Как быть?

Лучи полуденного солнца ярко освещали мощёный камнем двор, каменный колодец с продёрнутой через металлический блок верёвкой, коновязь справа от него. Я остановился, стараясь перетерпеть вновь проявившуюся боль, привалился боком к стене, закрыл рот кистью левой руки в попытках сдержать кашель. Знобило. Тело вновь колотило в приступе кашля. От потери крови кружилась голова. Ноги стали предательски дрожать. «Нет, нет, кашлять нельзя. Если упаду – больше не встану.» Прислушался. Во дворе моей тюрьмы шелестел ветерок в листьях стоявших где-то недалеко деревьев, пересвистывались птицы. Издалека, на самой грани слышимости, прилетел петушиный крик. «Идиллия, блядь». Тишина. Закрытых мной в камере придурков пока никто не хватился... Сзади, в коридоре, откуда тянулась дорожка моей крови, послышался крик и стук кулаков и пинков в дверь запертой мною камеры. «Очухались, уроды!». Кольцо с ключами от камер звякнуло на руке. Ладонью левой руки втиснул самый большой ключ из висевших на кольце между скрюченных пальцев правой руки, ушко ключа упер в ладонь той же руки. Получилось хоть какое-то оружие – если ткнуть в лицо таким ключом, может быть отвлечёт. Оттолкнувшись от стены, вытирая кулаком заслюнявленный рот, подался вперед, на выход. Мне не хватило буквально двух шагов чтобы вырваться наружу. Здоровенный мужик, одетый в серую хламиду, закрыл собой дверной проём и сделал шаг в коридор тюрьмы. Я едва доставал ему до груди. «Да что ж такое-то! Ты ещё откуда взялся!» Собрав последние силы, я завизжал и кинулся на мужика, целясь зажатым в руке ключом в его лицо. Мужик ловко извернулся, отбил мою руку с ключами своей левой, а правой схватил меня за горло и, приподняв над полом на уровень своего лица, прижал к стене коридора. Несильно ударив несколько раз мою изуродованную кисть об стену, выбил ключи и прижал мою многострадальную руку к стене. Его руки были гораздо длиннее и дотянуться своими руками до его лица я не мог. Левой рукой я что есть силы бил по его руке державшей меня за горло. В голове билась только одна мысль: нанести мужику такой ущерб, чтобы он меня убил. Воздуха мне не хватало и с отвращением я почувствовал, что по ногам опять течёт. Вдруг мужик покрылся голубоватым свечением. Пинки моих ног наталкивались словно на каменную стену. Он с интересом разглядывал мое лицо, вглядывался будто узнавая. Последнее, что я увидел это то, как он поднял окутанную сиянием руку и ткнул засветившимся пальцем мне в лоб. Повернув голову в сторону двора он крикнул: - Тибо, Руал несите его к колодцу. *** Точка моего сознания медленно погружалась в забытьё. Или я уже был в нём? Или никогда его и не покидал? Навалившаяся апатия давила, требовала прекратить сопротивление, погрузиться в нирвану, забыться, ничего не предпринимать, забыть всё что происходило. Мир вокруг меня не был реальным, хотя это было лишь то, в чём я был уверен. Он был абсолютно ирреален и фантастичен, но при этом было в нём что-то неземное, подавляющее и гнетущее. Я ощущал себя не просто не в своей тарелке: мир, явленный мне, был пустым и безжизненным, лишенным красок и движения — в нём не было места человеку. Казалось, здесь не было тепла и холода. И ветра. Не слышалось ни звука, не виднелось ничего, кроме необозримого пространства, окружившего меня и наполненного серой мглой. Не было ни рук, ни ног, тело отсутствовало. Иррациональный страх постепенно охватывал всё моё существо. Я посмотрел вниз (ну, по крайней мере, мне казалось, что там низ) и ничего, абсолютно ничего не увидел. Сердце замерло, под ногами разверзлась бездна. Я висел в этой непроглядной серой мгле. Пытаясь вглядываться, в надежде увидеть хоть что-нибудь, вдалеке перед собой я увидел светящуюся тусклым светом точку. Потянулся к ней. Резко, рывком расстояние сократилось, и точка оказалась рядом со мной, как мне показалось, на расстоянии вытянутой руки. Вблизи можно было рассмотреть, что точка, казавшаяся таковой на расстоянии, вовсе и не точка, а небольшое неяркое пятно или скорее шарик света. Потянувшись к пятну, заметил как от меня вытянулся такой же тускло светящийся отросток и стал медленно тянуться к тусклому пятну. Навстречу моему отростку от шарика отделилась тонкая струйка и осторожно коснулась моего отростка. - «Wer bist du?» (кто ты?), - тихо прошелестел внутри меня женский голос. «Что это?», - подумал я и от меня к пятну потянулся ещё один отросток. Отросток по моему желанию стал оборачиваться вокруг шарика как планета вокруг звезды. Тонкая струйка, тянувшаяся от шарика ко мне, отдёрнулась и шарик своей струйкой повернулся в сторону оборачивающегося вокруг него моего отростка. Первый мой отросток соединился со вторым и тот стал толще. Струйка шарика коснулась изогнувшегося моего отростка. - «Wer bist (кто) ты?», - опять прошелестело во мне на смеси русского и немецкого языков. Я попытался сдвинуть свой отросток навстречу струйке шарика, увеличить пятно контакта, оплести отросток вокруг струйки. Шарик испуганно дёрнулся, попробовал отдёрнуть струйку, у него не получилось. - «Что ты machst (делаешь)?», - настороженно прошелестел голос на той же смеси языков. «Похоже, чем теснее контакт, тем лучше мы можем говорить друг с другом», подумал я. «Ну-ка попробуем так» - какой-то исследовательский азарт охватил меня, я раскрыл на конце своего отростка своеобразную кисточку и потянулся к шарику, обвивая вдоль тянувшуюся от шарика его струйку. Шарик заполошно заметался, стал втягивать свою струйку обратно, в моей голове панически зазвучало: - «Nein! ich bitte euch! du musst das nicht tun.(Нет! Прошу Вас! Не надо этого делать!)». - «Почему? Давай поговорим, ты же умеешь разговаривать. Вот, дотронься до меня сама и нам будет проще общаться», - я уговаривал успокаивающим тоном шарик, мой отросток по его (наверно уже по её) струйке дотянулся до шарика, и кисточка обхватила шарик, как пальцы руки обхватывают теннисный мяч. «Всё, не вырвется», - заключил я. - «Вот, смотри, совсем не больно. И не страшно. Ну, почувствуй. Чувствуешь. Вот. А теперь ты дотронься до меня», - я уговаривал шарик, словно маленького ребёнка, успокаивал его, помня, что женщины и животные реагируют на интонацию. Струйка шарика, доверчиво обвиваясь словно лоза вокруг моего отростка, дотянулась до меня и ткнулась в меня, как оказалось, тоже шарика, только чуть большего размера и более интенсивно светящегося. Какая-то сила подхватила нас и понесла в этом бесконечном мареве, мир вокруг буквально качнулся, и окружение резко сменилось. Серая мгла исчезла. Вокруг нас по-прежнему была темнота, но эта темнота уже не чувствовалась бесконечностью. Над нами я увидел звёздное небо, такое, какое видел ранее только на фотографиях Хаббла. Пола под нами не было. Но появился хотя-бы потолок. - «Es ist so schön (это так красиво!), - пропел во мне тонкий голосок. - «Сам в шоке», - подтвердил я потрясённо. - «Смотри вверх!», - сказал я и попытался начать вращать наши сцепленные в виде гантельки шарики под вновь открывшимся звёздным небом. Огромный звёздный купол, великолепное создание вселенной, начал медленно вращаться. Я восхищённо разглядывал звёздное небо и мне пришло в голову, что знакомых созвездий не было. При этом звёзды переливались, перемигивались, присмотревшись, я увидел облака звездной пыли, окрашенные в синий, голубой, зелёный, жёлтый и красный цвета. Между тем, наше вращение ускорялось, звёзды над нами ускоряли свой бег. Я обратил внимание на то, что по установившейся между нами связи, состоявшей из перекрученных между собой моего отростка и струйки шарика, стали проскакивать световые импульсы от меня к шарику и от него (неё?) ко мне. - «Говори со мной», - поступила просьба от шарика. - «О чём?», - ответил я. - «О чём угодно, только не молчи. Я уже столько времени ни с кем не разговаривал», - высказался шарик (всё таки он?). - «Какой у тебя странный голос», - констатировал я. - «А что в нём странного?», - ответил шарик. - «Ну, он женский. Кто ты, всё таки?», - снова задал я вопрос. - «Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн, маркиз Аранда, младший сын Герхарда Фридриха седьмого великого герцога Лоос-Корсварм, к вашим услугам», - отрекомендовался шарик, - «А что такое женский?», - спросил он с каким-то детским любопытством. - «Кха! Ну-у, это такой как у тебя», - сбитый с толку его вопросом я попытался найти приемлемый ответ. - «А кто ты?», - задал он ещё один вопрос. - «Макс Отто фон Штирлиц, штандартенфюрер СС, истинный ариец. Характер — нордический, выдержанный. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения. Безукоризненно выполняет свой служебный долг. Беспощаден к врагам Рейха. Отличный спортсмен: чемпион Берлина по теннису. Холост; в связях, порочащих его, замечен не был. Отмечен наградами фюрера и благодарностями рейхсфюрера СС», - прикололся я (кто все эти люди?). - «Подожди, подожди. У меня куча вопросов: А где находится твоё селение Штирлиц, или может это город? А кто такой штандартенфюрер – это фюрер штандарта? Что значит - истинный ариец? А бывают неистинные арийцы? Почему характер нордический – ты с севера? А где твои товарищи по работе? Ну, про служебный долг мне понятно – это скучно! А почему ты беспощаден к врагам Рейха? И где находится это государство? А туда можно приехать? А кто там живёт? А что значит отличный спортсмен – это кто вообще? Чемпион Берлина по теннису – это как? У вас там, что водятся медведи? А почему холост – ты не нашёл своего истинного? В порочащих связях не замечен – это правильно. Вот у нас был случай. Один альфа…Ой, потом расскажу. А вот у вас, в вашем рейхе есть вождь и государственный вождь СС – это разные люди? А СС это что?», - засыпал он меня вопросами. - «СС – это Schutzstaffel - отряды охраны», - растерянно ответил я, совершенно сбитый с толку ворохом вопросов, высыпанных на меня Ульрихом и чувствуя, что всё, что я только что выдал про Штирлица мне известно, но откуда (вот бы ещё знать!). - «Ну-у, так ты охранник. Скажи… Ой, скажите пожалуйста, а что вы охраняли?», - виновато поправился он, и на мгновение мне показалось, что шарик как собачка опустил уши и поджал хвост. - «Извините меня, пожалуйста, воспитанный омега не должен так себя вести с незнакомыми людьми. Я знаю что виноват, е-если хотите… можете наказать меня… г-господин Макс Отто фон Штирлиц…», - прошептал заикаясь шарик и замер. - «Ну, не такие уж мы с тобой незнакомые люди. Ты же ведь мне представился, я тебе тоже, так что наказывать тебя не за что», - попытался я сгладить замешательство Ульриха. - «Einstellen! Auf! Habaht! Recht schaut! (Встать! Смирно! Равнение на право!)», - вырвалось у меня со всей дури, - «чёрт, что я несу! Он же сейчас вырубится». Шарик Ульриха замерцал, снизил свечение почти вдвое. От уменьшающегося шарика стали отлетать мелкие тускленькие искорки и таять в окружающей нас темени, его струйка стала слабеть и втягиваться в шарик. «Стоять, Зорька! – куда пошёл. Не отпущу», - подумал я, удерживая струйку Ульриха. - «Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн, маркиз Аранда!» - тишина, - «Ульрих!» – никакой реакции от шарика, - «Улька!» – я несколько раз прогнал импульс по связи соединявшей нас. Отклика не было. Шарик Ульриха рассыпался и угасал. «Да он умирает! Вот я придурок, человека убил ни за что ни про что», - в панике я лихорадочно размышлял, - «Надо попробовать свечение прогнать, может быть поможет, он же энергию теряет». Наше вращение под звёздным небом остановилось. Я начал с усилием прогонять импульсы свечения по нашей связи со всё увеличивающейся частотой. Шарик Ульки то светился, то гас. Наконец, после может быть сотни или больше прогнанных по связи импульсов он прекратил распадаться на искры и засветился ровным тусклым светом. Было заметно, что моё свечение было ярче чем его. - «Ульрих!» - «Г-господин мой, Макс Отто фон Штирлиц! Заберите меня всего…Накажите, так как вы сочтёте нужным… Я виноват, я очень виноват перед Вами…Мне нельзя так с Вами себя вести…Я недостоин быть рядом с Вами, мой господин. Простите меня, простите, простите…», - Улька бился в истерике. - «Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн успокойтесь, пожалуйста. То, что сейчас произошло… Извините меня за мою дурацкую шутку!», - я представил, что стою перед Улькой навытяжку и кивнул головой. - «А-а… мой господин… о-ох», - Улька всхлипнул. «Вот только слёз мне сейчас не хватало!», - подумал я. - «Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн! Скажите мне, где мы с вами находимся?», - решил я переключить сознание Ульки на конструктивную деятельность. «Да, надо срочно что-то придумать с его именем, пока я язык не сломал», - пришла мне в голову дельная мысль. - «Я-а…, мой господин, я не знаю… Я был в…», - какой-то полустон-полувсхлип вырвался из Ульки, он надолго замолчал, - «Я хотел умереть…, я просил Великую Силу чтобы умереть…Здесь я уже долго…», - шарик на глазах содрогнулся и опять начал терять искры постепенно уменьшаясь. - «А ну прекрати немедленно! Сейчас же!», - потребовал я. - «Да, мой господин… Как прикажете…», - едва слышно прошелестело в ответ. - «Почему ты меня так называешь?», - задал я вопрос Ульке. - «Ну… вы же меня схватили и держите…» - «Давай я тебя отпущу», - ответил я. - «Нет! Не отпускайте, мой господин…», - панически воскликнул Улька, - «а впрочем…, отпускайте…», - прошептал он. Я разжал кисточку на конце своего отростка, державшую шарик Ульки, но ничего не произошло – кисточка не разжималась. - «Подожди, я почему-то не могу тебя отпустить, не получается. Попробуй вытащить из меня свою струйку и втяни её назад», - сказал я Ульриху. - «Я не могу! Она не втягивается!», - опять запаниковал он. - «Давай растянем нашу связь, может быть, тогда расцепимся», - предложил я. В попытке отдалиться от шарика Ульриха я вспомнил момент когда я попал сюда и шарик Ульриха рывком приблизился ко мне. Решив поступить также, я резко отдалился от Ульриха. Его шарик также как и ранее рывком исчез из поля зрения, но созданная связь не разрывалась. Истончилась до невидимой нити, но разрыва не было. - «Возвращаемся», - скомандовал я. И наши шарики мгновенно оказались рядом друг с другом на прежнем расстоянии. При этом я заметил, что при движении от шарика Ульриха отлетают и гаснут те самые искорки, которые я уже видел когда он собирался умирать. Получается, что на движение Ульрих расходует энергию и когда-нибудь полностью её истратит. - «Ульрих, я могу так к тебе обращаться?» -«Да, мой господин…» -«Я заметил вот что: когда мы двигались друг от друга и возвращались обратно, за тобой летел и гас шлейф из искорок. Что это может быть?» -«Искры – это часть меня, я расходую свою жизнь…Великая Сила выполнила мою просьбу… меня скоро не будет…мой господин… заберите всё, что у меня осталось» - «Гриса, сто за песимизьм! Ты куда это собрался? А как же я? Я же лучше собаки!», - опять схохмил я. - «Простите, мой господин…вы назвали меня Грисей… если вам угодно называть меня так… я согласен… и вы действительно лучше собаки…», - тихо ответствовал Улька. - «Так, стоп. Я пошутил. Давай лучше попробуем тебя полечить», - я снова начал прогонять энергию по нашей пуповине в сторону шарика Ульриха. Постепенно наращивая темп прокачки я добился того, что шарик Ульки стал светиться почти с той же интенсивностью, что и я. - «Мой господин, это непередаваемо…», - почти простонал в экстазе Улька. - «Так. Хорошего понемножку, рассказывай давай…», - - «Простите, мой господин, мне рассказывали, что так бывает только со своим истинным. Вы мой истинный?..», - спросил Ульрих. - «Ульрих, оглянитесь, какой истинный, кто это? Вы посмотрите на себя и на меня – у нас у обоих тела нет!», - возмутился я. - «В общем так, Ульрих, я вас настоятельно прошу, расскажите мне обо всём…» И Улька рассказал. Путём наводящих вопросов, периодических эмоциональных встрясок рассказчика я выяснил, что это за мир.