Трудный подросток.

      Врач аккуратно осматривает моё тело и оценивает, насколько хорошо всё заживает. Я видела его злое выражение лица, скорее всего из-за того, что сняла повязку. И уже в голове прокручивала глупую историю того, как это произошло.       — Что я могу сказать. Восстанавливаетесь Вы быстро, и это очень хорошо. Спрашивать про повязку я не буду, так как рука в хорошем состоянии и в этом уже нет необходимости. Но есть вопрос. К вам уже приезжала полиция? — я про это совсем забыла. Не знала, что ответить, правду или соврать? Если солгу, то могут быть большие последствия, а если скажу правду, то придётся разговаривать с полицией, и там будет уже много проблем, так как теперь-то я сирота. Навряд ли они об этом не знают.       — Нет, не приходили и даже не звонили, — ответила я, надевая всю одежду обратно.       — Значит, оставайтесь здесь. Я им позвоню. Что за лентяи? У них тут такое дело, а они за пять дней так и прийти не смогли, — меня немного бесило его недовольство.       — Не стоит, — слезая с кушетки, я двинулась к выходу из кабинета.       — Не стоит? С Вами произошло такое, и Вы не хотите наказать людей, что так с вами поступили?       — Я говорила уже, что они все мертвы, и наказывать некого, — голос был громким, потому что гнев начал снова меня забирать в свои объятья.       — И это не Вы их убили? — с хитрой физиономией спросил доктор.       — Это была самооборона, — холодно ответила я и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.       За дверью меня ждало такое же разочарование. Ран смотрел на меня пристально, злобно, будто сейчас сожрёт мою душу. За эти несколько дней, он явно очерствел ко мне. Его шуточки, его пошлый оскал и слова про доверие — всё это пропало. Он изменился, сильно, но только по отношению ко мне. Возможно это из-за разговора, который я не помню. Риндо сказал, что он такой стал именно из-за этого. О чём мы таком говорили, очень интересно?       — Я думал, что ты там сдохла. Чё так долго? — как же он меня бесит.       — Хватит, заебал. Общайся нормально, я тебе не друг, чтобы так со мной разговаривать. Я стою выше тебя, и поэтому имей хоть капельку уважения. Хорошо? — закатив глаза, я двинулась вперёд на выход из здания.       Быстрым шагом шла к машине. Мне хотелось поскорее уехать отсюда, да и в принципе не находиться рядом с Раном. Повернувшись в сторону парня, я увидела до ужаса противную и бесячую картину. Он шёл медленно и лениво покуривал сигарету. Но я не стала трепать себе нервы, поэтому спокойно дождалась, пока он дойдёт. Наконец, весь его путь был преодолён, и мы сели в машину.       Поездка была тихой и на удивление быстрой, что не могло не радовать. Выйдя из машины, я случайно хлопнула дверью. И я уже знаю, что он будет на меня за это орать. Ран чуть ли не выпрыгнул из машины и сразу же злобно посмотрел на меня. Только он хотел открыть рот, как я его перебила.       — Отъебись, — он ничего не ответил, а я направилась в сторону дома.

***

      Я спускалась по лестнице, как резко кто-то позвонил в дверь. Непонимание того, что я не знала, кто там, заставило насторожиться. Но всё же подойдя к двери, не раздумывая, открыла её. Передо мной стояло двое мужчин в полицейской форме. Я удивилась и больше испугалась за то, что Ран сейчас спустится и всё — пиздец. Я решила выйти на крыльцо и закрыла дверь.       — Здравствуйте, — приветливо обратился ко мне один из них. Естественно, я знала, зачем они сюда пришли и заведомо проклинала того врача. Зачем он лезет не в своё дело?       — Здравствуйте. Что, собственно, случилось? — прикинусь дурочкой, почему бы и нет.       — Нам сообщили, что Вы подверглись физическому насилию, также, что в целях самообороны. Преступник мёртв. Всё так? — не хочу во всём этом разбираться. Хочется, чтобы они ушли, но прогнать я их не могу.       — Почти. Их было трое. Все мертвы, — не выражая ни единой эмоции, и тихим спокойным голосом сказала я. — Я не считаю, что в этом нужно разбираться, и хочу, чтобы вы ушли, — думаю, лучше будет сказать напрямую о том, что я не довольна их появлением.       — К сожалению, мы не можем. Мы уже знаем, что у вас недавно умер отец, а мать ещё давно Вы потеряли. И сейчас мы обязаны отвести Вас в детский дом. Но мы уже разослали Вашим ближайшим родственникам эту информацию. Возможно, кто-то захочет Вас удочерить, и всё же, Вы должны дать показания, иначе Вас могут отправить в колонию за убийство.       Не хочу в детдом. Мама отправляла меня пару раз в интернат, там было очень плохо, просто ужасно, а в детском доме будет ещё хуже. Но и в колонию загреметь у меня тоже не было желания. Хотя бы одного я точно могу избежать.       — Хорошо, — резко за мной открылась дверь. Я замерла и выпучила глаза, так как точно знала, кто у меня сейчас за спиной. В доме находился только Ран, — младший уехал по делам. Моему взору предстали двое удивлённых мужчин.       — Ран, ты, блядь?! — я заметила, как один из них тянется к рации, видимо сообщить о находке.       Не став мешкать, я схватила руку парня и быстрым движением выхватила агрегат, что он уже успел достать. Ран тоже медлить не хотел. Он ударил второго в живот и затолкал в дом, забрав все средства связи и оружие. Я же, не отпуская руки парня, просто резко дёрнула его на себя и отошла в сторону. Он, в прямом смысле, забежал в дом и сразу же, не удержав равновесие, упал. Закрыв дверь на ключ, я повторила все те же действия, что и Ран.       — Чё за хуйня? Какого здесь копы? — начал спрашивать парень.       — Скорее всего врач послал, — пропади пропадом этот грёбанный доктор.       — Нахуя? — не могу до сих пор понять, он прикидывается тупым или реально недалёкий?       — Блять, потом с твоим даунизмом разберёмся. Надо с этими чё-то придумать, — кивнув в сторону двух парней, я заметила, как они напуганы. Вот прям даже не шучу, мне стало не по себе, будто они видят то, чего не вижу я.       — Охуела? Ладно пох. Просто пристрелим и всё. Они нам на хуй не сдались, — он достал пистолет и уже снимал его с предохранителя.       — Нельзя. Они по-любому сообщили, куда едут. И они знают, что я тут живу. Тебе может и похую, а вот мне проблемы не нужны. Поэтому их надо вернуть, но желательно заткнуть, — почему он не может подумать своей башкой? Он же руководитель Бонтена не только из-за того, что может убить и внешкой выдался. Манджиро ведь не настолько безответственно выбирал себе подчиненных?       — И каким же образом ты собралась это делать? Они, если меня сейчас повяжут, будут купаться в деньгах и почёте, — вполне логично, но нужно уметь находить слабости людей и пользоваться для своих целей.       Внимательно оглядываю парней, что стоят на коленях и трясутся. Замечаю у обоих обручальные кольца и натягиваю довольную улыбку. Семья — это главный рычаг давления на человека, и не пользоваться им невозможно. Осматриваю ещё внимательнее. У одного мешки под глазами от недосыпа, и это не одна ночь, а значит, скорее всего, есть ребёнок, маленький. Да, это может быть и работа, но я всё же склоняюсь к первому варианту.       — Ты чё лыбишься? — Ран вырвал меня из моих размышлений.       — Давайте сделаем так. Вы приходили сюда за показаниями? Окей, я вам их дам. И если вы будете молчать, как рыбки, то ваши прекрасные семьи останутся в порядке, и вы сами тоже. Естественно, вы не уйдёте отсюда с пустыми руками. Но можете и не принимать это прекрасное предложение, и я найду всех ваших дорогих людей, прикончу или продам, там как по настроению пойдёт. А потом и сами вы будете мучаться, пока ваше сердце не остановится от болевого шока или ещё от чего-нибудь. Буду бить, ломать и резать, до самого последнего вашего вздоха. Я жду вашего ответа.       С каждым моим словом их глаза расширялись до размера Юпитера, будто сейчас выпадут. Они оцепенели, но, переглянувшись, одновременно кивнули. Снова довольная улыбка распласталась на моём лице.       — Прекрасно, тогда пройдёмте на кухню, не будем же мы прямо здесь со всем этим разбираться, — указав рукой направление, куда нужно идти, я ждала, пока парни встанут и пройдут вперёд.       Вот, мы уже сидим за кухонным столом. Они задают мне вопросы, а я отвечаю, не говоря всей правды. Ран стоит где-то в углу и сверлит нас взглядом, попивая виски.       — Хорошо, с этим мы закончили, но теперь нужно разобраться в том, что Вы сирота, — я громко выдохнула и полностью погрузилась в раздумья, но одна особь мужского пола, не дал мне этого сделать.       — Я её заберу, — он очень быстро оказался рядом со столом.       — Извините, но никто вам ребёнка не отдаст, ни за какие деньги. Мы подали её документы в самый престижный детдом и там её ждут, также мы уже оповестили родственников об этом. Уже поздно что-то менять, — с некой дрожью в голосе говорил полицейский. Что? Ран и мой отец? О нет, я от такой роскоши, пожалуй откажусь.       — Мне поебать, я не отдам её в детский дом, — сейчас я не узнавала Рана. Последнее время он охладел ко мне очень сильно, но сейчас, я вижу беспокойство и страх с его стороны, и это было адресовано мне.       Возможно, это происходило только из-за того, что он знает, какого это? Из того, что я смогла раскопать про братьев, было и про их детство. До десятилетия Рана они были в детском доме, пару раз сбегали, но их находили и возвращали, а третий раз оказался удачным. Только этим двоим известно, что там происходило. И он боится, боится что со мной будет тоже самое?       — Это не тебе решать, — обратилась я к парню. -Я согласна. Вы меня и отвезёте, — я подорвалась с места и направилась к выходу из комнаты. Да мне туда ни капельки не хотелось, но выбора у меня нет. Мне нужно максимально действовать по закону.       Слышу шаги сзади. Уже примерно представляю, что сейчас будет происходить. Захожу в комнату и достаю чемодан. Собираю только самые основные вещи. В комнату залетает уже злой парень. Он хватает мою руку и выдёргивает все вещи, которые я уже успела собрать, кидая их на пол.       Резко и быстро оказываюсь прижатой к стене. Руки зафиксированы, а два фиолетовых глаза злобно смотрят мне прямо в душу. Его хватка усиливается, а я продолжаю стоять со спокойным лицом.       — Отпусти. Не тебе решать, как мне жить. Я и без тебя как-нибудь справлюсь, — пытаюсь вырваться, но всё тщетно. Он не даёт никакие пути отхода. Ни руки, ни ноги я не могу использовать.       — Заткнись… Заткнись! Заткнись! Ты не поедешь туда! Я… ты не знаешь, что такое детдом. Каким бы престижным он ни был, отношение к детям везде одно и тоже, — меня сильно напрягло то, что он резко прервал свою мысль. Что он хотел сказать? Но меня больше взбесило, что он считает, я не знаю, как в детских домах относятся к детям. Там они никому не нужны, они лишь помеха.       — Знаю, и не хуже тебя. Знаю, можно даже сказать, что я там уже была. Мама отправляла меня в интернат, но это не был он. Это был тот же детдом, только с услугами как в интернате. Типо сдал ребёнка и гуляй, а потом заберёшь. И отношение к детям там оставляло желать лучшего, а чем ты младше, тем хуёвее тебе будет. Будешь плакать — отпиздят, скажешь что-нибудь не то — отпиздят, не захочешь есть — отпиздят и запихают силой. Не захочешь спать — заставят всю ночь убирать весь корпус. И директор у нас был пиздец похотливый. Слава богу, я не попала под это — маленькая слишком была, хотя один хуй страшно было. Но это было давно. Сейчас я вполне могу за себя постоять.       Его хватка на моих руках ослабела, и я посчитала это хорошим шансом выбраться, но не тут-то было. Как только я дёрнула руками, чтобы их освободить, он вновь крепко сжал мои запястья и ещё сильнее надавил своим телом на меня. Я не понимала, какие эмоции он сейчас испытывает, но судя по его взгляду, ему тоже это было неведомо.       Из-за его действий мы оказались слишком близко друг к другу. Несмотря на то, что последнее время он меня до ужаса бесит своим поведением, мне нравилось это положение и, если бы всё не было так сложно, когда он просто пользовался моим телом, то можно было бы и поцеловать его, но не сейчас. Для меня это теперь слишком сложно, слишком важно, слишком значимо. Я прикусила одну сторону щеки, чтобы отвлечься от желания на боль. То, что он молчал, меня бесило, но и уйти я никак не могла. Всё же решила достучатся до него словами.       — Отпусти, мне вещи собирать надо, у меня нет времени на твои выебоны.       — Я сказал, ты никуда не поедешь, — он резко отстранился от меня, но руку так и не отпускал, а лишь потянул за собой. Я не стала вырываться или что-либо спрашивать. Меньше чем за минуту мы оказались на кухне, где смиренно меня ждали полицейские.       Ран взял мои руки и, заведя мне их за спину, наклонил к столу животом вниз, видимо чтобы не ушла.       — Можно ли сделать так, чтобы она по документам находилась в детском доме, но её там не было? — парни удивлённо переглянулись.       — Ну, можно попробовать, но если туда приедут её забрать, а девочки не будет, что тогда им говорить?       — Это не мои проблемы, если можно, то делайте. Скажите номера карт и уёбывайте от сюда, — парни быстро сказали все нужные числа, а Ран записывал их в телефон. Я всё ещё пыталась выбраться, но это было безуспешно.       Забрав свои вещи, они пулей вылетели из дома, а после и вовсе скрылись за воротами на своей машине.       — А у нас с тобой будут проведены воспитательные работы, — прошептал парень мне на ухо, полностью прилегая своим торсом к моей спине. По всему телу пошли мурашки. Я не понимала, о чём-то он говорит. Какие воспитательные работы? Чё он со мной хочет сделать? Вдруг, Ран поднял меня со стола и посадил на стул.       -Чё ты хочешь сделать? — спрашиваю я и всячески пытаюсь свалить от него.       — Я не понимаю, чё тебе так дома не сидится. Комфортная обстановка, и ты тут даже не одна. Всё время пытаешься свалить, куда-то уйти. Зачем? — он наклонился ко мне, и сейчас я уже заметила сильно расширенные зрачки. Да, и в своей комнате их тоже видела, но там было темно, и я подумала, что именно из-за этого они такие большие. А сейчас видно, что он что-то принял. Но на человека, который обдолбался, он совсем не похож. Или это пока?       — Я хочу уйти, именно потому, что я тут не одна. А особенно из-за тебя, — я хотела оттолкнуть его от себя, но не смогла, мои руки были пристёгнуты наручниками к стулу. Когда он успел?       — То есть, ты хочешь сказать, если бы меня не было, то ты бы не пыталась свалить? — он сумасшедше улыбнулся, и сейчас был похож на обдолбаного. Что мне больше всего не нравилось, так это то, что я в его власти. Он точно себя не контролирует, и упрёки о том, кто я, и грозить ему карой Майки — всё бесполезно. Но что тогда делать прикажете?       — Скорее всего. Да и в принципе было бы легче жить, если бы тебя не было, и не только мне, — что я творю? Почему провоцирую его?       Пощёчина. Ну, я даже и не удивлена. Ладно, можно сказать, я даже это заслужила. Знаю, насколько обидную вещь сейчас сказала. Мне её зачастую говорили.       — Как же меня это бесит. Думаешь только о своих чувствах и эмоциях. Не представляешь, как мне хочется избить тебя до такой степени, чтобы ты умоляла меня прикончить тебя. Бесишь, ненавижу тебя, — его выражение лица было и вправду пугающим, но всё же я сидела с каменным лицом и ровным дыханием.       — Ты меня всю оплевал, — да, страх был, но настолько маленький, настолько незначительный, что я даже внимания не обращала на это. Но вот обида из-за его слов, всё же была. Хотя он тоже обиделся.       — Почему же ты такая? Почему сначала ты такая похуистка, жестокая, властная, но потом становишься самым ранимым человеком? Потому что слабая? Потому что ты ребёнок, который полез не туда, куда нужно было? — прав ли он? Я правда настолько жалкая? И опять говорят, что я ребёнок и пытаются поставить это в аргумент моим неправильным поступкам. Как же бесит.       — Ой, отвали со своим «ты же ребёнок». Ты в свои пятнадцать в тюрьме сидел за убийство, если не забыл. Так ты, значит, тоже полез куда-то не туда. А, кстати, давай ещё и стереотипы подгоним, что типа я девушка и мне таким заниматься нельзя, — интересно, когда я сначала буду думать, а потом уже говорить. Ничему меня жизнь не учит. За такое можно и получить.       — И это, кстати, тоже. Но в первую очередь ты должна сидеть и в куклы играть, а не этой хуйнёй заниматься, — напряжение нарастало, он будто бы копил на меня злобу, чтобы потом её всю выплеснуть. Он был как бомба замедленного действия, и когда произойдёт этот взрыв, и насколько он будет мощный, мне не известно.       — Ты хоть раз видел девушку в пятнадцать, и чтобы она в куклы игралась? — недоумевающе спросила я.       — Отвали, я образно сказал. И заткнись уже, или я тебя заткну, — он кинул на меня злобный взгляд.       — Ой, боюсь, боюсь, — саркастически проговорила я и пустила лёгкий смешок.       Ран резко оказался рядом со мной и схватил за шею, надавил. Из-за этого стул наклонился назад и упёрся об стол. Он сдавливал мою шею, чуть ли не пытаясь сломать, но слава богу дышать я могла, хоть и с трудом.       — Боишься, но пытаешься это отрицать, ты ничто передо мной. Да, ты стоишь выше меня, но ты ничтожна, слаба и никчёмна! — не понимаю, от чего появился комок в горле, от нехватки воздуха или обиды?       — Чё ты от меня хочешь? Не веди себя так, будто имеешь право распоряжаться мной, как вещью, — хватка усилилась, и я крикнула от резкой боли, но этот крик был больше похож на хрип.       — Чего я хочу?! Хочу сломать тебя. Хочу сделать так, чтобы ты не могла мне противиться и дерзить. Сделать так, чтобы ты делала всё, чего я хочу. Хочу сделать тебя послушной куклой, -он говорил это слишком серьёзно, слишком спокойно.       — Удачи, — сказала немного с насмешкой. Я была уверенна, что у него ничего не получится. Не потому, что была уверенность в своей психике, нет. Я верила в одну фразу: «Всё, что не убивает — делает сильнее» и всегда её придерживалась. Если жива, значит, бери из этой ситуации всё полезное и пользуйся.       Я смотрела на него со взглядом, который точно выражал «Зачем и почему ты это делаешь?» И ему это нравилось. Он всё понимал. Понимал, что означает каждое моё движение. Читал, как книгу.       — Хочешь знать, почему я это делаю? — я спокойно кивнула. — Хах, милая, потому что ты сама меня об этом попросила. Тогда, когда пришла бухая в хлам. Сидела и плакала, умоляя меня причинить тебе боль. Я это и делаю. Ты же этого хотела? — я даже представить не могла, почему попросила его об этом. Что же сподвигло меня на этот поступок? — Я тебе расскажу что там было, но как-нибудь потом. Если заслужишь.       Если заслужу? Он ахуел? Именно этот разговор так поменял его отношение ко мне и, естественно, мне было интересно, что я там наговорила.       — Отпусти меня, — приказным тоном проговорила я.       — Нет, милая, если ты ещё не поняла, ты в моей власти, прикованная к этому стулу, и у меня есть ещё часов пять, чтобы сделать то, что я задумал, — он отпустил моё горло, предварительно вернув стул в нормальное положение. Я резко и глубоко вдохнула, от чего закашляла.       — А если не получится воплотить свой коварный план в жизнь? — мне нравилась такая уверенность в себе, нравилось вводить его в заблуждение.       — Не попробуешь — не узнаешь, — сумасшедшая улыбка вновь появилась на лице Рана, не предвещая ничего хорошего. Я даже не знала, стоит ли мне бояться его. — Знаешь, почему ты в этой ситуации в невыигрышном положении? Ты доверяешь мне, и это я использую, как оружие против тебя. Только вот у тебя такой возможности нет, — смех, до ужаса противный смех. Он насмехается над мной? Над моей слабостью и беспомощностью? Может он и прав, я полезла слишком высоко.       — Думаешь, всё так просто? Хочешь поиграть в игру, кто кого быстрее сожрёт психологически? — не хотелось показывать свой страх.       — Считаешь, что всё можешь? Ты уверенна в том, что хоть что-то можешь? Ты ни разу не рассказала ни об одной моей выходке. Ты не настолько сильная, какой хочешь казаться. Не такая плохая, какой хочешь казаться. Не такая бесчувственная. Ты вообще вся не такая, какой хочешь казаться, — его попытка сделать мне больно была провалена.       Да, осадочек появился, но его слова не особо тронули меня. Мне плевать, правда он так считает или же это для того, чтобы сделать мне плохо. Вообще не волнует. Я точно знаю, какая я, и эта слабость, о которой он мне твердит, вызвана только эмоциями и чувствами, которые я не знаю, как контролировать. Да, возможно это моя слабость, но со временем всё пройдёт.       — Да, я считаю, что всё могу. Да, я считаю, что я такая, какой хочу быть, — даже в такой ситуации пытаюсь выёбываться. Интересно, где же потерялся мой инстинкт самосохранения? Но не думаю, что он меня тронет. Да, может и попытается, но это не будет ситуация, как с отцом и Цубаши. Он себе этого не позволит. Или я ошибаюсь?       — А кто вешался на меня и трясущимся голосом говорил «спасибо»? Тебе было тогда страшно, больно и обидно. Ты не смогла защитить себя от своего же подчинённого и сейчас говоришь, что можешь что-то против меня?! — может, правда не настолько хороша, как говорю?       — Потом, повтор ситуации: не смогла ничего сделать, когда тебя похитили. Да, всё же ты выбралась и почти сама. Но как тебя это подкосило, и я сейчас не про физическое состояние. Прошло уже чуть больше недели, но ты до сих пор не можешь восстановиться даже немного. Не ешь, почти не пьешь, в основном лежишь и спишь. Ты разбита, сломана, но не до конца. И я благодарю тех двоих за то, что они мне облегчили задачу.       Дрожь от злости и обиды прошла по всему телу. Меня бесила эта чёртова правда. Я даже в ответ сксказать ничего не могу, потому что не знаю, как реагировать. И его поведение. Он всё время пытался мне помочь, а сейчас использует мою раздробленность, чтобы сделать хуже. Это так наркотик действует?       — Ну и что заткнулась? — с насмешкой спросил он.       — Отвали, — грубо ответила я и опустила голову. Не хочу смотреть ему в глаза. Знаю, что зрительный контакт это важно в таких ситуациях, но не могу, не хочу, не хватает сил.       Он опустился на корточки передо мной и положил руки на мои колени. От таких действий я вздрогнула. Его руки излучали приятное тепло, которое успокаивало и расслабляло, но я не могла полностью стать спокойной. Ситуация была слишком напряжённой.       — Не хочешь смотреть на меня? Я что, противен тебе? — я молчу, не желая с ним говорить. Не желая его видеть, не желая его знать. Да, он мне противен, сейчас он мне до ужаса противен. — Отвечай! — крикнул он и сильно сжал мои колени.       — Молчание — знак согласия, разве нет? — тихо проговорила я, не поднимая на него свой взгляд.       — Как так? Недавно ты говорила совсем обратное, — одной рукой он взял мой подбородок и поднял, заставляя смотреть на себя. Ран расплылся в довольной улыбке. А я не понимала, о чем он говорит. Но резко пришло осознание его слов.       — Что я тебе сказала? — говорю сквозь зубы, злясь на саму себя.       — Много, очень много и очень важного для тебя, но не для меня, — глаза расширились и я сидела в ступоре. — Да, да, да, Мира, ты мне призналась. Но знаешь, меня это не волнует. Мне плевать на твои чувства, так как для меня ты просто вещь, которую могу использовать. Но такая непослушная. Меня это бесит.       Не свожу с него глаз, от его пафосного и высокомерного вида становится тошно. Но я молчу. Молчу, потому что не могу собраться с мыслями, найти хоть какую-то логическую нить, чтобы ему ответить, но она рвётся, раз за разом.       — Маленькая наивная девочка. Наверное, для тебя очень сложно говорить о своих чувствах. А сейчас тебе ещё и до кучи больно. Тебе обидно, противно, ты злишься на саму себя, за то, что проявляешь такую слабость. Но для меня это наслаждение, — он издевается надо мной, над моими эмоциями. Он их обесценивает и превращает в грязь, в пустоту, в ничто. И ему это нравится, нравится моя боль.       Невольно по щеке протекает солёная слеза, оставляя влажную дорожку за собой. Вырываю свой подбородок и отворачиваю голову, чтобы скрыть то, что он попал в больную точку. Больно, но по-другому, не так, как от предательства. Хуже. Вся надежда, вся вера в лучший исход обрушились, оставляя лишь пустоту.       Ран вновь берёт мой подбородок. Я пытаюсь вырваться, но все попытки тщетны, он сдавливал мою челюсть всё сильнее и сильнее.       — Вот этого я ждал, вот она реакция, которая была мне нужна, — он ликовал от своей победы, ликовал от того, что сделал мне больно. — Теперь ты будешь страдать так же, как я из-за твоих загонов и прихотей, — он резко сменил достаточно звонкий тон на что-то более злобное, более грубое, серьёзное. Его словам я даже не придала значения. Просто хочу, чтобы он ушёл. Хочу провалиться от стыда, стыда за свои чувства.       Я закрыла глаза и полностью отдалась эмоциям. Частое дыхание иногда сбивалось, а я пыталась плакать как можно тише. Не люблю, когда кто-то видит мои слёзы. Как всегда говорила мама: «Плачут только младенцы, а если ты уже взрослая и плачешь, значит, слаба и никчёмна». С этим высказыванием я была согласна. Но не могу остановиться. Слишком больно, слишком обидно.       Слышу, как дверной замок начинают открывать. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Скорее всего, это Риндо. Возможно, он вразумит этого идиота, и я смогу уйти. Рану явно не понравился приход брата, но уже поздно. Так как входная дверь была расположена недалеко от входа в кухню, то при входе в дом можно было сразу увидеть эту прекрасную картину. Что в принципе и сделал Риндо, только вот, он был не один, а с Майки. И тут мне стало страшно, но не за себя, а за Рана. По взгляду Сано, можно было уже понять, что сейчас тут будут жёсткие разборки.       — Как это понимать? — холодным голосом спрашивает Майки. Он двинулся в нашу сторону, пока Риндо стоял в ступоре, пытаясь понять ситуацию.       Ран отлип от меня, отходя на пару шагов назад. На ноге красовались красные следы от его рук, и я уверенна, что со временем, они превратятся в синяки.       Майки кидает на него злобный оскал, что пробирает до дрожи, даже учитывая то, что адресован он не мне. Но его лицо быстро меняется на более спокойное, как только он переводит внимание на меня. Медленно подходя, он одновременно подал какой-то жест Риндо, и в ту же секунду тот забрал брата.       — Что он сделал? — я лишь закрыла глаза и, нахмурив брови, помотала головой из стороны в сторону, показывая, что не хочу об этом разговаривать. — Хорошо, не буду тебя допрашивать, — в миг мои руки были освобождены, и я с облегчением разминала запястья.       Встав со стула, я резко села обратно. Противное покалывание прошлось по всем ногам. Видимо, отсидела. Майки, не растерявшись, подхватил меня на руки.       Придя в мою комнату, он аккуратно положил меня на кровать. Было очень интересно его мнение насчёт увиденного. Он теперь тоже думает, что я слабая и убьёт при первой же возможности?       — Я жалкая? — задаю вопрос напрямую и смотрю на реакцию парня, но как он был с безразличным лицом, так с ним и остался.       — Нет. Я не считаю тебя жалкой. Ты просто человек, которому очень плохо и нужно время, чтобы прийти в норму, но такими темпами, этого никогда не произойдёт, — он сел на край кровати.       — Думаю, Ран прав, я слишком высоко забралась. Но уже, к сожалению, не спуститься.       — Может и высоко, но даже люди, которые старше и опытней тебя, не держат такую планку. И надо учитывать то, что я согласился на сотрудничество с ребёнком. И не думаю, что кто-нибудь был лучше тебя. Все поддакивают, не пытаясь разобраться. Из-за страха они не пытаются выражать своё мнение. Но вот тебе же надо всё по полочкам разложить, вложить всю инфу, и только тогда ты примешь решение. Мне это и нравится, ты ответственно делаешь выбор. Эта высота предназначена для тебя, для нас.       Эти слова меня взбодрили. Но как-то всё слишком красиво сказано. Хотя возможно он и вправду так считает.       Парень погладил меня по плечу и мило улыбнулся. Я всё же готова наблюдать за этим вечность. Он хотел уйти, но я его остановила. Я знала, зачем он сейчас пойдёт и что будет делать. Поэтому было принято решение удержать его у себя немного, успокоить. Несмотря на то, что Ран сделал, я не хотела чтобы ему было хуёво, это для меня странно и не понятно, но что поделать?       — Не уходи, — я смотрела на него заплаканными глазами. Выдавила из себя щенячий взгляд, что явно затормозило парня, и взяла его за руку, несильно сжимая. Это явно подействовало.       Он промолчал и лишь нагнулся к моему лицу. Несколько секунд, и он впивается в мои губы, жадно целуя их и сминая. Сопротивляться я не могла, да и не хотела. Понимание того, что он меня тоже использует, конечно было, но видимо, я люблю наступать на одни и те же грабли. Мои руки плавно двигаются к его шее и притягивают ещё ближе к себе, позволяя углубить поцелуй. Я понимала, что это возможно остудит его пыл и моему мучителю меньше достанется. Но почему я вообще пытаюсь облегчить ему жизнь? Он мне сделал больно. Да, конечно, по его словам, я попросила об этом, но выбор соглашаться с моим пьяным мозгом был его. Я его не обвиняю, нет, это будет неправильно, но его вина тут тоже есть.       Через несколько секунд дышать стало сложнее. Мы нехотя расцепились. Он смотрел на меня безэмоциональными глазами, в них не было абсолютно ничего.       — Не трогай его, хорошо? — резко сказала я, от чего парень дёрнулся. Его лицо после моих слов поменялось.       — Я не могу, он нарушил правила, нарушил мой личный приказ и должен понести наказание. И тебе не стыдно просить меня о таком? Почему ты так унижаешься из-за него? — он смотрел мне прямо в глаза, а я всеми силами пыталась скрыть причину этого. Я молчу, просто смотрю на него в надежде, что он уйдёт без ответа. — Я понял. Он тебе небезразличен. Ясно, — видимо у меня всё на лбу написано. На самом деле, я очень плохо скрываю свои чувства, и даже бы дурак это понял. А тут Майки.       После этих слов он удалился из моей комнаты, и понимание, что сейчас я дома останусь одна, было как бальзам на душу. Да, конечно, причина этого не очень хорошая, но зато в этом есть плюсы. Мне обидно и это сдерживать уже сложно. Вся эта боль, с каждым днём всё копится и копится, в конце концов — это меня окончательно разорвёт и сломает.