен уже много лет назад. — Знаю, не бодает. — Но это… От этого зависит ваша доля… — Произносит тихо, но мне будто рупор вплотную к уху прислонили. Что ты успел натворить, скотина? Марк Вонграт стал моим менеджером в боях без правил 3 года назад. Только-только окончив университет, парень решил испытать основы менеджмента в столь неблагоприятной сфере. Пока что ничего не смыслящего в различных махинациях и схемах юнца мне и приставил клуб — он просто был свободен. А мне никто не был нужен. Менеджер — и подавно. Делегировать ответственность, будто я ничего не умею, мне не по нраву. Этот навязчивый флер несамостоятельности тошнотворен. Я все могу сама. Раньше я и деньги выбивала сама. Жестокая судьба не щадила ни одного уроженца Метеор Сити. На моем безымянном счету уже пару десятков смертей, восемьдесят две мошеннические операции, а теперь и статус беспроигрышного бойца без правил. Но это цветочки по сравнению с тем, что вытворяют мои земляки. Геней Рёдан. Такие же отбросы общества, но расцениваются, как преступники класса «А». Поднялись из грязи в князи. Или, вернее, из мусора в божество. — Что именно? Нападение в темном переулке? Избиение? Покушение на убийство? Мы живем в херовое время, Вонграт, сам знаешь. — Я рывками достаю сменные вещи из сумки и вскакиваю со скамейки. — Мне страшно. — Подает слабый голос, а у меня внутри к палитре чувств добавили еще одну краску. Вспомнился Каспар, который пробирался ко мне ночью в комнату и прижимался в груди, подрагивая замерзшим воробушком. Ему часто снятся кошмары и постоянно что-то мерещится. Его тихое «мне страшно» для меня намного хуже физической боли. Каспар не виноват, что жизнь обошлась с ним так мерзопакостно. Марк не виноват, что вырос молокососом и попал в передрягу. Я не могу позволить, чтобы он пострадал из-за того, что выбрал меня. — Я не хочу, чтобы меня били… Я не смогу дать сдачи… — Как же ты станешь сильнее, если тебе не пропишут пиздюлей пару раз? — У меня отвратительный юмор. А еще я не умею поддерживать людей. Это факт. Потому что на мои выдавленные смешки, парень только больше впадает в панику. Знает, что не вернется домой живым, если решится выйти на улицу. А все потому, что его видели рядом со мной. Пушечное мясо. Вонграт молчит. Я же успеваю прийти в себя и направляюсь в душевую. Быстро раздеваюсь, оставляя пропитанные потом вещи на прогнившей скамье, а свежее белье и полотенце вешаю на крючки. На автомате включаю воду и встаю под струи. Ледяная. Но тем лучше. Ненавижу откровенничать, ненавижу поддаваться чувствам прошлого, и уж точно терпеть не могу сочувствовать посторонним. Черт бы тебя побрал, Марк. Вынимаю из глаз цветные линзы. Нужно заканчивать с такого рода маскировкой — и глаза пизды дают, и сплошные ненужные траты. Провожу ладонью по лицу, аккуратно массирую виски, и одним резким движением сдергиваю с головы парик. Цвет у него просто кошмарный. Бледно-зеленый. Такой же, как плесень на стенах этой душевой. Чем я вообще думала, заказывая его? Впрочем, неважно. Он все равно идет в утиль. Выключаю воду, быстро вытираюсь полотенцем и натягиваю нижнее белье с широкой толстовкой и штанами. Распускаю чуть влажные волосы. Надо же, как я не заметила, что они стали длиннее? Впрочем, неважно. Быстро шнурую ботинки и, оставляя свои вещи, которые мне уже не нужны, вхожу в раздевалку. Вонграт так и сидит, опустив голову. Хватаю рюкзак и вытаскиваю из бокового кармана солнечные очки, пряча свои глаза от окружающих. Каспар как-то назвал их рыбьими. Вот же чудо. — Вы… Вы именно так становились сильнее? Позволяли себя избивать? — Проговаривает он, и я едва ли не вздрагиваю от неожиданности. Мешкаюсь. Мутная пелена застилает взгляд, и я до крови прокусываю губу. Нельзя. — Я не позволяла, милый. Я просто ничего не могла сделать. Закидываю сумку на спину и подхожу к парню. Марк никогда не выглядит так, как сейчас. Теперь он не кажется малолетним радостным обалдуем, что случайно наступил в это дерьмо. Есть в нем что-то… более глубокое. Надеюсь, что он одумается и сделает ноги отсюда. Тяжело вздыхаю и протягиваю ему руку. Пусть расценивает, как пожелает: знак ли это покровительства, рука помощи для утопающего или всего лишь услуга за его труд. — Хватит дрожать. Мне еще понадобятся твои навыки. — Вонграт поднял голову, посмотрев на мою вытянутую ладонь и, недолго думая, схватился за нее, как за спасательный круг. В его глазах я заметила проблески надежды на безопасность. Вот только чувство безопасности для меня — что-то из категории несуществующего. — Пошли, довезу тебя до дома. Не дожидаясь, когда Марк растормошится, натягиваю капюшон и переступаю порог. Уже на полпути к выходу он догнал меня, стараясь не отставать ни на шаг. Придется перестроить маршрут и поехать через не самую приятную часть Йоркшина. Не особо хочется, но своих обещаний я не нарушаю. После таких ночей не хочу просыпаться.***
Уже сидя в салоне машины, я позволила себе выдохнуть и ненадолго прикрыть глаза. Как же все достало. Драки, деньги, снова драки, снова деньги… Эта рутина меня уже сводит с ума. Но делать нечего, ведь иначе Каспару станет хуже. Терпи. Всегда терпела. Снимаю очки и кидаю их куда-то на панель, потирая лицо ладонями. Сейчас не время на душевные терзания и проклятия в сторону своей «удачливой» судьбы. Как раз открылась дверь, и на соседнее сидение шлепнулся Марк. Кажется, он стал более расслабленным. Ох, не нравится мне то, что он видит во мне подобие опоры и, боже упаси, друга. Он всего лишь заведует моей прибылью. Я всего лишь позволила находиться в кругу доверенных лиц. — Редко увидишь ваш истинный облик… — Он на уровне какого-то автоматизма пристегнулся, не отводя от меня изучающего взгляда. — Не всем дозволено видеть мое прекрасное личико. И не жди, что я скажу о твоей особенности, — меня многие видели без боевого раскраса. — Для такого жестокого человека вы удивительно милая. — Закрой свой рот, малыш, пока я не задушила тебя. — Завожу машину и поворачиваюсь лицом к Вонграту, натягивая улыбку. Скулы противно сводит. — Где деньги? — Со мной. Неужели вы решили прямо сейчас… — Деньги, Марк. Живо. — Он тяжело вздыхает, чуть покачивая головой, и достает из внутреннего кармана пиджака внушительно толстый конверт с, прикрепленным к нему, чеком. Пробежавшись глазами по листку, протянул мне сверток. — Ваш один миллион дзени крупными купюрами. Ебанные деньги. Жить было бы намного проще, если бы не они. Кладу конверт в подлокотный бардачок и снимаю машину с ручника. Все, нет времени больше тут находится, пора домой. Мы уже оказались за городом, когда до меня снизошло озарение. Сумма выручки была меньше той, что я зарабатывала обычно, а сегодня ставки в мою пользу были выше. — Знаешь, Вонграт, в этот раз как-то мало. — Все также смотрю прямо на дорогу, только изредка поглядывая на парня, чтобы увидеть его реакцию. Он напряжен. Улавливаю, как он отворачивается к окну, пытаясь скрыть от меня свое лицо. Вот оно как. — Ты спиздил пару десятков. — Кивнула себе, как подтверждение собственной мысли. Марк умеет мастерски подбирать слова, выходить при любых махинациях сухим из воды. Его аура довольно сильная, но контроля над ней нет. Был бы явный манипулятор. Но он знает, что со мной подобные фокусы не проходят. Нельзя кусать руку, которая тебя кормит. — Принцип. Тотальной. Честности. — Чеканю каждое слово и снижаю тон. Я стыдила так Каспара за его оплошности. Работает только на самых чистых и по-детски невинных. Понятию честности меня не учили. Была лишь жесткая диктатура правил жизни, а я только приспосабливалась. — В семье проблемы… — Я слышу собственное сердцебиение у себя голове, что отдавало глухим стуком. А его жалобный голос раздражает. Молниеносно перебиваю парня, прерывая неуверенный монолог. — Никаких откровений. — Вонграт недоуменно смотрит на меня, хаотично переплетая пальцы ладоней. Я чувствую, как он напрягся. Чувствует опасность от моего заебавшегося рассудка. На минуту закрываю глаза, собираясь с мыслями. — Бери, если нужно. — Черт с ним, с деньгами. Я не в настроении устраивать тут разборки. — Благо…дарю. — Марк трет и без того красную шею. Хмурится. Приоткрыл рот, намереваясь что-то еще сказать, но передумал. Оно и к лучшему. Поддерживать диалог не особо хотелось, и он это понял. Молчание пойдет нам обои на пользу. Остаток пути до Йоркшина мы провели в тишине, а попрощались, когда небо озарялось ранним солнцем.***
Проснулась я утром на следующие сутки. Факт того, что моя усталость взяла небывалый верх, немного озадачил. Пусть сон и долгий, но отдохнувшим тело не было. Впрочем, я привыкла. С таким образом и ритмом жизни становишься снисходительным ко всему. Чего говорить о детстве, когда приходилось искать ночлег, воровать еду и бороться с желанием прикрыть глаза хотя бы на час, в надежде, что ты их откроешь вновь, а не сдохнешь. Подобные случаи происходили часто. Прошлое снилось мне на постоянной основе. Невольно переживать этот ужас заново — самая изощренная пытка, которой я подвергалась. И эти сны были до невозможного реалистичны. Сразу же хотелось проснуться. Но получилось почти никогда. Пары́ того места навсегда вонзились сотнями иголок в мозг и кожу. Моя мать долго фигурировала в сновидениях. Видела я ее такой, какой помню: легкомысленная, заносчивая женщина, которая только и делала, что трахалась без разбору с богатыми мужиками. И непонятно от которого из них родилась я. Уважать ее не за что, да и стремления нет. — Даже с того света не даешь мне покоя, блять. — Шиплю, отбрасывая одеяло в сторону. Нужно умыться и выпить кофе. А еще лучше — покурить. Достаю из прикроватной тумбы зажигалку с полупустой пачкой сигарет и подхожу к окну, раскрывая его настежь. Зад удобно устроился на подоконнике, а табачный дым с ароматом ванили заполнил помещение. Неприятный осадок сна все никак не отступал. — День только начался, а уже идет по пизде. Делаю последнюю затяжку и тушу бумажную трубочку о кирпич с уличной стороны дома. Бычок улетел куда-то в розовые кусты, которые так любит тетушка. В этом особняке совсем нечего делать, особенно рано овдовевшей женщине. Развлекается, как может. Так бы и стояла в одном белье, обдуваемая прохладным ветром, но кто-то решил все за меня и теперь трезвонит на мобильник, который я в душе не ебу где. Звонивший набирал меня трижды, пока я не отыскала телефон в рюкзаке, благополучно заброшенном в самый дальний угол под кроватью. — Бринжердиз слушает. — Взяла трубку и не посмотрела на экран. А, в общем-то, это было мне и не нужно. — Ты вернулась? — Голос по ту сторону был привычно спокоен. Я лишь закатила глаза на эту монотонность и то, что Хонори Харишман всегда дает о себе знать, когда упомянешь ее в критичном ключе. — Даже если и так? — Спустись ко мне в кабинет, нужно кое-что обсудить. Дело важное. — И отключилась. Всегда у нее так — сухо, коротко и четко. Что ж, придется идти. Быстро приведя себя в более-менее приличный вид и осмотрев на наличие видимых повреждений, я вышла из комнаты. Ничего серьезного не заметно, а вот плечо позже нужно перевязать. Вчера оно так не давало о себе знать, но теперь на каждое малейшее движение тело отзывается пусть и терпимой, но острой болью. Лишь бы не вывих. Рабочее место тетушки за четыре года не изменилось ни на йоту. Все такой же старый, мрачный, но с обилием дорогих вещей. Под стать хозяйке. Пусть и бывала я тут крайне редко, но царившая атмосфера мне не нравилась — слишком строго, нагнетающе, а еще невыносимо тихо. Я люблю тишину, но в кабинете Хонори она была настолько давящая, что кружилась голова и хотелось уйти, как можно скорее. Поэтому я предпочла остаться стоять у двери, вместо предложенного стула напротив женщины. — Что должно было случиться, раз ты позвала меня к себе ни свет, ни заря? — Во-первых, не отвечай вопросом на вопрос — это, как минимум, неприлично. — Сказала она и взглянула на меня самым надменным взглядом, что у нее есть в ассортименте. Сколько не стреляй своими светскими глазами, — мою многослойность отброса это не пробьет. — Во-вторых, напоминаю, не смей мне «тыкать». — Обойдешься, карга расфуфыренная. — В-третьих, уже десять часов утра. — Ближе к делу. — Поторапливаю ее. Сегодня же соберу вещи, возьму Каспара и уеду отсюда. Деньги, чтобы снять квартиру на первое время, есть. Самое главное — купить лекарства и… — У Каспара ночью снова был припадок. Он задыхался. — В груди разрослось невероятно тяжелое и мучительное ощущение, словно удар под дых. Перед глазами мельтешила мелкая рябь, а в ушах стоял оглушительный звон. Почему? Почему это случилось опять? Лекарства, за которые я платила баснословные деньги должны были помочь. Так какого черта все повторяется? — Невозможно… Он же принимал таблетки… — Я слышала свой голос, будто через толщею воды. Руки сильно дрожали. Кто же знал, что пара слов может так выбить из колеи. — Похоже, его организм привык, — они не лечат. — Тогда я найду другие. Даже если придется оформлять доставку из-за границы. — Костьми лягу, но сделаю всё, чтобы Каспар был здоров. Его душа не должна простужаться. — Успокойся, Атропин. У тебя нет таких денег. — Я найду. — Ты и так уже погрязла в этой уголовщине, а ради чего? Те препараты, что ты покупаешь, ему не помогут, а пароксетин в Сагельте запрещен. Обратись в медучреждения, пока не стало совсем поздно. Слова Хонори вводят в ступор. Я несколько раз моргаю, как дурочка, словно плохо расслышала. Стиснув зубы и полосуя ладошку полумесяцами ногтей, с трудом отгоняю от себя мысли свернуть ей шею. — Да какой врач станет помогать мальчишке, у которого даже имя ненастоящее и сестра-криминальщица? — Шиплю на нее и сильнее раздражаюсь её, все такому же спокойному, лицу. Хотя в янтарных глазах поблескивал огонек злости. — Я тебе говорила, что готова взять ситуацию в свои руки… — Мне не нужна твоя помощь и Каспара я не отдам. Даже не смей поднимать эту тему. — Взгляни правде в лицо! — Она резко встала с кресла и наклонилась через весь стол, словно доказывая этим свою важность и правоту. — Как беспородная шавка с помойки вроде тебя собралась лечить моего племянника? Ты вообще соображаешь, что ты делаешь? Своей никчёмной гордостью ты только угробишь его еще сильнее. — Закрой свой рот. — Надоело. Её оскорбления для меня — пустой звук, но следовать и потакать чьим-то указаниям я не намерена. — Тошнит от твоих воплей. Каспар — мой брат, моя семья, а ты не имеешь к нам никого отношения, невзирая на то, что ты — сестра его отца. И как поступать тоже решаю я сама. — Стараюсь сохранить максимально безразличное выражение лица и дергаю за ручку двери, намереваясь свалить отсюда как можно быстрее. Я впервые ощутила невыносимое желание убить просто так. Размеренно шагая по коридору в сторону комнаты, где должен находится Каспар, я наткнулась на непривычно нервного дворецкого. Шел он как раз из покоев моего брата. — Марсель, что случилось? — Мужчина слишком резко отреагировал на зов: резко выпрямился, резко пригладил волосы и также резко повернул голову в мою сторону, пытаясь выдавить рабочую улыбку. — Ах, мисс Бринжердиз… Нет ничего такого, что могло бы вас обеспокоить. — Не ври. Это связано с Каспаром? — Юный господин… совсем не узнает никого. Когда госпожа Хонори пришла к нему и попыталась успокоить — он только сильнее начал паниковать. И если до её прихода была небольшая истерика, то позже мистер Макколи стал задыхаться, а его сердце билось очень сильно. — Марсель опустил голову, всем видом показывая свою печать и тревогу. В этом доме Каспара любили и слуги не были исключением. Повара тайком угощали его чем-то сладким, дворецкие частенько играли с ним, а старый садовник был неимоверно счастлив слушать мальчишечьи рассказы, пока стриг кустарники на заднем дворе. Но когда расстройство стало проявляться и прогрессировать — всех охватило отчаяние. От веселого и улыбчивого парнишки не осталось почти ничего. — Его фамилия — Кэрролайт. — Да, простите. Я хотела пойти дальше, но в голове крутились еще пара важных вопросов, на которые только старик-дворецкий смог бы честно мне ответить. За это я его и уважала. — Скажи… Как все закончилось? — Господин потерял сознание. Очнулся десять минут назад. — Вот же блядство. Все становится только хуже. Каспару срочно нужно лечение, иначе он забудет и меня. Я не хочу терять единственного дорогого человека. — Марсель, ты знаешь способ заработать много денег за короткий срок? — Пожалуйста, скажи что знаешь. Это моя последняя надежда. — Я не хочу давать вам совет о том, как ограбить центральный банк или кого-то из крестных отцов, но все же есть способ более законный. Получите лицензию Охотника — ее привилегии вам помогут с лечением Каспара. — Стать Охотником? Нужно пройти тот экзамен в середине января? — Верно. Можете поискать информацию в интернете об этом. — Выходит, выбора у меня действительно нет. Кивнув мужчине вместо слов благодарности, я поспешила к брату. И, как бы сильно мне не хотелось, придется оставить его в особняке на время прохождения экзамена. Я обнаружила Каспара, свернувшегося в клубок под одеялом. На звуки двери и моих шагов он никак не реагировал. Лишь только когда я присела на кровать рядом и стала аккуратно поглаживать его, — показалась белоснежная макушка. — Эй, кролик, как у тебя дела? — Говорила тихим, едва слышным голосом, пытаясь вложить в него максимум ласки. Моя забота и любовь часто становилась ключом для контакта с братом, и со временем такой тон общения стал обыденным. — Сестренка? Ты пришла? — Я тут же оказалась заключена в объятья. От него всегда пахло морозом. При любой температуре, в любое время года, Каспар источал аромат зимнего утра. Такой запах имел его нэн. И в сочетание с ним, его руки были до ужаса холодными. Словно он несколько дней держал их в воде со льдом. — Я скучала. Как ты себя чувствуешь? — Обнимаю тебя, и так радостно становится. Не уходи больше никогда. — Прости, но я должна буду покинуть тебя на некоторое время. Твоя сестренка собирается стать Охотником. Он резко отстранился от меня и посмотрел прямо в глаза. Мурашки пробежали от головы до пят — настолько жутким был взгляд. Для двенадцатилетнего мальчика с детским поведением — это слишком. — Для чего? — Понимаешь, лицензия дает очень много возможностей. Хочу заработать больше денег и свозить тебя куда-нибудь. И вылечить от этого кошмара. Каспар немигающе смотрел на меня пару минут, прежде чем расплыться в широкой улыбке. — Ладно, езжай. Вот только эта улыбка была настолько искусственна и безумна, насколько страшным может быть ужас. Вечером этого же дня я подала заявку на участие в экзамене, до проведения которого осталось чуть больше двух недель. Нужно подготовиться.